Джордж пошатнулся и выронил ружье. Саттон видел его толстый, нависший над кожаным ремнем живот. Видел внезапную бледность, разлившуюся по лицу. Видел, как он сделал шаг вперед, неловко шаря рукой на поясе в поисках револьвера. Он успел его вытащить, глаза его были широко раскрыты.
— Брось его! — закричал Саттон. — Брось его, Джордж!
— Нет! — Толстяк с трудом глотал воздух. — Нет, я его не…
Он поднял револьвер и стал стрелять. Сначала он промахнулся, следующая пуля ушла в землю у ног Саттона, и тут он увидел дуло, направленное прямо на него. Джонни Саттон выстрелил в третий раз. Джордж сделал короткий шаг вперед и начал падать лицом вниз, потом перекатился и остался лежать на спине, глядя в небо, на его носу осталось пятно грязи.
Саттон подбежал к нему. Тот был еще жив. Глаза их встретились.
— Мне следовало понять, что мне никогда это не удастся сделать, — прошептал Джордж. — Меня как собаку убивает рейнджер, Джонни Саттон! Пусть они вспомнят меня! Пусть помнят, что я сразился с Джонни Саттоном. Пусть они помнят, я умираю… игра кончена.
Джонни Саттон не мог отвести от него глаз, от этого толстого, неряшливого человека, который сейчас лежал в грязи у его ног. Черты его лица заострились, но, несмотря на грязь, он не казался нелепым. Просто в эти последние минуты, в это мгновение смерти, по крайней мере, по его собственным понятиям, он обрел известное благородство.
Сторми Найт вышла из дома, остановилась рядом с Саттоном и взяла его за руку. Он положил ладонь на ее руку и отвернулся. Почему такие люди за всю жизнь не могут осознать, что главное все-таки не деньги. Главное — это удовлетворенность. Или Джордж Табачный Нос нашел удовлетворение в эти последние мгновения своей жизни, когда он знал, что ему придется стоять перед дулом револьвера, и он не дрогнул?
— Как ты думаешь, ничего, если мы уедем завтра? — спросил Сторми.
— Конечно, — ответил Саттон, — думаю, нормально. Когда вы доберетесь до ранчо, ты мне, может быть, напишешь. Я приеду.
— Я бы этого хотела, — ответила Сторми, и, когда она улыбнулась, Джонни понял, что она именно так и думала.
СМЕРТЬ ИДЕТ ПО ПЯТАМ
Когда повалил снег, Харлей был уже в тридцати шести часах езды от той кучки жалких хижин, которую с трудом можно было назвать городком. Впереди до самого горизонта расстилалась плоская, пустынная прерия.
Хмурые облака сыпали крупу на бурую землю, поросшую короткой, пыльной, серой травой. Снегопад усиливался, горизонта уже не было видно, Харлей был один во всем этом белом безмолвном мире.
Если бы он только осмелился, то повернул бы назад, но за ним следовала сама смерть. Харлей был напуган. Прибыв в тот городок, он тут же увидел, как какой-то мужчина слезает с лошади, которую украли с его ранчо всего месяц назад.
Он прошел за этим человеком в салун и потребовал вернуть ему лошадь, а тот сразу же потянулся за револьвером. В панике Харлей судорожно схватился за свой.
Его первый выстрел выбил щепки из пола, второй угодил прямо в грудь вора. Он убил его.
Харлей неуклюже убрал револьвер в кобуру. Потрясенный тем, что сделал, невидящим взором окинул салун, словно внезапно проснулся в незнакомой обстановке. Смутно понял, что окружающие от него чего-то ожидают.
— Сам напросился, — проговорил он уверенным тоном, который должен был убедить каждого: он не из тех, кто обращает внимание на всякие мелочи. Но внутри его трясло от ужаса. Понемногу стал соображать, что все же сумел с успехом постоять за себя в перестрелке. От этого ощутил чувство подъема и возбуждения.
Харлею еще ни разу не приходилось прибегать к оружию, хотя при себе всегда имел револьвер. Потому что так было принято и потому что порой приходилось иметь дело с полудикими лошадьми, но он никогда и мысли не допускал, что может убить человека.
Время от времени в магазинчике или на почте он слышал всякие истории о перестрелках, но для него подобное происходило словно в каком-то другом мире. Он, вероятно, мог бы припомнить некоторые имена героев этих историй, но уж никак не подробности.
Харлей приехал на запад из Огайо, где занимался хозяйством и перебивался случайными плотницкими работами. Сначала взялся за сезонные перевозки грузов. Но как-то раз его караван атаковали индейцы. Все кончилось прежде, чем он успел сделать хотя бы один выстрел. Тогда он бросил перевозки, купил стадо скота и обосновался на месте, где был хороший источник. Следуя своим огайским привычкам, посеял несколько акров пшеницы, ячменя, развел огород, наверное, первый в этом краю. Косил траву в соседних с ранчо лугах, заготавливал на зиму сено.
Он не хотел неприятностей, да и не ожидал их, потому что был тихим, работящим человеком, который никогда в жизни никому не причинил зла.
— Сам напросился, — повторил Харлей.
— С этим никто не собирается спорить, — сказал Пирсон, бармен, которого владелец ранчо часто видел, но с которым никогда раньше не разговаривал. — Но что вы скажете насчет его братьев?
Пирсон посмотрел на него холодным оценивающим взглядом, так, как смотрел на многих мужчин, чтобы понять, чего они стоят. А поскольку не нашел ничего особенного, одним из первых находящихся в салуне мужчин догадался, что этот успех был порожден чистой паникой и неправдоподобным везением.
Слова бармена сначала не дошли до сознания Харлея, но он, когда уяснил сказанное, заволновался.
— Братья? Что еще за братья?
— Вы застрелили Джека Тэлбота, а у него четверо братьев. Все знают, какие это крутые парни. Они сейчас здесь, вниз по улице, у Рейнольда. Они будут мстить за смерть брата.
Возбуждение от удивительной победы моментально улетучилось, Харлей сразу же потерял всю свою амбицию и уставился на Пирсона, словно перепуганное, угодившее в западню животное.
— Этот человек украл мою лошадь. — Он попытался еще протестовать. — Я могу доказать это.
— Никто не спрашивает про доказательства. Вам предстоит выбор, мистер. Ввязаться в драку или удрать.
— Лучше поговорю с шерифом.
Пирсон посмотрел на него безо всякого сожаления. Человек, стоящий за стойкой бара, не может позволить себе принимать чью-то сторону. Он просто наблюдатель, зритель. Пирсон не собирался нарушать это правило, поэтому отстраненно взирал на жизнь, если только что-то не касалось его лично.
— Шериф никогда не покидает Спрингфилда, — пояснил. — Здесь люди сами решают свои проблемы.
Харлей подошел к стойке бара, оперся на нее. Тэлбот… Братья Тэлбота… В этом городке кругом свои. Кажется, слышанные истории о стрельбе и поножовщине крутились вокруг этих имен. Он не помнил подробностей, но все было связано с насилием.
Их четверо… Как сражаться сразу с четырьмя мужчинами? Харлей вовсе не был смелым человеком, никогда даже не старался таким казаться. Его обдало страхом, подвело живот. Быстро повернувшись, он вышел и какое-то время -постоял на пороге, глядя вдоль стоярдовой пыльной улицы на открытую прерию. Против четверых Тэлботов у него не было никаких шансов. Он много работал, приехав сюда, но так и не приобрел друзей, которые могли бы помочь или посоветовать.
Если братья не найдут его сейчас в городе, то поедут к нему на ранчо, прикончат его там. Харлей сел в седло и направился на запад, прочь от города и от своего ранчо.
Все это случилось тридцать шесть часов назад. И вот повалил снег. Уже тридцать часов он в седле. Его гнедой мерин был отличным конем, но выбился из сил и очень нуждался в передышке.
Харлей слез с коня, пошел рядом, перекинув поводья через руку. Пусть он мало знал об оружии и схватках, зато хорошо разбирался в погоде. Он понимал, что попал в опасную ситуацию. В это время года буран может закончиться через несколько часов и ясное солнышко в момент расправится со снегом. Но может продолжаться и несколько дней, тогда снег останется на недели.
До этого момента он не думал ни о чем, только о том, как бы уйти подальше, скрыться от безжалостных пуль, готовых пролить его кровь, и из-за чего?
Харлей вспомнил мертвое лицо Тэлбота, вообразил себя на его месте. То, что он попал в него вторым выстрелом, было чистейшей случайностью, потому что и в этот раз целился ничуть не лучше, чем в первый.
А снег все падал и падал. Дорога, по которой он ехал, уже не была видна, только время от времени он спотыкался о замерзшие колеи от колес. Это была не узкая дорога, а настоящий тракт шириной в несколько сотен ярдов или даже больше, проложенный бесчисленными повозками. По сторонам, где они не ездили, прерия была ровной. Но пока можно было нащупывать верный путь ногами…
Ночь спустилась безо всякого предупреждения, потому что в этом белом крутящемся мире снега не было ни постепенно сгущающихся теней, ни угасающего света, долго вообще казалось, что не темнело. Только вдруг наступила ночь — и все.
От слабого порыва ветра его охватила дрожь. Если поднимется ветер, то будет снежная буря, а он одет так, что нет ни малейшего шанса выжить. Харлей никогда не бывал западнее того городка, да и в городок заезжал редко с тех пор, как купил ранчо. Однако по обрывкам разговоров в магазинчике и платных конюшнях знал — в этом направлении нет ничего на расстоянии нескольких дней пути верхом.
Но вот он качнулся раз, потом другой. Устало повернулся к коню, вытер седло, сел верхом. Больше не было смысла отыскивать ногами колею, ее занесло глубоким снегом, и он решил просто положиться на своего гнедого.
Может, прошел час, может, два, когда конь вдруг остановился, что заставило Харлея очнуться от дремы. Он вгляделся в падающую пелену снега. Сначала ничего не увидел, но потом рассмотрел ворота и кучку строений за ними. Не дома — просто занесенные снегом крыши.
Его ноги настолько онемели, что, спустившись с седла, Харлей чуть не упал. Однако собрал силы, открыл ворота, провел коня, снова их закрыл. Он пробыл фермером и владельцем ранчо достаточно долго, поэтому инстинктивно закрывал за собой ворота.
Домик, перед прочной дверью которого оказался Харлей, был построен на склоне небольшого холма, что обеспечивало хороший сток воды. Сквозь два замерзших окна просматривалось слабое мерцание огня. Он поднял руку, постучал кулаком.
Внутри заскрипел пол, дверь открылась, в ее проеме возник высокий пожилой мужчина с винтовкой наготове. За ним на столе была видна керосиновая лампа с привернутым фитилем.
— Можете приютить меня? Я заблудился.
Старик смерил его холодным оценивающим взглядом.
— Как можно прогнать человека в такой буран? Заводите свою лошадь.
Дверь захлопнулась перед его носом, Харлей оглянулся вокруг. Увидел рядом жалкий сарай, врытый в склон холма, прошел к нему, отгреб снег от двери, с трудом ее открыл, створки громко заскрипели на промерзших заржавленных петлях. Потом завел гнедого, зажег фонарь.
Внутри сарай оказался вполне приличным. Его фермерскому взгляду понравились хорошо построенные стойла, крепкие закрома и ясли, а также то, что здесь было тепло. Харлей привязал гнедого, расседлал его, снял уздечку, пучком сена обтер с крупа влагу и снег. Потом, задав сена и овса в ясли, пошел к дому.
Он состоял из хорошо построенной единственной квадратной комнаты. Чисто подметенный деревянный пол выглядел непривычным для такой хижины. На вбитых в стену гвоздях рядами висела одежда, на другой стороне виднелись две двухъярусные деревянные койки, но только одна из них была застелена. В очаге пылал огонь, на котором стоял чайник.
Старик был очень высоким, со слегка покатыми широкими худыми плечами. Лицо с выдающимися скулами избороздили морщины, придававшие ему угрюмый вид. Старик разогревал еду.
— Негодная погода для поездок, — сказал Харлей, принимая от него в обе руки чашку кофе. — Такая неожиданная метель.
— Дурацкий разговор! В это время года можно ожидать любую погоду.
Харлей подвинул стул к столу, сел. Стул плотно стоял на полу, так же как и стол. Оба были хорошо сработаны. Ему нечего было ответить на замечание старика, поскольку оно было абсолютно правильным. Тогда он произнес:
— Меня зовут Харлей.
Старик налил себе кофе, посмотрел на него поверх чашки.
— Я — Бентон. И от чего ты спасаешься?
Харлей онемел, немного рассердившись. Начал было отнекиваться, но Бентон пропустил его возражения мимо ушей.
— Ни один человек не заедет так далеко от поселений без необходимого снаряжения, если только не бежит от чего-то или от кого-то.
Харлей промолчал. Без слов принял предложенное стариком тушеное мясо. Ему не понравилось, что его назвали беглецом.
— Я застрелил человека, — выговорил это так, чтобы придать происшедшему большее значение. Хотел потрясти хозяина, непременно получить кров.
— Если он мертв, то какой смысл бежать? А если не мертв, то тебе надо поучиться стрелять.
— Это был Тэлбот… У него четверо братьев.
— Знаю этих Тэлботов, — ответил Бентон. — Стая койотов.
Несколько минут они ели в тишине. Харлей мрачно уставился в свою чашку кофе. Бентон сказал обо всем этом походя, будто ничего не случилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57