Старый индеец тяжело поднялся и вытер пальцы о штаны. Давным-давно, в детстве, Джону пришлось стать свидетелем ужасного события. Один старый, очень злой человек нарушил запрет. Он сорвал цветок дурмана и сжевал его. Под влиянием растения старик впал в ярость, обретя невероятную силу. Никто не мог с ним справиться. Лишь когда несколько молодых здоровых парней разом навалились на безумца, его удалось связать и утихомирить.
Здесь произошло нечто более страшное. Куда более страшное. Совсем недавно на плато свершился колдовской ритуал, пробудивший могущественного злого духа. Те, кто разжег костер, воспользовались опасным древним рецептом. Они смешали цветы дурмана с ядовитыми грибами, побегами мескалинового кактуса и настойкой из насекомых, с давних времен считавшихся неприкасаемыми. Дух вошел в их тела, поглотив души. Одержимые им сильны, ловки и не ведают боли. Не только чужой, но и своей собственной.
Опустившись на колени, старый индеец пробормотал в темноту короткую пылкую молитву и заспешил дальше по опасной тропе.
61
Бонаротти скрючился у стены планетария, опершись локтями на колени. Неподвижный взгляд его устремился в темноту. Сумрачное небо над долиной то и дело рассекали зигзаги молний. С гигантского каменного выступа, нависавшего над входом в Квивиру, сплошной стеной падала дождевая вода. Луиджи не имел какой-либо веской причины покидать древний город, единственный сухой островок среди насквозь промокших каньонов. Равно как и не видел необходимости торчать среди безмолвных развалин. Все, что ему теперь оставалось, – переждать несколько дней непогоды с максимально возможными удобствами.
Как ни странно, но сейчас он не испытывал особого разочарования. В первую минуту Бонаротти едва не задохнулся от досады. Вместо драгоценного желтого металла пресловутая кива оказалась доверху набита какими-то глиняными горшками. Однако теперь его волновала лишь ноющая боль в костях и мышцах. Да будь там хоть горы золота, Луиджи оно бы не досталось в любом случае. Спрашивается, с какой стати он пришел в подобный ажиотаж? С какой стати из кожи вон лез, разгребая лопатой завалы? В результате ни рукой ни ногой не может пошевелить от усталости. Мимо торопливо прогрохотали чьи-то шаги. Чуть позже внизу, в долине, раздались сердитые, возбужденные голоса. Или ему все почудилось? Упорный, надоедливый дождь заглушал все звуки, а в ушах стоял беспрестанный гул. Что бы там ни происходило, его это не касается.
Негнущимися пальцами он вытащил из кармана пачку сигарет и спички. Курение на объекте категорически запрещено, однако плевать он сейчас хотел на запреты. Кроме того, дочка мистера Годдара относится к подобным нарушениям куда более снисходительно, нежели бывшая начальница. В проклятом древнем городе у него осталось лишь одно удовольствие – табак. И Луиджи не собирался от него отказываться.
Однако никакого удовольствия сигарета не доставила. Вкус ее оказался отвратительным. Словно в гильзу вместо табака набили мелко нарезанного картона вперемешку со старыми носками. Бонаротти извлек сигарету изо рта, внимательно рассмотрел и вновь попытался закурить. Каждая затяжка отдавалась в легких колющей болью. Закашлявшись, он потушил ее и убрал окурок в карман.
Теперь ему стало окончательно ясно – проблема не в куреве. На память пришел охваченный агонией Холройд. Тягостное воспоминание заставило итальянца содрогнуться. Он поспешно вскочил. При резком движении кровь тут же отхлынула от головы, шум в ушах усилился и грудь охватило жаром. Пошатнувшись, Луиджи оперся рукой о каменную стену.
Повар попытался вдохнуть глубже. Затем, осторожно переставляя ноги, сделал несколько шагов. Земля под ним качнулась, и он вновь схватился за стену. Здесь, на холодном песке, Бонаротти просидел всего минут пятнадцать, самое большее полчаса. Какой недуг успел овладеть им за такое короткое время? В висках словно стучали молоточки, причем стук их усиливался с каждой минутой. Дождь понемногу стихал, и монотонный гул в ушах, не приглушенный шумом воды, сделался особенно мучительным. Сам не зная почему, Бонаротти двинулся к центру города. Каждый шаг стоил невероятных усилий.
Посреди окутанной сумраком площади он остановился. Дома, обступившие его со всех сторон, равнодушно взирали на чужака пустыми глазницами окон.
– Я заболел, – произнес Луиджи в пустоту.
Гул в ушах становился невыносимым. Или это все-таки дождь? Бонаротти теперь испытывал лишь одно желание – скрыться от проклятого шума, отыскать тихое темное место и свернуться калачиком, зажав уши руками. Он уставился в небо, ожидая, пока новая вспышка озарит город. Молния не заставила себя долго ждать, и повар, разглядев дверной проем ближайшего строения, побрел туда.
Возле самого входа Луиджи помедлил. Мысль о том, что он поступает неправильно, на мгновение прорвалась сквозь марево боли и усталости. Но ему отчаянно хотелось лечь, он едва не падал. Кромешная тьма перед ним казалась одушевленной. Отвратительная, склизкая, ползучая темнота. Казалось, она проникает в легкие, вызывая тошноту. А может, тошноту вызвал сладковатый запах цветов, заполнивший ноздри? Повар качнулся, не зная, в какую сторону поставить ногу.
А потом все сомнения исчезли, и он устремился вперед, в непроглядный сумрак.
62
Мелькнув в неверном отблеске молнии, спина мисс Келли исчезла за пеленой дождя. Без сомнения, она побежала к нагромождению гигантских камней в дальнем конце долины. Никакого другого укрытия здесь не найти. Тяжелый револьвер по-прежнему холодил бок. Слоан не стала стрелять. В погоню она тоже не устремилась.
Минута проходила за минутой, а девушка по-прежнему не двигалась с места. В тот момент, когда мисс Келли, живая и невредимая, возникла перед ней из темноты, она испытала настоящий шок и до сих пор не оправилась от пережитого потрясения. Начальница экспедиции обвинила ее в убийстве. Она же не имела на это никакого права! Слоан прекрасно отдавала себе отчет в том, что сделала. И считать себя убийцей не видела ни малейших оснований. А теперь, заново переживая весь их разговор, она ощутила, как в душе закипает ярость. В конце концов, ее попросили сообщить прогноз погоды. И Слоан повторила его слово в слово. Если бы мисс Келли не была такой упрямой, такой деспотичной, такой несговорчивой…
Девушка несколько раз вдохнула полной грудью, пытаясь обрести душевное равновесие. Следовало все хорошенько обмозговать и разобраться с проблемой быстро, но без лишнего шума. Перестрелка ей не грозит – единственный штатный револьвер, прилагавшийся к экспедиционному снаряжению, сейчас у нее. Однако если беглянка нарвется на Свайра или Бонаротти…
Слоан смахнула со лба дождевые капли. Куда, кстати, эти двое запропастились? В городе ни повара, ни ковбоя она не видела. В лагере тоже. Не могло же им взбрести в голову прогуляться под дождиком среди непроглядной ночи. Подобные романтические наклонности у обоих явно отсутствуют.
Она усмехнулась. Стремиться к неизвестному – отличительная черта характера Слоан Годдар. Только благодаря ей меньше часа назад сделана потрясающая находка. Вся Квивира меркнет перед ней. А ведь стоило только послушаться официального руководителя группы, и мир никогда бы не увидел сокровищ, спрятанных в киве солнца. Приступ острой злобы накатил на девушку с новой силой. Как все-таки здорово уметь настоять на своем! И упорство увенчалось победой. Она и мечтать не смела о столь щедрой награде. Теперь осталось лишь во всеуслышание заявить о своем восхитительном открытии. Бонаротти и даже Свайр вряд ли станут омрачать ее торжество. После гибели Смитбэка и Арагона на пути стояла лишь мисс Келли. С некоторым удивлением Слоан осознала – поворачивать вспять уже поздно.
В темноте раздался негромкий кашель. Пальцы машинально обхватили рукоять револьвера. В ближайшей палатке кто-то тихонько заворочался.
Слоан порысила к ней, на ходу вынимая из кармана фонарик. У самого входа она замерла в нерешительности. Скорее всего, там Свайр или Бонаротти. Больше некому. А вдруг они слышали ее словесную перепалку с начальницей экспедиции? Горячая волна паники вновь накатила на девушку. Не в силах больше выносить неизвестности, она откинула полог.
От изумления у нее отвисла челюсть. Перед ней, укрытый спальным мешком и одеялом, сладко почивал Смитбэк. В первую секунду Слоан не поверила собственным глазам. Хотя стоп. Мисс Келли упоминала лишь о смерти Арагона. Значит, спастись удалось двоим.
Она без сил опустилась на колени, привалившись к стойке палатки. Судьба, совсем недавно преподнесшая столь дивный подарок, обернулась против нее. До сих пор все складывалось наилучшим образом. Уладить проблему с бывшей начальницей не составило бы особого труда. И тут откуда ни возьмись – чертов журналист…
«Чертов журналист» открыл глаза и изумленно уставился на девушку.
– Привет, – сказал он, с усилием поднимая голову. – Давненько не виделись.
Слоан даже не взглянула в его сторону.
– Я вроде как слышал выстрел, – продолжал Билл. – Или это мне со сна померещилось?
Рукой, в которой был зажат револьвер, Слоан сделала ему знак молчать.
Смитбэк растерянно заморгал.
– Зачем вам оружие?
– Заткнетесь вы или нет? – рявкнула девушка. – Мешаете думать своей трескотней.
Налицо Смитбэка набежала тень.
– А где Нора?
Слоан наконец удостоила его взглядом. И в ту же минуту в голове у нее созрел план.
– Думаю, прячется меж камней в дальнем конце долины.
Смитбэк безуспешно попытался приподняться, опираясь на локти.
– Прячется? Но почему? Что случилось?
Слоан медлила с ответом. Возможно, другого шанса не представится. Его нельзя упускать.
– Почему Нора прячется? – повторил журналист дрожащим голосом.
Дочь профессора вперила в него ледяной взгляд, собирая в кулак всю свою решимость.
– Она прячется, потому что я собираюсь ее убить, – отчеканила она подчеркнуто невозмутимым голосом.
Смитбэк, сморщившись, перевел дух и вновь попытался приподняться.
– Похоже, у меня бред, – пробормотал он. – Или слуховые галлюцинации от лекарств. То выстрелы чудятся, то какая-то чушь. Будто вы сказали, что собираетесь убить Нору.
– Со слухом у вас все в порядке. Я действительно собираюсь ее убить.
Журналист закрыл глаза и до скрежета сжал зубы.
– Нора не оставила мне другого выбора, – пояснила Слоан.
Она старалась воспринимать ситуацию отстраненно и не давать воли эмоциям. Вся ее дальнейшая жизнь зависела от того, сумеет ли она разрешить проблему.
– А я думал, дурацкие шутки – это исключительно мой конек. – Смитбэк не сводил с нее глаз.
– Я не шучу. Я намерена дождаться ее в этой палатке и застрелить. – Девушка покачала головой. – Мне очень жаль, Билл, но вам придется сыграть роль приманки. Ваша Нора ни за что не уйдет, бросив вас здесь.
Журналист, сморщившись от боли, снова попытался подняться и опять рухнул на подушку. Слоан проверила патроны в барабане. Револьвер не имел предохранителя, и она взвела курок.
– Зачем? – выдохнул Смитбэк. – Зачем вам ее убивать?
– Вы задаете слишком много вопросов, – усмехнулась девушка, чувствуя, как стена показного хладнокровия вот-вот разлетится под напором нового приступа ярости. – Сейчас не время проводить журналистское расследование.
– Похоже, вы просто спятили.
– Грубости и оскорбления с вашей стороны сделают мою задачу более легкой.
Смитбэк облизал пересохшие губы.
– Зачем вам убивать Нору?
– Зачем? – повторила Слоан прерывающимся от злобы голосом. – Ваша драгоценная Нора сама на это напросилась. Она вела себя в точности так, как мой дражайший папочка, и чертовски меня этим достала. Она хотела, чтобы все действовали по ее указке, и думала, что слава достанется ей без остатка. Вот только выяснилось, что она трусовата. Стоило каким-то жалким отморозкам немного припугнуть ее, она решила сматывать удочки, даже не заглянув в киву солнца. Хорошо, что я не стала плясать под ее дудку. Знали бы вы, что я там обнаружила. Все, что мы видели здесь, не идет ни в какое сравнение с этими сокровищами.
– Значит, вы все же нашли золото?
– «Золото»! – презрительно фыркнула девушка. – Я говорю о керамике.
– О глиняных горшках?!
– Вижу, вы такой же идиот, как и все остальные, – процедила Слоан, уловив в его голосе нотки откровенного разочарования. – Так и быть, я просвещу вас. Пятнадцать лет назад музей Метрополитен заплатил миллион долларов за так называемый кратер Евфрония. К вашему сведению, это всего лишь треснувший кувшин для вина, правда, сделанный в Древней Греции. В прошлом месяце чаша с отбитым краем из долины Мимбрес была продана на аукционе Сотбис за сто тысяч фунтов. Так называемые глиняные горшки, которыми сплошь заставлена кива солнца, не только бесконечно красивее. Они относятся к чрезвычайно редкому стилю. До сих пор археологам не удавалось найти ни одного целого образца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71