Осажденный королем Генрихом в Дрё О'Коннор прорвал кольцо осады и ушел из окружения, у противника были преобладающие силы, и О'Коннор хотел дать сражение на выбранных им самим позициях. Так началась битва при Иври, но и на этот раз король Генрих одержал победу.
В ходе сражения подо мной убили лошадь, и я присоединился к отряду швейцарских солдат. Уже все бежали с поля битвы, а швейцарцы стойко держались, и я сражался вместе с ними. Швейцарцы сдались на почетных условиях, и я снова оказался в плену.
Меня подвели к самому королю Генриху IV. Кроме моего конвоира и двух адъютантов короля, больше никого не было. Он поднял глаза от карты, которую внимательно изучал, и холодно посмотрел на меня.
— Вы были в рядах швейцарцев, но вы ведь не швейцарец. Кто вы такой?
— Я ирландец, Ваше Величество. Меня захватили испанцы во время морского сражения.
— Однако вы сражаетесь на стороне моих врагов.
— Единственным способом выбраться из плена было вступить в испанскую армию.
— Вы были на английском судне?
— Да, сир.
— Но потом вы доблестно сражались на стороне моих противников.
— Мне пришлось выбирать: либо сражаться вместе с испанцами, либо быть убитым. Но кроме того, — признался я, — я люблю подраться.
Он слегка улыбнулся.
— Знаю, — сказал он сухо, — мне приходилось сражаться с ирландцами. — Он откинулся на спинку своего кресла и внимательно вгляделся в меня. — Что-то в вас удивляет меня, — сказал он наконец. Он посмотрел в лежащие перед ним бумаги. — Тэттон Чантри... Никогда не слышал такого имени.
— Я сделаю его известным, сир. Имя делает тот, кто его носит, сир. На свете было, есть и будет немало Генрихов, но в истории останется лишь один — Генрих Наваррский!
— Как и каждый ирландец, — сказал он, слегка улыбаясь, — вы говорите красиво и всегда умеете находить нужные слова. — Он наморщил лоб. — Чантри... нет, никогда не слышал такого имени. В вашей фамилии нет ни «Мак», ни "О"?
— Раньше я носил другое имя, — сказал я, — но уже давно сменил его, обнаружив, что те, кто носит это имя, живут недолго, — с горечью продолжил я. — Если страну покорить можно, то народ — никогда, поэтому завоеватель считает разумным уничтожить всех, вокруг кого в будущем могут объединиться повстанцы.
— Ах, вот как! И вы — один из них?
— Я потомок Нуада — Серебряной руки, главы рода и короля Туата де Данаан.
— Так вы потомок короля?
— У нас в Ирландии нет королей, — возразил я, — и холм Тара уже давно порос травой. Там, где раньше высились замки и дворцы, пасутся отары овец.
— Потомок королей!.. Должен ли я обращаться с вами сообразно вашему происхождению? Можно ли быть уверенным, что это не измышление вашего находчивого ирландского ума?
— Я рассказал вам свою историю, — ответил я, — только потому, что вы король, а я по молодости лет еще верю в королевскую честь. Вы не найдете никого, кто мог бы и захотел подтвердить мое происхождение. Англичан больше устроило бы, чтобы я умер, как, собственно, и меня, будь я на их месте.
— Похоже, вы не испытываете к ним ненависти, — сказал он. — Это все-таки странно.
— Каждый из нас делает то, чего не может не делать. Я готов убить волка, который режет моих овец, но я понимаю его. Если волк должен умереть ради того, чтобы мои овцы уцелели, да будет так. Но несправедливо ненавидеть волка за то, что является его натурой.
— Ха! Так вы к тому же еще и философ? Ну, и как бы вы поступили на моем месте?
— Ваша воля, Ваше Величество. На вашем месте я бы дал мне свободу, чтобы я вернулся в Англию и в один прекрасный день выкупил ранее принадлежавшие мне земли.
— Как выглядит ваш родной край?
— Это зеленый край, сир. Яркая зелень перемежается нагромождениями гранитных скал, зеленые холмы и огромные скалы, поросшие у подножия мхом. Густых лесов, которые когда-то покрывали Ирландию, уже нет, но земля сохраняет память о них, так же как скалы хранят память о море, которое когда-то обмывало их и обтачивало.
Стены моего дома были сложены из серого гранита, а потолочные стропила были дубовые. Мебели было мало, но всю ее сделали из дуба. А мимо крыльца протекал ручей — он бежал стремительно, журча и клокоча падал с крутой скалы и впадал в море, в небольшую, почти замкнутую бухточку, где можно держать лодку. А дальше — море, полное рыбы. Морские волны с ревом и рыком обрушиваются на древние скалы. На лугах пасутся овцы, кое-где разбиты сады, тропинка вьется вверх по холму, по ней так приятно идти в утренний туман или в вечерние сумерки!
А по бескрайним вересковым пустошам можно часами скакать на чудесных ирландских лошадях или на диких пони. Это прекрасный край, сир, созданный Богом для того, чтобы люди жили и любили друг друга. Я мечтаю вернуться туда навсегда и больше никуда не уезжать.
Он покачал головой:
— Поистине невозможно удержаться от стремления к такой райской жизни. Ваш дом цел?
— Дом сожжен, сир. Но то, что сделано руками человека, может быть выстроено заново. Для того я и возвращаюсь.
— Ну что ж, отправляйтесь с Богом. — Он бросил на стол кошелек. — Короли должны делиться друг с другом. У вас нет шпаги?
— У меня ее отобрали, когда я попал в плен.
— Ах так! — Он обернулся к адъютанту, который стоял у него за спиной: — Габриель, принеси серебряную шпагу.
— С серебряной рукоятью? Но, сир...
— Принеси, говорю тебе. Сейчас тяжелые времена, а этот ирландец доставил мне несколько приятных минут своими речами и манерами. Возможно, он королевского рода, а эта шпага достойна самого короля!
Шпага оказалась превосходной — с тонким лезвием, по меньшей мере сорока дюймов длиной, обоюдоострая, как бритва. В серебряный эфес с красивой чеканкой сверху был вделан крупный изумруд. Ножны также были разукрашены.
— Возьмите и ступайте своей дорогой. Габриель, подыщи ему хорошую лошадь. И вот вам еще это.
Взяв листок бумаги, он вывел на нем ровным почерком: «Пусть податель сего, Тэттон Чантри, едет, куда пожелает» и подписал: «Генрих».
— Ну, поезжайте, и пусть вам сопутствует удача!
Уходя, я услышал, как Габриель спросил:
— Вы в самом деле думаете, что он потомок королей?
Король Генрих рассмеялся:
— Не важно. Он ведет себя с королевским достоинством, и манеры его величественны. Он скрасил мне это утро, а это такая редкость в наши мрачные и темные времена.
Мне подвели великолепную серую в яблоках лошадь с черной гривой и хвостом. Вскочив в седло, я вспомнил сказанные королем слова и громко воскликнул:
— И ты, Генрих, обладаешь королевской осанкой и благородными манерами!
Глава 26
Я ехал по дорогам Франции в полном одиночестве, один обедал в придорожных тавернах или же, расположившись на обочине, закусывал хлебом с сыром и вином, пока мой добрый конь щипал зеленую траву на лужайке.
Дул сильный ветер, часто лил холодный дождь, и я закутался в темный плащ. Беспрерывные войны утомили жителей, они стали хмуры и враждебны, отказывались иметь дела с такими, как я, странниками, возвращавшимися с войны, но долго провожали меня взглядом, рассматривая моего коня и шпагу с серебряным эфесом.
Я ехал и ехал вперед, избегая большаков, опасаясь, что меня могут задержать. И однажды это все-таки произошло.
Сопровождаемый шестью солдатами офицер с важным видом сделал мне знак остановиться.
— Кто вы такой и куда направляетесь? — спросил он.
— Я еду в Руан, — сказал я, — от короля Генриха Наваррского.
После этого тот несколько умерил свой пыл, но не хотел мне верить, пока я не подъехал вплотную и не показал ему бумагу короля. Офицер изумленно прочитал ее и поднял глаза на меня.
— В жизни не видел таких писем! — воскликнул он. — Должно быть, вы очень важная персона!
— Я просто странник, и, если вы удовлетворены, позвольте мне ехать дальше.
Небо заволокло тучами, шел мелкий дождь. Закутавшись в плащ, я ехал и при свете солнца, и в ночную пору, когда кругом стоял сплошной мрак да поблескивали дождевые лужи на покрытой грязью дороге. Я перешел на рысь, так как дорога была скользкая.
— Езжай осторожнее, — сказал я своему скакуну, — как-никак везешь ирландского парня, возвращающегося с войны домой.
Конь повел ушами. Только одни уши я и мог разглядеть в кромешной тьме, обступившей меня со всех сторон. Я страстно желал побыстрее добраться до гостиницы или до какого-нибудь другого убежища, где мог бы преклонить голову. Вдруг на дороге появилась развилка, и я остановился, вглядываясь в темноту.
Где-то высоко виднелся отблеск огня. Огонь манил к себе, но еще более непреодолимым искушением был запах жареного мяса. Махнув рукой на опасность, я свернул на боковую дорогу, которая круто поднималась вверх, и вскоре увидел старый полуразвалившийся замок. Разумный человек, конечно, повернул бы назад, но я был ирландцем да к тому же отчаянно хотел есть.
Проехав под аркой замка, я попал во двор. По одну его сторону тянулась пустая конюшня. Я спешился и завел лошадь в стойло. В конюшне было свежее сено. Я привязал лошадь и кинул в ясли сена. Затем проверил, свободно ли выходит шпага из ножен. Пару пистолетов засунул за пояс и прикрыл их полой плаща. После этого я стал подниматься по ступенькам ветхой лестницы, ориентируясь на запах жаркого. Он привел меня в комнату, где находилось пятеро мужчин и одна девушка. Девушка была связана.
Изумление было обоюдным — как с моей стороны, так и с их. Я появился из двери, о существовании которой они, по-видимому, не подозревали. Они остолбенели, как если бы увидели привидение.
Мужчины схватились за оружие.
— Стойте! — крикнул я.
В глазах девушки, когда она увидела меня, загорелась надежда, однако я не понимал, что здесь происходит или должно произойти. Одно могу сказать: в жизни мне еще не встречались такие бандитские рожи.
— Попробуйте напасть, — сказал я спокойно, — и здесь прольется кровь.
Мои слова были близки к истине. Но беда в том, что могла пролиться и моя кровь, а это меня совсем не устраивало. Если уж мне суждено пролить свою кровь, я предпочел бы, чтобы это произошло при солнечном свете, а не в темную бурную ночь, в непонятных мрачных развалинах.
Так или иначе, было ясно, что я забрел в логово матерых ворюг. Возле огня лежала превосходная коллекция колец, подсвечников, цепочек, главным образом золотых.
— Ты кто такой? — спросил один из них, наглый мерзавец с выпученными глазами, грязный и неумытый. Неприятно даже запускать чистый клинок в такого грязнулю.
Кто я такой? Вот уж поистине дурацкий вопрос. Какое это имеет сейчас значение? Гораздо важнее, что, как только они поймут, что я один, эта пятерка ни за что не отпустит меня живым, тем более что я появился в такой неподходящий момент.
Связанная девушка была хороша собой и вполне могла сойти за леди, хотя одежда ее и была в грязи.
— Я пришел за ней, — сказал я, одновременно ловко выхватив левой рукой вертел, на котором жарилось мясо. Солдатская служба пошла мне впрок.
Откусив хороший кусок мяса, я заявил:
— Если вы быстренько унесете отсюда ноги, то, может быть, вам удастся избежать виселицы.
— Виселицы? — Один из негодяев, у которого на физиономии было написано, что он трус, скривил физиономию. «Этого я уложу последним, — подумал я про себя, — он наверняка будет держаться за спинами других, чтобы самому не рисковать».
— Кто это поминает здесь виселицу? — спросил немытый. Этот будет первым, даже если придется при этом испачкать шпагу. — Кто в этом позабытом Богом и людьми краю намеревается кого-то вешать? И откуда ты такой взялся? Бросай нам свою шпагу, и мы отпустим тебя с миром.
Я насмешливо улыбнулся. Немытый стал мне почти нравиться своей бесшабашностью.
— Внизу меня ждет рота солдат, — сказал я. — Я забрел сюда в поисках места для ночлега, — я взял еще один вертел с мясом, — и наткнулся на вас. На стенах замка удобные зубцы, а веревка у нас найдется. Ты освободи леди, — я ткнул вертелом в трусливого бандита. — Остальным даю минуту на раздумья: либо бегите, либо будете болтаться на веревке.
— Он лжет!
— Ты готов удостовериться в этом? — хладнокровно спросил я.
— Если у тебя рота солдат, позови их сюда, — предложил немытый. Да, ему в смекалке не откажешь.
— Когда нужно будет, позову, — сказал я.
— Он обманывает нас! — вскричал тот. — Хватайте его!
Я и не надеялся, что мне удастся долго их морочить. Ближайший разбойник вскочил и, повернувшись ко мне лицом, вытащил свою саблю, но я сунул ему в разинутый рот конец вертела, лишив его последних зубов.
Держа в правой руке шпагу, которую я быстро извлек из ножен, я вытащил из-за пояса пистолет и выстрелил во второго. Расстояние было всего десять футов, пуля попала ему прямо в грудь, и он свалился, как сноп.
Я скрестил шпагу с третьим разбойником, но остальные стали меня окружать. Быстро переменив позицию, я встал возле девушки, так что костер оказался между мной и бандитами.
Двое из них уже неподвижно лежали на полу, против меня оставалось трое, в том числе огромный громила без одного пальца на руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40