Но из этого факта никак не следует, что идея механического бессмертия была органической частью русской духовной культуры до Федорова или в его время. Точно так же та роль, которая приписывается Пифагору в распространении реинкарнационных идей в Греции, означает именно, что эти идеи были вполне чужды предшествовавшей греческой традиции.
Заводя речь о прекрасной Элладе, теософы немедленно восторгаются духовной мудростью дионисийских мистерий, которую не могут вместить невежественные христиане. Но их пыл остужает трезвый голос действительного знатока античности: «Как бы ни превозносить умозрение, возникшее на основе дионисийства, и каким бы образом ни объединять орфическую аскетическую мистику с религией Диониса – все равно нельзя ни в каком случае забывать, что дионисийский экстаз есть оргии пьяного разврата, незабываемая картина которого содержится, например, в „Вакханках“ Эврипида».
Поскольку же эллинские философы говорили, что реинкарнационным доктринам они научились у египтян, теософы заключают, что и религия Египта была единомысленна с «Упанишадами». И все же ни один из древних памятников египетской истории не указывает на присутствие идеи реинкарнации в Египетской религии. Те главы «Книги мертвых», на которые ссылаются теософы, являются наиболее поздними и механически прибавлены к начальным главам более древнего текста.
Но в тот период, когда греки начали посещать Египет, там уже появилась интеллектуально-столичная мода на индийские пряности. Но и тогда не было в Египте религии перевоплощения, была лишь мода среди интеллектуальных кругов. Нельзя же на основании того неоспоримого факта, что Блаватская и Рерихи родом из России, сказать, что в начале ХХ века религией России была теософия, или что русские монахи и богословы хранили тайну перевоплощения и законы Кармы!
Религии Междуречья и Ближнего Востока настолько не утешают теософов, что им приходится утверждать, будто следов реинкарнационной веры в этих религиях не осталось потому, что вера была уж очень «эзотеричная».
Это, собственно, и есть та причина, по которой теософы уверяют, что учение о реинкарнации составляет суть эзотерики: эта идея была распространена среди религий гораздо меньше, чем это хотелось бы теософам. Вопреки фактам они настаивают на универсализме своей доктрины и для доказательства своего хотения предлагают универсальную отмычку: да, текстов на эту тему в Египте, древнегреческой, древнеиндийской, ветхозаветной, христианской, мусульманской и прочих традициях нет – но только потому, что там они были ну очень секретны.
Методика создания оккультной системы проста как суп из топора: говори, что хочешь, выдавай свою доктрину за «сокровенное знание», дошедшее до нас из древности, а на любую историческую критику отвечай: история не может подтвердить распространенность моей эзотерической доктрины именно потому, что наше учение было слишком тайным, чтобы оставлять исторические следы. В «эзотерику» можно упрятать любую желательную фантазию. Имея такой «внешний щит», я, например, могу безнаказанно утверждать, что во всех религиях мира было тайное, очень тайное откровение о том, что в конце второго тысячелетия в стране русов явится диакон Андрей Кураев и возвестит истину, ибо он будет подлинным посланником с Небес. Это сокровенное содержание всех вероучений мира было столь тайно, что никто не решился его записать. Но раз его никто не дерзал придать гласности – это и значит, что оно рассматривалось во всех религиях и народах как самое важное в их религиозном уповании. Гуру, в лесах Индостана приведший ученика к окончательному просветлению, открывал ему последнюю тайну: «Кураев придет!». Зулусский жрец, умирая, напоминал своему преемнику: «Жди Кураева!». Ацтекский первосвященник, вырывая сердце юноши при принесении человеческой жертвы, утешал себя тем, что это, мол, только «тень будущих благ», а истина воссияет с приходом Кураева.
В молчащую пустоту в принципе можно помещать что угодно. Но при научном, а не фантазирующем подходе к исследованию лакуны все-таки надо соблюдать уважению к тому фактическому материалу, который ясно сохранился. Можно предположить, что в недошедших до нас беседах Христа или утраченных Евангелиях была идея переселения душ. Предположить вообще можно что угодно. Труднее доказать: почему именно эту, а не иную мифологему следует предполагать в том молчании.
Это трудность, знакомая любому реставратору. Предположим, перед нами древняя мозаика, сохранившаяся лишь наполовину. Мы видим большую часть лика Христа и видим Его десницу, преподающую кусочек хлеба. Но до нас не дошло изображение левой части изображения. Можно допустить, что в левой руке Христос держит банку пива. Можно предположить, что в несохранившейся левой части мозаики тело Спасителя было подобно помеси верблюда и крокодила. Можно предположить, что вторая часть мозаики была выполнена в стиле Марка Шагала и потому невежественные и недоросшие до модернизма «средневековые инквизиторы» сокрушили ту часть шедевра, где находились «летающие коровы».
Если же заниматься не оккультной реставрацией истории Церкви, а научной, то лучше последовать примеру профессиональных восстановителей. Обычно – буде реставраторы поддадутся искушению «доделать» памятник, – они исходят из предположения о его художественной и содержательной цельности. И при восстановлении утрат они ориентируются на те памятники, которые относятся к той же эпохе, к той же традиции, к той же школе, и дошли до нас в более полном виде. Таким образом, они приходят к выводу о том, что если правая рука Спасителя держит хлеб, то в другой половине мозаики логично предположить не мутанта, а обычную человеческую руку, которая, вдобавок, держит чашу с вином.
Приведу лишь один пример «летающей коровы» из современной оккультно-медицинской литературы: «Вот высказывания Величайшего Целителя всех народов и времен Иисуса Христа, записанные его учеником Иоанном в манускрипте „Евангелие мира Иисуса Христа“, относящемся к 1 веку нашей эры. Иисус Христос дает простое средство для очищения толстого кишечника – клизму: „Возьмите большую тыкву, снабженную спускающимся вниз стеблем, длиной в человеческий рост; очистите тыкву от ее внутренностей и наполните речной водой, подогретой Солнцем. Повесьте тыкву на ветку дерева, преклоните колени перед Ангелом Воды и потерпите… чтобы вода проникла по всем вашим кишкам… Просите Ангела Вод освободить тело ваше от всех нечистот и болезней, наполняющих его. Потом пустите воду из тела своего, чтобы с нею устремилось из тела все… нечистое и зловонное. И увидите собственными глазами и почувствуете носом своим все мерзости и нечистоты, которые оскверняют Храм тела вашего. И поймете вы также, сколько грехов обитало в вас и терзало вас бесчисленными болезнями“… В четвертом, малодоступном Евангелии от Иоанна говорит нам Иисус Христос, – надо жить по Законам Матери Земли и тогда вы возродите себя заново САМИ». Замечу, кстати, что Малахов не дает ссылок на это «Евангелие» и где он его прочитал, – неизвестно. Но любимая идея оккультистов здесь налицо – «вы возродите себя заново САМИ», без Бога и без Христа.
Так что, если уж начинать «реставрацию древнего христианства», то нужно ответить на вопрос: на каком основании можно допустить, что тексты, ясно проповедующие воскресение мертвых, воскресение плоти, тексты, в которых нет и следа кармических и реинкарнационных идей, составляют диптих с текстами (письменными или устными), отвергающими телесное воскресение и утверждающими переселение душ?
Логика теософов непостижима. Из факта, что Церковь отвергла апокрифические тексты, они делают вывод, что именно в апокрифах и изложена подлинная вера Церкви. Боюсь, что будущие поколения оккультистов будут использовать материалы Архиерейского Собора 1994 года как аргумент в пользу того, что до конца ХХ столетия православные христиане верили по «Живой Этике». «Раз Собор осудил рерихианство – значит, именно Рерихи хранили подлинно христианское учение».
Итак, действительно, не все раннехристианские источники дошли до нашего времени. Много утрат не только в еретической, но и в собственно церковной литературе того времени. Но со страниц дошедших до нас христианских текстов (как апостольских, так и их непосредственных учеников) предстает вполне определенная и целостная, внутренне логичная картина. При соблюдении правил логики ни апологию Люцифера, ни идею о бесполезности смерти Христа, ни уверение в том, что Христос не воскресал телесно, ни пантеизм, ни реинкарнацию не удастся подстроить к раннехристианской проповеди.
Когда исследователь пробует вставить в древний текст некое дополнение (как ему представляется, бывшее в тексте и потом утраченное), ему следует посмотреть, не испытывает ли текст в целом аллергической реакции на дополнение, не кричит ли он весь: «это не мое!».
Итак, непонятно и недоказуемо, почему именно идея реинкарнации должна находиться в утраченных текстах (например, в Третьем послании ап. Павла к Коринфянам). Но, кроме того, непонятна и причина, по которой идея реинкарнации должна быть закрытой. Что «эзотерического» в этой идее?
Идея переселения душ с огромным энтузиазмом во все века воспринималась европейцами – в отличие от Индии, все религии которой стонут от морока бесконечных перевоплощений и ищут способы выскочить из колеса сансары.
Так, скажите, где и кого в дохристианской Европе преследовали за проповедь реинкарнации? Тогда почему же ее надо было делать тайной? Или ее прятали не от полиции, а от невежественных масс? А почему? Что в этой идее такого, что делало бы ее неприятной и чужой для этих самых «масс»? Она как раз очень понятна и даже способна оказать нравственное воздействие.
Здесь я должен резко выступить против мифа, созданного самой христианской пропагандой. Языческий мир Римской империи не был так уж страшен, как иногда кажется. В нем никогда не убивали людей за проповедь любви. В нем каждому народу и человеку дозволялось иметь любые религиозные убеждения (при минимуме внешнего уважения к официальному культу). В ней не преследовали философов. В ней никто не испытывал аллергии против проповеди восточных культов на Западе. Представление о родственной близости человека к миру богов было настолько обычно, что ап. Павел, проповедуя в Афинах, уместно вспомнил слова именно языческого поэта – «мы Его и род» (Деян. 17,28).
Идея переселения душ и связанные с ней кармические концепции, которых не было в классических религиях Средиземноморья (в том числе в Греции и Риме), спокойно и открыто проповедовалась несколькими философами и поэтами – и это не вызывало никаких репрессий.
В общем, нет ни одной теософской идеи, которую надо было бы скрывать в Римской империи и которая подвергалась бы гонениям со стороны государства или толпы. Даже те люциферические двусмысленности, которые есть в теософии, были и в языческих культах – и потому тоже не воспринимались как нечто странное и опасное.
Христиан же преследовали и ненавидели. Философы и императоры, языческая толпа и иудеи, жречество и сатирики. И все новозаветные тексты совершенно ясно говорят – за что именно. За проповедь «Христа распятого – для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие» (1 Кор. 1,23) и за проповедь воскресения плоти. И даже цитирование языческого поэта не помогло апостолу Павлу в Афинах – насмешки начались, едва только он начал говорить о воскресении Христа. Идея страдающего Бога, ставшего человеком, умершего и в теле же Воскресшего и тем спасшего людей, – именно эта основная весть Евангелия была неприемлема ни для философов, ни для толпы.
Кроме того, языческий собеседник христианского апологета II века Минуция Феликса так определил то, что кажется ему наиболее абсурдным в христианской проповеди: «Двукратная нелепость и сугубое безумие – возвещать гибель небу и звездам, которые мы оставляем такими же, какими застали, а себе, умершим, сгинувшим, которые как родимся, так и погибаем, обещать вечную жизнь!». В самом деле – оккультная идея вечности Космоса явно отрицается Библией. Мир создан во времени и мир исчезнет со временем (когда «времени уже не будет» – Откр. 10,6). А Бог и люди пребудут в Вечности. Это ровно противоположно теософии, утверждающей вечность своей любимой космической «материи», но отрицающей бессмертие человеческой личности.
Итак, со всей решительностью утверждаю: если бы апостолы были теософами, им не пришлось бы умирать за проповедь Евангелия.
Те же ереси, которые действительно исповедовали оккультизм, слегка прикрытый христианством, свой оккультизм и веру в реинкарнацию не скрывали. И распространялись вполне успешно. Церковь боролась с гностицизмом – а элиты, да и массы были готовы принять и космические эоны, и перевоплощения – все, кроме самого Богочеловечества Христа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
Заводя речь о прекрасной Элладе, теософы немедленно восторгаются духовной мудростью дионисийских мистерий, которую не могут вместить невежественные христиане. Но их пыл остужает трезвый голос действительного знатока античности: «Как бы ни превозносить умозрение, возникшее на основе дионисийства, и каким бы образом ни объединять орфическую аскетическую мистику с религией Диониса – все равно нельзя ни в каком случае забывать, что дионисийский экстаз есть оргии пьяного разврата, незабываемая картина которого содержится, например, в „Вакханках“ Эврипида».
Поскольку же эллинские философы говорили, что реинкарнационным доктринам они научились у египтян, теософы заключают, что и религия Египта была единомысленна с «Упанишадами». И все же ни один из древних памятников египетской истории не указывает на присутствие идеи реинкарнации в Египетской религии. Те главы «Книги мертвых», на которые ссылаются теософы, являются наиболее поздними и механически прибавлены к начальным главам более древнего текста.
Но в тот период, когда греки начали посещать Египет, там уже появилась интеллектуально-столичная мода на индийские пряности. Но и тогда не было в Египте религии перевоплощения, была лишь мода среди интеллектуальных кругов. Нельзя же на основании того неоспоримого факта, что Блаватская и Рерихи родом из России, сказать, что в начале ХХ века религией России была теософия, или что русские монахи и богословы хранили тайну перевоплощения и законы Кармы!
Религии Междуречья и Ближнего Востока настолько не утешают теософов, что им приходится утверждать, будто следов реинкарнационной веры в этих религиях не осталось потому, что вера была уж очень «эзотеричная».
Это, собственно, и есть та причина, по которой теософы уверяют, что учение о реинкарнации составляет суть эзотерики: эта идея была распространена среди религий гораздо меньше, чем это хотелось бы теософам. Вопреки фактам они настаивают на универсализме своей доктрины и для доказательства своего хотения предлагают универсальную отмычку: да, текстов на эту тему в Египте, древнегреческой, древнеиндийской, ветхозаветной, христианской, мусульманской и прочих традициях нет – но только потому, что там они были ну очень секретны.
Методика создания оккультной системы проста как суп из топора: говори, что хочешь, выдавай свою доктрину за «сокровенное знание», дошедшее до нас из древности, а на любую историческую критику отвечай: история не может подтвердить распространенность моей эзотерической доктрины именно потому, что наше учение было слишком тайным, чтобы оставлять исторические следы. В «эзотерику» можно упрятать любую желательную фантазию. Имея такой «внешний щит», я, например, могу безнаказанно утверждать, что во всех религиях мира было тайное, очень тайное откровение о том, что в конце второго тысячелетия в стране русов явится диакон Андрей Кураев и возвестит истину, ибо он будет подлинным посланником с Небес. Это сокровенное содержание всех вероучений мира было столь тайно, что никто не решился его записать. Но раз его никто не дерзал придать гласности – это и значит, что оно рассматривалось во всех религиях и народах как самое важное в их религиозном уповании. Гуру, в лесах Индостана приведший ученика к окончательному просветлению, открывал ему последнюю тайну: «Кураев придет!». Зулусский жрец, умирая, напоминал своему преемнику: «Жди Кураева!». Ацтекский первосвященник, вырывая сердце юноши при принесении человеческой жертвы, утешал себя тем, что это, мол, только «тень будущих благ», а истина воссияет с приходом Кураева.
В молчащую пустоту в принципе можно помещать что угодно. Но при научном, а не фантазирующем подходе к исследованию лакуны все-таки надо соблюдать уважению к тому фактическому материалу, который ясно сохранился. Можно предположить, что в недошедших до нас беседах Христа или утраченных Евангелиях была идея переселения душ. Предположить вообще можно что угодно. Труднее доказать: почему именно эту, а не иную мифологему следует предполагать в том молчании.
Это трудность, знакомая любому реставратору. Предположим, перед нами древняя мозаика, сохранившаяся лишь наполовину. Мы видим большую часть лика Христа и видим Его десницу, преподающую кусочек хлеба. Но до нас не дошло изображение левой части изображения. Можно допустить, что в левой руке Христос держит банку пива. Можно предположить, что в несохранившейся левой части мозаики тело Спасителя было подобно помеси верблюда и крокодила. Можно предположить, что вторая часть мозаики была выполнена в стиле Марка Шагала и потому невежественные и недоросшие до модернизма «средневековые инквизиторы» сокрушили ту часть шедевра, где находились «летающие коровы».
Если же заниматься не оккультной реставрацией истории Церкви, а научной, то лучше последовать примеру профессиональных восстановителей. Обычно – буде реставраторы поддадутся искушению «доделать» памятник, – они исходят из предположения о его художественной и содержательной цельности. И при восстановлении утрат они ориентируются на те памятники, которые относятся к той же эпохе, к той же традиции, к той же школе, и дошли до нас в более полном виде. Таким образом, они приходят к выводу о том, что если правая рука Спасителя держит хлеб, то в другой половине мозаики логично предположить не мутанта, а обычную человеческую руку, которая, вдобавок, держит чашу с вином.
Приведу лишь один пример «летающей коровы» из современной оккультно-медицинской литературы: «Вот высказывания Величайшего Целителя всех народов и времен Иисуса Христа, записанные его учеником Иоанном в манускрипте „Евангелие мира Иисуса Христа“, относящемся к 1 веку нашей эры. Иисус Христос дает простое средство для очищения толстого кишечника – клизму: „Возьмите большую тыкву, снабженную спускающимся вниз стеблем, длиной в человеческий рост; очистите тыкву от ее внутренностей и наполните речной водой, подогретой Солнцем. Повесьте тыкву на ветку дерева, преклоните колени перед Ангелом Воды и потерпите… чтобы вода проникла по всем вашим кишкам… Просите Ангела Вод освободить тело ваше от всех нечистот и болезней, наполняющих его. Потом пустите воду из тела своего, чтобы с нею устремилось из тела все… нечистое и зловонное. И увидите собственными глазами и почувствуете носом своим все мерзости и нечистоты, которые оскверняют Храм тела вашего. И поймете вы также, сколько грехов обитало в вас и терзало вас бесчисленными болезнями“… В четвертом, малодоступном Евангелии от Иоанна говорит нам Иисус Христос, – надо жить по Законам Матери Земли и тогда вы возродите себя заново САМИ». Замечу, кстати, что Малахов не дает ссылок на это «Евангелие» и где он его прочитал, – неизвестно. Но любимая идея оккультистов здесь налицо – «вы возродите себя заново САМИ», без Бога и без Христа.
Так что, если уж начинать «реставрацию древнего христианства», то нужно ответить на вопрос: на каком основании можно допустить, что тексты, ясно проповедующие воскресение мертвых, воскресение плоти, тексты, в которых нет и следа кармических и реинкарнационных идей, составляют диптих с текстами (письменными или устными), отвергающими телесное воскресение и утверждающими переселение душ?
Логика теософов непостижима. Из факта, что Церковь отвергла апокрифические тексты, они делают вывод, что именно в апокрифах и изложена подлинная вера Церкви. Боюсь, что будущие поколения оккультистов будут использовать материалы Архиерейского Собора 1994 года как аргумент в пользу того, что до конца ХХ столетия православные христиане верили по «Живой Этике». «Раз Собор осудил рерихианство – значит, именно Рерихи хранили подлинно христианское учение».
Итак, действительно, не все раннехристианские источники дошли до нашего времени. Много утрат не только в еретической, но и в собственно церковной литературе того времени. Но со страниц дошедших до нас христианских текстов (как апостольских, так и их непосредственных учеников) предстает вполне определенная и целостная, внутренне логичная картина. При соблюдении правил логики ни апологию Люцифера, ни идею о бесполезности смерти Христа, ни уверение в том, что Христос не воскресал телесно, ни пантеизм, ни реинкарнацию не удастся подстроить к раннехристианской проповеди.
Когда исследователь пробует вставить в древний текст некое дополнение (как ему представляется, бывшее в тексте и потом утраченное), ему следует посмотреть, не испытывает ли текст в целом аллергической реакции на дополнение, не кричит ли он весь: «это не мое!».
Итак, непонятно и недоказуемо, почему именно идея реинкарнации должна находиться в утраченных текстах (например, в Третьем послании ап. Павла к Коринфянам). Но, кроме того, непонятна и причина, по которой идея реинкарнации должна быть закрытой. Что «эзотерического» в этой идее?
Идея переселения душ с огромным энтузиазмом во все века воспринималась европейцами – в отличие от Индии, все религии которой стонут от морока бесконечных перевоплощений и ищут способы выскочить из колеса сансары.
Так, скажите, где и кого в дохристианской Европе преследовали за проповедь реинкарнации? Тогда почему же ее надо было делать тайной? Или ее прятали не от полиции, а от невежественных масс? А почему? Что в этой идее такого, что делало бы ее неприятной и чужой для этих самых «масс»? Она как раз очень понятна и даже способна оказать нравственное воздействие.
Здесь я должен резко выступить против мифа, созданного самой христианской пропагандой. Языческий мир Римской империи не был так уж страшен, как иногда кажется. В нем никогда не убивали людей за проповедь любви. В нем каждому народу и человеку дозволялось иметь любые религиозные убеждения (при минимуме внешнего уважения к официальному культу). В ней не преследовали философов. В ней никто не испытывал аллергии против проповеди восточных культов на Западе. Представление о родственной близости человека к миру богов было настолько обычно, что ап. Павел, проповедуя в Афинах, уместно вспомнил слова именно языческого поэта – «мы Его и род» (Деян. 17,28).
Идея переселения душ и связанные с ней кармические концепции, которых не было в классических религиях Средиземноморья (в том числе в Греции и Риме), спокойно и открыто проповедовалась несколькими философами и поэтами – и это не вызывало никаких репрессий.
В общем, нет ни одной теософской идеи, которую надо было бы скрывать в Римской империи и которая подвергалась бы гонениям со стороны государства или толпы. Даже те люциферические двусмысленности, которые есть в теософии, были и в языческих культах – и потому тоже не воспринимались как нечто странное и опасное.
Христиан же преследовали и ненавидели. Философы и императоры, языческая толпа и иудеи, жречество и сатирики. И все новозаветные тексты совершенно ясно говорят – за что именно. За проповедь «Христа распятого – для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие» (1 Кор. 1,23) и за проповедь воскресения плоти. И даже цитирование языческого поэта не помогло апостолу Павлу в Афинах – насмешки начались, едва только он начал говорить о воскресении Христа. Идея страдающего Бога, ставшего человеком, умершего и в теле же Воскресшего и тем спасшего людей, – именно эта основная весть Евангелия была неприемлема ни для философов, ни для толпы.
Кроме того, языческий собеседник христианского апологета II века Минуция Феликса так определил то, что кажется ему наиболее абсурдным в христианской проповеди: «Двукратная нелепость и сугубое безумие – возвещать гибель небу и звездам, которые мы оставляем такими же, какими застали, а себе, умершим, сгинувшим, которые как родимся, так и погибаем, обещать вечную жизнь!». В самом деле – оккультная идея вечности Космоса явно отрицается Библией. Мир создан во времени и мир исчезнет со временем (когда «времени уже не будет» – Откр. 10,6). А Бог и люди пребудут в Вечности. Это ровно противоположно теософии, утверждающей вечность своей любимой космической «материи», но отрицающей бессмертие человеческой личности.
Итак, со всей решительностью утверждаю: если бы апостолы были теософами, им не пришлось бы умирать за проповедь Евангелия.
Те же ереси, которые действительно исповедовали оккультизм, слегка прикрытый христианством, свой оккультизм и веру в реинкарнацию не скрывали. И распространялись вполне успешно. Церковь боролась с гностицизмом – а элиты, да и массы были готовы принять и космические эоны, и перевоплощения – все, кроме самого Богочеловечества Христа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139