»
Глупость учебных программ и представлений о чести – то, на чем основывал суть своего обучения капитан Айронс, – привела к тому, что Урия оказался без нужных ему орудий.
«В природных условиях волк, попавший в ловушку, отгрызает себе лапу и освобождается, мы же должны оставаться в путах. Нормально ли это?»
Через три дня Урия признал себя побежденным. Даже если и удастся побег, он уже не застанет Кидда в живых – тот умрет от голода и жажды или его съедят дикие звери.
«Даже если и найдет его, будет поздно. Несправедливо и смешно, что Кидд прошел весь этот путь до Дрангианы, чтобы умереть так примитивно. Он заслужил более приличную смерть».
Через день после того, как Урия потерял надежду спасти Кидда, всадники, среди которых скакал кадет, оказались в узком каньоне. Крутые красные каменные скалы поднимались так высоко, что небо казалось широкой голубой полоской над головой. Каньон делал резкие и крутые повороты: видимо, веками река прокладывала свое русло через эти камни. Река проложила русло, а сильные ветры довершили работу, и каменные скалы приняли причудливые формы. Илбириец заметил множество как будто человеческих фигур, их можно было принять за чудесное явление кого-то из святых, и он опять задумался о Кидде.
«Вот и еще один мученик церкви, святой Малачи».
Но не успел еще он снова закипеть от гнева, как стены каньона совсем сошлись над ними, и они оказались в туннеле. Туннель проходил вдоль восточного края Джедрозианского плато, делал резкие повороты то в одну, то в другую сторону, потом пошел вниз, и воздух стал теплее. Урия с надеждой принюхался и был вознагражден: сухой пыльный воздух был пропитан тяжелым запахом серы.
«Может, мы встретимся раньше, чем я надеялся, полковник».
За поворотом туннель осветился огненно-красным светом, испускаемым завесой огня с языками пламени. Когда они приблизились к концу туннеля, к этому пылающему кругу, Урия услышал свист. Красный свет стал бледнее. Туннель заканчивался пещерой. Войдя в нее, Урия улыбнулся при виде больших пылающих барьеров из металлической решетки по обе стороны отверстия.
Он сразу представил себе, что если эти барьеры заполнить древесиной, пропитанным маслом тряпьем, серосодержащим углем, поджечь и установить перед входом в пещеру, на любого, кто случайно забредет сюда, они произведут впечатление входа в ад. К такому явному входу в ад осмелится приблизиться очень мало кто – будь то айлифайэнисты или атараксианцы. Да и воображения не надо, хватит исходящего от барьеров жара, чтобы отпугнуть от входа сюда самых решительных исследователей.
Многое поразило Урию в этой пещере. Прежде всего – ее размеры. Она была больше собора Святого Воля в Ладстоне, правда, не так глубока, но намного выше и шире. Над тремя стенами пещеры поработали мастера: стены были отполированы и в скале вырезаны рельефы – колонны и символические изображения тигров. Эти большие кошки были изображены не так, как геральдические илбирийские, – они были тонко проработаны до завиточка, но на Урию произвели впечатление величественность и сила, исходящая от рельефов. Ясно прочитывалась любовь и уважение исполнителей к изображаемому предмету.
У входа в пещеру стоял помост, а в центре его установлен трон, показавшийся Урии пародией на трон короля-Волка в Ладстоне. Но вместо волков здесь подлокотниками каменного кресла служили присевшие тигры. Спинку трона изображал огромный вставший на дыбы медведь, а скамеечкой для ног служила фигура разлегшегося волка. Урии не понравился символизм этой композиции, хотя волк был изображен не мертвым и не униженным.
На троне неподвижно сидел Дост. Его тело по-прежнему украшали чередующиеся золотые и серебряные полоски, но форма тела была другой. Оно приобрело жесткость, а к его коленям и локтям были подсоединены провода. Урии показалось, что над ним поработал кузнец, хорошо знакомый с анатомией человека.
У его ног на коленях стоял человек, явно юровианец по происхождению. Издали Урия не мог рассмотреть его подробнее и точно определить его национальность, но мог приблизительно догадаться, судя по бороде человека и по тому, что всадники Хаста прибыли от границ Крайины.
Позади этого человека виднелась высокая фигура в красном, вся одежда ее была в черных полосках, как у тигра, – капюшон, вуаль, пиджак, блуза, длинная юбка. Судя по вуали и юбке, это должна быть женщина, но Урия это понял не по одежде. На помосте рядом с Достом таких фигур было всего пять, одинаково одетых, и все они обладали плавной грацией движений, свойственной женщинам. Фигуры ему показались похожими на кошек и уверенными в себе.
Дост со своего трона наклонился вперед и повел рукой в направлении барьеров. Они сдвинулись. У Урии пересохло во рту. Магическое искусство юровианцев позволяет воздействовать на предметы, для чего требуется войти в физический контакт с этими предметами. Истануанцы же владеют дьявольской магией, позволяющей им воздействовать на людей, усиливая их возможности. Ни одна школа магии не допускает дистанционного воздействия на предметы. Урия огляделся по сторонам: может, он не заметил каких-то людей или механизмы, которые сдвигали барьеры, но ничего подобного не увидел, и его охватил всепоглощающий страх.
Всадники спешились, и две тигроподобные женщины увели их коней в проход в стене пещеры. Руки Урии все еще были связаны за спиной, он не мог спешиться без посторонней помощи, и помогавший ему Кусэй потерял равновесие и начал падать под тяжестью Урии. Но вдруг Урия почувствовал какое-то давление на лицо и грудь, не дающее ему упасть, и благодаря этому Кусэй смог помочь ему спешиться.
Урия поднял глаза и увидел, как Дост кивнул и опустил руку. Илбириец затряс головой.
«Такого не бывает. Нет такой магии».
Дост поднялся на ноги, и его плоское тело, имевшее вид какого-то механизма, стало более человеческим, каким он представал перед Урией в прошлый раз. Он заговорил с гелансаджарцами на их языке. За время путешествия Урия освоил несколько слов, но не понял ничего из сказанного Достом. Его немного удивило, что вся банда сразу же устремилась в тот же проход, куда увели их коней.
Урия собрался пойти за ними, но Рафиг схватил его за руку и удержал на месте. Человека, с которым разговаривал Дост, стоявшая позади него женщина увела в глубину пещеры, в другую дверь, спрятанную в тени колонны. Другая женщина сошла с помоста и увела Рафига, и Урия остался один на один с Достом и двумя женщинами в тигриной одежде.
– Хорошо ли доехал?
У Урии задрожала челюсть:
– Ты оставил человека прикованным к скале. Он теперь уже умер.
– Ты уверен? – нахмурился Дост.
– Да какие могут быть сомнения? – Урия старался вырваться из опутывающих его веревок, но не мог освободить руки. – Думаешь, он мог выжить в том состоянии, в котором ты его оставил?
– Нет, но я и не ждал, что он останется в таком состоянии.
– Как это?
– Твой Малачи Кидд вполне в состоянии освободиться самостоятельно. И тебя не касается, освободился он или нет. Тебя сюда доставили не для того, чтобы говорить о Малачи Кидде. – Дост кивнул на женщину слева от него. – Турикана, моя сестра. Пока ты у нас, будет обслуживать тебя.
Урия хмуро посмотрел на нее:
– Мне нужна только свобода.
Под строгим взглядом золотого человека илбирийцу вдруг показалась, что ему сдавливает голову, вдоль спины пробежали мурашки. Ощущение это прошло по шее в голову, и все воспоминания посыпались, как через сито, так ребенок рассыпает песок с ладони через пальцы.
Урия закрыл лицо руками и перестал понимать происходящее.
– Ты что со мной делаешь?
Дост не обратил внимания на вопрос.
– Свободу нужно заслужить, а ты еще не обладаешь нужными для этого знаниями. А до тех пор моя сестра будет нести ответственность за тебя, а ты будешь ответственным перед ней.
– Я буду ответственным?
– Вызывающее поведение меня не удивляет, но ведь ты не дурак. Увидишь – она вполне в состоянии справиться с тобой.
Урия снова посмотрел на сестру. Она была не выше его ростом, внешне не казалась сильной, хотя и не хрупкая, так что вряд ли ее можно одолеть физически. Разберемся, подумал он, и тут наткнулся на спокойный взгляд. Ее золотисто-зеленые глаза горели сильным, почти жестоким светом. Его как бы встряхнуло, и его самоуверенность частично утекла.
Дост улыбался.
– Она научит тебя нашему языку, а ты ее научишь илбирийскому. Она свободно говорит по-крайински, так что сможете общаться на нем. В свободное от занятий время мы с тобой будем говорить о твоем доме, твоей жизни и твоей системе взглядов. Ты видел возле меня крайинца? Я многое узнал от него о том, как переменился мир за время, прошедшее с моего последнего пребывания тут. И от тебя жду просветительства.
– Зачем это я стану тебе что-то рассказывать? Чтобы ты потом завоевал мою родину?
– Не твой это вопрос, Урия Смит.
– Ты уже заявлял, что собираешься восстановить свою империю.
– Именно это я и сделаю. – Золотой человек небрежно повел плечами. – Я ведь Дост. Моя империя распалась. То, что ты можешь мне рассказать, не ускорит и не предотвратит поражение Илбирии. Твои рассказы только помогут мне принять решение, что делать с народом, когда они сообразят, что такое – истинное возвращение Доста в мир.
Глава 38
Дом правительства, Дилика, Пьюсаран, Аран, 29 темпеста 1687
Принц Тревелин не подал руку Эрвину Гримшо, вошедшему в его кабинет. Если бы не мятежи и полная неспособность правительства функционировать, он вообще не стал бы встречаться с этим человеком.
«Все это организовано именно им, так что надо делать вид, будто мне нужен его совет».
– Мистер Гримшо, я часто слышу ваше имя в беседах с моими министрами.
Худой и морщинистый старик улыбался, как будто его ничуть не оскорбило то, что принц не подал ему руки.
– Надеюсь, вы слышите только хорошее, ваше высочество.
– Не просто хорошее, сплошные восторги.
– Что не обязательно означает хорошее.
– Правду говорили, что вы проницательны, мистер Гримшо. – Принц предложил купцу кресло с прямой спинкой, обошел стол и занял свое место. – Вы сами просили о встрече, я полагаю, мне следует спросить, чем могу быть вам полезен.
Гримшо устроился на краешке кресла.
– Возможно, ваше высочество, вам бы следовало спросить, что я могу сделать для вас.
«Можешь ты сделать одно – перестать подкупать мое правительство».
После того, как принц потребовал верности и полной откровенности от своих колониальных министров, его правительство постепенно прекратило работать. Министры выполняли свои обязанности, но слишком уж медленно. Они делали все, чтобы помешать принцу управлять колонией. Ему на одобрение представлялись дела, абсолютно рутинные и разрешаемые на самом примитивном уровне. Благодаря такой тактике скопилась уйма бумаг, затопивших его кабинет.
Тревелин с трудом удержал в узде свою ярость и вынужден был признать, что торговые бароны Арана не такие уж простачки, какими поначалу представлялись ему. Проводимые ими операции не казались очень хитроумными, но это не означало, что стоящие за ними люди не умели быть исключительно хитрыми.
До сих пор у них не было необходимости скрывать свои поступки, поскольку за ними никто не следил.
Перчатка была брошена на этом первом, подобном взрыву заседании с министрами. Гримшо и другие с энтузиазмом приветствовали его выступление. Их контратака была основана на внутренней слабости колониального правительства. До сих пор их бизнес шел как по маслу, поскольку можно было игнорировать многие законы, а теперь же, когда потребовалась полная ответственность перед законом, колониальную администрацию затопил ноток бумаг, причем быстрее, чем упал бы воздушный корабль, лишившийся своего последнего аэромансера. Правительство захлебывалось от притока бумаг, а тем временем бароны могли вести свои дела так же свободно, как и до сих пор.
«Только теперь они экономили еще и на взятках».
Принц не мог сдержать гнева и фыркнул:
– Отлично, и что же это вы можете сделать для меня?
– Прежде всего позвольте поблагодарить вас за вашу снисходительность. – Гримшо слабо улыбнулся, как будто мужественно переносил боль. – Я полагаю, ваше высочество, что этот первый месяц в Аране для вас оказался не таким, каким мог бы оказаться. Взаимное непонимание с самого начала привело к некоторым взаимным колкостям, и я придерживаюсь такого мнения, что раздоры не окупаются.
– Согласен. Итак, в чем мое непонимание проблем Арана, колонии имперской короны?
– Ваше высочество, Аран – совсем не Илбирия. Эта страна предоставляет много возможностей, но требует умелого использования ресурсов и руководства, чтобы полностью реализовать ее потенциал.
Тревелин кивнул:
– Для этого я и приехал, мистер Гримшо.
– Так ли, ваше высочество?
Тревелину не понравилась масляная нотка в голосе Гримшо.
– А зачем же, по-вашему?
– Многие приезжают в Аран, чтобы отвлечься от своих несчастий…
В голове принца мелькнул образ умершей жены, ее шелковые волосы, глубокие синие глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Глупость учебных программ и представлений о чести – то, на чем основывал суть своего обучения капитан Айронс, – привела к тому, что Урия оказался без нужных ему орудий.
«В природных условиях волк, попавший в ловушку, отгрызает себе лапу и освобождается, мы же должны оставаться в путах. Нормально ли это?»
Через три дня Урия признал себя побежденным. Даже если и удастся побег, он уже не застанет Кидда в живых – тот умрет от голода и жажды или его съедят дикие звери.
«Даже если и найдет его, будет поздно. Несправедливо и смешно, что Кидд прошел весь этот путь до Дрангианы, чтобы умереть так примитивно. Он заслужил более приличную смерть».
Через день после того, как Урия потерял надежду спасти Кидда, всадники, среди которых скакал кадет, оказались в узком каньоне. Крутые красные каменные скалы поднимались так высоко, что небо казалось широкой голубой полоской над головой. Каньон делал резкие и крутые повороты: видимо, веками река прокладывала свое русло через эти камни. Река проложила русло, а сильные ветры довершили работу, и каменные скалы приняли причудливые формы. Илбириец заметил множество как будто человеческих фигур, их можно было принять за чудесное явление кого-то из святых, и он опять задумался о Кидде.
«Вот и еще один мученик церкви, святой Малачи».
Но не успел еще он снова закипеть от гнева, как стены каньона совсем сошлись над ними, и они оказались в туннеле. Туннель проходил вдоль восточного края Джедрозианского плато, делал резкие повороты то в одну, то в другую сторону, потом пошел вниз, и воздух стал теплее. Урия с надеждой принюхался и был вознагражден: сухой пыльный воздух был пропитан тяжелым запахом серы.
«Может, мы встретимся раньше, чем я надеялся, полковник».
За поворотом туннель осветился огненно-красным светом, испускаемым завесой огня с языками пламени. Когда они приблизились к концу туннеля, к этому пылающему кругу, Урия услышал свист. Красный свет стал бледнее. Туннель заканчивался пещерой. Войдя в нее, Урия улыбнулся при виде больших пылающих барьеров из металлической решетки по обе стороны отверстия.
Он сразу представил себе, что если эти барьеры заполнить древесиной, пропитанным маслом тряпьем, серосодержащим углем, поджечь и установить перед входом в пещеру, на любого, кто случайно забредет сюда, они произведут впечатление входа в ад. К такому явному входу в ад осмелится приблизиться очень мало кто – будь то айлифайэнисты или атараксианцы. Да и воображения не надо, хватит исходящего от барьеров жара, чтобы отпугнуть от входа сюда самых решительных исследователей.
Многое поразило Урию в этой пещере. Прежде всего – ее размеры. Она была больше собора Святого Воля в Ладстоне, правда, не так глубока, но намного выше и шире. Над тремя стенами пещеры поработали мастера: стены были отполированы и в скале вырезаны рельефы – колонны и символические изображения тигров. Эти большие кошки были изображены не так, как геральдические илбирийские, – они были тонко проработаны до завиточка, но на Урию произвели впечатление величественность и сила, исходящая от рельефов. Ясно прочитывалась любовь и уважение исполнителей к изображаемому предмету.
У входа в пещеру стоял помост, а в центре его установлен трон, показавшийся Урии пародией на трон короля-Волка в Ладстоне. Но вместо волков здесь подлокотниками каменного кресла служили присевшие тигры. Спинку трона изображал огромный вставший на дыбы медведь, а скамеечкой для ног служила фигура разлегшегося волка. Урии не понравился символизм этой композиции, хотя волк был изображен не мертвым и не униженным.
На троне неподвижно сидел Дост. Его тело по-прежнему украшали чередующиеся золотые и серебряные полоски, но форма тела была другой. Оно приобрело жесткость, а к его коленям и локтям были подсоединены провода. Урии показалось, что над ним поработал кузнец, хорошо знакомый с анатомией человека.
У его ног на коленях стоял человек, явно юровианец по происхождению. Издали Урия не мог рассмотреть его подробнее и точно определить его национальность, но мог приблизительно догадаться, судя по бороде человека и по тому, что всадники Хаста прибыли от границ Крайины.
Позади этого человека виднелась высокая фигура в красном, вся одежда ее была в черных полосках, как у тигра, – капюшон, вуаль, пиджак, блуза, длинная юбка. Судя по вуали и юбке, это должна быть женщина, но Урия это понял не по одежде. На помосте рядом с Достом таких фигур было всего пять, одинаково одетых, и все они обладали плавной грацией движений, свойственной женщинам. Фигуры ему показались похожими на кошек и уверенными в себе.
Дост со своего трона наклонился вперед и повел рукой в направлении барьеров. Они сдвинулись. У Урии пересохло во рту. Магическое искусство юровианцев позволяет воздействовать на предметы, для чего требуется войти в физический контакт с этими предметами. Истануанцы же владеют дьявольской магией, позволяющей им воздействовать на людей, усиливая их возможности. Ни одна школа магии не допускает дистанционного воздействия на предметы. Урия огляделся по сторонам: может, он не заметил каких-то людей или механизмы, которые сдвигали барьеры, но ничего подобного не увидел, и его охватил всепоглощающий страх.
Всадники спешились, и две тигроподобные женщины увели их коней в проход в стене пещеры. Руки Урии все еще были связаны за спиной, он не мог спешиться без посторонней помощи, и помогавший ему Кусэй потерял равновесие и начал падать под тяжестью Урии. Но вдруг Урия почувствовал какое-то давление на лицо и грудь, не дающее ему упасть, и благодаря этому Кусэй смог помочь ему спешиться.
Урия поднял глаза и увидел, как Дост кивнул и опустил руку. Илбириец затряс головой.
«Такого не бывает. Нет такой магии».
Дост поднялся на ноги, и его плоское тело, имевшее вид какого-то механизма, стало более человеческим, каким он представал перед Урией в прошлый раз. Он заговорил с гелансаджарцами на их языке. За время путешествия Урия освоил несколько слов, но не понял ничего из сказанного Достом. Его немного удивило, что вся банда сразу же устремилась в тот же проход, куда увели их коней.
Урия собрался пойти за ними, но Рафиг схватил его за руку и удержал на месте. Человека, с которым разговаривал Дост, стоявшая позади него женщина увела в глубину пещеры, в другую дверь, спрятанную в тени колонны. Другая женщина сошла с помоста и увела Рафига, и Урия остался один на один с Достом и двумя женщинами в тигриной одежде.
– Хорошо ли доехал?
У Урии задрожала челюсть:
– Ты оставил человека прикованным к скале. Он теперь уже умер.
– Ты уверен? – нахмурился Дост.
– Да какие могут быть сомнения? – Урия старался вырваться из опутывающих его веревок, но не мог освободить руки. – Думаешь, он мог выжить в том состоянии, в котором ты его оставил?
– Нет, но я и не ждал, что он останется в таком состоянии.
– Как это?
– Твой Малачи Кидд вполне в состоянии освободиться самостоятельно. И тебя не касается, освободился он или нет. Тебя сюда доставили не для того, чтобы говорить о Малачи Кидде. – Дост кивнул на женщину слева от него. – Турикана, моя сестра. Пока ты у нас, будет обслуживать тебя.
Урия хмуро посмотрел на нее:
– Мне нужна только свобода.
Под строгим взглядом золотого человека илбирийцу вдруг показалась, что ему сдавливает голову, вдоль спины пробежали мурашки. Ощущение это прошло по шее в голову, и все воспоминания посыпались, как через сито, так ребенок рассыпает песок с ладони через пальцы.
Урия закрыл лицо руками и перестал понимать происходящее.
– Ты что со мной делаешь?
Дост не обратил внимания на вопрос.
– Свободу нужно заслужить, а ты еще не обладаешь нужными для этого знаниями. А до тех пор моя сестра будет нести ответственность за тебя, а ты будешь ответственным перед ней.
– Я буду ответственным?
– Вызывающее поведение меня не удивляет, но ведь ты не дурак. Увидишь – она вполне в состоянии справиться с тобой.
Урия снова посмотрел на сестру. Она была не выше его ростом, внешне не казалась сильной, хотя и не хрупкая, так что вряд ли ее можно одолеть физически. Разберемся, подумал он, и тут наткнулся на спокойный взгляд. Ее золотисто-зеленые глаза горели сильным, почти жестоким светом. Его как бы встряхнуло, и его самоуверенность частично утекла.
Дост улыбался.
– Она научит тебя нашему языку, а ты ее научишь илбирийскому. Она свободно говорит по-крайински, так что сможете общаться на нем. В свободное от занятий время мы с тобой будем говорить о твоем доме, твоей жизни и твоей системе взглядов. Ты видел возле меня крайинца? Я многое узнал от него о том, как переменился мир за время, прошедшее с моего последнего пребывания тут. И от тебя жду просветительства.
– Зачем это я стану тебе что-то рассказывать? Чтобы ты потом завоевал мою родину?
– Не твой это вопрос, Урия Смит.
– Ты уже заявлял, что собираешься восстановить свою империю.
– Именно это я и сделаю. – Золотой человек небрежно повел плечами. – Я ведь Дост. Моя империя распалась. То, что ты можешь мне рассказать, не ускорит и не предотвратит поражение Илбирии. Твои рассказы только помогут мне принять решение, что делать с народом, когда они сообразят, что такое – истинное возвращение Доста в мир.
Глава 38
Дом правительства, Дилика, Пьюсаран, Аран, 29 темпеста 1687
Принц Тревелин не подал руку Эрвину Гримшо, вошедшему в его кабинет. Если бы не мятежи и полная неспособность правительства функционировать, он вообще не стал бы встречаться с этим человеком.
«Все это организовано именно им, так что надо делать вид, будто мне нужен его совет».
– Мистер Гримшо, я часто слышу ваше имя в беседах с моими министрами.
Худой и морщинистый старик улыбался, как будто его ничуть не оскорбило то, что принц не подал ему руки.
– Надеюсь, вы слышите только хорошее, ваше высочество.
– Не просто хорошее, сплошные восторги.
– Что не обязательно означает хорошее.
– Правду говорили, что вы проницательны, мистер Гримшо. – Принц предложил купцу кресло с прямой спинкой, обошел стол и занял свое место. – Вы сами просили о встрече, я полагаю, мне следует спросить, чем могу быть вам полезен.
Гримшо устроился на краешке кресла.
– Возможно, ваше высочество, вам бы следовало спросить, что я могу сделать для вас.
«Можешь ты сделать одно – перестать подкупать мое правительство».
После того, как принц потребовал верности и полной откровенности от своих колониальных министров, его правительство постепенно прекратило работать. Министры выполняли свои обязанности, но слишком уж медленно. Они делали все, чтобы помешать принцу управлять колонией. Ему на одобрение представлялись дела, абсолютно рутинные и разрешаемые на самом примитивном уровне. Благодаря такой тактике скопилась уйма бумаг, затопивших его кабинет.
Тревелин с трудом удержал в узде свою ярость и вынужден был признать, что торговые бароны Арана не такие уж простачки, какими поначалу представлялись ему. Проводимые ими операции не казались очень хитроумными, но это не означало, что стоящие за ними люди не умели быть исключительно хитрыми.
До сих пор у них не было необходимости скрывать свои поступки, поскольку за ними никто не следил.
Перчатка была брошена на этом первом, подобном взрыву заседании с министрами. Гримшо и другие с энтузиазмом приветствовали его выступление. Их контратака была основана на внутренней слабости колониального правительства. До сих пор их бизнес шел как по маслу, поскольку можно было игнорировать многие законы, а теперь же, когда потребовалась полная ответственность перед законом, колониальную администрацию затопил ноток бумаг, причем быстрее, чем упал бы воздушный корабль, лишившийся своего последнего аэромансера. Правительство захлебывалось от притока бумаг, а тем временем бароны могли вести свои дела так же свободно, как и до сих пор.
«Только теперь они экономили еще и на взятках».
Принц не мог сдержать гнева и фыркнул:
– Отлично, и что же это вы можете сделать для меня?
– Прежде всего позвольте поблагодарить вас за вашу снисходительность. – Гримшо слабо улыбнулся, как будто мужественно переносил боль. – Я полагаю, ваше высочество, что этот первый месяц в Аране для вас оказался не таким, каким мог бы оказаться. Взаимное непонимание с самого начала привело к некоторым взаимным колкостям, и я придерживаюсь такого мнения, что раздоры не окупаются.
– Согласен. Итак, в чем мое непонимание проблем Арана, колонии имперской короны?
– Ваше высочество, Аран – совсем не Илбирия. Эта страна предоставляет много возможностей, но требует умелого использования ресурсов и руководства, чтобы полностью реализовать ее потенциал.
Тревелин кивнул:
– Для этого я и приехал, мистер Гримшо.
– Так ли, ваше высочество?
Тревелину не понравилась масляная нотка в голосе Гримшо.
– А зачем же, по-вашему?
– Многие приезжают в Аран, чтобы отвлечься от своих несчастий…
В голове принца мелькнул образ умершей жены, ее шелковые волосы, глубокие синие глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79