Ведь если бы пророками была сказана людям правда (то есть правда о мраке «шеола») – это привело бы Израиль, и так не слишком счастливый в своих земных судьбах, в полное отчаяние. Говорить людям Ветхого Завета правду о Шеоле – значило бы провоцировать в них приступы безысходного отчаяния или надрывного эпикурейства: «станем есть и пить, ибо завтра умрем!». Как об этом сказал св. Феофан Затворник: «Без Евангелия пробуждение духа нашего было бы пагубно, ибо неизбежно ввергало бы в отчаяние».
А рассказывать сказки о «Елисейских полях», которые слишком очевидно разбивались бы при исходе каждой души из этого мира, было недостойно Откровения. Потому Слово молчало об этом до тех пор, пока Само не стало плотью и не проторгло нам – Своим Крестом и Воскресением – пасхальную дорогу к Вечной Жизни. С грехопадения первых людей в структуре мироздания произошла подвижка, которая перервала животворящую связь людей и Бога. В самой природе человека произошла мутация, делавшая его неспособным к подлинному Богообщению. Даже в смерти праведник не соединялся с Богом. До Христа Царство Радости еще не может вобрать в себя мир, и никто из мира не может вместить его в себя.
Но вот пришло время, когда надежды, казалось бы обманутые, все же оправдались, когда исполнилось пророчество Исаии: «На живущих в стране тени смертной свет воссияет» (Ис. 9,2). И действительно оказалось, что мертвые смогли восславить Искупителя, и те, кто были во мраке, вновь познали своего Творца, Его правду и Его чудеса (см. Пс. 87,11-13). И тогда мир по ту сторону смерти оказался доступен человеку; в том числе, отчасти, доступен и для исследования. В богословии появились ясные формулы о том, что из нашей жизни есть два противоположных исхода: смерть и успение.
Но Ветхий Завет этого еще не знал (хотя и предчувствовал). Он молчал о посмертии. И на пороге Новгго Завета это молчание стало совсем уж невмоготу . В Израиле начали появляться разные религиозные школы, по разному интепретирующее молчание Слова Божия. Ни одна из этих школ не могла в свое подтверждение привести авторитетную устную традицию истолкования Писания. Но именно поэтому самые разные, самые противоположные точки зрения должны были терпеть друг друга. И в одном Синедрионе заседали фарисеи и саддукеи.
Так вот – если бы в Библейской религии на уровне текстов или эзотерической священнической традиции присутствовала идея переселения душ, то в рамках официальной иудейской религии не могла бы существовать школа саддукеев, радикально отрицающая бессмертие души. Если бы «Закон и пророки» возвещали реинкарнацию, то существование в священнической среде, в синедрионе «саддукейской ереси» было бы совершенно невозможно.
Кроме того, если бы в иудаизме была идея реинкарнации, то совершенно непонятным стало бы отсутствие этой концепции в самой мистической еврейской секте – у кумранских ессеев. Даже еврейские еретики на грани Заветов не проповедовали переселение душ, продолжая держаться отеческой веры в воскресение плоти.
Да, тот, кто обратится в сегодняшнему иудаизму, найдет там школы, исповедающие реинкарнацию. Но, во-первых, было бы весьма опрометчиво судить по современному иудаизму о религии Ветхого Завета. И во-вторых, полезно было бы поинтересоваться – когда именно идея реинкарнации вошла в иудаизм.
Американская «Еврейская энциклопедия» авторитерно утверждает, что «идея реинкарнации оставалась чуждой иудаизму приблизительно до VIII века».
Насколько неорганична идея реинкарнации для ветхозаветной религии, видно из того, сколь неуклюже обосновываются первые попытки интеграции этой идеи в еврейскую религию, предпринятые вскоре после новозаветной катастрофы.
У еврейских писателей, озабоченных поиском и созданием общих мест у Библии и языческой философии, идея реинкарнации появляется в первом веке по Р. Х. Иосиф Флавий приписывает допущение реинкарнации фарисеям (вполне вероятно, что на самом деле Флавий просто стилизует под нормы греческой философии традиционную библейскую веру в воскресение плоти): «Души, по их мнению, бессмертны; но только души добрых переселяются после их смерти в другие тела, а души злых обречены на вечные муки» (Иудейская война. II, 8, 14). «Фарисеи верят в бессмертие души и что за гробом людей ожидает суд; грешники подвергаются вечному заключению, а добродетельные люди имеют возможность вновь воскреснуть» (Иудейские древности. XVIII. 1, 3). «Тем, кто сохранил верность законам, Бог даровал право родиться вновь и получить лучшее, в сравнении с прежним, существование» (Против Апиона II, 30). Тут же Флавий отмечает, что это учение фарисеев весьма популярно в народе.
Итак, «вторая попытка» может быть дана только праведникам (в то время как грешники наследуют вечные муки). Переселение служит средством возвращения к Богу только тех людей, которые не сошли совершенно с пути спасения.
Между прочим, если признать изложение фарисейского учения Флавием за вполне корректное, то придется признать, что теософские спекуляции на евангельском вопрос о слепорожденном «Кто согрешил: он или родители его»? (Ин. 9,2) начисто лишены всякой исторической базы. Этот вопрос даже в сознании флавиевских фарисеев не мог строиться на реинкарнационной теории: грешники не перевоплощаются.
Почему только праведники могут вернутся, Иосиф Флавий еще не поясняет. Но это объяснение появляется в каббалистической традиции. Основание таково: поскольку нельзя спастись, не исполнив весь закон, то реинкарнация может быть нужна для того, чтобы исполнить-таки всю полноту Закона. В Законе 248 заповедей. И даже при полной праведности может просто не представиться случай исполнить их все. Например, если кто не имеет злой жены, тот не разводится с ней, и, следовательно, не выполняет заповеди, предписанной в книге Второзакония (24,1), по которой он обязан выдать злой жене разводную. Поэтому он должен родиться еще и вступить в несчастный брак.
Это все равно, как если бы мы сказали, что в православной Церкви есть 7 таинств – и они только в совокупности спасительны. Потому если кто в этой жизни не принял таинства священства – он должен это сделать в следующей, а если кто избрал, напротив, монашеский путь и не познал таинства брака – то должен будет сюда вернуться и в следующей жизни венчаться.
Итак, идея реинкарнации не вырастает из глубин религии древнего Израиля. Скорее она заимствуется из общей для поздней античности моды на пряности восточного производства. Религия евреев презиралась язычниками. Соответственно, иудейские книжники старались оправдать веру своих отцов перед судом покорителей Палестины. Иосиф Флавий и Филон Александрийский дают примеры приспособления религии своих предков ко вкусам языческой философской среды. Учитывая, что Писание ничего не говорило иудею о смерти, казалось вполне допустимым заимствовать танатологию из тех источников, где оно разработанно. Так фарисеи, требовавшие буквального и тщательнейшего исполнения внешней стороны религии Израиля, впустили внутрь вероучения языческую идею реинкарнации.
К выводу, заимствованному из языческого оккультизма, иудейские оккультисты пробуют подстроить логическую лестницу, исходящую из библейского материала. Комбинация получается достаточно странной и весьма мало похожей как на «закон кармы», так и на религию Пророков. Еще почти тысяча лет требуется иудейской философии, чтобы прийти к более общепринятой в языческой среде трактовке реинкарнации: «В XVI веке автор мистического произведения „Галия Раза“ утверждал, что переселение душ является наказанием за грехи». Если с эпохи Флавия и до средних веков иудейские философы считали переселение души наградой, в XVI столетии появляется противоположное мнение. Вывод: устойчивой и авторитетной традиции, трактующей посмертную участь человека, в иудаизме не было даже накануне Нового Времени.
Тем более неуместно предполагать развитую танатологию (учение о смерти) в Древнем Израиле.
Очевидно, однако, что для древнееврейских Пророков жизнь человеческого духа вне тела неудобовразумительна. Душа живого существа нередко помещается ими в крови. И уже одно это предположение делает совершенно немыслимым приписывать древнееврейской религии учение о переселении души. Пророк Захария возвещает о Господе, «образовавшем дух человека внутри него» (Зах. 12,1). Понятно, что такая позиция также несовместима с представлением о существовании души прежде возникновения человеческого тела.
И в любом случае иудей надеялся не на посмертные странствия души, а на воскресение в своей же плоти. Эта вера Израильского народа может казаться утонченным спиритуалистам с Гималаев варварством, но исторические реалии нельзя отменять по желанию. Евреи и христиане хранили древнюю веру в телесное воскресение и отвергали новомодный метампсихоз.
Сторонники реинкарнации ссылаются на предызбрание Иакова вместо Исава – мол, за заслуги в предшествующей жизни. Апостол Павел, однако, пишет об этом событии иначе: «когда они еще не родились и не сделали ничего доброго или худого (дабы изволение Божие в избрании происходило не от дел, но от Призывающего), сказано было ей: больший будет в порабощении у меньшего. Итак, помилование зависит не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего» (Римл. 9,11-16). Итак – «не от дел», то есть не от «кармических заслуг» прежней жизни зависело предызбрание, оно вытекало из предзнания Богом последующих судеб этих близнецов и их родов.
Если теософия ставит Бога под власть кармических законов, то Библия, напротив, видит Его освобожденным от всех внешних понуждений. Бог Ветхого Завета есть чистая Воля. Если она желает, чтобы Иаков, младший сын, а не первенец, стал наследником обетований – эта Воля и делает его таковым. И причина такого поступка Творца не в кармическом прошлом Исава или Иакова, а в будущем. В будущем отношения «Нового Завета» к «Ветхому Завету» будут строиться именно по принципу отношений Исава и Иакова. Израиль – первенец Божий («Израиль сын Мой, первенец Мой» – Исх. 4,22). Но однажды это право особой, исключительной близости к Богу перейдет на новый народ, на народ христиан («от их падения спасение язычникам, чтобы возбудить в них ревность» – Римл. 11,11). И чтобы Израилю было легче понять духовный смысл происшедшей трагедии, в его священные книги Промыслом Божиим были включены рассказы о переходе Божиих благословений, о переходе прав первородства.
Первый раз эта тема зазвучала в рассказе о наречении имен животных. Человек, который в порядке физического времени – новичок в мире, последыш, оказывается главой земной семьи. В глазах Бога он «старше», важнее, существеннее всех животных (даже самых «древних»).
Во второй раз тема передачи прав первородства появляется в четвертой главе книги Бытия. Уже в рамках человеческого рода достоинство первородства отымается от Каина и переходит сначала к Авелю, а после его убийства к третьему сыну Адама – к Сифу. Наконец, пройдет еще некоторое время, и в середине книги Бытия этот мотив зазвучит уже весьма резко. Исав «за чечевичную похлебку» уступит своему младшему брату Иакову право первородства (Быт. 25,29-34). Более того – минуя старшего Исава, на Иакова от их отца Исаака перейдет участие в Завете с Богом (Быт. 27).
Так что эпизод с Исавом и Иаковым понятен без «кармической мудрости» – и понятен именно из собственного и целостного контекста Библии.
Кроме того, теософы повелевают служить подпоркой реинкарнационного мифа евангельскому рассказу о слепорожденном.
В этом евангельском эпизоде ученики задают Христу вопрос: «Кто согрешил: он или родители его»? (Ин. 9,2). Комментарий теософов понятен: если человек был слеп от рождения, как он сам мог согрешить? – Не иначе как в прошлой жизни.
Во-первых, если кто-то спрашивает о чем-то Иоанна или Христа – это не означает, что вопрошаемый согласен с той теорией, на которой основывается вопрос. Меня часто на лекциях спрашивают об НЛО, но это не означает, что я сторонник уфологии, или что уфология – это традиционная и народная религия России. Точно также, если бы люди, спрашивавшие Христа, верили в переселение душ, это вовсе не означало бы, что Христос и евангелисты разделяли эту веру.
Во-вторых, стоит заметить, что этот вопрос предполагает не слишком хорошее знание Писания. Вопрошающий считает, что несчастье слепорожденного можно объяснить двумя причинами: грехами его самого или грехами его родителей. Так вот, второе предположение означает, что автор вопроса, хоть и знал «десять заповедей», но не помнил позднейших книг Пророков. Действительно, синайское законодательство времен религиозного рождения Израиля говорило, что Господь есть «Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои» (Исх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
А рассказывать сказки о «Елисейских полях», которые слишком очевидно разбивались бы при исходе каждой души из этого мира, было недостойно Откровения. Потому Слово молчало об этом до тех пор, пока Само не стало плотью и не проторгло нам – Своим Крестом и Воскресением – пасхальную дорогу к Вечной Жизни. С грехопадения первых людей в структуре мироздания произошла подвижка, которая перервала животворящую связь людей и Бога. В самой природе человека произошла мутация, делавшая его неспособным к подлинному Богообщению. Даже в смерти праведник не соединялся с Богом. До Христа Царство Радости еще не может вобрать в себя мир, и никто из мира не может вместить его в себя.
Но вот пришло время, когда надежды, казалось бы обманутые, все же оправдались, когда исполнилось пророчество Исаии: «На живущих в стране тени смертной свет воссияет» (Ис. 9,2). И действительно оказалось, что мертвые смогли восславить Искупителя, и те, кто были во мраке, вновь познали своего Творца, Его правду и Его чудеса (см. Пс. 87,11-13). И тогда мир по ту сторону смерти оказался доступен человеку; в том числе, отчасти, доступен и для исследования. В богословии появились ясные формулы о том, что из нашей жизни есть два противоположных исхода: смерть и успение.
Но Ветхий Завет этого еще не знал (хотя и предчувствовал). Он молчал о посмертии. И на пороге Новгго Завета это молчание стало совсем уж невмоготу . В Израиле начали появляться разные религиозные школы, по разному интепретирующее молчание Слова Божия. Ни одна из этих школ не могла в свое подтверждение привести авторитетную устную традицию истолкования Писания. Но именно поэтому самые разные, самые противоположные точки зрения должны были терпеть друг друга. И в одном Синедрионе заседали фарисеи и саддукеи.
Так вот – если бы в Библейской религии на уровне текстов или эзотерической священнической традиции присутствовала идея переселения душ, то в рамках официальной иудейской религии не могла бы существовать школа саддукеев, радикально отрицающая бессмертие души. Если бы «Закон и пророки» возвещали реинкарнацию, то существование в священнической среде, в синедрионе «саддукейской ереси» было бы совершенно невозможно.
Кроме того, если бы в иудаизме была идея реинкарнации, то совершенно непонятным стало бы отсутствие этой концепции в самой мистической еврейской секте – у кумранских ессеев. Даже еврейские еретики на грани Заветов не проповедовали переселение душ, продолжая держаться отеческой веры в воскресение плоти.
Да, тот, кто обратится в сегодняшнему иудаизму, найдет там школы, исповедающие реинкарнацию. Но, во-первых, было бы весьма опрометчиво судить по современному иудаизму о религии Ветхого Завета. И во-вторых, полезно было бы поинтересоваться – когда именно идея реинкарнации вошла в иудаизм.
Американская «Еврейская энциклопедия» авторитерно утверждает, что «идея реинкарнации оставалась чуждой иудаизму приблизительно до VIII века».
Насколько неорганична идея реинкарнации для ветхозаветной религии, видно из того, сколь неуклюже обосновываются первые попытки интеграции этой идеи в еврейскую религию, предпринятые вскоре после новозаветной катастрофы.
У еврейских писателей, озабоченных поиском и созданием общих мест у Библии и языческой философии, идея реинкарнации появляется в первом веке по Р. Х. Иосиф Флавий приписывает допущение реинкарнации фарисеям (вполне вероятно, что на самом деле Флавий просто стилизует под нормы греческой философии традиционную библейскую веру в воскресение плоти): «Души, по их мнению, бессмертны; но только души добрых переселяются после их смерти в другие тела, а души злых обречены на вечные муки» (Иудейская война. II, 8, 14). «Фарисеи верят в бессмертие души и что за гробом людей ожидает суд; грешники подвергаются вечному заключению, а добродетельные люди имеют возможность вновь воскреснуть» (Иудейские древности. XVIII. 1, 3). «Тем, кто сохранил верность законам, Бог даровал право родиться вновь и получить лучшее, в сравнении с прежним, существование» (Против Апиона II, 30). Тут же Флавий отмечает, что это учение фарисеев весьма популярно в народе.
Итак, «вторая попытка» может быть дана только праведникам (в то время как грешники наследуют вечные муки). Переселение служит средством возвращения к Богу только тех людей, которые не сошли совершенно с пути спасения.
Между прочим, если признать изложение фарисейского учения Флавием за вполне корректное, то придется признать, что теософские спекуляции на евангельском вопрос о слепорожденном «Кто согрешил: он или родители его»? (Ин. 9,2) начисто лишены всякой исторической базы. Этот вопрос даже в сознании флавиевских фарисеев не мог строиться на реинкарнационной теории: грешники не перевоплощаются.
Почему только праведники могут вернутся, Иосиф Флавий еще не поясняет. Но это объяснение появляется в каббалистической традиции. Основание таково: поскольку нельзя спастись, не исполнив весь закон, то реинкарнация может быть нужна для того, чтобы исполнить-таки всю полноту Закона. В Законе 248 заповедей. И даже при полной праведности может просто не представиться случай исполнить их все. Например, если кто не имеет злой жены, тот не разводится с ней, и, следовательно, не выполняет заповеди, предписанной в книге Второзакония (24,1), по которой он обязан выдать злой жене разводную. Поэтому он должен родиться еще и вступить в несчастный брак.
Это все равно, как если бы мы сказали, что в православной Церкви есть 7 таинств – и они только в совокупности спасительны. Потому если кто в этой жизни не принял таинства священства – он должен это сделать в следующей, а если кто избрал, напротив, монашеский путь и не познал таинства брака – то должен будет сюда вернуться и в следующей жизни венчаться.
Итак, идея реинкарнации не вырастает из глубин религии древнего Израиля. Скорее она заимствуется из общей для поздней античности моды на пряности восточного производства. Религия евреев презиралась язычниками. Соответственно, иудейские книжники старались оправдать веру своих отцов перед судом покорителей Палестины. Иосиф Флавий и Филон Александрийский дают примеры приспособления религии своих предков ко вкусам языческой философской среды. Учитывая, что Писание ничего не говорило иудею о смерти, казалось вполне допустимым заимствовать танатологию из тех источников, где оно разработанно. Так фарисеи, требовавшие буквального и тщательнейшего исполнения внешней стороны религии Израиля, впустили внутрь вероучения языческую идею реинкарнации.
К выводу, заимствованному из языческого оккультизма, иудейские оккультисты пробуют подстроить логическую лестницу, исходящую из библейского материала. Комбинация получается достаточно странной и весьма мало похожей как на «закон кармы», так и на религию Пророков. Еще почти тысяча лет требуется иудейской философии, чтобы прийти к более общепринятой в языческой среде трактовке реинкарнации: «В XVI веке автор мистического произведения „Галия Раза“ утверждал, что переселение душ является наказанием за грехи». Если с эпохи Флавия и до средних веков иудейские философы считали переселение души наградой, в XVI столетии появляется противоположное мнение. Вывод: устойчивой и авторитетной традиции, трактующей посмертную участь человека, в иудаизме не было даже накануне Нового Времени.
Тем более неуместно предполагать развитую танатологию (учение о смерти) в Древнем Израиле.
Очевидно, однако, что для древнееврейских Пророков жизнь человеческого духа вне тела неудобовразумительна. Душа живого существа нередко помещается ими в крови. И уже одно это предположение делает совершенно немыслимым приписывать древнееврейской религии учение о переселении души. Пророк Захария возвещает о Господе, «образовавшем дух человека внутри него» (Зах. 12,1). Понятно, что такая позиция также несовместима с представлением о существовании души прежде возникновения человеческого тела.
И в любом случае иудей надеялся не на посмертные странствия души, а на воскресение в своей же плоти. Эта вера Израильского народа может казаться утонченным спиритуалистам с Гималаев варварством, но исторические реалии нельзя отменять по желанию. Евреи и христиане хранили древнюю веру в телесное воскресение и отвергали новомодный метампсихоз.
Сторонники реинкарнации ссылаются на предызбрание Иакова вместо Исава – мол, за заслуги в предшествующей жизни. Апостол Павел, однако, пишет об этом событии иначе: «когда они еще не родились и не сделали ничего доброго или худого (дабы изволение Божие в избрании происходило не от дел, но от Призывающего), сказано было ей: больший будет в порабощении у меньшего. Итак, помилование зависит не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего» (Римл. 9,11-16). Итак – «не от дел», то есть не от «кармических заслуг» прежней жизни зависело предызбрание, оно вытекало из предзнания Богом последующих судеб этих близнецов и их родов.
Если теософия ставит Бога под власть кармических законов, то Библия, напротив, видит Его освобожденным от всех внешних понуждений. Бог Ветхого Завета есть чистая Воля. Если она желает, чтобы Иаков, младший сын, а не первенец, стал наследником обетований – эта Воля и делает его таковым. И причина такого поступка Творца не в кармическом прошлом Исава или Иакова, а в будущем. В будущем отношения «Нового Завета» к «Ветхому Завету» будут строиться именно по принципу отношений Исава и Иакова. Израиль – первенец Божий («Израиль сын Мой, первенец Мой» – Исх. 4,22). Но однажды это право особой, исключительной близости к Богу перейдет на новый народ, на народ христиан («от их падения спасение язычникам, чтобы возбудить в них ревность» – Римл. 11,11). И чтобы Израилю было легче понять духовный смысл происшедшей трагедии, в его священные книги Промыслом Божиим были включены рассказы о переходе Божиих благословений, о переходе прав первородства.
Первый раз эта тема зазвучала в рассказе о наречении имен животных. Человек, который в порядке физического времени – новичок в мире, последыш, оказывается главой земной семьи. В глазах Бога он «старше», важнее, существеннее всех животных (даже самых «древних»).
Во второй раз тема передачи прав первородства появляется в четвертой главе книги Бытия. Уже в рамках человеческого рода достоинство первородства отымается от Каина и переходит сначала к Авелю, а после его убийства к третьему сыну Адама – к Сифу. Наконец, пройдет еще некоторое время, и в середине книги Бытия этот мотив зазвучит уже весьма резко. Исав «за чечевичную похлебку» уступит своему младшему брату Иакову право первородства (Быт. 25,29-34). Более того – минуя старшего Исава, на Иакова от их отца Исаака перейдет участие в Завете с Богом (Быт. 27).
Так что эпизод с Исавом и Иаковым понятен без «кармической мудрости» – и понятен именно из собственного и целостного контекста Библии.
Кроме того, теософы повелевают служить подпоркой реинкарнационного мифа евангельскому рассказу о слепорожденном.
В этом евангельском эпизоде ученики задают Христу вопрос: «Кто согрешил: он или родители его»? (Ин. 9,2). Комментарий теософов понятен: если человек был слеп от рождения, как он сам мог согрешить? – Не иначе как в прошлой жизни.
Во-первых, если кто-то спрашивает о чем-то Иоанна или Христа – это не означает, что вопрошаемый согласен с той теорией, на которой основывается вопрос. Меня часто на лекциях спрашивают об НЛО, но это не означает, что я сторонник уфологии, или что уфология – это традиционная и народная религия России. Точно также, если бы люди, спрашивавшие Христа, верили в переселение душ, это вовсе не означало бы, что Христос и евангелисты разделяли эту веру.
Во-вторых, стоит заметить, что этот вопрос предполагает не слишком хорошее знание Писания. Вопрошающий считает, что несчастье слепорожденного можно объяснить двумя причинами: грехами его самого или грехами его родителей. Так вот, второе предположение означает, что автор вопроса, хоть и знал «десять заповедей», но не помнил позднейших книг Пророков. Действительно, синайское законодательство времен религиозного рождения Израиля говорило, что Господь есть «Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои» (Исх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139