— Отвечая на ваш вопрос, мастер чародей, скажу только, что истинный король повсюду находит верных подданных.
— Чтобы скоро расстаться, — устало настаивал Уэйт-Базеф, — отказывая им в полноценном питании, отдыхе и ограничивая их подвижность?
— Порой возникает необходимость принести немалую жертву на алтарь исторической неизбежности. Грядут огромные перемены, и все должно быть подчинено единой цели — благу всего человечества. В такой момент грешно оплакивать утрату незначительных личных привилегий. Согласитесь, подобная мелочность характерна лишь для неисправимо эгоистичных натур.
Уэйт-Базеф не стал тратить оставшиеся силы на бессмысленные пререкания. Его молчание вполне удовлетворило герцога Чидля, который, как и его брат-король, отличался незлобивым нравом.
— Понравился ли вам ужин, господа? Вы чувствуете себя лучше и, надеюсь, сильнее? Полными энергии и решимости? — Не получив ответа, он отечески улыбнулся: — Вот и славно. Вот и замечательно. Будьте уверены, мы высоко ценим вашу самоотверженность. Вы удостоились личной благодарности короля, с чем я вас от всей души поздравляю! А теперь, господа, прежде чем я предоставлю вам возможность насладиться заслуженным отдыхом, нет ли у вас каких-либо пожеланий?
Заметив, как заработали желваки Гроно, Деврас предусмотрительно пресек ответ камердинера, спросив:
— Где леди Каравайз?
— Ее светлость? О, она пребывает в добром здравии, да благослови Господь ее очаровательное личико! Ангел во плоти!
— У ее светлости много прекрасных качеств, — возразил Уэйт-Базеф, — но ничего ангельского в ней нет и в помине.
— Ах, вы плохо разбираетесь в людях, — парировал герцог. — Под маской ледяного достоинства вы не разглядели женской мягкости. Ее светлость воистину ангел. Как она добра! Горда, но не надменна. Нежна, но не изнеженна. Благоразумна, но не корыстолюбива. К тому же умна… понятлива! Сумела по праву оценить и признать справедливость наших притязаний. А ведь она — дочь самого герцога Бофуса! Если наши права признает ее светлость, их будет вынужден признать весь мир!
— «Права» на что? — уточнил Деврас.
— На почести и привилегии, причитающиеся королевскому дому государства Джобааль… равно как и на материальные блага, предоставляемые обычно лантийской знати. Словом, мы требуем возмещения ущерба, причиненного нашему предку Янсу Вурм-Диднису, и настаиваем на предоставлении нам лантийского имения с приличным годовым доходом. По слухам, большой дворец, некогда принадлежавший Феннахарам, сейчас как раз пустует. Он-то и подойдет как нельзя лучше.
Гроно тщетно силился разорвать живую паутину.
— До недавнего времени, — продолжал герцог, — нам никак не удавалось сломить явно предвзятое отношение герцога. Но теперь, когда у нас в руках единственная, дочь его милости, нам улыбнулась удача. Особенно приятно то, что ее светлость леди Каравайз по доброй воле прониклась сочувствием к нашей миссии.
— Каравайз поддерживает ваши планы прибрать к рукам поместье Феннахаров? — спросил Деврас, краем глаза заметив судорожное подергивание подбородка камердинера.
— Конечно. Для женщины она весьма рассудительна. Редкий ум… и при этом красавица. — В глазах герцога зажегся озорной огонек. — Не исключено, что наша полувоенная экспедиция в конечном итоге окажется свадебным путешествием. Союз двух великих семейств — Вурм-Диднисов и Дил-Шоннетов — исцелил бы все раны.
— Союз?
— Если я не ошибаюсь, милая дама питает слабость к его величеству. В своей девичьей скромности она, конечно, старается не показать виду, но мы все это отметили. Наш король может без труда очаровать любую женщину. Стоит ему пустить в ход свое редкостное обаяние, и перед ним не устоит ни одна красотка. Сегодня ближе к ночи его величество и ее светлость ужинают при лунном свете, И потому, господа, смею вас обнадежить: счастливая развязка близка!
Принц смачно сплюнул на пол.
Весь расплывшись в улыбке, герцог Чидль поднял с пола пустую миску, пока племянник затыкал кляпом рот Уэйт-Базефа. Затем оба удалились, заперев за собой дверь.
Гнев придал сил несчастному Гроно.
— Мастер Деврас, — горестно взмолился он, — скажите, что все это неправда! Ее светлость не могла променять нас на этого бандита! Она ни за что не опустилась бы до такого!
— Гроно. — попытался прервать его Деврас.
— Не могла же она поверить его россказням! Отдать этой твари, этому подонку поместье Феннахаров!
— Гроно…
— У меня нет слов!
— Гроно, подумай хорошенько. Каравайз умна, рассудительна, отважна. Она сумеет использовать любое оказавшееся в ее распоряжении оружие, причем использовать его с толком.
Уэйт-Базеф кивнул, выражая согласие.
Разговор их совершенно вымотал, и трое пленников погрузились в забытье, напоминавшее не столько сон, сколько глубокий обморок.
«Великолепная» тем временем мирно покачивалась на волнах, предавшись сладостному отдохновению.
Глава 11
— Верите ли вы в судьбу, мадам? Верите ли в предначертание?
— Я верю в сильного человека, который волен определять судьбу, подчиняясь собственным желаниям. — Леди Каравайз посмотрела в глаза его величества на долю секунды дольше, чем того требовали приличия. — Только такой человек способен завоевать мое воображение.
— Одно лишь воображение, мадам?
— И уважение. Восхищение.
— Как насчет почтения?
— Что такое почтение, как не дитя уважения и восхищения?
— Вы вселяете нам надежду…
— А вы разжигаете мое любопытство, сир. Кажется, вы хотели поведать мне о своих планах?
Каравайз и король Пустис отдыхали на залитой лунным светом палубе. Они только что отужинали, и лорд Ксен, второй сын герцога Чидля, убрал со стола грязную посуду, оставив только потускневший от времени серебряный канделябр, графин с вео на самонагревающемся подносе и традиционные принадлежности для ритуального разлития этого напитка.
Отпущенные на отдых три часа истекли, и «Великолепная» уверенно устремилась вверх по течению. С того времени, как леди Каравайз взошла на борт корабля-людоеда, минуло пять дней. За все это время ее не оскорбили ни словом, ни действием, но ни на миг не оставляли без присмотра — разве что ночью, когда отведенную ей крохотную каюту надежно запирали снаружи.
— Скажите, что натолкнуло вас на мысль о спасении несчастных, оказавшихся во власти Тьмы? — спросила Каравайз.
— Вам хочется услышать об этом именно сейчас? — Король Пустис наклонился вперед, выразительно заглядывая в ее глаза.
— Конечно, сир. А как же иначе? Если б не ваше человеколюбие, мы бы так и не встретились.
— Как трогательно слышать это из ваших уст. Что ж, будь по-вашему. Да будет вам известно, мадам, что монархи из рода Вурм-Диднисов на протяжении многих поколений правили своей страной, мудростью, силой своей и богатством снискав искреннюю любовь подданных. Однако судьба была к нам несправедлива. Нас предательски лишили лантийского величия и обрекли на прозябание в глуши, что противно гордому духу. Долгие годы, терзаясь под пятой злого рока, мы ждали, что наступит день, и мы вернемся в Ланти-Юм, дабы предъявить свои права. И наконец наш час пробил: в небе засияла новая звезда, не покидавшая небосвода даже при свете дня. Позвольте заметить, мадам, что вы, словно эта звезда, украшаете собой и день и ночь.
— Ваше величество мне льстит. Но продолжайте, сир, прошу вас.
— Как раз в то время, когда появилась звезда, нам стало известно, что из глубины острова к морю движется некая Тьма. Многие путники, бежавшие от нее, просили у нас укрытия, осыпая нас разнообразными дарами и сокровищами.
— Полагаю, в знак благодарности.
— Именно так. Мы благосклонно принимали дары и выслушивали рассказы чужестранцев. Все они говорили об ужасных белых существах, населявших эту Тьму, — безжалостных убийцах, ополчившихся против человечества. Еще они рассказывали о белом короле, обладающем силой двадцати дюжих мужчин и яростью сорока демонов. Этот повелитель демонов, по их словам, не только непобедимый воин, но и великий военачальник — хитроумный, бесстрашный, беспощадный. Беженцы рассказывали о кровавых бойнях, сожженных дотла деревнях, сваленных в кучу гниющих трупах, об убийствах, увечьях, потоках крови… Мадам, ваши глаза восхитительны.
— По милости вашего величества я сделаюсь тщеславной, — тихо проговорила Каравайз. В мерцающем свете свечи трудно было судить, но, кажется, она покраснела. Голос слегка дрожал.
— Мадам, я говорю чистую правду. Милая леди Каравайз, с тех пор как вы стали гостьей нашего корабля, моя жизнь изменилась до неузнаваемости.
— Уверяю вас, сир, моя тоже. Но молю вас, продолжайте.
— Раз уж вы так настаиваете, — неохотно согласился он. — Вскоре стало очевидно, что сведения, доходившие до наших ушей не были досужими выдумками бесноватых старух, поскольку однажды утром на горизонте и в самом деле появилась черная полоса. К полудню она заметно приблизилась. Весь день беженцы буквально осаждали наш дворец, моля о помощи и буквально навязывая нам золото, драгоценности и прочие ценные вещицы. — При этих словах Пустис принялся теребить одну из вплетенных в бороду цепочек. — Разве могли мы в доброте нашей отказать несчастным? Разумеется нет. И потому с помощью «Великолепной» перевезли их в безопасное место.
— Как, на самое побережье?
— Что вы… Даже для нашего славного судна такие расстояния чересчур велики. Мы вывезли пассажиров туда, откуда Тьмы не было видно, и высадили на берег, хотя эти эгоистичные людишки и умоляли нас не бросать их на произвол судьбы. Управившись с ними, стали спасать других. Так наша миссия и продолжалась, покуда не скончались трое наших юнг, — славные были ребята! В тот день, мадам, мы повстречали вас… в счастливейший из дней!
— А теперь, сир? Вы не бросили свое благородное дело?
— Пока нет, но недолго уж осталось. Ваше благословенное присутствие, мадам, все в корне меняет. Мы подберем еще одну, последнюю партию беженцев и доставим их на этот раз в сам Ланти-Юм, где поведем с отцом вашим, герцогом лантийским, переговоры о возвращении нам законных титулов и владений. После чего, приумножив наши богатства, будем расширять нашу внутриостровную империю.
— Но если вашу империю поглотит Тьма?
— В таком случае «Великолепная» перенесет нас через море. Как видите, мы предусмотрели все возможности, поскольку что, как не мудрая предусмотрительность, лежит в основе победоносной стратегии? Впрочем, даже человек, сам творящий свою судьбу, не застрахован от женских чар. И тогда вся его предусмотрительность сводится к нулю. Он становится беззащитным.
Король бережно взял девушку за руку, и она ее не отняла. Он подался всем корпусом вперед, но в самое последние мгновение девушка отвернулась, и поцелуй пришелся в щеку.
— Однако вы холодны, мадам, — посетовал Пустис Вурм-Диднис.
— Печальный опыт научил меня не доверять голосу неразумного сердца. — Она опустила глаза.
— Сердцем, и только сердцем должна руководствоваться женщина в своих поступках, — возразил его величество.
— А мужчина, сир?
— Глазами, мадам, которые откроют ему красоту мира. Честью, которая направит его руку. Умом, который прояснит будущие возможности: Леди Каравайз, а сами вы задумывались о них?
— О чем, сир? — Она кротко ответила на легкое пожатие его руки.
— О возможностях… наших с вами возможностях.
— Ах, ваше величество, у меня голова идет кругом. Вы слишком торопитесь.
— Милая леди, разве можно быть излишне поспешным, делая то, что считаешь единственно верным?
— Мы едва знакомы, сир. Как могу я поверить вам? Могу ли открыться? — С тихим вздохом Каравайз убрала руку.
— Мы предлагаем вам первую и единственную любовь нашего сердца. Поверьте, мадам, наша любовь, как и наша корона, — из чистого золота.
— О сир… вы захватили меня в врасплох. Я, право, не знаю, что ответить… что вам сказать…
— Я налью вам бокал вео. Увидите, вам сразу станет лучше. — Его величество заботливо потянулся за графином.
— Нет, — остановила она его движением руки. — Позвольте мне.
Каравайз исполнила традиционный ритуал разлития вео с изящной простотой. Высоко подняв графин, наполнила пару круглых бокалов теплым зеленоватым ликером, отставила графин в сторону и провела над ними, будто волшебной палочкой, зажженной лучиной. Пары алкоголя тут же вспыхнули пляшущими язычками прозрачного голубого пламени. Холодный свет придал ее лицу зловещее выражение, которого король Пустис, к счастью, не заметил. Ловко погасив пламя специально предназначенной для этой цели серебряной крышкой, она энергично взболтала вео маленьким серебряным венчиком и пристально посмотрела на своего кавалера. Король Пустис, завороженный ее взглядом, глядел и не мог наглядеться, весь во власти невысказанных обещаний. Быстрое движение, и скрытая пружина открыла тайное вместилище в массивном перстне Каравайз, выпустив в бокал его величества порцию белого порошка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
— Чтобы скоро расстаться, — устало настаивал Уэйт-Базеф, — отказывая им в полноценном питании, отдыхе и ограничивая их подвижность?
— Порой возникает необходимость принести немалую жертву на алтарь исторической неизбежности. Грядут огромные перемены, и все должно быть подчинено единой цели — благу всего человечества. В такой момент грешно оплакивать утрату незначительных личных привилегий. Согласитесь, подобная мелочность характерна лишь для неисправимо эгоистичных натур.
Уэйт-Базеф не стал тратить оставшиеся силы на бессмысленные пререкания. Его молчание вполне удовлетворило герцога Чидля, который, как и его брат-король, отличался незлобивым нравом.
— Понравился ли вам ужин, господа? Вы чувствуете себя лучше и, надеюсь, сильнее? Полными энергии и решимости? — Не получив ответа, он отечески улыбнулся: — Вот и славно. Вот и замечательно. Будьте уверены, мы высоко ценим вашу самоотверженность. Вы удостоились личной благодарности короля, с чем я вас от всей души поздравляю! А теперь, господа, прежде чем я предоставлю вам возможность насладиться заслуженным отдыхом, нет ли у вас каких-либо пожеланий?
Заметив, как заработали желваки Гроно, Деврас предусмотрительно пресек ответ камердинера, спросив:
— Где леди Каравайз?
— Ее светлость? О, она пребывает в добром здравии, да благослови Господь ее очаровательное личико! Ангел во плоти!
— У ее светлости много прекрасных качеств, — возразил Уэйт-Базеф, — но ничего ангельского в ней нет и в помине.
— Ах, вы плохо разбираетесь в людях, — парировал герцог. — Под маской ледяного достоинства вы не разглядели женской мягкости. Ее светлость воистину ангел. Как она добра! Горда, но не надменна. Нежна, но не изнеженна. Благоразумна, но не корыстолюбива. К тому же умна… понятлива! Сумела по праву оценить и признать справедливость наших притязаний. А ведь она — дочь самого герцога Бофуса! Если наши права признает ее светлость, их будет вынужден признать весь мир!
— «Права» на что? — уточнил Деврас.
— На почести и привилегии, причитающиеся королевскому дому государства Джобааль… равно как и на материальные блага, предоставляемые обычно лантийской знати. Словом, мы требуем возмещения ущерба, причиненного нашему предку Янсу Вурм-Диднису, и настаиваем на предоставлении нам лантийского имения с приличным годовым доходом. По слухам, большой дворец, некогда принадлежавший Феннахарам, сейчас как раз пустует. Он-то и подойдет как нельзя лучше.
Гроно тщетно силился разорвать живую паутину.
— До недавнего времени, — продолжал герцог, — нам никак не удавалось сломить явно предвзятое отношение герцога. Но теперь, когда у нас в руках единственная, дочь его милости, нам улыбнулась удача. Особенно приятно то, что ее светлость леди Каравайз по доброй воле прониклась сочувствием к нашей миссии.
— Каравайз поддерживает ваши планы прибрать к рукам поместье Феннахаров? — спросил Деврас, краем глаза заметив судорожное подергивание подбородка камердинера.
— Конечно. Для женщины она весьма рассудительна. Редкий ум… и при этом красавица. — В глазах герцога зажегся озорной огонек. — Не исключено, что наша полувоенная экспедиция в конечном итоге окажется свадебным путешествием. Союз двух великих семейств — Вурм-Диднисов и Дил-Шоннетов — исцелил бы все раны.
— Союз?
— Если я не ошибаюсь, милая дама питает слабость к его величеству. В своей девичьей скромности она, конечно, старается не показать виду, но мы все это отметили. Наш король может без труда очаровать любую женщину. Стоит ему пустить в ход свое редкостное обаяние, и перед ним не устоит ни одна красотка. Сегодня ближе к ночи его величество и ее светлость ужинают при лунном свете, И потому, господа, смею вас обнадежить: счастливая развязка близка!
Принц смачно сплюнул на пол.
Весь расплывшись в улыбке, герцог Чидль поднял с пола пустую миску, пока племянник затыкал кляпом рот Уэйт-Базефа. Затем оба удалились, заперев за собой дверь.
Гнев придал сил несчастному Гроно.
— Мастер Деврас, — горестно взмолился он, — скажите, что все это неправда! Ее светлость не могла променять нас на этого бандита! Она ни за что не опустилась бы до такого!
— Гроно. — попытался прервать его Деврас.
— Не могла же она поверить его россказням! Отдать этой твари, этому подонку поместье Феннахаров!
— Гроно…
— У меня нет слов!
— Гроно, подумай хорошенько. Каравайз умна, рассудительна, отважна. Она сумеет использовать любое оказавшееся в ее распоряжении оружие, причем использовать его с толком.
Уэйт-Базеф кивнул, выражая согласие.
Разговор их совершенно вымотал, и трое пленников погрузились в забытье, напоминавшее не столько сон, сколько глубокий обморок.
«Великолепная» тем временем мирно покачивалась на волнах, предавшись сладостному отдохновению.
Глава 11
— Верите ли вы в судьбу, мадам? Верите ли в предначертание?
— Я верю в сильного человека, который волен определять судьбу, подчиняясь собственным желаниям. — Леди Каравайз посмотрела в глаза его величества на долю секунды дольше, чем того требовали приличия. — Только такой человек способен завоевать мое воображение.
— Одно лишь воображение, мадам?
— И уважение. Восхищение.
— Как насчет почтения?
— Что такое почтение, как не дитя уважения и восхищения?
— Вы вселяете нам надежду…
— А вы разжигаете мое любопытство, сир. Кажется, вы хотели поведать мне о своих планах?
Каравайз и король Пустис отдыхали на залитой лунным светом палубе. Они только что отужинали, и лорд Ксен, второй сын герцога Чидля, убрал со стола грязную посуду, оставив только потускневший от времени серебряный канделябр, графин с вео на самонагревающемся подносе и традиционные принадлежности для ритуального разлития этого напитка.
Отпущенные на отдых три часа истекли, и «Великолепная» уверенно устремилась вверх по течению. С того времени, как леди Каравайз взошла на борт корабля-людоеда, минуло пять дней. За все это время ее не оскорбили ни словом, ни действием, но ни на миг не оставляли без присмотра — разве что ночью, когда отведенную ей крохотную каюту надежно запирали снаружи.
— Скажите, что натолкнуло вас на мысль о спасении несчастных, оказавшихся во власти Тьмы? — спросила Каравайз.
— Вам хочется услышать об этом именно сейчас? — Король Пустис наклонился вперед, выразительно заглядывая в ее глаза.
— Конечно, сир. А как же иначе? Если б не ваше человеколюбие, мы бы так и не встретились.
— Как трогательно слышать это из ваших уст. Что ж, будь по-вашему. Да будет вам известно, мадам, что монархи из рода Вурм-Диднисов на протяжении многих поколений правили своей страной, мудростью, силой своей и богатством снискав искреннюю любовь подданных. Однако судьба была к нам несправедлива. Нас предательски лишили лантийского величия и обрекли на прозябание в глуши, что противно гордому духу. Долгие годы, терзаясь под пятой злого рока, мы ждали, что наступит день, и мы вернемся в Ланти-Юм, дабы предъявить свои права. И наконец наш час пробил: в небе засияла новая звезда, не покидавшая небосвода даже при свете дня. Позвольте заметить, мадам, что вы, словно эта звезда, украшаете собой и день и ночь.
— Ваше величество мне льстит. Но продолжайте, сир, прошу вас.
— Как раз в то время, когда появилась звезда, нам стало известно, что из глубины острова к морю движется некая Тьма. Многие путники, бежавшие от нее, просили у нас укрытия, осыпая нас разнообразными дарами и сокровищами.
— Полагаю, в знак благодарности.
— Именно так. Мы благосклонно принимали дары и выслушивали рассказы чужестранцев. Все они говорили об ужасных белых существах, населявших эту Тьму, — безжалостных убийцах, ополчившихся против человечества. Еще они рассказывали о белом короле, обладающем силой двадцати дюжих мужчин и яростью сорока демонов. Этот повелитель демонов, по их словам, не только непобедимый воин, но и великий военачальник — хитроумный, бесстрашный, беспощадный. Беженцы рассказывали о кровавых бойнях, сожженных дотла деревнях, сваленных в кучу гниющих трупах, об убийствах, увечьях, потоках крови… Мадам, ваши глаза восхитительны.
— По милости вашего величества я сделаюсь тщеславной, — тихо проговорила Каравайз. В мерцающем свете свечи трудно было судить, но, кажется, она покраснела. Голос слегка дрожал.
— Мадам, я говорю чистую правду. Милая леди Каравайз, с тех пор как вы стали гостьей нашего корабля, моя жизнь изменилась до неузнаваемости.
— Уверяю вас, сир, моя тоже. Но молю вас, продолжайте.
— Раз уж вы так настаиваете, — неохотно согласился он. — Вскоре стало очевидно, что сведения, доходившие до наших ушей не были досужими выдумками бесноватых старух, поскольку однажды утром на горизонте и в самом деле появилась черная полоса. К полудню она заметно приблизилась. Весь день беженцы буквально осаждали наш дворец, моля о помощи и буквально навязывая нам золото, драгоценности и прочие ценные вещицы. — При этих словах Пустис принялся теребить одну из вплетенных в бороду цепочек. — Разве могли мы в доброте нашей отказать несчастным? Разумеется нет. И потому с помощью «Великолепной» перевезли их в безопасное место.
— Как, на самое побережье?
— Что вы… Даже для нашего славного судна такие расстояния чересчур велики. Мы вывезли пассажиров туда, откуда Тьмы не было видно, и высадили на берег, хотя эти эгоистичные людишки и умоляли нас не бросать их на произвол судьбы. Управившись с ними, стали спасать других. Так наша миссия и продолжалась, покуда не скончались трое наших юнг, — славные были ребята! В тот день, мадам, мы повстречали вас… в счастливейший из дней!
— А теперь, сир? Вы не бросили свое благородное дело?
— Пока нет, но недолго уж осталось. Ваше благословенное присутствие, мадам, все в корне меняет. Мы подберем еще одну, последнюю партию беженцев и доставим их на этот раз в сам Ланти-Юм, где поведем с отцом вашим, герцогом лантийским, переговоры о возвращении нам законных титулов и владений. После чего, приумножив наши богатства, будем расширять нашу внутриостровную империю.
— Но если вашу империю поглотит Тьма?
— В таком случае «Великолепная» перенесет нас через море. Как видите, мы предусмотрели все возможности, поскольку что, как не мудрая предусмотрительность, лежит в основе победоносной стратегии? Впрочем, даже человек, сам творящий свою судьбу, не застрахован от женских чар. И тогда вся его предусмотрительность сводится к нулю. Он становится беззащитным.
Король бережно взял девушку за руку, и она ее не отняла. Он подался всем корпусом вперед, но в самое последние мгновение девушка отвернулась, и поцелуй пришелся в щеку.
— Однако вы холодны, мадам, — посетовал Пустис Вурм-Диднис.
— Печальный опыт научил меня не доверять голосу неразумного сердца. — Она опустила глаза.
— Сердцем, и только сердцем должна руководствоваться женщина в своих поступках, — возразил его величество.
— А мужчина, сир?
— Глазами, мадам, которые откроют ему красоту мира. Честью, которая направит его руку. Умом, который прояснит будущие возможности: Леди Каравайз, а сами вы задумывались о них?
— О чем, сир? — Она кротко ответила на легкое пожатие его руки.
— О возможностях… наших с вами возможностях.
— Ах, ваше величество, у меня голова идет кругом. Вы слишком торопитесь.
— Милая леди, разве можно быть излишне поспешным, делая то, что считаешь единственно верным?
— Мы едва знакомы, сир. Как могу я поверить вам? Могу ли открыться? — С тихим вздохом Каравайз убрала руку.
— Мы предлагаем вам первую и единственную любовь нашего сердца. Поверьте, мадам, наша любовь, как и наша корона, — из чистого золота.
— О сир… вы захватили меня в врасплох. Я, право, не знаю, что ответить… что вам сказать…
— Я налью вам бокал вео. Увидите, вам сразу станет лучше. — Его величество заботливо потянулся за графином.
— Нет, — остановила она его движением руки. — Позвольте мне.
Каравайз исполнила традиционный ритуал разлития вео с изящной простотой. Высоко подняв графин, наполнила пару круглых бокалов теплым зеленоватым ликером, отставила графин в сторону и провела над ними, будто волшебной палочкой, зажженной лучиной. Пары алкоголя тут же вспыхнули пляшущими язычками прозрачного голубого пламени. Холодный свет придал ее лицу зловещее выражение, которого король Пустис, к счастью, не заметил. Ловко погасив пламя специально предназначенной для этой цели серебряной крышкой, она энергично взболтала вео маленьким серебряным венчиком и пристально посмотрела на своего кавалера. Король Пустис, завороженный ее взглядом, глядел и не мог наглядеться, весь во власти невысказанных обещаний. Быстрое движение, и скрытая пружина открыла тайное вместилище в массивном перстне Каравайз, выпустив в бокал его величества порцию белого порошка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54