Девушка пригнулась и попыталась заглянуть в пещеру. Темно. Внутри как будто заворочалось что-то тяжелое. Пришлось зажмуриться и отвернуться. Под каменными сводами скрывалось что-то мерзкое, отвратительное и ужасное. Это что-то уже гудело в крови, проникало в кости, подгоняло сердце. Потом из темноты донеслись слабые тренькающие звуки, напоминавшие мелодию из давно ушедшего детства. Мелодию, под которую мать укладывала ее спать.
Если ключ к спасению Огндариена там, она должна войти туда и сама все увидеть. Сглотнув кислую желчь, Шара опустилась на четвереньки и вползла в пещеру. Лаз быстро расширился, и она без труда добралась до горевшего у задней стены подземелья небольшого костра.
Сидевшая на камне смуглая темноволосая девушка в лохмотьях безостановочно крутила ручку небольшой серебряной шкатулки, которая лежала у нее на коленях.
Заслышав шаги – коридор расширился настолько, что Шара уже смогла встать, – девушка повернулась и, прищурившись, уставилась в темноту. Потом подняла свободную руку, помахала ею перед гостьей, словно хотела убедиться, что Шара не призрак, и выжала из себя улыбку.
– Ты пришла, – произнесла эта сморщенная, иссохшая хозяйка шкатулки тихим, дрожащим голосом. – Слава ветрам, небу и вечным равнинам.
Шара вступила в круг света. Ей хотелось повернуться и бежать. Бежать как можно дальше от проклятого места, но что-то более сильное, чем отвращение и страх, влекло ее к костру.
Рядом с девушкой лежал на каменном полу ребенок, по виду не старше года, с бледной кожей и розовыми губками. Девочка спала, но зрачки за тонкими, полупрозрачными веками отчаянно метались.
– Что, не такая, как ты думала? – спросила девушка, не переставая крутить ручку.
– Это она? Наследие? Она же всего лишь ребенок. Она такая…
– Нет. – Незнакомка покачала головой. – Ты не знаешь. Она – ужасная. Она – зло. Ты даже представить не можешь, какое она зло.
Шара присмотрелась к спящей девочке. Слабенькая грудь поднималась и опускалась вместе с дыханием. И эта малютка – источник того тошнотворного чувства, с которым она, Шара, боролась с того самого момента, как ступила на остров?
Она отвела взгляд от ребенка и опустилась на землю рядом с незнакомкой. У той было лицо четырнадцатилетней девочки, но в напряженных глазах затаилась нечеловеческая усталость и неизбывная печаль. Спина горбилась, как у старухи. Плечи провисли вперед. Казалось, подуй ветер, и бедняжка могла бы улететь, как осенний листок.
А вот серебряная музыкальная шкатулка сияла как новенькая. Каждая деталь ее выдавала искусство мастера. Каждая, за исключением медной ручки, тяжелой и грубоватой.
– Как тебя зовут? – спросила незнакомка.
– Шара.
– А меня Копи.
Шара кивнула. Ею овладевало странное оцепенение. Она пыталась и не могла отвести глаз от спящего младенца.
– Они сказали мне, это только на одну луну, – продолжала Копи усталым, равнодушным голосом, не переставая вертеть ручку. – Только на одну луну. Потом меня должны были сменить. Я бы стала женщиной. Мне дали бы жеребца, чтобы отправиться на нем через Пустошь. – Она всхлипнула. – Я больше не хочу быть женщиной. Я только хочу, чтобы все это кончилось. Все кончилось.
– Ты давно здесь?
– Пятнадцать лет. – Она закрыла глаза и подалась вперед. Рука, словно чужая, продолжала крутить медную ручку. Указательный палец деформировался и был покрыт шрамами. Мало того, он еще и смотрел в сторону, напоминая сухой, сломанный сучок.
Шара перевела взгляд на девочку. Маленькие губки сложились в трубочку, словно малышка пыталась напевать. И это оружие, которое ищет Опаловая империя? Если да, то зачем оно империи нужно?
Смотреть на девочку долго Шара не могла и снова обратилась к Копи.
– Кто она?
– Ребенок. Не более того. Весь ужас не в ней самой, а в ее снах.
– Тебе вряд ли больше двадцати, – прошептала Шара. Копи вздохнула.
– Тело не стареет. Но дух слабеет. С Селинором происходит то же самое. Я не знаю, кем мы стали. Не знаю, как мы выдержали.
Шара хотела помочь девушке, воспользоваться своей силой, чтобы облегчить ее боль, но не могла сосредоточиться. Чувственное возбуждение в таком месте представлялось невозможным.
– Женщины Пустоши охраняли ребенка последние три сотни лет, – говорила Копи. – Пока есть женщина, которая крутит рукоятку, шкатулка играет. И пока звучит музыка, ребенок спит.
Шара воздержалась от очевидного вопроса. Побыв рядом с младенцем, она могла без труда представить, какие ужасы пришли бы в мир с ее пробуждением.
– Я так долго тебя ждала. Ты ведь пришла, чтобы взять ее у меня?
Шара вскочила и попятилась к выходу. Голова закружилась. Стены пещеры как будто начали сближаться, закрывая выход из пещеры.
– Нет. Нет. Я… не могу…
– С того дня, как девочка проснулась, я не видела ни одной женщины. Ты первая. Пожалуйста. Я больше не могу. Ты должна ее забрать. Я не могу.
Шара представила себя через сотню лет: она сидит в темноте, крутит рукоятку и ждет смены. Она вдруг поняла, что чувствует женщина, у которой отобрали жизнь. Лишиться Брофи, никогда больше не увидеть Огндариен, не испытать всей силы дарованной ей власти? Малышка была черной бездонной ямой, падать в которую можно вечно.
– Нет. Извини, но не могу.
Шара повернулась и побежала к выходу, к свету в конце туннеля. Когда лаз сузился, она упала на колени и поползла. Наконец в глаза ударило солнце. Она остановилась, но не сразу поднялась с колен. Не хватало воздуха.
Шара опустилась на камни и лежала, пока дыхание не восстановилось, а руки не перестали дрожать. И только тогда осмелилась открыть глаза.
Вокруг расстилался безжизненный, исковерканный, изуродованный пейзаж, скрытый летучей пеленой тумана. Она села, подтянула к груди колени и опустила голову. Из пещеры доносилось чуть слышное, почти призрачное треньканье серебряных колокольчиков.
Все кончено. Все, на что они с Брофи надеялись, рухнуло. Она не могла убежать. Не могла уклониться от бремени. Не могла после всего того, чему научил ее Брофи. Она ощущала младенца как накатывающуюся сзади черную всесокрушающую волну. И как ни пытайся, куда ни беги – волна догонит везде.
Музыка приближалась. Шара оглянулась и увидела выползающую из пещеры Копи. Удерживая шкатулку под мышкой, Девушка крутила рукоятку другой. Глаза ее были пусты. Добравшись до Шары, Копи поставила серебряный ящичек рядом с ней.
– Я больше не могу. Мое время кончилось.
И она выпустила рукоятку. Шкатулка тренькнула, издав последнюю ноту, и остановилась.
В тот же миг Шара схватила злосчастный ящик и повернула рукоятку. И еще. И еще.
Музыка вернулась. Странная, резкая, неровная.
– Нет! Что ты делаешь? – закричала Шара. Копи нежно поцеловала ее в щеку.
– Мне очень жаль, сестра, – тихо сказала она. Взгляд ее задержался ненадолго на шкатулке.
Потом Копи поднялась и, пошатываясь, побрела вниз по склону, к океану. Сделав несколько шагов, она то ли всхлипнула, то ли рассмеялась, рухнула на землю и умерла.
ГЛАВА 12
Беландра сосредоточилась на дыхании, подводя тело и сознание к состоянию полной гармонии. Уловив момент, она приняла первую из основных исходных позиций комплекса Флоани и, оттолкнувшись от пола, взмыла в воздух. Дыхание осталось в норме и под контролем. В высшей точке прыжка ноги полагалось развести в стороны параллельно земле. Приземление прошло идеально, и сестра Осени плавно перешла ко второму упражнению.
Каждое последующее движение органично вырастало из предыдущего. Крутясь и поворачиваясь, Беландра кружила по комнате и закончила упражнения стойкой на одной ноге. Выйдя из состояния транса, она как будто соскочила с невидимой волны и вернулась в мир земного притяжения.
Мышцы задрожали от напряжения, и Беландра поспешила закончить танец. Ощущение непобедимости, всесилия и эйфории схлынуло, сменившись усталостью. По шее побежали струйки пота. Сестра Осени медленно опустилась на пол.
Последние две недели заключения она занималась главным образом тем, что практиковалась в искусстве медитации, которому обучалась еще ребенком. Ощущение психологической уверенности и мыслительной координации постепенно возвращалось – Беландра как никогда ясно слышала голос Каменного сердца,– но вот чувство покоя и безмятежности, о котором говорили учителя, не приходило.
Креллис обошелся с ней весьма любезно, заточив не в тюремную камеру, а в одну из офицерских комнат в Цитадели. В ее распоряжении был прекрасный резной столик, огромная кровать с пуховым одеялом и даже маленький камин, но все равно Беландра ненавидела свои покои, как ни одно другое место на свете, где ей доводилось бывать до сих пор.
Два молодых солдата-стражника от общения воздерживались. Дверь открывалась, только когда приносили пищу. И даже в такие моменты первым появлялось копье, которым Беландру отгоняли к дальней стене. В общем, ей не оставляли ни единого шанса.
Никогда еще сестра Осени не чувствовала так остро своей изолированности, полной отстраненности от жизни любимого города. У Водной стены стояла физендрийская армия, в Карьерные ворота стучались фараданские войска, а она знала о происходящем столько же, как если бы сидела где-нибудь на морском берегу далекого Визара.
Заслышав шаги в коридоре, Беландра торопливо поднялась. Дыхание еще не восстановилась, на лбу стыли капельки пота. Она даже не успела поправить юбку, подол которой заткнула за пояс перед исполнением танца.
Дверь приоткрылась. В щель просунулся наконечник копья.
– Отзовитесь, чтобы мне знать, где вы находитесь, – проворчал стражник.
– Я здесь, на середине комнаты.
Солдат открыл дверь пошире. Лицо у него было вытянутое, нос еще длиннее, большие круглые глаза смотрели печально, даже когда он улыбался. Звали его Тирлен.
– Брат Креллис приглашает вас на Водную стену. Физендрийцы пошли на штурм.
Беландра торопливо оправила юбку, схватила стоявшие в углу сандалии и шагнула к солдату.
– Я готова. Веди.
– Да, сестра. – Тем не менее, он остался на месте. – Мне приказано предупредить вас. Если попытаетесь бежать, ваш друг из Керифа будет убит.
– Отлично, – фыркнула Беландра. – Пошли.
Она проскользнула в дверь и побежала по сумрачному коридору. Солдатик поспешил за ней.
Цитадель была первым из возведенных Моргеоном строений, и в течение долгих лет выдерживала атаки врагов. После сооружения бело-голубых гранитных стен древняя крепость утратила былое значение, но по-прежнему оставалась символом стойкости Огндариена. Коридор украшали несколько дюжин гербов прежних мастеров Цитадели.
По винтовой лестнице они поднялись на стену чуть севернее Водной стены. Издалека долетали звуки боя. Беландра метнулась к южным укреплениям, но Тирлен схватил ее за локоть.
– Сестра! Вам надлежит оставаться здесь. Таков приказ брата Креллиса.
Она вырвала руку. Лязгнул о ножны меч. Беландра обернулась и едва не наткнулась на направленный ей в грудь клинок.
– Вы должны остаться здесь, сестра, – повторил Тирлен.
Шум сражения нарастал. К звону оружия примешивались крики раненых.
– Враг напал на мой город. Мое место на стене. А ты, если таков приказ, можешь меня убить.
Тирлен промолчал, но в его глазах мелькнула тень сомнения. Беландра отвернулась и побежала дальше, к укреплениям.
Цитадель была возведена на вершине холма, с которого открывался вид на раскинувшуюся внизу долину. Знаменитая Водная стена, спускаясь вниз от крепости, пересекала долину и поднималась на гору по другую ее сторону. Именно этот стофутовый барьер служил основанием поддерживающих акведук могучих арок.
Бой шел на ступенях Водяной стены. Неужели физендрийцы уже установили лестницы?
Беландра устремилась на звуки сражения и, пробежав по мостику через акведук, оказалась на ведущей к Цитадели лестнице.
Защитники Огндариена в бело-голубой форме отражали наступление большой группы нападающих в гражданской одежде. Тактическое преимущество было на стороне первых, и оборонялись они вполне уверенно, но дальше, за ступенями, вся Водная стена оставалась совершенно неприкрытой.
Сестра Осени глянула вниз.
– Нет, – прошептала она.
Несметная армия извечного врага Огндариена заливала долину, словно океанская волна. Отряды пикейщиков-крокодилов, копейщиков-скорпионов и мечников-змей неумолимо надвигались на крепость.
Туда же ползли и с десяток массивных осадных башен. Громадные сооружения имели почти ту же высоту, что и стена. В качестве тягловой силы использовались быки; сзади же деревянных чудовищ подталкивали десятки людей. Стоявшие на башнях физендрийские воины уже держали наготове штурмовые лестницы, лучники готовились осыпать защищающихся градом стрел. Враг приближался, а стена оставалась пустой!
Выстреленный требушетом камень угодил в одну из башен, в щепки разметав раскачивающуюся платформу. Люди с криками полетели на землю, но сама башня устояла и даже не остановилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Если ключ к спасению Огндариена там, она должна войти туда и сама все увидеть. Сглотнув кислую желчь, Шара опустилась на четвереньки и вползла в пещеру. Лаз быстро расширился, и она без труда добралась до горевшего у задней стены подземелья небольшого костра.
Сидевшая на камне смуглая темноволосая девушка в лохмотьях безостановочно крутила ручку небольшой серебряной шкатулки, которая лежала у нее на коленях.
Заслышав шаги – коридор расширился настолько, что Шара уже смогла встать, – девушка повернулась и, прищурившись, уставилась в темноту. Потом подняла свободную руку, помахала ею перед гостьей, словно хотела убедиться, что Шара не призрак, и выжала из себя улыбку.
– Ты пришла, – произнесла эта сморщенная, иссохшая хозяйка шкатулки тихим, дрожащим голосом. – Слава ветрам, небу и вечным равнинам.
Шара вступила в круг света. Ей хотелось повернуться и бежать. Бежать как можно дальше от проклятого места, но что-то более сильное, чем отвращение и страх, влекло ее к костру.
Рядом с девушкой лежал на каменном полу ребенок, по виду не старше года, с бледной кожей и розовыми губками. Девочка спала, но зрачки за тонкими, полупрозрачными веками отчаянно метались.
– Что, не такая, как ты думала? – спросила девушка, не переставая крутить ручку.
– Это она? Наследие? Она же всего лишь ребенок. Она такая…
– Нет. – Незнакомка покачала головой. – Ты не знаешь. Она – ужасная. Она – зло. Ты даже представить не можешь, какое она зло.
Шара присмотрелась к спящей девочке. Слабенькая грудь поднималась и опускалась вместе с дыханием. И эта малютка – источник того тошнотворного чувства, с которым она, Шара, боролась с того самого момента, как ступила на остров?
Она отвела взгляд от ребенка и опустилась на землю рядом с незнакомкой. У той было лицо четырнадцатилетней девочки, но в напряженных глазах затаилась нечеловеческая усталость и неизбывная печаль. Спина горбилась, как у старухи. Плечи провисли вперед. Казалось, подуй ветер, и бедняжка могла бы улететь, как осенний листок.
А вот серебряная музыкальная шкатулка сияла как новенькая. Каждая деталь ее выдавала искусство мастера. Каждая, за исключением медной ручки, тяжелой и грубоватой.
– Как тебя зовут? – спросила незнакомка.
– Шара.
– А меня Копи.
Шара кивнула. Ею овладевало странное оцепенение. Она пыталась и не могла отвести глаз от спящего младенца.
– Они сказали мне, это только на одну луну, – продолжала Копи усталым, равнодушным голосом, не переставая вертеть ручку. – Только на одну луну. Потом меня должны были сменить. Я бы стала женщиной. Мне дали бы жеребца, чтобы отправиться на нем через Пустошь. – Она всхлипнула. – Я больше не хочу быть женщиной. Я только хочу, чтобы все это кончилось. Все кончилось.
– Ты давно здесь?
– Пятнадцать лет. – Она закрыла глаза и подалась вперед. Рука, словно чужая, продолжала крутить медную ручку. Указательный палец деформировался и был покрыт шрамами. Мало того, он еще и смотрел в сторону, напоминая сухой, сломанный сучок.
Шара перевела взгляд на девочку. Маленькие губки сложились в трубочку, словно малышка пыталась напевать. И это оружие, которое ищет Опаловая империя? Если да, то зачем оно империи нужно?
Смотреть на девочку долго Шара не могла и снова обратилась к Копи.
– Кто она?
– Ребенок. Не более того. Весь ужас не в ней самой, а в ее снах.
– Тебе вряд ли больше двадцати, – прошептала Шара. Копи вздохнула.
– Тело не стареет. Но дух слабеет. С Селинором происходит то же самое. Я не знаю, кем мы стали. Не знаю, как мы выдержали.
Шара хотела помочь девушке, воспользоваться своей силой, чтобы облегчить ее боль, но не могла сосредоточиться. Чувственное возбуждение в таком месте представлялось невозможным.
– Женщины Пустоши охраняли ребенка последние три сотни лет, – говорила Копи. – Пока есть женщина, которая крутит рукоятку, шкатулка играет. И пока звучит музыка, ребенок спит.
Шара воздержалась от очевидного вопроса. Побыв рядом с младенцем, она могла без труда представить, какие ужасы пришли бы в мир с ее пробуждением.
– Я так долго тебя ждала. Ты ведь пришла, чтобы взять ее у меня?
Шара вскочила и попятилась к выходу. Голова закружилась. Стены пещеры как будто начали сближаться, закрывая выход из пещеры.
– Нет. Нет. Я… не могу…
– С того дня, как девочка проснулась, я не видела ни одной женщины. Ты первая. Пожалуйста. Я больше не могу. Ты должна ее забрать. Я не могу.
Шара представила себя через сотню лет: она сидит в темноте, крутит рукоятку и ждет смены. Она вдруг поняла, что чувствует женщина, у которой отобрали жизнь. Лишиться Брофи, никогда больше не увидеть Огндариен, не испытать всей силы дарованной ей власти? Малышка была черной бездонной ямой, падать в которую можно вечно.
– Нет. Извини, но не могу.
Шара повернулась и побежала к выходу, к свету в конце туннеля. Когда лаз сузился, она упала на колени и поползла. Наконец в глаза ударило солнце. Она остановилась, но не сразу поднялась с колен. Не хватало воздуха.
Шара опустилась на камни и лежала, пока дыхание не восстановилось, а руки не перестали дрожать. И только тогда осмелилась открыть глаза.
Вокруг расстилался безжизненный, исковерканный, изуродованный пейзаж, скрытый летучей пеленой тумана. Она села, подтянула к груди колени и опустила голову. Из пещеры доносилось чуть слышное, почти призрачное треньканье серебряных колокольчиков.
Все кончено. Все, на что они с Брофи надеялись, рухнуло. Она не могла убежать. Не могла уклониться от бремени. Не могла после всего того, чему научил ее Брофи. Она ощущала младенца как накатывающуюся сзади черную всесокрушающую волну. И как ни пытайся, куда ни беги – волна догонит везде.
Музыка приближалась. Шара оглянулась и увидела выползающую из пещеры Копи. Удерживая шкатулку под мышкой, Девушка крутила рукоятку другой. Глаза ее были пусты. Добравшись до Шары, Копи поставила серебряный ящичек рядом с ней.
– Я больше не могу. Мое время кончилось.
И она выпустила рукоятку. Шкатулка тренькнула, издав последнюю ноту, и остановилась.
В тот же миг Шара схватила злосчастный ящик и повернула рукоятку. И еще. И еще.
Музыка вернулась. Странная, резкая, неровная.
– Нет! Что ты делаешь? – закричала Шара. Копи нежно поцеловала ее в щеку.
– Мне очень жаль, сестра, – тихо сказала она. Взгляд ее задержался ненадолго на шкатулке.
Потом Копи поднялась и, пошатываясь, побрела вниз по склону, к океану. Сделав несколько шагов, она то ли всхлипнула, то ли рассмеялась, рухнула на землю и умерла.
ГЛАВА 12
Беландра сосредоточилась на дыхании, подводя тело и сознание к состоянию полной гармонии. Уловив момент, она приняла первую из основных исходных позиций комплекса Флоани и, оттолкнувшись от пола, взмыла в воздух. Дыхание осталось в норме и под контролем. В высшей точке прыжка ноги полагалось развести в стороны параллельно земле. Приземление прошло идеально, и сестра Осени плавно перешла ко второму упражнению.
Каждое последующее движение органично вырастало из предыдущего. Крутясь и поворачиваясь, Беландра кружила по комнате и закончила упражнения стойкой на одной ноге. Выйдя из состояния транса, она как будто соскочила с невидимой волны и вернулась в мир земного притяжения.
Мышцы задрожали от напряжения, и Беландра поспешила закончить танец. Ощущение непобедимости, всесилия и эйфории схлынуло, сменившись усталостью. По шее побежали струйки пота. Сестра Осени медленно опустилась на пол.
Последние две недели заключения она занималась главным образом тем, что практиковалась в искусстве медитации, которому обучалась еще ребенком. Ощущение психологической уверенности и мыслительной координации постепенно возвращалось – Беландра как никогда ясно слышала голос Каменного сердца,– но вот чувство покоя и безмятежности, о котором говорили учителя, не приходило.
Креллис обошелся с ней весьма любезно, заточив не в тюремную камеру, а в одну из офицерских комнат в Цитадели. В ее распоряжении был прекрасный резной столик, огромная кровать с пуховым одеялом и даже маленький камин, но все равно Беландра ненавидела свои покои, как ни одно другое место на свете, где ей доводилось бывать до сих пор.
Два молодых солдата-стражника от общения воздерживались. Дверь открывалась, только когда приносили пищу. И даже в такие моменты первым появлялось копье, которым Беландру отгоняли к дальней стене. В общем, ей не оставляли ни единого шанса.
Никогда еще сестра Осени не чувствовала так остро своей изолированности, полной отстраненности от жизни любимого города. У Водной стены стояла физендрийская армия, в Карьерные ворота стучались фараданские войска, а она знала о происходящем столько же, как если бы сидела где-нибудь на морском берегу далекого Визара.
Заслышав шаги в коридоре, Беландра торопливо поднялась. Дыхание еще не восстановилась, на лбу стыли капельки пота. Она даже не успела поправить юбку, подол которой заткнула за пояс перед исполнением танца.
Дверь приоткрылась. В щель просунулся наконечник копья.
– Отзовитесь, чтобы мне знать, где вы находитесь, – проворчал стражник.
– Я здесь, на середине комнаты.
Солдат открыл дверь пошире. Лицо у него было вытянутое, нос еще длиннее, большие круглые глаза смотрели печально, даже когда он улыбался. Звали его Тирлен.
– Брат Креллис приглашает вас на Водную стену. Физендрийцы пошли на штурм.
Беландра торопливо оправила юбку, схватила стоявшие в углу сандалии и шагнула к солдату.
– Я готова. Веди.
– Да, сестра. – Тем не менее, он остался на месте. – Мне приказано предупредить вас. Если попытаетесь бежать, ваш друг из Керифа будет убит.
– Отлично, – фыркнула Беландра. – Пошли.
Она проскользнула в дверь и побежала по сумрачному коридору. Солдатик поспешил за ней.
Цитадель была первым из возведенных Моргеоном строений, и в течение долгих лет выдерживала атаки врагов. После сооружения бело-голубых гранитных стен древняя крепость утратила былое значение, но по-прежнему оставалась символом стойкости Огндариена. Коридор украшали несколько дюжин гербов прежних мастеров Цитадели.
По винтовой лестнице они поднялись на стену чуть севернее Водной стены. Издалека долетали звуки боя. Беландра метнулась к южным укреплениям, но Тирлен схватил ее за локоть.
– Сестра! Вам надлежит оставаться здесь. Таков приказ брата Креллиса.
Она вырвала руку. Лязгнул о ножны меч. Беландра обернулась и едва не наткнулась на направленный ей в грудь клинок.
– Вы должны остаться здесь, сестра, – повторил Тирлен.
Шум сражения нарастал. К звону оружия примешивались крики раненых.
– Враг напал на мой город. Мое место на стене. А ты, если таков приказ, можешь меня убить.
Тирлен промолчал, но в его глазах мелькнула тень сомнения. Беландра отвернулась и побежала дальше, к укреплениям.
Цитадель была возведена на вершине холма, с которого открывался вид на раскинувшуюся внизу долину. Знаменитая Водная стена, спускаясь вниз от крепости, пересекала долину и поднималась на гору по другую ее сторону. Именно этот стофутовый барьер служил основанием поддерживающих акведук могучих арок.
Бой шел на ступенях Водяной стены. Неужели физендрийцы уже установили лестницы?
Беландра устремилась на звуки сражения и, пробежав по мостику через акведук, оказалась на ведущей к Цитадели лестнице.
Защитники Огндариена в бело-голубой форме отражали наступление большой группы нападающих в гражданской одежде. Тактическое преимущество было на стороне первых, и оборонялись они вполне уверенно, но дальше, за ступенями, вся Водная стена оставалась совершенно неприкрытой.
Сестра Осени глянула вниз.
– Нет, – прошептала она.
Несметная армия извечного врага Огндариена заливала долину, словно океанская волна. Отряды пикейщиков-крокодилов, копейщиков-скорпионов и мечников-змей неумолимо надвигались на крепость.
Туда же ползли и с десяток массивных осадных башен. Громадные сооружения имели почти ту же высоту, что и стена. В качестве тягловой силы использовались быки; сзади же деревянных чудовищ подталкивали десятки людей. Стоявшие на башнях физендрийские воины уже держали наготове штурмовые лестницы, лучники готовились осыпать защищающихся градом стрел. Враг приближался, а стена оставалась пустой!
Выстреленный требушетом камень угодил в одну из башен, в щепки разметав раскачивающуюся платформу. Люди с криками полетели на землю, но сама башня устояла и даже не остановилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74