Она не могла различить на коже рук пор или линий, но нащупала суставы. Малачи не объяснял – что за металл и откуда у него такие золотые протезы вместо рук. Она не задавала вопросов ни о глазах, ни о руках, хотя временами любопытство одолевало ее и хотелось спросить.
В сопровождении двух солдат прибыл высокий стройный человек в очень красивой одежде. Он поклонился Наталии и заговорил по-илбирийски:
– Я Сузил ибн-Хаким, советник аланима. Кто вы и по какому делу прибыли в Гелор?
Услышав в голосе человека раздраженность и враждебность, Наталия ответила не сразу:
– Я Талия Конева, а это – Мартин Чайлдс, купец из Илбирии. Мы сбежали из плена во Взорине. Мы прибыли, чтобы предупредить вас и илбирийские войска о том, что Крайина готовит вторжение. Вы должны немедленно отвести нас к аланиму.
Сузил отдал приказ двум стражникам, и они тут же помчались во дворец. На крайинском он ей сказал:
– Для вашего удобства я буду говорить на вашем языке. Вы увидите господина, но только после того, как приведете себя в порядок. Я поговорю с аланимом Аваном и объясню ему причину вашего визита. Следуйте за этими стражниками, они отведут вас в вашу комнату. Сейчас принесут носилки для вашего спутника.
Наталия не хотела оставлять Малачи, но твердый тон Сузила не оставлял ей выбора. Будучи тасотой, она могла пренебречь его указаниями. Но раскрывать ему свою настоящую личность было бы опасно. Когда сюда придет армия Крайины, она может стать ценным заложником в руках Шакри Авана. Конечно, возможность иметь ее в заложниках – неплохой способ отправить гусар назад, но она знала, что этот же повод мог стать для Григория достаточным, чтобы напасть и захватить Гелор с благословения ее отца.
«И он захватит этот город».
Осознав это, она вдруг поняла, как сильно изменились ее мысли и чувства к Григорию Кролику всего за две недели. Тогда она верила, что Григория обманывает Василий Арзлов. Она считала своим долгом по отношению к любовнику защищать его и постараться объяснить Григорию, что Арзлов использует его в своих целях. Но убедилась, как необычайно трудно втолковать ему, что происходит, и удивлялась: как он может не понимать очевидного.
«Не понимал, потому что не хотел понимать».
Наталия не сомневалась, что у Арзлова есть свои хитроумные планы, но понятно, что они есть и у Григория. Она настолько сосредоточилась на слежке за Арзловым, что интриги любовника едва не прошли мимо нее. Она задумалась о том, как легко Григорию было ее дурачить; интересно, насколько же давно это началось.
Лицо ее вспыхнуло от смущения.
«Давно, слишком давно. Он, видно, воспринимал меня как путь к власти, а потом представилась возможность взять Гелор, и меня отставили. – Во рту у нее появился кислый привкус. – Можно было сразу понять, что я для него – величина незначительная, по тому, как болезненно он воспринял свое поражение в шахматы. Никому не желает подчиняться».
Стражники провели молчащую Наталию в крыло дворца, в котором были прохладные мраморные полы и кафельные стены. Потолок в коридоре был настолько высоким, что тонул в тени, отбрасываемой лампами стражников. Ничего похожего на дворец ее отца. Ни статуй, ни фресок, просто голубые и белые кафельные плитки, облицовывающие стены, с разными узорами, похожими на паутину.
Главный стражник деликатно постучал в дверь, и Наталия услышала за дверью девичий щебет. Ожидая, что дверь откроет женщина, она сильно удивилась при виде высокого лысого мужчины крепкого сложения.
Но и его она сильно ошарашила своим неухоженным видом. Стражник сказал ему что-то на геланса-джарском и был отослан прочь взмахом пухлой руки евнуха. Уступив ей дорогу, евнух пригласил ее войти и быстро захлопнул за ней дверь.
«Меня запихнули в гарем!»
Наталия сложила руки.
«Нет, нет!»
Евнух заглянул в глубь затемненной комнаты.
– Добрила!
Наталия услышала шелест ткани: миниатюрная женщина с темно-каштановыми волосами поднялась с горы подушек и натянула юбку из прозрачного шелка. На женщине были только шлепанцы, да на правой щиколотке сияла золотая тонкая цепочка. Маленькая грудь женщины и хрупкая фигурка делали ее похожей на мальчика, но ширина бедер и походка сразу прогоняли эту мысль.
Евнух поговорил с Добрилой, и та обратилась к Наталии на ломаном крайинском:
– Это Джабр. Он хранитель любовниц аланима.
– Я здесь не для развлечения аланима. Крайинка поговорила с евнухом и кивнула в ответ на его слова.
– Джабр говорит, что стражник передал слова Сузила: он хочет, чтобы ты была чистой и приличной. – Она сморщила нос. – От тебя воняет гнилыми фруктами, и у тебя такой вид, будто ты месяцами не мылась.
Наталия решила было устроить нагоняй женщине, но вовремя спохватилась и рассмеялась.
«Ну, устрою ей выволочку, а за что? За то, что говорит правду?»
– Тогда прошу вас, покажите мне, где можно вымыться. – Наталия вежливо улыбнулась Добриле, и та кивнула ей.
Идя за Добрилой через всю комнату, Наталия насчитала дюжину спящих женщин. Она не сомневалась, что за прозрачными спускающимися с потолка полотнищами в глубине комнаты их было еще не менее дюжины.
«Сколько же их угнано из нашей Крайины и доведено до такого состояния?»
Добрила ввела Наталию в облицованную кафелем комнату с двумя бассейнами. Из того, который был побольше, поднимался пар.
– Купайся в том, который поменьше. Я принесу тебе какую-нибудь одежду и что-нибудь поесть, хорошо?
– Да, – с благодарностью улыбнулась Наталия. – Прошу тебя – раздобудь хлеба. Только не фрукты, – тасота прижала руки к животу. – Не фрукты, умоляю.
Из небольшой ниши в кафельной стене рабыня-крайинка достала кусок мыла и щетку, вручила их Наталии:
– Мойся поусерднее. Шакри Аван может вызвать тебя в любую минуту. Я принесу поесть.
Наталия содрала с себя одежду и свалила вонючей кучей у стены. Попробовала воду большим пальцем ноги – тепловатая. Погрузилась в воду с головой, вынырнула, запустила пальцы в волосы и с ужасом обнаружила, что они спутаны и висят жирными прядями.
Наталия намылила щетку и принялась яростно тереть себя, так как ее терли только няньки в детстве. Тогда она это ненавидела, сейчас – оценила. Она с дрожью смотрела, какой грязной стала вода. Вымыла голову, сполоснула волосы и снова вымыла.
Смыв все мыло, она села на край маленького бассейна, развернулась и скользнула в бассейн с более горячей водой. По контрасту вода вначале показалась обжигающей. В горячей воде защипало обгоревшие на солнце шея и тыльные стороны ладоней. Пробираясь к краю бассейна, она нащупала более мелкое дно и улеглась на нем, теплая вода переливалась через ее живот, как ручей, протекающий по ровному руслу. Оперевшись головой о край бассейна, она постаралась расслабиться.
И тут же забеспокоилась: что с Малачи? Она представляла его себе в подобном окружении где-то во дворце аланима, но его облик ушел вместе с его изношенными башмаками и драными черными брюками. Ей это показалось странным. Она постаралась представить себе его обнаженным и не смогла – совсем странно!
При их прежнем знакомстве, когда он еще не потерял зрения, она часто фантазировала о нем. И наедине с собой, и с хихикающими сестрами ей никогда не составляло труда представить его без одежды. В сущности, она никогда не видела его раздетым, и ее фантазия придумывала разные анатомические подробности, но никогда не бывало так, как сейчас.
Наталия нахмурилась. За последние полторы недели они стали ближе, чем были когда-либо раньше. Скорчившись, они лежали рядом под фургоном, прячась от солнца. Они спали, обнявшись, и просыпались тоже вместе. Когда она лежала в кольце его рук, даже не думая об интимных отношениях, уходили все беспокойства и обиды, которые не позволили бы ей уснуть в других обстоятельствах.
Малачи был робок и ласков, заботясь о ней и ее потребностях. Он всегда держал себя в руках, стараясь не нарушить хода ее мыслей или случайно не дотронуться до нее. Часто, проснувшись, она видела его рядом: она спиной прислонялась к нему. Григорий при такой позе сразу же ухватил бы ее рукой за живот или за грудь, но Малачи – ни за что. Его свободная рука лежала на ее плече, как эполет, охраняя ее безопасность, но не предполагая интимных отношений, которых не было.
Наталия поражалась его такту и самоконтролю. Сомнение, запинки в его голосе, когда разговор начинал сворачивать на темы чувств, иногда захватывали ее врасплох. В темноте, когда ялик летел сквозь ночь, ей было нетрудно представлять себя моложе на двенадцать лет. Она откровенно и просто разговаривала с Малачи, как раньше, в дни войны с Лескаром. Порой казалось, что эти двенадцать лет были долгим сном, но тут Малачи резко менял тему разговора, и она вспоминала, что оба они уже другие.
Поразительное самообладание, оно ее даже разочаровывало. Она не колеблясь призналась себе в этом, хотя и удивилась. Перед последним поворотом на Гелор она старалась убедить Малачи не спешить, подождать еще один день, позволить себе передышку. Она считала, что нужен отдых, но, честно говоря, хотела еще один день побыть с ним наедине. Когда он отказался, напомнив, что нужно торопиться, если они хотят спасти жизни людей, то она обрадовалась, что он не видит ее обиды.
За все время, проведенное вместе, он обращался с ней бережно, как будто их взаимные чувства были теми же, что и прежде.
Она же наблюдала за возобновлением их отношений. Не все сразу, но очень постепенно вернулись воспоминания, и если сравнивать Малачи с Григорием, то гусару многого не хватало.
Григорий не помог Наталии изжить из памяти игру в шахматы с Малачи, зато у нее не было таких отношений с илбирийцем, которые могли бы вытеснить воспоминания о близости с Григорием. Не раз, лежа без сна рядом с Малачи, она надеялась и мечтала, чтобы его рука соскользнула с плеча и погладила ее по животу. Она хотела, чтобы он помог вызвать в ней чувства, которые легко могли проснуться, но он этого не делал.
Наталия знала, что в какой-то степени эта его бесстрастность объясняется безумной усталостью, но не только. Малачи всегда был человеком ответственным. Вот так сейчас он бросился защищать других илбирийцев от наступающих войск Крайины; так же он охранял ее от самого себя.
Хотя она вовсе не хотела этой охраны.
Она старалась осознать, какие это силы превратили ее из особы сердитой и обиженной, какой она прожила последние двенадцать лет, во влюбленную в него так же, как раньше. Отчасти это объяснялось той эмоциональной дистанцией, которую он сам создал. И из уважения к ней, и потому, что ее благополучие для него было важнее его чувств.
«Он хотел подчинить свои чувства моим, вот чего никогда бы не сделал Григорий».
Она также понимала, что тот Малачи Кидд, на которого она была сердита, было чудовище, созданное ее воображением. А путешествовала она не с бездумным животным, а с человеком, принесшим ей глубокие извинения и признавшим свою ошибку. Она ухитрилась унизить его, а потом не хотела признать даже в глубине сердца, что неправильно понимала его характер.
«По крайней мере, я не приняла это все сразу. Но постепенно за время путешествия сердцем я поняла то, что уже осознала разумом. От этой мысли она заулыбалась».
Пришла Добрила, и Наталия вернулась к реальности.
– Надо спешить. Аланим Аван хочет видеть вас как можно скорее.
Рабыня осушила волосы Наталии полотенцем и расчесала их. Пришел евнух, принес зеленое платье, которое Наталия надела и завязала на талии черным поясом. Добрила накинула на Наталию темно-синий вельветовый плащ, провела ее опять через гарем и вывела в коридор.
– Идите за мной.
Они шли по темным коридорам, углубляясь в лабиринт дворца. Наталия знала, что где-то придется остановиться и свернуть в какой-то из флигелей дворца, так как сам дворец поставлен вплотную к горе Дже-бель-Квирана. Можно удалиться очень далеко на юг, прежде чем найдешь выход из дворца.
И тут Добрила как раз открыла какую-то дверь и начала спускаться по широкой винтовой лестнице. На трех площадках у запертых дверей стояла стража, их впустили. Наконец, опустившись, как подсчитала Наталия, не менее чем на пятьдесят футов, они вошли в большой сводчатый зал высотой в двадцать пять футов. Всюду горели масляные лампы, но дым уходил в потолок, в центре которого имелось зарешеченное отверстие."
Сама по себе комната была поразительна, и в ней царил хаос. В глубине комнаты, на растоянии в 20 ярдов от входа, стоял каменный трон, над ним была арка. Если бы не стена из сияющего лазурного кафеля, которой была заложена арка, то это было бы входом прямо в пещеры Джебель-Квираны. Такого же цвета гигантская арка имелась снаружи, в задней стене дворца, она также преграждала вход в пещеры Джебель-Квираны.
С воздушного корабля наружная арка издалека видна авиаторам.
Подлокотники трона представляли собой изображения двух тигров, спинка была изготовлена из каменной плиты со встроенной в нее золотой паутиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
В сопровождении двух солдат прибыл высокий стройный человек в очень красивой одежде. Он поклонился Наталии и заговорил по-илбирийски:
– Я Сузил ибн-Хаким, советник аланима. Кто вы и по какому делу прибыли в Гелор?
Услышав в голосе человека раздраженность и враждебность, Наталия ответила не сразу:
– Я Талия Конева, а это – Мартин Чайлдс, купец из Илбирии. Мы сбежали из плена во Взорине. Мы прибыли, чтобы предупредить вас и илбирийские войска о том, что Крайина готовит вторжение. Вы должны немедленно отвести нас к аланиму.
Сузил отдал приказ двум стражникам, и они тут же помчались во дворец. На крайинском он ей сказал:
– Для вашего удобства я буду говорить на вашем языке. Вы увидите господина, но только после того, как приведете себя в порядок. Я поговорю с аланимом Аваном и объясню ему причину вашего визита. Следуйте за этими стражниками, они отведут вас в вашу комнату. Сейчас принесут носилки для вашего спутника.
Наталия не хотела оставлять Малачи, но твердый тон Сузила не оставлял ей выбора. Будучи тасотой, она могла пренебречь его указаниями. Но раскрывать ему свою настоящую личность было бы опасно. Когда сюда придет армия Крайины, она может стать ценным заложником в руках Шакри Авана. Конечно, возможность иметь ее в заложниках – неплохой способ отправить гусар назад, но она знала, что этот же повод мог стать для Григория достаточным, чтобы напасть и захватить Гелор с благословения ее отца.
«И он захватит этот город».
Осознав это, она вдруг поняла, как сильно изменились ее мысли и чувства к Григорию Кролику всего за две недели. Тогда она верила, что Григория обманывает Василий Арзлов. Она считала своим долгом по отношению к любовнику защищать его и постараться объяснить Григорию, что Арзлов использует его в своих целях. Но убедилась, как необычайно трудно втолковать ему, что происходит, и удивлялась: как он может не понимать очевидного.
«Не понимал, потому что не хотел понимать».
Наталия не сомневалась, что у Арзлова есть свои хитроумные планы, но понятно, что они есть и у Григория. Она настолько сосредоточилась на слежке за Арзловым, что интриги любовника едва не прошли мимо нее. Она задумалась о том, как легко Григорию было ее дурачить; интересно, насколько же давно это началось.
Лицо ее вспыхнуло от смущения.
«Давно, слишком давно. Он, видно, воспринимал меня как путь к власти, а потом представилась возможность взять Гелор, и меня отставили. – Во рту у нее появился кислый привкус. – Можно было сразу понять, что я для него – величина незначительная, по тому, как болезненно он воспринял свое поражение в шахматы. Никому не желает подчиняться».
Стражники провели молчащую Наталию в крыло дворца, в котором были прохладные мраморные полы и кафельные стены. Потолок в коридоре был настолько высоким, что тонул в тени, отбрасываемой лампами стражников. Ничего похожего на дворец ее отца. Ни статуй, ни фресок, просто голубые и белые кафельные плитки, облицовывающие стены, с разными узорами, похожими на паутину.
Главный стражник деликатно постучал в дверь, и Наталия услышала за дверью девичий щебет. Ожидая, что дверь откроет женщина, она сильно удивилась при виде высокого лысого мужчины крепкого сложения.
Но и его она сильно ошарашила своим неухоженным видом. Стражник сказал ему что-то на геланса-джарском и был отослан прочь взмахом пухлой руки евнуха. Уступив ей дорогу, евнух пригласил ее войти и быстро захлопнул за ней дверь.
«Меня запихнули в гарем!»
Наталия сложила руки.
«Нет, нет!»
Евнух заглянул в глубь затемненной комнаты.
– Добрила!
Наталия услышала шелест ткани: миниатюрная женщина с темно-каштановыми волосами поднялась с горы подушек и натянула юбку из прозрачного шелка. На женщине были только шлепанцы, да на правой щиколотке сияла золотая тонкая цепочка. Маленькая грудь женщины и хрупкая фигурка делали ее похожей на мальчика, но ширина бедер и походка сразу прогоняли эту мысль.
Евнух поговорил с Добрилой, и та обратилась к Наталии на ломаном крайинском:
– Это Джабр. Он хранитель любовниц аланима.
– Я здесь не для развлечения аланима. Крайинка поговорила с евнухом и кивнула в ответ на его слова.
– Джабр говорит, что стражник передал слова Сузила: он хочет, чтобы ты была чистой и приличной. – Она сморщила нос. – От тебя воняет гнилыми фруктами, и у тебя такой вид, будто ты месяцами не мылась.
Наталия решила было устроить нагоняй женщине, но вовремя спохватилась и рассмеялась.
«Ну, устрою ей выволочку, а за что? За то, что говорит правду?»
– Тогда прошу вас, покажите мне, где можно вымыться. – Наталия вежливо улыбнулась Добриле, и та кивнула ей.
Идя за Добрилой через всю комнату, Наталия насчитала дюжину спящих женщин. Она не сомневалась, что за прозрачными спускающимися с потолка полотнищами в глубине комнаты их было еще не менее дюжины.
«Сколько же их угнано из нашей Крайины и доведено до такого состояния?»
Добрила ввела Наталию в облицованную кафелем комнату с двумя бассейнами. Из того, который был побольше, поднимался пар.
– Купайся в том, который поменьше. Я принесу тебе какую-нибудь одежду и что-нибудь поесть, хорошо?
– Да, – с благодарностью улыбнулась Наталия. – Прошу тебя – раздобудь хлеба. Только не фрукты, – тасота прижала руки к животу. – Не фрукты, умоляю.
Из небольшой ниши в кафельной стене рабыня-крайинка достала кусок мыла и щетку, вручила их Наталии:
– Мойся поусерднее. Шакри Аван может вызвать тебя в любую минуту. Я принесу поесть.
Наталия содрала с себя одежду и свалила вонючей кучей у стены. Попробовала воду большим пальцем ноги – тепловатая. Погрузилась в воду с головой, вынырнула, запустила пальцы в волосы и с ужасом обнаружила, что они спутаны и висят жирными прядями.
Наталия намылила щетку и принялась яростно тереть себя, так как ее терли только няньки в детстве. Тогда она это ненавидела, сейчас – оценила. Она с дрожью смотрела, какой грязной стала вода. Вымыла голову, сполоснула волосы и снова вымыла.
Смыв все мыло, она села на край маленького бассейна, развернулась и скользнула в бассейн с более горячей водой. По контрасту вода вначале показалась обжигающей. В горячей воде защипало обгоревшие на солнце шея и тыльные стороны ладоней. Пробираясь к краю бассейна, она нащупала более мелкое дно и улеглась на нем, теплая вода переливалась через ее живот, как ручей, протекающий по ровному руслу. Оперевшись головой о край бассейна, она постаралась расслабиться.
И тут же забеспокоилась: что с Малачи? Она представляла его себе в подобном окружении где-то во дворце аланима, но его облик ушел вместе с его изношенными башмаками и драными черными брюками. Ей это показалось странным. Она постаралась представить себе его обнаженным и не смогла – совсем странно!
При их прежнем знакомстве, когда он еще не потерял зрения, она часто фантазировала о нем. И наедине с собой, и с хихикающими сестрами ей никогда не составляло труда представить его без одежды. В сущности, она никогда не видела его раздетым, и ее фантазия придумывала разные анатомические подробности, но никогда не бывало так, как сейчас.
Наталия нахмурилась. За последние полторы недели они стали ближе, чем были когда-либо раньше. Скорчившись, они лежали рядом под фургоном, прячась от солнца. Они спали, обнявшись, и просыпались тоже вместе. Когда она лежала в кольце его рук, даже не думая об интимных отношениях, уходили все беспокойства и обиды, которые не позволили бы ей уснуть в других обстоятельствах.
Малачи был робок и ласков, заботясь о ней и ее потребностях. Он всегда держал себя в руках, стараясь не нарушить хода ее мыслей или случайно не дотронуться до нее. Часто, проснувшись, она видела его рядом: она спиной прислонялась к нему. Григорий при такой позе сразу же ухватил бы ее рукой за живот или за грудь, но Малачи – ни за что. Его свободная рука лежала на ее плече, как эполет, охраняя ее безопасность, но не предполагая интимных отношений, которых не было.
Наталия поражалась его такту и самоконтролю. Сомнение, запинки в его голосе, когда разговор начинал сворачивать на темы чувств, иногда захватывали ее врасплох. В темноте, когда ялик летел сквозь ночь, ей было нетрудно представлять себя моложе на двенадцать лет. Она откровенно и просто разговаривала с Малачи, как раньше, в дни войны с Лескаром. Порой казалось, что эти двенадцать лет были долгим сном, но тут Малачи резко менял тему разговора, и она вспоминала, что оба они уже другие.
Поразительное самообладание, оно ее даже разочаровывало. Она не колеблясь призналась себе в этом, хотя и удивилась. Перед последним поворотом на Гелор она старалась убедить Малачи не спешить, подождать еще один день, позволить себе передышку. Она считала, что нужен отдых, но, честно говоря, хотела еще один день побыть с ним наедине. Когда он отказался, напомнив, что нужно торопиться, если они хотят спасти жизни людей, то она обрадовалась, что он не видит ее обиды.
За все время, проведенное вместе, он обращался с ней бережно, как будто их взаимные чувства были теми же, что и прежде.
Она же наблюдала за возобновлением их отношений. Не все сразу, но очень постепенно вернулись воспоминания, и если сравнивать Малачи с Григорием, то гусару многого не хватало.
Григорий не помог Наталии изжить из памяти игру в шахматы с Малачи, зато у нее не было таких отношений с илбирийцем, которые могли бы вытеснить воспоминания о близости с Григорием. Не раз, лежа без сна рядом с Малачи, она надеялась и мечтала, чтобы его рука соскользнула с плеча и погладила ее по животу. Она хотела, чтобы он помог вызвать в ней чувства, которые легко могли проснуться, но он этого не делал.
Наталия знала, что в какой-то степени эта его бесстрастность объясняется безумной усталостью, но не только. Малачи всегда был человеком ответственным. Вот так сейчас он бросился защищать других илбирийцев от наступающих войск Крайины; так же он охранял ее от самого себя.
Хотя она вовсе не хотела этой охраны.
Она старалась осознать, какие это силы превратили ее из особы сердитой и обиженной, какой она прожила последние двенадцать лет, во влюбленную в него так же, как раньше. Отчасти это объяснялось той эмоциональной дистанцией, которую он сам создал. И из уважения к ней, и потому, что ее благополучие для него было важнее его чувств.
«Он хотел подчинить свои чувства моим, вот чего никогда бы не сделал Григорий».
Она также понимала, что тот Малачи Кидд, на которого она была сердита, было чудовище, созданное ее воображением. А путешествовала она не с бездумным животным, а с человеком, принесшим ей глубокие извинения и признавшим свою ошибку. Она ухитрилась унизить его, а потом не хотела признать даже в глубине сердца, что неправильно понимала его характер.
«По крайней мере, я не приняла это все сразу. Но постепенно за время путешествия сердцем я поняла то, что уже осознала разумом. От этой мысли она заулыбалась».
Пришла Добрила, и Наталия вернулась к реальности.
– Надо спешить. Аланим Аван хочет видеть вас как можно скорее.
Рабыня осушила волосы Наталии полотенцем и расчесала их. Пришел евнух, принес зеленое платье, которое Наталия надела и завязала на талии черным поясом. Добрила накинула на Наталию темно-синий вельветовый плащ, провела ее опять через гарем и вывела в коридор.
– Идите за мной.
Они шли по темным коридорам, углубляясь в лабиринт дворца. Наталия знала, что где-то придется остановиться и свернуть в какой-то из флигелей дворца, так как сам дворец поставлен вплотную к горе Дже-бель-Квирана. Можно удалиться очень далеко на юг, прежде чем найдешь выход из дворца.
И тут Добрила как раз открыла какую-то дверь и начала спускаться по широкой винтовой лестнице. На трех площадках у запертых дверей стояла стража, их впустили. Наконец, опустившись, как подсчитала Наталия, не менее чем на пятьдесят футов, они вошли в большой сводчатый зал высотой в двадцать пять футов. Всюду горели масляные лампы, но дым уходил в потолок, в центре которого имелось зарешеченное отверстие."
Сама по себе комната была поразительна, и в ней царил хаос. В глубине комнаты, на растоянии в 20 ярдов от входа, стоял каменный трон, над ним была арка. Если бы не стена из сияющего лазурного кафеля, которой была заложена арка, то это было бы входом прямо в пещеры Джебель-Квираны. Такого же цвета гигантская арка имелась снаружи, в задней стене дворца, она также преграждала вход в пещеры Джебель-Квираны.
С воздушного корабля наружная арка издалека видна авиаторам.
Подлокотники трона представляли собой изображения двух тигров, спинка была изготовлена из каменной плиты со встроенной в нее золотой паутиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79