Полина опустила поднос на тиковый стол в центре каюты, откупорила бутылку и налила в бокал прозрачную жидкость, после чего воткнула пробку на место и оставила бутылку на столе.
– Капитан Седов просит извинить его, ваше высочество. В этой местности он ведет торговлю с купеческой семьей, но два дня назад умер глава этой семьи. Наши люди явились к ним как раз во время похорон, и вот лучшее, что смогли раздобыть.
Наталия присела к столу, прижав руку к груди:
– Они ведь получили компенсацию?
– Для них честь – услужить вашему высочеству.
– Так не пойдет. Налей мне ванну, потом скажи капитану Селову – пусть пошлет ялик к этой семье. Я подарю им тот рулон желтой ткани, который везу сестре. Марина обойдется без желтого, хватит ей и остальных цветов радуги. Все равно ее желтое толстит. Поторопись.
– Да, хозяйка.
Худенькая служанка открыла дверь в ванную и отвернула краны. В огромную ванну из чугуна и фарфора хлынула вода: дымящаяся горячая – из одного крана, холодная – из другого. Полина всыпала в воду какие-то синие кристаллы, и аромат роз проник в каюту.
После того, как девушка ушла, Наталия начала раздеваться. На воздушном корабле она предпочитала одеваться в мужской костюм для верховой езды: сапоги, облегающие лосины, белую блузу и шерстяной жакет.В этом костюме было не холодно. Она вообще-то обычно носила юбки, но на борту воздушного корабля с его узкими коридорами и крутыми трапами юбки неуместны.
«Конечно, в Мясово надо приехать в платье. Полина что-нибудь выберет. Собственно, какая разница, что надеть».
Через час в доме у сестры Наталия будет обряжена во что-нибудь новое – по последнему писку мясовской моды этого лета – и вывезена на первую сегодняшнюю вечеринку.
Сбросив одежду, Наталия прошла в ванную. Она плотно закрыла краны и щеткой размешала воду. Попробовала температуру пальцем ноги, добавила холодной воды, снова перемешала и нашла, что вода немного горяча, но и так сойдет. Закрутив волосы, она завязала их лентой для купания и подняла вверх, после чего забралась в душистую горячую воду.
Лежа на спине, она улыбалась, вспоминая свой прошлый визит в Мясово. Казалось, все, с кем она разговаривала, знали о ее романе с Григорием Кроликом и хвалили его. Мясово – его родина, он тут учился, и все гордились тем, что Григорий сделал для восстановления города из руин. Его считали спасителем. Он не только изгнал орды лескарцев, но после войны воздвиг новый город из пепла, оставленного врагами.
Наталии даже показалось, что и к ней лучше относятся не из-за того, что она тасота, а из-за любви Кролика к ней. Необычное наблюдение. Она уже привыкла к тому, что пользуется в народе уважением и преклонением как дочь тасира.
В Мясово народ воспринимает ее иначе.
Когда ей представляли кого-то в любом другом городе Крайины, она заранее знала, как пойдет беседа. Она научилась с легкостью предугадывать стандартные вопросы и отвечать остроумно и очаровательно. Отработанная искренность позволяла ей соперничать с самыми великими актрисами Крайины, и собеседники никогда не сомневались, что произвели неотразимое впечатление на нее своими добродушными шутками.
В прошлый приезд в Мясово она заметила, что здешний народ больше интересуется Григорием, а не ею. Наталии нравилось говорить о нем, слушать, и узнавать новое из рассказов знающих его людей. Григория здесь откровенно обожали, и благодаря этому она стала больше его любить и лучше понимать. Она быстро поняла, что Григорий Кролик – истинный сын Мясова, и это ее заинтриговало.
Но в ее глазах у Мясова был один недостаток. Народ тут любил азартные игры, вист, трик-трак, а не ее любимые шахматы. Для них шахматы были игрой слишком строгой и со слишком многими правилами, чтобы служить развлечением. Ее поражало, с какой легкостью жители Мясова выбрасывали огромные суммы на ерунду, но одновременно и нравилось.
«И это так идет городу – такому восхитительному и новому».
Визит в Мясово, перед тем, как ехать к Григорию, еще раз открыл ей глаза на него. Она была уверена, что тут сыграло роль отношение Григория к ней. Трудно надеяться, что в этот раз будет так же здорово, как в прошлый, но хоть частично повторилась бы магия прошлой поездки. Раскованность и страстность людей, проживающих за пределами столицы, были ей чужды, но она привыкнет со временем, ведь сестра привыкла.
«Но не забыть главную цель поездки. – Наталия серьезно кивнула себе. – Если есть угроза отцу или моему народу, я ее искореню».
Глава 18
«Горностай». В небе над Глого, 18 белла 1687
– Уф! – Урия ударился головой о главную балку каюты и с воплем отпрянул. Помрачнев, сел снова на деревянную скамью, чуть не столкнув тарелку с едой, стоявшую на скамье между ним и Киддом.
Старый капитан «Горностая» поднял голову и скривил губы в усмешке.
– Вашему племяшу, видно, нравится стукаться о мой потолок, все никак не уймется. – Толстяк хрипло засмеялся, отрезал еще один кусочек темной сушеной говядины и запихал его за щеку. – Будь осторожнее, парень. Как вылетят все мозги, так мы тебя тут же – за борт.
«Я бы и сам выпрыгнул, да неохота тебя осчастливливать». Урия потер заметно растущую шишку.
– Как вылетит достаточно мозгов, можно будет вступить в вашу команду.
Но эти слова не понравились капитану Оллису.
– В моей команде ребята получше тебя, малый. По крайней мере, знают, какой головой думать. Где тебе до них! Самый тупой из них не стал бы наставлять рога его преосвященству кардиналу Гароу. Но ты, парень, обходился своим умишком, и если бы твой дядя, святой человек, не устроил тебя на «Горностай», то тебе светило бы веселенькое будущее. Аран – вот единственное место для таких недоумков, если надо скрыться от церкви. И все же, говорю для твоего же блага: такой болван, как ты, всюду нарвется на неприятности.
Урия скорбно повесил голову. Он уже заметил, что при виде такого смирения Оллис обычно раньше заканчивает свои наставления. Под разглагольствования Оллиса о каком-то своем знакомом, сделавшем какую-то глупость в Аране, Урия выбрал твердый бисквит и постучал им по краю скамьи. Сухарь не раскрошился, но зашевелились обитающие в нем черви. Урия еще пару раз стукнул сухарем, разломал его пополам и вытащил двух белых червей с черными головками.
Грызя с краю черствый бисквит, он кивал с видом раскаяния:
– Да, сэр, дурак я дурак.
Оллиса это ни капельки не смягчило, и он продолжал свой рассказ о безмозглости и ее тяжких последствиях.
«Если твоя команда так умна, откуда такой запас историй об их глупости?»
С начала путешествия, помня советы Робина, как важно установить хорошие отношения с командой, Урия энергично взялся помогать подготовке «Горностая» к отплытию. Он быстро выполнил данные ему поручения и даже нашел способ облегчить их исполнение.
Кое-кто из команды ворчал, слушая его подсказки, как добиться большей эффективности, но в конце они все-таки стали все делать по его советам.
Команда была не так уж плоха, просто грубые и невежественные люди. В первый вечер в пути он даже обедал вместе с ними, во-первых, надеялся подружиться, а во-вторых, Оллис намекнул, что, по его мнению, Урия недостоин сидеть за одним столом с «джентльменами». После обеда Урия сел играть в карты с несколькими членами команды.
Они с самого начала не испытывали теплых чувств к нему из-за его ценных советов на погрузке, а по ходу игры их враждебность расцвела пышным цветом. Они почему-то решили, что Урия раньше не играл в карты, и он не стал их разубеждать. Но выбранные ими игры были ему знакомы, он умел следить за картами и быстро вести счет и начал выигрывать. В итоге он получил десять солнц выигрыша, и нечесаный субъект по имени Фило пробормотал что-то о мошенничестве. Урия немедленно возразил, что джентльмен никогда не мошенничает, и вышел из игры. Такое поведение настроило против него всю команду.
«Потеря не велика, только вот приходится проводить время в обществе Оллиса».
Пока Оллис гудел свое, Урия исподтишка взглянул на Кидда. Полковник молча сидел на другом конце скамьи, задумчиво жевал кусок сушеной говядины. Глаза его прятались за темными очками, и в своем темном мрачном одеянии и тростью с медным набалдашником он выглядел не кем иным, как старым школьным учителем.
«Еще бы, сидит тут, как будто все в порядке».
Все вышло из-под контроля с того момента, как Кидда разбудило его видение. Урия хотел воспринимать Кидда сломленным, побитым в войнах, выжившим из ума старикашкой, но его испугала сила веры Кидда в это видение. Кидд настоял на том, что они должны исчезнуть тайком, [[яко тать в нощи…», чтобы никто не пытался их задержать. Урия понял мудрость этой меры предосторожности, потому что айлифайэнистская церковь восемь веков назад вынесла вердикт: Дост – воплощение дьявола. Урия искренне сомневался, что король и кардиналы будут заинтересованы в спасении Доста.
В городе Сандвиктауне они купили одежду священнослужителей и билеты на морское судно в Рокстер. Регион Рокстер был частью империи Илбирии, но народ, живущий там, а также в Данории и Клидлине, когда-то населял весь Илбирийский полуостров. Много веков назад они были вытеснены на окраины государства захватчиками из Иллирии, которые завоевали Илбирию задолго до рождения святого Мартина. Местные народы терпели политическое господство, но крепко придерживались национальной культуры и своих языческих обычаев. Их негодование против короля-Волка и Илбирии сделало Рокстер очагом контрабанды и мятежа.
Зато Рокстер был местом, где Кидд и Урия смогли сесть на небольшой воздушный корабль, направлявшийся в Аран. Кидд шепотом объяснил капитану Оллису, что Урия затащил в постель одну из младших жен кардинала Гароу. Оллис пришел в восторг от такого вызова кардиналу, хотя дорого оценил свое соучастие в их побеге – дюжину золотых солнц с каждого. А Урии это обошлось в бесконечный поток поучений, без которого он вполне обошелся.
Бытовые условия на «Сант-Майкле», которые ему продемонстрировал Робин, показались ему стесненными, но по сравнению с «Горностаем» они были роскошными. На этом небольшом корабле был слабосильный двигатель, хотя Оллис больше полагался на ветер. Котел не топили, и горячая еда была для них отдаленной мечтой. Трюм был забит всякой всячиной – и все это контрабанда, до самого последнего винтика, не сомневался Урия. Повесить свои гамаки Урия, Кидд и команда из двенадцати человек могли только над грузовыми люками. Капитан оказал честь своим пассажирам – хотя если говорить об Урии, то с большой неохотой, – позволив им принимать пищу за его столом. Сначала он объявил, что кубрик команды – не место для такого джентльмена, как Кидд, но Урия решил, что от гостеприимства капитана отказались бы даже собаки. Передержанное в соли мясо, червивые бисквиты и кислый яблочный эль – слабые приманки к столу Оллиса в его тускло освещенной загруженной каюте, но Урия знал, что рацион команды был еще хуже, так что терпел и держался изо всех сил.
Неизвестно, замечал ли Кидд трудности, но вида не подавал. В его бисквитах долгоносиков было меньше, чем у Урии, и ни разу Урия не замечал, чтобы он ушибся головой о балки или люки. По их «легенде» он исполнял роль благородного человека и удостоился уважения всей команды. Они неловко кланялись ему, встречая на палубе, а в сторону Урии разве что не плевались, особенно после его карточного выигрыша.
Кидд спокойно глотал еду, а рассказ Оллиса все продолжался.
– Я уверен, дорогой господин капитан, ваш рассказ поможет моему племяннику стать лучше. Я не думаю, что он собирался грабить храмы в Аране или тащить в постель гурских принцесс, но не сомневаюсь, что после вашего рассказа он поймет: не стоит делать ни того, ни другого.
– Нет, дядя! Никогда!
– Смотри, слушай своего дядю, парень. – Оллис вгрызся в бисквит, выплюнул червя в угол, к отверстию для мочеиспускания. – Он святой, понял, парень? Смотри, слепой человек, а тебя выручает.
– Да, сэр.
Кидд протянул руку и похлопал Урию по колену.
– Капитан Оллис, несколько часов назад я почувствовал, что нас стало качать. Мы уже летим над сушей?
– Вы отгадали, мистер Флетчер. Мы в небе над Глого. Я не думал забираться так далеко на запад, но поднялся ветер, а над океаном теперь летают «архангелы».
– Ну да, «Сант-Бригит» и «Сант-Морис». Ведь Сант-Мартин – это их порт приписки.
– Так точно. А за несколько дней до нас «Сант-Майкл» вылетел из Сандвика в Аран. Я рассчитывал перелететь Сакарию в кильватере «архангелов». Над Морией в небо вышли ялики этирайнов и полетели за «Сант-Майклом», как утята за уткой. Я надеялся, что капитан нас не заметит – что ему один лишний корабль, его ждала целая флотилия такой мелочи в Сант-Мартине и в Сипии.
Урия заметил, что Оллис проговорил последнюю фразу в некотором замешательстве.
– А я слышал, что «Сант-Майклом» теперь командует Лонан Хассет.
Оллис заметно побледнел и встряхнул головой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Капитан Седов просит извинить его, ваше высочество. В этой местности он ведет торговлю с купеческой семьей, но два дня назад умер глава этой семьи. Наши люди явились к ним как раз во время похорон, и вот лучшее, что смогли раздобыть.
Наталия присела к столу, прижав руку к груди:
– Они ведь получили компенсацию?
– Для них честь – услужить вашему высочеству.
– Так не пойдет. Налей мне ванну, потом скажи капитану Селову – пусть пошлет ялик к этой семье. Я подарю им тот рулон желтой ткани, который везу сестре. Марина обойдется без желтого, хватит ей и остальных цветов радуги. Все равно ее желтое толстит. Поторопись.
– Да, хозяйка.
Худенькая служанка открыла дверь в ванную и отвернула краны. В огромную ванну из чугуна и фарфора хлынула вода: дымящаяся горячая – из одного крана, холодная – из другого. Полина всыпала в воду какие-то синие кристаллы, и аромат роз проник в каюту.
После того, как девушка ушла, Наталия начала раздеваться. На воздушном корабле она предпочитала одеваться в мужской костюм для верховой езды: сапоги, облегающие лосины, белую блузу и шерстяной жакет.В этом костюме было не холодно. Она вообще-то обычно носила юбки, но на борту воздушного корабля с его узкими коридорами и крутыми трапами юбки неуместны.
«Конечно, в Мясово надо приехать в платье. Полина что-нибудь выберет. Собственно, какая разница, что надеть».
Через час в доме у сестры Наталия будет обряжена во что-нибудь новое – по последнему писку мясовской моды этого лета – и вывезена на первую сегодняшнюю вечеринку.
Сбросив одежду, Наталия прошла в ванную. Она плотно закрыла краны и щеткой размешала воду. Попробовала температуру пальцем ноги, добавила холодной воды, снова перемешала и нашла, что вода немного горяча, но и так сойдет. Закрутив волосы, она завязала их лентой для купания и подняла вверх, после чего забралась в душистую горячую воду.
Лежа на спине, она улыбалась, вспоминая свой прошлый визит в Мясово. Казалось, все, с кем она разговаривала, знали о ее романе с Григорием Кроликом и хвалили его. Мясово – его родина, он тут учился, и все гордились тем, что Григорий сделал для восстановления города из руин. Его считали спасителем. Он не только изгнал орды лескарцев, но после войны воздвиг новый город из пепла, оставленного врагами.
Наталии даже показалось, что и к ней лучше относятся не из-за того, что она тасота, а из-за любви Кролика к ней. Необычное наблюдение. Она уже привыкла к тому, что пользуется в народе уважением и преклонением как дочь тасира.
В Мясово народ воспринимает ее иначе.
Когда ей представляли кого-то в любом другом городе Крайины, она заранее знала, как пойдет беседа. Она научилась с легкостью предугадывать стандартные вопросы и отвечать остроумно и очаровательно. Отработанная искренность позволяла ей соперничать с самыми великими актрисами Крайины, и собеседники никогда не сомневались, что произвели неотразимое впечатление на нее своими добродушными шутками.
В прошлый приезд в Мясово она заметила, что здешний народ больше интересуется Григорием, а не ею. Наталии нравилось говорить о нем, слушать, и узнавать новое из рассказов знающих его людей. Григория здесь откровенно обожали, и благодаря этому она стала больше его любить и лучше понимать. Она быстро поняла, что Григорий Кролик – истинный сын Мясова, и это ее заинтриговало.
Но в ее глазах у Мясова был один недостаток. Народ тут любил азартные игры, вист, трик-трак, а не ее любимые шахматы. Для них шахматы были игрой слишком строгой и со слишком многими правилами, чтобы служить развлечением. Ее поражало, с какой легкостью жители Мясова выбрасывали огромные суммы на ерунду, но одновременно и нравилось.
«И это так идет городу – такому восхитительному и новому».
Визит в Мясово, перед тем, как ехать к Григорию, еще раз открыл ей глаза на него. Она была уверена, что тут сыграло роль отношение Григория к ней. Трудно надеяться, что в этот раз будет так же здорово, как в прошлый, но хоть частично повторилась бы магия прошлой поездки. Раскованность и страстность людей, проживающих за пределами столицы, были ей чужды, но она привыкнет со временем, ведь сестра привыкла.
«Но не забыть главную цель поездки. – Наталия серьезно кивнула себе. – Если есть угроза отцу или моему народу, я ее искореню».
Глава 18
«Горностай». В небе над Глого, 18 белла 1687
– Уф! – Урия ударился головой о главную балку каюты и с воплем отпрянул. Помрачнев, сел снова на деревянную скамью, чуть не столкнув тарелку с едой, стоявшую на скамье между ним и Киддом.
Старый капитан «Горностая» поднял голову и скривил губы в усмешке.
– Вашему племяшу, видно, нравится стукаться о мой потолок, все никак не уймется. – Толстяк хрипло засмеялся, отрезал еще один кусочек темной сушеной говядины и запихал его за щеку. – Будь осторожнее, парень. Как вылетят все мозги, так мы тебя тут же – за борт.
«Я бы и сам выпрыгнул, да неохота тебя осчастливливать». Урия потер заметно растущую шишку.
– Как вылетит достаточно мозгов, можно будет вступить в вашу команду.
Но эти слова не понравились капитану Оллису.
– В моей команде ребята получше тебя, малый. По крайней мере, знают, какой головой думать. Где тебе до них! Самый тупой из них не стал бы наставлять рога его преосвященству кардиналу Гароу. Но ты, парень, обходился своим умишком, и если бы твой дядя, святой человек, не устроил тебя на «Горностай», то тебе светило бы веселенькое будущее. Аран – вот единственное место для таких недоумков, если надо скрыться от церкви. И все же, говорю для твоего же блага: такой болван, как ты, всюду нарвется на неприятности.
Урия скорбно повесил голову. Он уже заметил, что при виде такого смирения Оллис обычно раньше заканчивает свои наставления. Под разглагольствования Оллиса о каком-то своем знакомом, сделавшем какую-то глупость в Аране, Урия выбрал твердый бисквит и постучал им по краю скамьи. Сухарь не раскрошился, но зашевелились обитающие в нем черви. Урия еще пару раз стукнул сухарем, разломал его пополам и вытащил двух белых червей с черными головками.
Грызя с краю черствый бисквит, он кивал с видом раскаяния:
– Да, сэр, дурак я дурак.
Оллиса это ни капельки не смягчило, и он продолжал свой рассказ о безмозглости и ее тяжких последствиях.
«Если твоя команда так умна, откуда такой запас историй об их глупости?»
С начала путешествия, помня советы Робина, как важно установить хорошие отношения с командой, Урия энергично взялся помогать подготовке «Горностая» к отплытию. Он быстро выполнил данные ему поручения и даже нашел способ облегчить их исполнение.
Кое-кто из команды ворчал, слушая его подсказки, как добиться большей эффективности, но в конце они все-таки стали все делать по его советам.
Команда была не так уж плоха, просто грубые и невежественные люди. В первый вечер в пути он даже обедал вместе с ними, во-первых, надеялся подружиться, а во-вторых, Оллис намекнул, что, по его мнению, Урия недостоин сидеть за одним столом с «джентльменами». После обеда Урия сел играть в карты с несколькими членами команды.
Они с самого начала не испытывали теплых чувств к нему из-за его ценных советов на погрузке, а по ходу игры их враждебность расцвела пышным цветом. Они почему-то решили, что Урия раньше не играл в карты, и он не стал их разубеждать. Но выбранные ими игры были ему знакомы, он умел следить за картами и быстро вести счет и начал выигрывать. В итоге он получил десять солнц выигрыша, и нечесаный субъект по имени Фило пробормотал что-то о мошенничестве. Урия немедленно возразил, что джентльмен никогда не мошенничает, и вышел из игры. Такое поведение настроило против него всю команду.
«Потеря не велика, только вот приходится проводить время в обществе Оллиса».
Пока Оллис гудел свое, Урия исподтишка взглянул на Кидда. Полковник молча сидел на другом конце скамьи, задумчиво жевал кусок сушеной говядины. Глаза его прятались за темными очками, и в своем темном мрачном одеянии и тростью с медным набалдашником он выглядел не кем иным, как старым школьным учителем.
«Еще бы, сидит тут, как будто все в порядке».
Все вышло из-под контроля с того момента, как Кидда разбудило его видение. Урия хотел воспринимать Кидда сломленным, побитым в войнах, выжившим из ума старикашкой, но его испугала сила веры Кидда в это видение. Кидд настоял на том, что они должны исчезнуть тайком, [[яко тать в нощи…», чтобы никто не пытался их задержать. Урия понял мудрость этой меры предосторожности, потому что айлифайэнистская церковь восемь веков назад вынесла вердикт: Дост – воплощение дьявола. Урия искренне сомневался, что король и кардиналы будут заинтересованы в спасении Доста.
В городе Сандвиктауне они купили одежду священнослужителей и билеты на морское судно в Рокстер. Регион Рокстер был частью империи Илбирии, но народ, живущий там, а также в Данории и Клидлине, когда-то населял весь Илбирийский полуостров. Много веков назад они были вытеснены на окраины государства захватчиками из Иллирии, которые завоевали Илбирию задолго до рождения святого Мартина. Местные народы терпели политическое господство, но крепко придерживались национальной культуры и своих языческих обычаев. Их негодование против короля-Волка и Илбирии сделало Рокстер очагом контрабанды и мятежа.
Зато Рокстер был местом, где Кидд и Урия смогли сесть на небольшой воздушный корабль, направлявшийся в Аран. Кидд шепотом объяснил капитану Оллису, что Урия затащил в постель одну из младших жен кардинала Гароу. Оллис пришел в восторг от такого вызова кардиналу, хотя дорого оценил свое соучастие в их побеге – дюжину золотых солнц с каждого. А Урии это обошлось в бесконечный поток поучений, без которого он вполне обошелся.
Бытовые условия на «Сант-Майкле», которые ему продемонстрировал Робин, показались ему стесненными, но по сравнению с «Горностаем» они были роскошными. На этом небольшом корабле был слабосильный двигатель, хотя Оллис больше полагался на ветер. Котел не топили, и горячая еда была для них отдаленной мечтой. Трюм был забит всякой всячиной – и все это контрабанда, до самого последнего винтика, не сомневался Урия. Повесить свои гамаки Урия, Кидд и команда из двенадцати человек могли только над грузовыми люками. Капитан оказал честь своим пассажирам – хотя если говорить об Урии, то с большой неохотой, – позволив им принимать пищу за его столом. Сначала он объявил, что кубрик команды – не место для такого джентльмена, как Кидд, но Урия решил, что от гостеприимства капитана отказались бы даже собаки. Передержанное в соли мясо, червивые бисквиты и кислый яблочный эль – слабые приманки к столу Оллиса в его тускло освещенной загруженной каюте, но Урия знал, что рацион команды был еще хуже, так что терпел и держался изо всех сил.
Неизвестно, замечал ли Кидд трудности, но вида не подавал. В его бисквитах долгоносиков было меньше, чем у Урии, и ни разу Урия не замечал, чтобы он ушибся головой о балки или люки. По их «легенде» он исполнял роль благородного человека и удостоился уважения всей команды. Они неловко кланялись ему, встречая на палубе, а в сторону Урии разве что не плевались, особенно после его карточного выигрыша.
Кидд спокойно глотал еду, а рассказ Оллиса все продолжался.
– Я уверен, дорогой господин капитан, ваш рассказ поможет моему племяннику стать лучше. Я не думаю, что он собирался грабить храмы в Аране или тащить в постель гурских принцесс, но не сомневаюсь, что после вашего рассказа он поймет: не стоит делать ни того, ни другого.
– Нет, дядя! Никогда!
– Смотри, слушай своего дядю, парень. – Оллис вгрызся в бисквит, выплюнул червя в угол, к отверстию для мочеиспускания. – Он святой, понял, парень? Смотри, слепой человек, а тебя выручает.
– Да, сэр.
Кидд протянул руку и похлопал Урию по колену.
– Капитан Оллис, несколько часов назад я почувствовал, что нас стало качать. Мы уже летим над сушей?
– Вы отгадали, мистер Флетчер. Мы в небе над Глого. Я не думал забираться так далеко на запад, но поднялся ветер, а над океаном теперь летают «архангелы».
– Ну да, «Сант-Бригит» и «Сант-Морис». Ведь Сант-Мартин – это их порт приписки.
– Так точно. А за несколько дней до нас «Сант-Майкл» вылетел из Сандвика в Аран. Я рассчитывал перелететь Сакарию в кильватере «архангелов». Над Морией в небо вышли ялики этирайнов и полетели за «Сант-Майклом», как утята за уткой. Я надеялся, что капитан нас не заметит – что ему один лишний корабль, его ждала целая флотилия такой мелочи в Сант-Мартине и в Сипии.
Урия заметил, что Оллис проговорил последнюю фразу в некотором замешательстве.
– А я слышал, что «Сант-Майклом» теперь командует Лонан Хассет.
Оллис заметно побледнел и встряхнул головой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79