– Будем верить в успех! – бодро и радостно воскликнул Камескасс.
Мартини опять улегся на кушетку и натянул на себя плед. Видно было, что ему сильно нездоровится. Все было выяснено, и мы не хотели более беспокоить его своим присутствием.
На меня возлагалась задача найти Ура. Это было не так-то легко: я не знал, где он живет и где он работает. Наводить справки мы считали опасным. Я посетил все места, где предполагал возможным его встретить. Я обошел работы, в которых принимали участие его сородичи. Время проходило в бесплодных поисках, а между тем случилось одно обстоятельство, которое еще лишний раз показывало, что Куинслей не оставил своих происков по отношению к Анжелике.
Однажды утром около ее квартиры остановился автомобиль, и к ней постучался какой-то неизвестный. Он передал ей письмо и несколько ящиков и свертков. Письмо было от Куинслея; он писал:
«Мадам, я уверяю вас, что вы питаете ко мне неприязненное чувство без всякой вины с моей стороны. Привезя вас сюда, я хотел только услужить вам. Я не мог предвидеть того, что случилось. Если вы недовольны теми чувствами, которые я питаю к вам и которые, может быть, я иногда проявлял слишком резко, то прошу снисхождения. В настоящее время я хотел бы использовать ваш талант на поприще, которое вам близко и которое, к сожалению, слабо поставлено у нас в Долине. Я надеюсь видеть вас в моем служебном кабинете, где вы получите точные инструкции. Я не назначаю вам время, но полагаю, что вы не будете откладывать этот визит надолго. Мне кажется, вы основательно отдохнули и теперь можете приступить к работе. Куинслей».
Ниже стояло: «Посылаю вам то, что я приобрел для вас в Париже, и то, чего вы не можете приобрести здесь».
Среди вещей, присланных Куинслеем, было многое, в чем, действительно, нуждалась Анжелика при своих художественных работах, но было и то, что составляло роскошь и носило характер настоящего подарка.
Анжелика пришла в негодование, она не находила слов для выражения своего возмущения; крупные слезы текли из ее глаз.
– Как смеет оскорблять меня этот человек! – повторяла она. – Я больше не могу, увези меня скорее отсюда, мой дорогой Рене, иначе мы все погибнем.
Я успокаивал Анжелику, как умел, и обещал ей завтра же отправиться в окрестности Высокого Утеса и поискать там Ура.
После окончания работ я поднялся пассажирским аэропланом до четвертого шлюза, а там дальше в гору отправился пешком, повстречал много грузовых автомобилей, спускающихся вниз. На них, как и прежде, восседали на кладях люди-обезьяны; это ободрило меня. Я ничего не мог придумать, чтобы вызвать Ура, если бы он в самом деле в данное время находился на Высоком Утесе. Мне оставалось рассчитывать только на случай, и, действительно, счастье улыбнулось мне. На одной из лужаек близ дороги я увидел человека, который охотился на птиц с помощью бумеранга; он замечательно ловко бросал его на громадную дистанцию и жертва его – убитая птица – падала с дерева, а оружие возвращалось к его ногам. Когда я подошел ближе, охотник побежал мне навстречу. Я узнал в нем Ура.
Он радостно меня приветствовал. Лицо его все сморщилось, рот растянулся до ушей; у него на поясе болталось с полдюжины убитых диких голубей. Он прищелкивал языком.
– Вкусно, очень вкусно. Жареный на огне голубь, очень вкусно.
– Вы искусный стрелок, Ур, – похвалил я его.
– Я люблю охоту.
– Какая здесь охота, – сказал я, – вот я бывал на интересных охотах. И я начал ему сочинять все, что мне приходило в голову. Он казался очень заинтересованным. Я старался припомнить рассказы Киплинга и другие, которые я читал в детстве, и излагал их насколько возможно занимательно. Тигр, слон и другие крупные животные играли в них главную роль. Ур слышал кое-что об этих хищниках, но теперь впервые представил их в своем воображении. Глаза его горели увлечением. По-видимому, он никогда не слышал таких историй.
– Где живут эти животные? – спросил он.
– Во многих странах и совсем недалеко, вот за этими горами.
Я показал на снежные вершины налево от Высокого Утеса.
– Я хотел бы побывать там.
– Вас не пустят.
– А вас тоже не пустят. Вы ведь иностранец.
– Вам так здесь хорошо, что вам больше ничего и не надо, – поддразнил я его.
– На маневрах меня очень ругали: я испортил машину; я был не виноват; меня ругали. Это очень обидно. Я здоровый, сильный. Я люблю бегать, охоту; мне здесь скучно.
Я понимал, что Ур представляет прекрасную почву, на которой можно взрастить хорошие плоды, но как это сделать, как к нему подойти, тем более, что действовать надо поспешно?
– У нас на мысу стоят аэропланы, они улетают очень часто. Я не умею править, а то я бы улетел.
Он шел мне навстречу, надо было этим пользоваться.
– А я умею править, – сказал я, – но меня не пустят на Высокий Утес.
– А если бы пустили, вы улетели бы?
Я посмотрел на Ура, не зная, могу ли я ему доверить свою тайну.
– Я улетел бы, если бы вы согласились сопутствовать мне, – ответил я со смехом, как бы шутя.
– А вы взяли бы меня? – с живостью воскликнул Ур.
– Конечно, вы мне очень нравитесь.
– А та красивая дама тоже улетела бы с вами?
– Ну, что мы будем говорить об этом, – прервал я, – этого никогда не может случиться.
Мы продолжали идти стороной от дороги, и я выбирал такие места, чтобы нас никто не мог увидеть. Ур долго молчал. Кожа на его голове двигалась, так что волосы то опускались к бровям, то поднимались кверху. Он напрягал мысль. Наконец он выпалил:
– Поймают – убьют.
Он наклонился к моему уху и, обдавая меня каким-то скверным запахом, прошептал:
– Я знаю, одного из ваших убили в тюрьме. Сторожа были из нашего разряда, только об этом никому нельзя говорить.
«Черт возьми, кого приходится делать нашим доверенным лицом! – подумал я. – Наверно, и на мою жизнь покушался кто-нибудь из этих животных, конечно, по наущению свыше».
Ур как будто проник в мои мысли:
– Мне можете верить. Вы мне понравились еще тогда, когда дали мне шоколад. Вы хороший человек; я полечу с вами.
Мне не оставалось ничего другого, как положиться на это непосредственное, неиспорченное существо.
– Если бы вы могли накануне оповестить меня, что имеется вполне готовый к отлету аэроплан, и если бы вы помогли мне проникнуть на утес, воспользовавшись темнотой ночи, то наш полет мог бы состояться.
– Через ворота нельзя пройти, – возразил Ур.
– Я знаю место, где мы можем подняться по веревке на скалы, надо только опустить ее сверху.
Ур подумал и спросил:
– А глаза и уши?
– Об этом не стоит говорить, мы позаботимся, – отвечал я. Казалось, дело было слажено. Я вынул из кармана сверток табаку и четыре плитки шоколада. Ур взял все это, не отказываясь.
– Мы должны встретиться с вами еще раз, – сказал я ему. – Я поговорю со своими друзьями, может быть, мы придумаем еще что-нибудь новое, но помните, Ур: если вы нас предадите, вы будете убиты. Там же, у нас на родине, вы получите полную свободу и много хороших вещей. Я буду держать вас при себе и буду заботиться о вас, как о самом близком человеке. Вы поняли?
Он поднял руку кверху.
– Ур всегда был честный человек.
ГЛАВА XI
Все было обдумано, все было подготовлено. Настал день, который должен был решить нашу участь. Утром Ур явился ко мне за последними инструкциями. Я был на работе в своих мастерских и встретился с ним в условленном укромном месте.
Он сообщил мне, что завтра утром должен отлетать аэроплан в дальний полет и что он с вечера будет стоять вполне готовый. Нам предстояло захватить его в течение этой ночи. Для того, чтобы не вызвать подозрений, мы все, участники побега, должны были встретиться только вечером.
Боже, как тянулся этот ужасный день! Положительно, стрелки часов не хотели двигаться.
Я возвратился, как всегда, в Колонию и заставил себя поговорить со своим слугой, прогуляться по улицам с самым беспечным видом и даже зайти в клуб. Перед вечером я зашел к Фишерам. Анжелика уже была там. Мы сидели как на иголках, нетерпение овладевало нами. Бездействие в такие минуты кажется невыносимым. Надо было что-то сказать, но мысли путались, и язык не находил нужных слов. Анжелика была бледна, но взгляд ее был решителен и тверд. Она сидела, вытянувшись, гордо приподняв голову кверху. Фрау Фишер вздыхала, беспокойно двигала руками и несколько раз повторила:
– Ах, боже мой, боже мой! Лучше бы вы этого не затевали.
Сам Фишер усиленно тянул свою трубку, громко сопя. Его добрые голубые глаза смотрели на нас с жалостью. Наверное, он разделял чувства своей жены. Детишки забегали в комнату, и Анжелика по очереди перецеловала их. Когда настало время уходить, прощание вышло самое трогательное. Крупные слезы катились из глаз фрау Фишер. Мы долго трясли друг другу руки. Потом мы пошли, не оборачиваясь, так как нам тяжело было видеть наших добрых друзей.
В комнате Анжелики мы попрощались друг с другом, горячо прижавшись и запечатлев нежный поцелуй. Мало ли что могло случиться в эту решительную для нас ночь? Мне начало казаться, что мы совершаем какую-то ошибку, что, может быть, наш план имеет какие-то слабые стороны. Мне стало страшно. Я обнял мою возлюбленную и не решался отпустить ее, но она взяла меня за руки и промолвила:
– Всякие колебания в настоящее время не принесут нам ничего, кроме вреда. Я знаю, мой милый Рене, ты делаешь все это для меня и, конечно, ты боишься за меня.
– Моя дорогая, любимая Анжелика, если бы я шел на это дело один, я не переживал бы ни минуты.
– Тогда ты не должен больше думать обо мне; я не могла бы оставаться в Долине.
С трудом мы оторвались друг от друга. Я поехал один в Новый город, а Анжелика должна была отправиться к Тардье, чтобы там провести время до десяти часов вечера, когда она могла встретиться с Мартини. Посещение ею Тардье было придумано с тою целью, чтобы нас всех видели в различных местах. Мартини из Главного города, вместо того чтобы возвращаться в Колонию, должен был отвезти Анжелику к подножию горы, возвышающейся над Новым городом.
Камескасс, согласно условию, присоединялся к нам там же. Этот месяц он усиленно обучался летанию, так как мы думали воспользоваться этим путем сообщения, чтобы подняться к четвертому шлюзу.
Около девяти часов я был на назначенном месте. Лужайка на уступе горы с видом на залитый бесконечными огнями Город внизу, на озеро, пропадающее в темной дали, расстилалась передо мной. Молодой месяц, стоящий низко над горизонтом, тускло светил. Я укрылся под развесистым деревом и напряженно прислушивался. Звуки городской жизни едва доносились до моего уха; в траве и на листьях чирикали, скрипели и свистели бесчисленные насекомые; пахло зеленью и сыростью. Рядом со мною лежали четыре летательных аппарата и сверток костюмов.
Вот на дороге, пониже лужайки, послышались шаги. Кто-нибудь идет из наших. Кто именно? Но шаги удаляются и звуки замирают. Значит, не они. Проплыл, шурша, автомобиль.
Опять тихо. Вокруг дерева закружилась летучая мышь. Заунывно начала кричать сова.
Рядом что-то захрустело, ветви задвигались, показалась человеческая фигура. Я теснее прижался к стволу дерева. Кто это?
– Рене, вы здесь? – раздался шепот.
– Это вы, Камескасс, – обрадовался я. – Вы так подкрались, что я ничего не слышал.
– Я не опоздал, луна еще не зашла.
– Скоро будет совсем темно, – отвечал я. – Я беспокоюсь об Анжелике.
– Они еще не опоздали, – проговорил Камескасс, осторожно закуривая папиросу – так, чтобы огонь не был виден с дороги. – Ну, как самочувствие?
– Ожидание для меня хуже всего.
Мы шепотом перекидывались словами и замолкали, прислушиваясь.
Сова, по-видимому, поймала мышь, потому что до нас донесся тонкий писк и хлопанье крыльев.
Чу, раздались шаги. Это они.
Прошло несколько минут. Месяц спрятался в облаках, громоздившихся между гор. Темнота охватила нас, и еще более ярко светился внизу Город.
Шелест платья, легкие шаги и тяжелое дыхание запыхавшегося человека. Анжелика шла впереди, за нею едва поспевал Мартини.
– Сюда, сюда, – шептал я ей навстречу.
Мы тесно уселись. Анжелика дотронулась до моей руки.
– Милый, все идет хорошо.
– Нам надо обождать здесь не менее часа, – сказал Мартини.
Разговаривать не хотелось. Я держал Анжелику за руку.
Легонький ветерок шумел в листьях. В Городе все затихло. Здесь рано кончается жизнь.
Что-то треснуло… сухая ветка упала с дерева. Мы вздрогнули. Вдруг едва слышно забили часы: раз, два, три. Одиннадцать!
– Ну, друзья, пора, – сказал Мартини.
Мы начали одеваться. Надели костюмы, ящики с крыльями, головные уборы; раздулись поочередно, и попробовали свои аппараты.
– Я первый!
И Мартини взлетел. За ним Анжелика, потом я и, наконец, Камескасс. Мы круто взяли вправо и понеслись над лесом, один за другим, на небольшом расстоянии. Мы выбрали направление между старыми и новыми шлюзами, как наиболее пустынное и мало посещаемое.
Крылья работали хорошо, и хотя мы круто поднимались кверху, мы не испытывали никаких затруднений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67