Их алебарды были угрожающе направлены в сторону толпы, словно солдаты опасались, что жиденькую плотину первых рядов вот-вот прорвёт, и людское море хлынет прямо на них.
– Господин первец, умоляю, пропустите! Мне на рынок надо, у меня рыба протухнет! Мне за неё потом целый месяц не расплатиться! – заламывая руки, стенал огромный детина в фартуке торговца рыбой. Напротив него стоял командовавший патрулем первец. Его лицо было красным от злости. Он уже не мог кричать, а только хрипел, бешено вращая глазами:
– Назад, назад, рыбье отродье! Кому сказал, езжай в обход, через Горбатый мост!
– Да как же через мост, господин первец? Это же добрых два часа ходу! У меня же рыба!!
– Я счас тебе эту рыбу знаешь куда засуну?! У меня приказ! Понял ты, осьминог драный?! В обход! Все в обход! – пытаясь перекричать толпу, просипел офицер.
Кучер бесцеремонно дёрнул его за рукав. Первец мгновенно развернулся и железной хваткой сграбастал наглеца.
– Ты куда свои ручонки тянешь, кусок дерьма?! – прорычал он. – Да я тебя сейчас…
Он внезапно осёкся, разглядев цвета камзола слуги. Тот довольно осклабился – подобная реакция людей ему была не в диковинку.
– Господин внешний министр желает проехать, и побыстрее! – нагловатым тоном заявил он.
Стражник с ужасом представил себе, что произойдёт с толпой, вздумай он освободить проезд для кареты. Он мгновенно покрылся потом, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации.
– Никак нельзя, – почти извиняясь, пробормотал он. – К тому же, дальше всё равно не проехать там… – он махнул рукой куда-то вперёд и что-то сказал. Его последние слова заглушил очередной рёв толпы.
– Что?! – переспросил кучер.
Первец выругался в бессильной злобе и, повернувшись, прокричал:
– Зонг, остаёшься за меня! Дальше, дальше от рогаток толпу держите! Эй ты, новенький, как там тебя… Марн? Алебарду-то повыше подними! Что, ручонки устали?! Не хватало ещё, чтобы ты кому-нибудь ухо отрезал, дубина деревенская! – Он повернулся к слуге. – Веди к карете, сам всё объясню господину министру.
Эрр Новидж тем временем стал понемногу раздражаться. Задержка была совсем некстати: перед тем как ехать во дворец, он намеревался завезти рабыню в свой охотничий замок. Эту ночь, надо сказать восхитительную во всех отношениях, он провёл в доме своего личного лекаря, который умел держать язык за зубами хотя бы потому, что его там не было последние пятнадцать лет. Однако, это было лишь временное пристанище, и утром перед министром встала проблема: куда пристроить свою новую игрушку. Ну, не везти же её к себе в дом? И дело было даже не в мегере, которую он последние десять лет называл женой, а в том, что само существование рабыни должно было остаться в тайне. Закон Грайвора был непреклонен: в королевстве кому бы то ни было запрещалось владеть рабами. Святой Шаур в своём писании провозгласил всех людей свободными, и нарушивший его волю тотчас объявлялся еретиком. Исключение допускалось лишь в отношении салийцев, которые придерживались иной веры, но и они были не вправе убивать либо увечить своих рабов, пока те находились в пределах королевства. В этом отношении подарок посла был весьма и весьма опасным. Новидж не сумел совладать со своими страстями: он принял подарок – и тем самым, пожалуй, впервые в своей жизни, рискнул по-настоящему. Впрочем, в королевстве ходили слухи, что некоторые благородные благополучно владели рабами на протяжении многих лет. Для этого достаточно было держать их где-нибудь взаперти, подальше от любопытных глаз, например – в загородном поместье. Риск в этой ситуации тоже был довольно велик, однако, проведя ночь в объятиях маленькой искусницы, Новидж пришёл к мысли, что он был вполне оправдан. Внешний министр слегка шевельнул пальцем, и салийка немедленно встрепенулась.
– Что желает господин? – немного сглатывая на салийский манер гласные, спросила она.
– Не называй меня господин, – приказал Новидж.
– Хорошо, хозяин, – склонила голову рабыня.
– И хозяином тоже не называй, во всяком случае, когда мы не одни.
Изящные брови вопросительно изогнулись, и на детском личике отобразилось неподдельное удивление.
– Обращайся ко мне… – Новидж наморщил лоб, пытаясь придумать что-то нейтральное. – Обращайся ко мне – дядюшка, – вдруг припомнив слова барона, сказал он. – А я буду называть тебя племянницей или просто по имени. Поняла?
Рабыня неуверенно кивнула.
– И вообще, знаешь что, – Новиджа вдруг осенило. – Я запрещаю тебе говорить с кем-либо в моё отсутствие. Ты не должна…
Снаружи постучали. Он приоткрыл дверцу. Возле кареты навытяжку стоял стражник, судя по бляхе в чине первеца.
– Первец Тендж, господин внешний министр! – представился он.
– Меня не интересует твоё имя, солдат, – раздраженно бросил эрр Новидж. – Меня интересует, когда я смогу, наконец, проехать!
– Это невозможно, господин внешний министр. Я…
– Что?! – взревел Новидж. – Да я тебя, стервеца, в колодки закую! Я тебя…
– Господин внешний министр, – стражник побледнел, – в связи с последними событиями по приказу канцлера все подходы к салийскому посольству оцеплены. Велено никого не пропускать до особого распоряжения. Там дальше, – он махнул рукой в сторону площади, – в оцеплении стоят дроки. Они не только рогатки на дороге поставили, но еще и медвежью желчь разлили, так что лошади всё одно там не пройдут, даже если я вас пропущу.
– С какими такими последними событиями, Кхур тебя забери?
– Как, неужели вы ничего не знаете? – изумился первец. – Сегодня ночью был убит посол салийской империи барон Ямин.
– К-как убит? – заикаясь, переспросил Новидж.
– Подробностей не знаю, господин внешний министр, но нам строго-настрого запрещено пропускать кого-либо к посольству.
Услышанное никак не хотело укладываться в голове. Эрр Новидж был слишком ошеломлён, чтобы осмыслить и принять это поистине страшное для него известие. Всё, на что его хватило, это вяло пошевелить рукой, отпуская ретивого служаку восвояси. Из оцепенения его вывел подобострастный голос кучера:
– Куда прикажете, эрр?
– Во дворец, – почти прошептал Новидж, продолжая таращиться пустыми глазами перед собой.
– Хей! Пошли! – заорал кучер, натягивай вожжи и разворачивая карету.
От этого выкрика Новидж словно очнулся. Он посмотрел на притихшую рабыню и стукнул тростью в стенку кареты.
– Сначала в охотничий замок! И клянусь Шауром, если через час я не буду во дворце, ты пожалеешь!
День третий:
восемь часов после Полуночной службы.
Канцлер стоял спиной к говорившему и смотрел в окно. Со стороны могло показаться, что он внимательно слушает, и только отрешённый и задумчивый взгляд наводил на мысль, что на самом деле он думает о чем-то своём.
Больше всего на свете эрр Филтон боялся ответственности. Разумеется, об этом никто не подозревал, а сам канцлер признался бы в этой слабости разве что под пыткой, но ужас принятия самостоятельного решения был от этого ничуть не меньше. Эрр Филтон и сам не мог объяснить происхождение этого странного, если принять во внимание занимаемую им должность, страха. Он просто боялся. Боялся остаться когда-нибудь один на один с проблемой государственного масштаба, которую пришлось бы решать самостоятельно, без малейшей возможности переложить эту ношу на чужие, путь даже королевские, плечи. Он был советником. Да, именно так – советником! И это ему удавалось великолепно. Что такое совет? Своевременный совет является лишь пищей для принятия окончательного решения. От него всегда можно отказаться, его всегда можно сформулировать по-новому, в конце концов, можно сослаться на то, что умный совет был неправильно понят. Филтон владел этим искусством в совершенстве. Другое дело – самому принимать решение и самому же (о всепрощающий Шаур) нести за него ответственность. Эрр Филтон вздрогнул от этой мысли и едва удержался, чтобы не закрыть лицо руками.
– Таким образом, согласно десятому параграфу Тэннского соглашения, смерть барона является лишь досадным несчастным случаем. Следовательно, случившееся не может быть истолковано салийской стороной как злонамеренное убийство в политических целях, – подытожил Риксус.
Канцлер повернулся и обвёл взглядом всех присутствующих. Глава геральдической палаты и королевский архивариус прямо-таки светился от осознания собственной значимости. Казалось, что причина, по которой собравшиеся в настоящий момент обсуждали Тэннское соглашение, промелькнула мимо его сознания, не удержавшись в нём ни на секунду. Для Риксуса очередной кризис являлся не более чем поводом ещё раз блеснуть своей учёностью. Справа от него, утопив тело в кресле, полусидел-полулежал внешний министр. Он был бледен, как на смертном одре, и всё время вздрагивал, стоило кому-нибудь чуть повысить голос. «Вот, кто всецело осознает ужас сложившегося положения! – невольно отметил канцлер. – Или он так же, как и я боится принимать решение? Пожалуй, нет – он не такой дурак, чтобы не понимать, что в отсутствие короля вся ответственность ложиться только на меня. Он просто ошеломлён». За креслом внешнего министра, точно верный слуга, стоял эрр Жубер. Всем своим видом он старательно изображал деловитость напополам со скорбью по поводу случившегося. «Слишком старательно, – поджал губы Филтон. – Этому хлыщу глубоко наплевать на всё, что не приносит карьерного роста или денег. Как всегда он только держит лицо, а на самом деле, небось, думает о предстоящей охоте или о какой-нибудь вертихвостке». В самом дальнем углу, скрестив на груди руки, стоял тёмный лис. Вейдж как всегда был мрачен, и только глубокая морщина, прорезавшая его узкий лоб, да осунувшееся лицо указывали, что прошедшая ночь далась ему нелегко. «А что, если всё спихнуть на него? – мелькнула призрачная надежда. – Исподволь заставить его действовать, а потом на него же всё и свалить?» Эрр Филтон ещё раз взглянул на лиса, и появившаяся было надежда тут же растаяла: «Нет, он и пальцем не шевельнёт без моего письменного приказа. Этого так просто вокруг пальца не обведешь! Только начнёшь с ним мышковать – сам не заметишь, как окажешься съеденным. Один я, совсем один», – канцлер снова тяжело вздохнул.
– Гонца послали? – спросил он.
– В седьмом часу после полуночной службы, – отозвался лис. – Но сами понимаете, господин канцлер, раньше, чем к завтрашнему вечеру, король в столицу не прибудет.
– Может быть, задержать как-нибудь салийцев до приезда короля, – прокашлявшись, подал голос эрр Жубер.
Все одновременно посмотрели в его сторону. Эрр Новидж тоскливо всхлипнул:
– Жубер, не позорьте внешнее министерство. Уж кто-кто, а вы просто обязаны знать, что, задержав тело покойного барона на земле Грайвора после захода солнца, мы нанесём империи такое оскорбление, по сравнению с которым сама смерть посла уже будет несущественна.
Секретарь смешался и даже немного покраснел. Повисла тишина.
– Насколько я понял, – прервал молчание лис, – у нас нет выбора. Салийцев нужно отпускать. Весь вопрос в том, кто будет представлять Грайвор в сложившейся ситуации. Необходимо не только принести извинения императрице, но и проследить за тем, чтобы салийское расследование не вильнуло куда-нибудь в неприятную для нас сторону.
– Да-да, это важно, – подхватился с места Риксус. – Если империя сможет доказать, что с нашей стороны имел место умысел, или, согласно точной формулировке пятого параграфа Тэннского соглашения, политический заговор, то, по меньшей мере, мы рискуем лишиться Аурийского королевства.
– Как так? – опешил Жубер.
– Послушайте, эрр Жубер, а вы вообще имеете понятие о сути данного соглашения? – ехидно осведомился Риксус.
– А как же! – кивнул секретарь. – Тэннское соглашение 33-го года окончания Великой смуты регулирует взаимный обмен дипломатическими миссиями между государствами, подписавшими сей договор.
– А что вы можете сказать относительно того, из какого принципа подбираются кандидатуры на роль посла в чужеземном государстве?
– По принципу древности рода? – попробовал наугад Жубер.
Внешний министр вновь всхлипнул. Канцлер едва удержался от саркастической усмешки: впервые на его глазах внешнее министерство так явно демонстрировало свою беспомощность. Если бы этот разговор происходил при иных обстоятельствах, да ещё в присутствии короля, то влияние Новиджа при дворе упало бы до опасно низкого уровня.
– Увы, эрр Жубер, вы ошибаетесь, – с нажимом произнёс он, адресуя фразу в большей степени внешнему министру. – Послы назначаются исходя из того, насколько крупными являются их личные земельные владения. Поскольку согласно седьмому параграфу соглашения, в случае доказанного убийства посла, совершенного в результате заговора государства, в котором он возглавляет посольство, данное государство лишается своей территории в размере земельных владений погибшего. Насколько мне известно, барон Ямин являлся чуть ли не крупнейшим землевладельцем империи, и нам ещё повезёт, если при таком раскладе мы отделаемся только завоеванной Аурией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
– Господин первец, умоляю, пропустите! Мне на рынок надо, у меня рыба протухнет! Мне за неё потом целый месяц не расплатиться! – заламывая руки, стенал огромный детина в фартуке торговца рыбой. Напротив него стоял командовавший патрулем первец. Его лицо было красным от злости. Он уже не мог кричать, а только хрипел, бешено вращая глазами:
– Назад, назад, рыбье отродье! Кому сказал, езжай в обход, через Горбатый мост!
– Да как же через мост, господин первец? Это же добрых два часа ходу! У меня же рыба!!
– Я счас тебе эту рыбу знаешь куда засуну?! У меня приказ! Понял ты, осьминог драный?! В обход! Все в обход! – пытаясь перекричать толпу, просипел офицер.
Кучер бесцеремонно дёрнул его за рукав. Первец мгновенно развернулся и железной хваткой сграбастал наглеца.
– Ты куда свои ручонки тянешь, кусок дерьма?! – прорычал он. – Да я тебя сейчас…
Он внезапно осёкся, разглядев цвета камзола слуги. Тот довольно осклабился – подобная реакция людей ему была не в диковинку.
– Господин внешний министр желает проехать, и побыстрее! – нагловатым тоном заявил он.
Стражник с ужасом представил себе, что произойдёт с толпой, вздумай он освободить проезд для кареты. Он мгновенно покрылся потом, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации.
– Никак нельзя, – почти извиняясь, пробормотал он. – К тому же, дальше всё равно не проехать там… – он махнул рукой куда-то вперёд и что-то сказал. Его последние слова заглушил очередной рёв толпы.
– Что?! – переспросил кучер.
Первец выругался в бессильной злобе и, повернувшись, прокричал:
– Зонг, остаёшься за меня! Дальше, дальше от рогаток толпу держите! Эй ты, новенький, как там тебя… Марн? Алебарду-то повыше подними! Что, ручонки устали?! Не хватало ещё, чтобы ты кому-нибудь ухо отрезал, дубина деревенская! – Он повернулся к слуге. – Веди к карете, сам всё объясню господину министру.
Эрр Новидж тем временем стал понемногу раздражаться. Задержка была совсем некстати: перед тем как ехать во дворец, он намеревался завезти рабыню в свой охотничий замок. Эту ночь, надо сказать восхитительную во всех отношениях, он провёл в доме своего личного лекаря, который умел держать язык за зубами хотя бы потому, что его там не было последние пятнадцать лет. Однако, это было лишь временное пристанище, и утром перед министром встала проблема: куда пристроить свою новую игрушку. Ну, не везти же её к себе в дом? И дело было даже не в мегере, которую он последние десять лет называл женой, а в том, что само существование рабыни должно было остаться в тайне. Закон Грайвора был непреклонен: в королевстве кому бы то ни было запрещалось владеть рабами. Святой Шаур в своём писании провозгласил всех людей свободными, и нарушивший его волю тотчас объявлялся еретиком. Исключение допускалось лишь в отношении салийцев, которые придерживались иной веры, но и они были не вправе убивать либо увечить своих рабов, пока те находились в пределах королевства. В этом отношении подарок посла был весьма и весьма опасным. Новидж не сумел совладать со своими страстями: он принял подарок – и тем самым, пожалуй, впервые в своей жизни, рискнул по-настоящему. Впрочем, в королевстве ходили слухи, что некоторые благородные благополучно владели рабами на протяжении многих лет. Для этого достаточно было держать их где-нибудь взаперти, подальше от любопытных глаз, например – в загородном поместье. Риск в этой ситуации тоже был довольно велик, однако, проведя ночь в объятиях маленькой искусницы, Новидж пришёл к мысли, что он был вполне оправдан. Внешний министр слегка шевельнул пальцем, и салийка немедленно встрепенулась.
– Что желает господин? – немного сглатывая на салийский манер гласные, спросила она.
– Не называй меня господин, – приказал Новидж.
– Хорошо, хозяин, – склонила голову рабыня.
– И хозяином тоже не называй, во всяком случае, когда мы не одни.
Изящные брови вопросительно изогнулись, и на детском личике отобразилось неподдельное удивление.
– Обращайся ко мне… – Новидж наморщил лоб, пытаясь придумать что-то нейтральное. – Обращайся ко мне – дядюшка, – вдруг припомнив слова барона, сказал он. – А я буду называть тебя племянницей или просто по имени. Поняла?
Рабыня неуверенно кивнула.
– И вообще, знаешь что, – Новиджа вдруг осенило. – Я запрещаю тебе говорить с кем-либо в моё отсутствие. Ты не должна…
Снаружи постучали. Он приоткрыл дверцу. Возле кареты навытяжку стоял стражник, судя по бляхе в чине первеца.
– Первец Тендж, господин внешний министр! – представился он.
– Меня не интересует твоё имя, солдат, – раздраженно бросил эрр Новидж. – Меня интересует, когда я смогу, наконец, проехать!
– Это невозможно, господин внешний министр. Я…
– Что?! – взревел Новидж. – Да я тебя, стервеца, в колодки закую! Я тебя…
– Господин внешний министр, – стражник побледнел, – в связи с последними событиями по приказу канцлера все подходы к салийскому посольству оцеплены. Велено никого не пропускать до особого распоряжения. Там дальше, – он махнул рукой в сторону площади, – в оцеплении стоят дроки. Они не только рогатки на дороге поставили, но еще и медвежью желчь разлили, так что лошади всё одно там не пройдут, даже если я вас пропущу.
– С какими такими последними событиями, Кхур тебя забери?
– Как, неужели вы ничего не знаете? – изумился первец. – Сегодня ночью был убит посол салийской империи барон Ямин.
– К-как убит? – заикаясь, переспросил Новидж.
– Подробностей не знаю, господин внешний министр, но нам строго-настрого запрещено пропускать кого-либо к посольству.
Услышанное никак не хотело укладываться в голове. Эрр Новидж был слишком ошеломлён, чтобы осмыслить и принять это поистине страшное для него известие. Всё, на что его хватило, это вяло пошевелить рукой, отпуская ретивого служаку восвояси. Из оцепенения его вывел подобострастный голос кучера:
– Куда прикажете, эрр?
– Во дворец, – почти прошептал Новидж, продолжая таращиться пустыми глазами перед собой.
– Хей! Пошли! – заорал кучер, натягивай вожжи и разворачивая карету.
От этого выкрика Новидж словно очнулся. Он посмотрел на притихшую рабыню и стукнул тростью в стенку кареты.
– Сначала в охотничий замок! И клянусь Шауром, если через час я не буду во дворце, ты пожалеешь!
День третий:
восемь часов после Полуночной службы.
Канцлер стоял спиной к говорившему и смотрел в окно. Со стороны могло показаться, что он внимательно слушает, и только отрешённый и задумчивый взгляд наводил на мысль, что на самом деле он думает о чем-то своём.
Больше всего на свете эрр Филтон боялся ответственности. Разумеется, об этом никто не подозревал, а сам канцлер признался бы в этой слабости разве что под пыткой, но ужас принятия самостоятельного решения был от этого ничуть не меньше. Эрр Филтон и сам не мог объяснить происхождение этого странного, если принять во внимание занимаемую им должность, страха. Он просто боялся. Боялся остаться когда-нибудь один на один с проблемой государственного масштаба, которую пришлось бы решать самостоятельно, без малейшей возможности переложить эту ношу на чужие, путь даже королевские, плечи. Он был советником. Да, именно так – советником! И это ему удавалось великолепно. Что такое совет? Своевременный совет является лишь пищей для принятия окончательного решения. От него всегда можно отказаться, его всегда можно сформулировать по-новому, в конце концов, можно сослаться на то, что умный совет был неправильно понят. Филтон владел этим искусством в совершенстве. Другое дело – самому принимать решение и самому же (о всепрощающий Шаур) нести за него ответственность. Эрр Филтон вздрогнул от этой мысли и едва удержался, чтобы не закрыть лицо руками.
– Таким образом, согласно десятому параграфу Тэннского соглашения, смерть барона является лишь досадным несчастным случаем. Следовательно, случившееся не может быть истолковано салийской стороной как злонамеренное убийство в политических целях, – подытожил Риксус.
Канцлер повернулся и обвёл взглядом всех присутствующих. Глава геральдической палаты и королевский архивариус прямо-таки светился от осознания собственной значимости. Казалось, что причина, по которой собравшиеся в настоящий момент обсуждали Тэннское соглашение, промелькнула мимо его сознания, не удержавшись в нём ни на секунду. Для Риксуса очередной кризис являлся не более чем поводом ещё раз блеснуть своей учёностью. Справа от него, утопив тело в кресле, полусидел-полулежал внешний министр. Он был бледен, как на смертном одре, и всё время вздрагивал, стоило кому-нибудь чуть повысить голос. «Вот, кто всецело осознает ужас сложившегося положения! – невольно отметил канцлер. – Или он так же, как и я боится принимать решение? Пожалуй, нет – он не такой дурак, чтобы не понимать, что в отсутствие короля вся ответственность ложиться только на меня. Он просто ошеломлён». За креслом внешнего министра, точно верный слуга, стоял эрр Жубер. Всем своим видом он старательно изображал деловитость напополам со скорбью по поводу случившегося. «Слишком старательно, – поджал губы Филтон. – Этому хлыщу глубоко наплевать на всё, что не приносит карьерного роста или денег. Как всегда он только держит лицо, а на самом деле, небось, думает о предстоящей охоте или о какой-нибудь вертихвостке». В самом дальнем углу, скрестив на груди руки, стоял тёмный лис. Вейдж как всегда был мрачен, и только глубокая морщина, прорезавшая его узкий лоб, да осунувшееся лицо указывали, что прошедшая ночь далась ему нелегко. «А что, если всё спихнуть на него? – мелькнула призрачная надежда. – Исподволь заставить его действовать, а потом на него же всё и свалить?» Эрр Филтон ещё раз взглянул на лиса, и появившаяся было надежда тут же растаяла: «Нет, он и пальцем не шевельнёт без моего письменного приказа. Этого так просто вокруг пальца не обведешь! Только начнёшь с ним мышковать – сам не заметишь, как окажешься съеденным. Один я, совсем один», – канцлер снова тяжело вздохнул.
– Гонца послали? – спросил он.
– В седьмом часу после полуночной службы, – отозвался лис. – Но сами понимаете, господин канцлер, раньше, чем к завтрашнему вечеру, король в столицу не прибудет.
– Может быть, задержать как-нибудь салийцев до приезда короля, – прокашлявшись, подал голос эрр Жубер.
Все одновременно посмотрели в его сторону. Эрр Новидж тоскливо всхлипнул:
– Жубер, не позорьте внешнее министерство. Уж кто-кто, а вы просто обязаны знать, что, задержав тело покойного барона на земле Грайвора после захода солнца, мы нанесём империи такое оскорбление, по сравнению с которым сама смерть посла уже будет несущественна.
Секретарь смешался и даже немного покраснел. Повисла тишина.
– Насколько я понял, – прервал молчание лис, – у нас нет выбора. Салийцев нужно отпускать. Весь вопрос в том, кто будет представлять Грайвор в сложившейся ситуации. Необходимо не только принести извинения императрице, но и проследить за тем, чтобы салийское расследование не вильнуло куда-нибудь в неприятную для нас сторону.
– Да-да, это важно, – подхватился с места Риксус. – Если империя сможет доказать, что с нашей стороны имел место умысел, или, согласно точной формулировке пятого параграфа Тэннского соглашения, политический заговор, то, по меньшей мере, мы рискуем лишиться Аурийского королевства.
– Как так? – опешил Жубер.
– Послушайте, эрр Жубер, а вы вообще имеете понятие о сути данного соглашения? – ехидно осведомился Риксус.
– А как же! – кивнул секретарь. – Тэннское соглашение 33-го года окончания Великой смуты регулирует взаимный обмен дипломатическими миссиями между государствами, подписавшими сей договор.
– А что вы можете сказать относительно того, из какого принципа подбираются кандидатуры на роль посла в чужеземном государстве?
– По принципу древности рода? – попробовал наугад Жубер.
Внешний министр вновь всхлипнул. Канцлер едва удержался от саркастической усмешки: впервые на его глазах внешнее министерство так явно демонстрировало свою беспомощность. Если бы этот разговор происходил при иных обстоятельствах, да ещё в присутствии короля, то влияние Новиджа при дворе упало бы до опасно низкого уровня.
– Увы, эрр Жубер, вы ошибаетесь, – с нажимом произнёс он, адресуя фразу в большей степени внешнему министру. – Послы назначаются исходя из того, насколько крупными являются их личные земельные владения. Поскольку согласно седьмому параграфу соглашения, в случае доказанного убийства посла, совершенного в результате заговора государства, в котором он возглавляет посольство, данное государство лишается своей территории в размере земельных владений погибшего. Насколько мне известно, барон Ямин являлся чуть ли не крупнейшим землевладельцем империи, и нам ещё повезёт, если при таком раскладе мы отделаемся только завоеванной Аурией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50