В полдевятого он сидел в кафе с чашкой кофе и газетой в руке. Но он не прочитал ни строчки и не притронулся к кофе.
Когда он стоял перед дверью врачебного кабинета, его снова охватил страх. Преодолев себя, он постучал и вошел в дверь. Врач оказался женщиной. Он попытался прочесть на ее лице свой приговор – помилование или смерть. Она улыбнулась ему, чем только усугубила его сомнения. Чему она улыбается? Что это – неуверенность? Сострадание? Или просто облегчение, что ей не придется выносить кому-то смертный приговор?
Он сел за стол напротив нее. Она поправила сбившиеся бумаги.
Потом он был ей благодарен, что она сразу перешла к делу.
– К сожалению, обследование показало, что узелок на вашем языке имеет злокачественную природу.
Он кивнул и проглотил слюну. Он знал это все время, с того самого утра в ванной у Елены в Норрбю. У него рак.
– Никаких признаков метастазирования. Поскольку опухоль обнаружена очень рано, мы можем начать лечение немедленно.
– Какое лечение? Вырезать язык?
– Нет, конечно. Мы начнем с лучевой терапии. Потом будет операция.
– Я умру?
Он не готовил этот вопрос. Он просто сорвался сам по себе.
– Рак – всегда серьезно, – ответила врач. – Но у нас теперь есть современные средства борьбы. Давно прошло время, когда диагноз «рак» приравнивался к смертному приговору.
Он провел у нее около часа и вышел насквозь мокрый. Где-то в животе лежала льдинка. Боль, которая не жгла, но ощущалась, как руки того психопата на шее. Он заставил себя успокоиться. Теперь он может выпить кофе и прочитать газету. А потом решить, умирает он или еще нет.
Но местной газеты уже не было. Он взял центральную вечерку. Льдинка в животе все не таяла. Он выпил кофе и перелистал газету. Заголовки и фотографии забывались мгновенно, как только он переворачивал страницу. Но потом что-то привлекло его внимание. Имя под фотоснимком. Заметка о зверском убийстве. Он уставился на фото и подпись. Герберт Молин, 76 лет, бывший полицейский.
Он отложил газету и пошел добавить кофе. Он знал, что надо доплатить две кроны, но ему было не до этого. У него был рак, и он мог себе позволить такие вольности. К прилавку подтащился какой-то старик. Он хотел налить себе кофе, но его била такая дрожь, что в чашку почти ничего не попадало. Стефан помог ему и удостоился благодарного взгляда.
Вернувшись к столу, он снова развернул газету. Он прочитал заметку, но совершенно не мог сообразить, что все это значит.
Когда он начал работать в полиции в Буросе, его первым делом представили самому старому и опытному следователю. Его звали Герберт Молин. До того, как Молин ушел на пенсию, им предстояло вместе проработать два года в отделе насильственных преступлений. Стефан часто его вспоминал. Его вечный беспокойный поиск следов, связей и совпадений. О нем за спиной говорили разное, но для Стефана он был поистине неисчерпаемым источником знаний. В первую очередь ему запомнилось, как Молин говорил об интуиции: самое важное и более всего недооцененное достоинство следователя. И Стефан, по мере того как набирался опыта, убедился, что тот был прав.
Герберт Молин жил одиноко. Насколько Стефан знал, никто и никогда не бывал в его доме напротив здания суда на Бремхультсвеген. Через несколько лет после ухода Молина на пенсию Стефан случайно узнал, что тот уехал из города. Но никто не знал куда.
Он отодвинул газету.
Значит, Молин уехал в Херьедален. Из заметки следовало, что он поселился на одиноком, совершенно изолированном хуторе глубоко в лесу. И там его зверски убили. Никакого очевидного мотива преступления не было. Преступник не оставил следов. Убийство произошло несколько дней тому назад, но Стефан, ожидая визита к врачу, совершенно отгородился от внешнего мира, и новость настигла его только сейчас, в этой вечерней газете.
Он резко поднялся. Он был по горло сыт мыслями о собственной смерти. Дождь не прекращался. Он застегнул куртку и пошел в сторону центра. Итак, Герберт Молин мертв. И сам он тоже только что узнал, что время его сочтено. Ему было всего тридцать семь, и он еще никогда всерьез не думал о старости. Было такое чувство, что у него вдруг взяли и внезапно отняли будущее. Как будто он плыл в лодке по бескрайнему морю, и вдруг лодку швырнуло в тесный залив, окруженный мрачными высокими скалами. Он остановился, чтобы отдышаться. Ему было не просто страшно. Он чувствовал себя обманутым. Кто-то невидимый и неслышимый забрался в его тело и теперь трудился не покладая рук, чтобы его уничтожить.
Его укололо еще и то, до чего нелепо – объяснять людям, что у тебя рак языка.
Люди заболевают раком, об этом говорят постоянно. Но чтобы рак языка?
Он снова зашагал. Чтобы выиграть время, он приказал себе ни о чем не думать, пока не дойдет до гимназии. Там он решит, что делать. На следующий день ему снова надо в больницу – требуются еще какие-то анализы. Он уже продлил больничный лист на месяц. Облучение начнется через три недели.
У входа в театр стояли несколько актеров в театральных костюмах и париках. Они позировали фотографу. Все они были молоды и громко смеялись. Стефан Линдман никогда не бывал в театре в Буросе. Он вообще никогда не был в театре. Услышав смех актеров, он прибавил шаг.
В городской библиотеке он сразу прошел в газетный зал. Пожилой человек листал газету с русскими буквами. Стефан схватил первый попавшийся журнал о спидвее и сел в углу. Журнал был ему нужен, чтобы заслониться от посетителей. Он уставился на фотографию мотоцикла. Ему надо было принять решение.
Врач сказала, что он не умрет. Во всяком случае, не сразу.
В то же время он понимал, что опухоль растет и есть риск метастазирования. Это поединок один на один. Он или выиграет, или проиграет. Ничья исключается.
Он тупо смотрел на роскошные мотоциклы и думал, что в первый раз за много лет ему не хватает мамы. С ней можно было бы поговорить. Теперь у него нет никого. Мысль довериться Елене показалась ему странной. Почему? Он и сам не понимал. Если с кем-то ему и стоило поговорить, если вообще существует кто-то, кто может дать ему так необходимую поддержку, так это она. Но почему-то неловко признаться ей, что у него рак.
Он не говорил ей даже, что должен идти в больницу.
Он медленно перелистывал мотоциклетные страницы, перебирая возможные решения.
Через полчаса он знал, что делать. Он поговорит с шефом, интендантом Олауссоном, который только что вернулся из отпуска – неделю охотился на лосей. Скажет, что он на больничном, не указывая причины. Скажет, что ему предписано пройти основательное обследование по поводу болей в горле. Скорее всего, ничего страшного. Врачебное заключение он сам пошлет в отдел кадров. Таким образом он выиграет почти неделю, пока Олауссон узнает об истинной причине его отсутствия.
Потом он пойдет домой, позвонит Елене и скажет, что уезжает на несколько дней. Например, в Хельсинки, повидаться с сестрой. Это ее не удивит. Он ездил туда и раньше. Потом он пойдет в винный магазин и купит пару бутылок вина. Вечером и ночью он решит, как быть со всем прочим. Прежде всего надо твердо определить, выдержит ли он борьбу с опухолью, скорее всего угрожающей его жизни, или лучше сдаться сразу.
Он положил журнал на место, прошел в другой зал и остановился перед полкой, где лежали медицинские справочники. Достал книгу о злокачественных опухолях и отложил не открывая.
Интендант Олауссон из буросской полиции жил смеясь. Его дверь всегда была открыта настежь. В. двенадцать часов Стефан вошел в его кабинет. Он подождал, пока Олауссон закончит телефонный разговор. Олауссон повесил трубку, достал платок и высморкался.
– Хотят, чтобы я прочитал лекцию, – сказал он и тут же засмеялся. – О русской мафии. Но в Буросе нет русской мафии. У нас вообще нет мафии. Я отказался.
Он кивком пригласил Стефана сесть.
– Я хочу только сказать, что я все еще на больничном.
Олауссон поглядел на него с удивлением:
– Ты же никогда не болеешь?
– Вот – заболел. Горло болит. Меня не будет как минимум месяц.
Олауссон откинулся на стуле и сложил руки на животе.
– Не много ли для больного горла – месяц?
– Врачам виднее.
Олауссон кивнул.
– Осенью полицейские простужаются, – изрек он глубокомысленно. – Но знаешь, у меня странное чувство, что бандиты никогда не болеют гриппом. Как ты думаешь, в чем тут дело?
– Наверное, у них лучше иммунитет?
– Скорее всего. Надо сообщить шефу королевской полиции в Стокгольме.
Олауссон терпеть не мог шефа полиции. Он не любил и министра юстиции. Он вообще не любил начальство. В буросской полиции всегда с удовольствием вспоминали, как несколько лет назад тогдашний министр юстиции, социал-демократ, приехал в Бурос участвовать в торжественном открытии нового здания суда. На банкете он напился до бесчувствия, и Олауссону пришлось волочь его в гостиницу.
Стефан поднялся, но задержался в дверях:
– Я утром прочитал, что несколько дней назад убили Герберта Молина.
Олауссон глядел на него с удивлением:
– Молина? Убили?
– В Херьедалене. Он там жил, по-видимому. Я прочитал в вечерней газете.
– В какой?
– Я не помню.
Олауссон встал, чтобы проводить его до выхода. В приемной лежали вечерние газеты. Он быстро нашел нужную.
– Хотелось бы знать, что произошло.
– Я узнаю. Позвоню коллегам в Эстерсунд.
Стефан вышел из здания полиции. Дождь продолжал моросить, конца этому, казалось, не будет. Постояв в очереди, Стефан купил две бутылки дорогого итальянского вина и пошел домой. Не снимая куртки, раскупорил бутылку и, налив полный бокал, выпил его залпом. Скинул башмаки и бросил куртку на кухонный стул. Автоответчик в прихожей мигал. Елена спрашивала, не зайдет ли он поужинать. Он взял бутылку с бокалом и пошел в спальню. Из-за окна доносилось шуршание шин по мокрому асфальту. Он вытянулся на постели с бутылкой в руке. На потолке было грязное пятно, то самое, на которое он смотрел не отрываясь почти всю минувшую ночь. Днем оно выглядело как-то иначе. Выпив еще бокал, он повернулся на бок и провалился в сон.
Стефан проснулся в полночь. Он проспал почти одиннадцать часов. Рубашка насквозь промокла. Он уставился в темноту. Шторы совершенно не пропускали света с улицы.
Первой мыслью было, что он умирает.
Потом он решил бороться. После сдачи анализов у него есть три недели, и он может заняться, чем захочет. Можно использовать это время, чтобы все узнать о своем раке. И он должен подготовиться к этой борьбе.
Он поднялся, снял рубашку и выбросил ее в корзину в ванной. Подошел к окну, выходившему на Аллегатан. У гостиницы «Ткач» напротив ссорились несколько пьяных. Мостовая блестела от дождя.
Внезапно он опять вспомнил Герберта Молина. До этого ему никак не удавалось поймать мысль, беспокоившую его еще тогда, когда он сидел в больничном кафе. Теперь он знал.
Как-то раз они преследовали сбежавшего убийцу в лесу на север от Буроса. Дело, как и сейчас, было осенью. Стефан был с Молином, но в лесу они разошлись в разные стороны. Когда Стефан, наконец, разыскал шефа, то подошел к нему очень тихо. Он вспомнил, как тогда испугался Молин. В глазах его был панический ужас.
– Я не хотел тебя пугать, – смутился Стефан.
Молин кивнул и пожал плечами:
– Мне показалось, это кто-то другой.
Только это и сказал. Мне показалось, это кто-то другой.
Он по-прежнему стоял у окна. Пьяные исчезли. Он потрогал языком верхние зубы. В языке была смерть. Но где-то был и Герберт Молин. Мне показалось, это кто-то другой.
Стефан вдруг понял, что он это знал всегда – Герберт Молин кого-то боялся. За те годы, что они работали вместе, этот страх постоянно был с ним. Иногда ему удавалось скрыть его, иногда – нет.
Стефан нахмурился.
Герберта Молина убили в далеких норландских лесах. Он кого-то все время боялся.
Вопрос: кого?
3
Джузеппе Ларссон по опыту знал – ничто нельзя принимать на веру. Он проснулся утром 26 октября от звона запасного будильника. Посмотрел на основной и убедился, что тот встал в четыре минуты четвертого. Даже будильникам нельзя доверять, поэтому он на всякий случай заводил два. Он встал и дернул шнурок на окне. Шторка скользнула вверх и с тихим хлопком свернулась в рулон. Небо было темным и звездным. Вчера по телевизору в Емтланде обещали снег, но пока на это непохоже.
Джузеппе быстро проглотил поданный женой завтрак. Девятнадцатилетняя дочь, все еще не перебравшаяся на отдельную квартиру, спала. Она подрабатывала в больнице и только что вернулась с ночной смены. В начале восьмого Джузеппе сунул ноги в сапоги, натянул поглубже шапочку, потрепал жену по щеке и вышел из дому.
Ему предстояло проехать сто девяносто километров на машине. За последнюю неделю он уже несколько раз проделал такое путешествие, туда и обратно, исключая, правда, один день, когда он настолько устал, что заночевал в гостинице в Свеге.
Сейчас он снова едет туда, и по дороге надо не только поглядывать, чтобы на шоссе не выскочил лось, но и попробовать обобщить имеющиеся данные об убийстве, которое он сейчас расследует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57