Но, кроме того, в рериховском движении есть и своя собственная иерархия, своя организация. Нельзя принять рериховское учение и остаться вне организованного подчинения той «иерархии», которую проповедовали Рерихи: «Принятие Учения обязывает и к принятию основ сотрудничества. «Существует лишь одна Иерархия Света, и, конечно, эта Иерархия и есть Транс-Гималайская Иерархия (Речь идет об иерархии тех, кого Блаватская именует проще – «Транс-Гималайские оккультисты ). «Помните, якорь один, свет один. И когда протекает большая битва, тогда непростительно нарушать строй. Буду очень суров, ибо время не терпит», – предупреждает Владыка Шамбалы в книге «Иерархия» (137). И хотя сам Владыка Шамбалы мало доступен, но он велит слушаться его земных наместников: «Гималайские Владыки так высоки в своем духовном достижении, что Они уже не могут принимать на себя бремени личного контакта с множествами. Это было бы непроизводительною затратою сил. Их задачи настолько планетарно-космичны, что Они могут уделять непосредственному водительству единицами человечества лишь известную часть своего времени и потому пользуются ближайшими доверенными для передачи Провозвестия. «Все должны знать, что Щит Владыки может быть лишь там, где Его Доверенные, это оккультная аксиома. «Что есть иерархия как не дисциплина. Если кто-то не поймет благотворного значения шамбальской дисциплины – надо принимать меры. «Считаю меры, принятые Вами для ограждения проникновения в Общество нежелательных членов, крайне полезными. Именно важно в самом начале оградиться от разрушительного элемента.
На практике сегодня в теософском движении, кажется, нет ясной организации и иерархичности. Но ее необходимость признается, и в начале своей истории теософское движение было достаточно четко структурированно – во всяком случае, если верить Елене Блаватской, которая писала в 1878 г. из Нью-Йорка: «По всей стране у нас сейчас свыше 1000 теософов. Вы ведь знаете знаки, пароль и тайное рукопожатие.
Итак, резюмируем наш дискурс о том, является ли учение Рерихов религиозным. Религиозность учения определяется: 1) источником 2) методом работы и осмысления исходного материала 3) содержанием 4) целью.
Источник рериховского учения является классически-религиозным: «откровение». С религиозным по своему происхождению материалом можно работать и вполне научно (библейская текстология является вполне строгой наукой) и вполне философски (именно в ткань философского рассуждения встраивались евангельские тексты русскими философами рубежа веков – Вл. Соловьевым или С. Франком). Тексты же «Агни Йоги» и письма Елены Рерих с пояснениями к циклу ее книг не показывают применения каких бы то ни было рефлективных, философских и научных методов для исследования данных «космического откровения». Рериховское учение является религиозным и по своему содержанию: его основные темы специфически религиозны – осмысление связи человека с высшими духовными мирами. И цель, которую ставит перед собой рериховская теория – это воспитание такой мотивации в сознании человека, которая породила бы его участие в эсхатологической и сотериологической практике. Действия, осмысляемые под знаком озабоченности своей посмертной судьбой (кармой) есть религиозная деятельность. Таким образом, цель рериховского учения в подведении человека к религиозной практике.
Так как же рериховцы определяют религию? Как им удается понимать религию столь своеобразно, что их собственная деятельность оказывается внерелигиозной? Послушаем С. Ключникова: «Моя задача состояла в том, чтобы изложить эсхатологические представления различных религий, русской духовной культуры и Живой Этики. При этом я всегда считал, что основным признаком, отличающим религию от нерелигии, является хорошо разработанный культ и вера в Высшее начало, но вовсе не хорошо разработанное учение о конце мира – эсхатология.
Вновь все тот же вопрос: лектор Ключников просто информировал слушателей об эсхатологических моделях разных религий, или желал, чтобы в жизни его слушателей появилась эсхатологическая мотивация?
Определение же религии, данное С. Ключниковым, мало поможет ему в его дискуссии с христианами. «Высшее начало» есть и в «Живой Этике» (ибо кто же и диктовал ее тома?). Рериховцы скажут, что они не «верят», а «знают»? Но, во-первых, и христиане не считают свою веру совсем уж слепой («Я знаю, в Кого уверовал» – 2 Тим. 1,12; подробнее об этом в главе «Быть христианином»). А во-вторых, рериховские утверждения о «планетарных логосах», «парафохате», а уж тем более о «непроявленного Абсолюте» тоже являются предметом веры, а отнюдь не знания или доказательства. Не через доказательства входит человек в мир Агни Йоги, а через обучение его правилам оккультного языка. Один оккультный термин объясняется через другой; один оккультный текст подтверждается ссылкой на другой оккультный же авторитет. Вера в «Иерархию» есть условие вхождерия в рериховский мир. Так что с помощью критерия «веры в Высшее начало» рериховцам не удастся отгородить себя от мира религий.
Культ же совсем не обязательно должен быть «хорошо разработанным». У протестантов явно нет столь разработанного культа, как у православных или у католиков, но это никак не значит, что пятидесятничество или баптизм – не религия. Апостолы Христа не составляли подробных инструкций о совершении богослужения – но это не значит, что их деятельность не была религиозной. Православные монахи-пустынники молились в чрезвычайно простой обстановке и по принципу «келья устава не знает». Означает ли это, что жизнь пустынников была исключительно культурно-философской, а религиозная жизнь Византии теплилась только в пышных столичных соборах?
Христос говорит, что при молитве можно запереться в своей комнате и там сердечно молиться Отцу «в духе и истине». Станет ли С. Ключников утверждать, что человек, молящийся по этому совету Христа, перестает быть религиозным?
С. Ключников любит сближать йогу и исихазм. Содержательно это сближение искусственно. Но с точки зрения формальной: если С. Ю. Ключников согласится считать священнобезмолвие св. Григория Паламы религиозным деланием, то почему бы ему не счиесть религиозной практику йогической медитации, по его мнению столь близкую «умной молитве» христиан?
Не надо редуцировать религиозную деятельность к обрядовости. Обряд – это порог религии, но не ее сердце. Понятие религиозной деятельности шире понятия обрядовой деятельности. Практика молитвенного труда богаче практики внешнего обряда.
Культ может не быть «хорошо разработанным»; культ может совершаться просто как посвящение своего сердца Владыке. Такое поклонение, такой культ считается нормативным, высшим в христианстве. Такой же идеал и такую же практику предлагает «Живая Этика» (к сожалению, как мы увидим позднее, это поклонение теософия адресует иному «владыке» – отнюдь не евангельскому Христу).
Формула же Ключникова предполагает, что что религия имеется только в случае храмовой коленопреклоненной молитвы перед иконой; а если исихаст совершает сердечную и неслышную молитву у себя в келье – то получается, будто он занимается чисто светской деятельностью. И это – не что иное как оскорбление религии, унижение ее через редуцирование религии к внешнему обряду. Так, чтобы обосновать свою претензию на внерелигиозность, рериховец мимоходом унизил все развитые религии мира.
Наконец, слишком поспешным оказывается и утверждение С. Ключникова о том, будто эсхатология не есть сущностной признак религии. Верно, не всякий разговор о конце земной жизни есть религиозная эсхатология (пример с «Римским клубом» вполне убедителен). Но если после «конца мира» или после смерти тела утверждается возможность какого-то нового существования для человека – это уже именно религиозная доктрина. И более того. На самом деле эсхатология – и есть то, что по настоящему интересует религиозное сознание. Любая религия прежде всего изъясняет свои планы на будущее, и лишь затем выстраивает свое понимание начала мироздания, прошлого, так, чтобы космогония подтвердила эсхатологические ожидания. И уже самым очевидным образом в зависимости от этих эсхатологических проектов находится культовая практика. По настоящему человеческое сердце задевает не вопрос о том, как произошли деревья и не вопрос о том, сколько ступеней в иерархии богов. Не вопрос о том, «откуда я произошел» более важен для религиозного человека, а вопрос о том – куда я иду (как советовал преп. Серафим Саровский – надо почаще спрашивать себя: «Господи, как мне умирать будет?»). Сердце человека болит о его будущем. Эта боль рождает религии, эту боль религии и утишают и будят.
Так что эсхатологические настроения и ожидания посмертного преображения сущностно важны для религии. И эти настроения и эти ожидание есть в Агни Йоге. Есть теория, которая порождает эти настроения, есть практика, которую выливается эта теория, есть организационные структуры, которые способствуют распространению этой теории и углублению этой практики.
Как видим, в рериховском движении есть и религиозное учение, есть и религиозная практика перестройки сознания и общения с миром духов, есть и обоснование иерархической организации. Рериховское движение есть движение именно религиозное.
Сомневающихся я мог бы попросить съездить на экскурсию в финский городок Ювяскуле, в котором создан специальный теософский храм с портретом Е. П. Блаватской на «горнем месте» за семисвечником. И называется это здание не «культурным центром» и не «лекторием», а просто и прямо – церковью.
… Может быть, годы, проведенные мною на кафедре атеизма, и нельзя назвать самыми безмятежными в моей жизни. Но все же я там занимался изучением религиозной философии. А востоковед Людмила Шапошникова в 1954 г. защитила свою единственную, кандидатскую, диссертацию на тему, не очень близкую к философии – «Борьба рабочего класса Индии за руководящую роль в национально-освободительном движении накануне Второй Мировой войны (1934-1939)». Может быть, поэтому ей так трудно понять, когда религиозная философия переходит в религиозный культ.
Секта или «синтез всех религий»?
– От вас я этого не ждала – сказала леди Маунтигл.
– Мы именно и хотели соединить великие религии, Будду и Христа. Вы понимаете, конечно, что все религии одинаковы.
– Тогда зачем же, – кротко спросил отец Браун, – искать их так далеко?
Г. К. Честертон
Рериховское учение утверждает, что оно нашло способ объединения всех религий. Соответственно, любая дискуссия с рерихианством оказывается борьбой против веротерпимости и просто агрессивной выходкой.
Но от кого же в данном случае исходит агрессия? Любой человек, читавший труды Блаватской, знает, с каким раздражением она при каждом удобном случае отзывается о христианстве. Но дело не в эмоциях. Душить можно и с улыбкой. В том «общерелигиозном синтезе», который предлагают теософы, христианство на самом деле должно быть просто растворено в оккультизме. Поэтому сопротивление теософскому «примирению» для христианства есть вопрос выживания.
В религии действует тот же закон, что и в математике – общий знаменатель всегда наименьший.
Объединение православных и протестантов, например, предполагает, что, сохранив общую для нас Библию, православные должны будут убрать иконы, красоту Богослужения, таинства, почитание святых, молитвы за усопших – в общем, все то, что отсутствует в протестантизме.
Объединение христиан с иудеями, в свою очередь, отнюдь не обогатит жизнь христиан, а урежет ее: из Библии мы должны будем устранить Евангелие и остаться только с книгами Ветхого Завета.
То, что объединяет нас с мусульманами – это вообще всего лишь одна, первая книга Ветхого Завета – книга Бытия.
Но если мы захотим найти общий знаменатель с буддистами, то даже свидетельство книги Бытия о Боге как о Творце окажется излишним, разъединяющим…
Мне однажды довелось присутствовать при выработке экуменического документа. Главы религиозных объединений Советского Союза решили совместно призвать народы к единству и миру. Текст, естественно, был подготовлен Патриархией заранее. Возражений он ни у кого не вызвал. Но вот, когда настала уже последняя минута перед подписанием, вдруг г-н Бычков, возглавлявший тогда баптистов, робко заметил, что ему неудобно подписывать документ, в котором нет ни одной евангельской цитаты: «мы же евангелисты, и у нас принято каждый шаг обосновывать авторитетом Слова Божия – так что меня просто не поймут, если я подпишу текст, не возвещающий Евангелие». Православные и католики с радостью его поддержали. Но тут взял слово главный раввин А. Шаевич и вполне резонно возразил, что ему совсем уж не с руки подписывать текст, апеллирующий к авторитету Нового Завета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139