А заводь, где Фларри так часто забрасывал удочку, была слишком глубока. Поэтому, если нож покоится на дне, его никогда не найдут.
Я услышал шум мотора медленно движущейся по аллее машины и вскоре разглядел ее между деревьями. Бросившись наперерез, я подоспел как раз в тот момент, когда Кевин выходил из автомобиля. Когда он оглянулся, я уже стоял рядом. Мои надежды на то, что он в шоке выдаст себя, оказались напрасны. Владелец магазина не побледнел и не отшатнулся.
– Как вы? – поинтересовался он, тепло пожимая мне руку.
– Для живого неплохо, – мрачно заявил я.
– О, то, что произошло, просто ужасно! – воскликнул Лисон-младший. – Провидение позаботилось о вас, ведь вы не спали в коттедже в ту ночь.
– Так вы слышали о пожаре? – спросил я с наигранным удивлением.
– Мне сообщил Кефи – начальник пожарной команды, – пояснил Кевин. – Потому-то я и заехал сюда по пути. Там все залито водой, а от здания остались одни стены.
– А Кефи обнаружил, отчего начался пожар? – заинтересовался я.
– Он пока ведет расследование. Конечно же ему придется проконсультироваться в страховой компании у эксперта по пожарам. Но я беспокоюсь о вас, ведь вы лишились всего имущества. Только позвоните, и я приобрету для вас все, что в моих силах. Наверное, вам необходима новая пишущая машинка взамен сгоревшей.
– Очень мило с вашей стороны, – натянуто поблагодарил я.
За разговором мы подошли к дому. Фларри в своей комнате с рыболовными принадлежностями привязывал искусственных мушек.
– Здорово, Кевин, – бросил он, не поднимая головы, – говорят, ты теперь сжигаешь свои дома. Хоть предупредил бы нас, что ли.
– Мне вовсе не нравятся твои шутки, – оскорбленно заявил Лисон-младший. – Неужели ты не понимаешь, что, если бы не случайность, Доминик мог бы…
– Поджариться до хрустящей корочки? – усмехнулся хозяин дома. – «Да, я понимаю, куда вы клоните», – как однажды ответила актриса архиепископу.
– Сейчас не время для грязных шуточек, Фларри. Я… – раздраженно начал Кевин.
– Ну и зачем ты сюда пожаловал? – буркнул старший брат.
– Конечно же осведомиться о здоровье Доминика. Он пережил суровое испытание!
– Верно, братишка, – хмыкнул бывший повстанец. – А что заставило тебя перемениться к нему?
– Я тебя не понимаю! – возмутился владелец магазина.
– Если ты такой заботливый, то почему объявил ему бойкот? – вкрадчивым тоном поинтересовался собеседник.
– Черт! Что за вранье! – заорал Кевин. – Меня даже в городе не было, когда…
– Смотри не проговорись, – прервал его брат. – Доминик прекрасно знает, почему ты так поступил.
Фларри отложил удилище и, загибая пальцы, стал перечислять каждый инцидент.
– Бриджит, Шейн, Хаггерти, Брайан в магазине – они все пляшут под твою дудку.
– Может быть, горожане имеют зуб на мистера Эйра. И на тебя заодно, братец, – невинно предположил муж Майры.
– Значит, по-твоему, недовольство людей было стихийным? – допытывался хозяин поместья.
– Как поджог, – ехидно вставил я, – коттеджа «Джойс».
– Не говорите чепухи! – взорвался разозленный Кевин. – Все в Шарлоттестауне знали о связи Гарриет и мистера Эйра, очевидно, кроме тебя. Они имеют право подозревать его в убийстве любовницы. Я не верю в подобную ерунду сам, но…
– Но не возражаешь, если другие в нее верят, – жестко закончил Фларри. – Ну давай! Что тебя действительно беспокоит, Кевин? У тебя вид словно у затравленной лисицы.
Так оно и было. В акульем изгибе рта младшего из братьев сквозила неуверенность, совершенно не характерная для его обычно напористой манеры поведения. У меня возникло подозрение, что Кевин близок к истерике.
– Я хочу переговорить с тобой с глазу на глаз, Фларри, – заявил он.
– Нет, Доминик останется, – отрезал хозяин дома. – Один ум хорошо, а два лучше, особенно в беде.
Повисло молчание.
– Простите за все, что я вам наговорил, вы оба, – вздохнув, заговорил Кевин. – Просто у меня неприятности. Вы не поверите, старший офицер Конканнон собирается предъявить мне обвинение. И в чем? В убийстве! Он снова выпытывал у меня подробности поездки в Голуэй. Как будто я помню каждый дюйм дороги и могу дать отчет о каждой минуте той ночью! Ему очень тяжело отвечать, особенно когда голова забита совершенно другим.
– А чем? – поинтересовался Фларри, глядя ему в глаза.
– Делами! – нетерпеливо и, похоже, уклончиво ответил брат. – Даже Майра ополчилась против меня!
– Неужели? – улыбнулся Лисон-старший.
– Она думает, что я… Она ревнива… Ей пришла в голову сумасшедшая идея, что я был… ну, что я тоже симпатизировал Гарриет, – запинаясь, бормотал Кевин. – Майра высказала это на другой же день! Я теперь не знаю, что и думать!
– И конечно, ты не заглядывался на мою жену? – Насмешливая улыбка хозяина усадьбы стала еще шире.
– Не зли меня! – воскликнул мэр.
Единственный раскат грома заставил Кевина подскочить на стуле. Повторения не последовало, но с того момента беседу сопровождало отдаленное ворчание грозовых туч в восточных горах. Фларри снова принялся привязывать мушек – его пальцы были на удивление проворны. Не поднимая глаз, он сказал:
– С тобой еще кое-что не так, Кевин, мой мальчик. Возможно, в Шарлоттестауне ты и важная птица, но даже здесь ты не всемогущ. В какую заварушку ты ввязался?
Его тон был отечески ласков, почти трогателен. Но Кевин, хотя его широкий рот и скривился, упрямо хранил молчание.
– Ладно, – хладнокровно продолжил Фларри. – Я сам попробую догадаться. Ты вляпался в какую-нибудь иезуитскую политическую интригу, а теперь ты увяз в ней по самые уши и не осмеливаешься выйти из игры. Сообщники разорвут тебя в клочья, если ты только подумаешь о бегстве. Мы с тобой никогда не сходились во мнениях, Кевин. Но ты мой брат, и мне бы не хотелось, чтобы тебя посадили в Маунтджойскую тюрьму или придумали чего похуже!
– Ты сам когда-то сражался за Ирландию, – буркнул Кевин.
– И что я в результате приобрел? – иронично спросил бывший командир бригады.
– Я же сказал: «За Ирландию», а не за себя, Фларри! – возразил мэр.
Фларри нетерпеливо ударил кулаком по столу.
– Значит, ты решил стать еще одним мучеником свободы? – проворчал он. – Я не верю в твое бескорыстие. Во что бы ты ни ввязывался, ты ни разу не забывал о своей выгоде!
– Это ложь! Ты вечно стараешься унизить меня, – заявил Кевин, вспыхнув. – Ты завидуешь мне, потому что я сколотил состояние, пока ты пьянствовал, торгуя репутацией ветерана войны с черно-пегими! Ты вечно занимал у меня деньги и позволял жене шляться по…
– Хватит! Убирайся! – вспылил Лисон-старший. – Я больше не хочу тебя видеть!
Братья несколько секунд пожирали друг друга глазами. Затем Кевин вскочил и выбежал из комнаты.
Фларри снова занялся наживками, выуживая мушек из жестяной коробки тремя пальцами своей изувеченной руки.
– Я поспешил поссориться с ним, Доминик, – печально произнес он. – Парень разозлил меня, как обычно. Я все время пытаюсь поговорить с ним по душам, но, если при следующей встрече он снова начнет обвинять меня, я опять с ним разругаюсь!
Бросив взгляд в окно поверх его головы, я залюбовался внезапно опустившейся завесой дождя. Небеса разверзлись, опорожняя содержимое туч на землю. Дождевая пелена была сплошной, словно поверхность водопада.
– Замечательно, – заметил Фларри. – Завтра вода будет что надо.
Я побрел в гостиную и в растерянности взял в руки один из многочисленных журналов Гарриет. И в который раз удивился, насколько изменился Фларри после ее смерти. Возможно, его прежняя безалаберность не являлась ни естественной манерой поведения, ни маской. Вероятно, это была попытка зрелого мужчины общаться с женщиной гораздо моложе себя, забавлять ее, подстраиваться под ее требования. Неужели Фларри интеллектуально опустился до ее уровня из любви и умственной праздности? Ее смерть определенно стряхнула с моего друга налет этой праздности. Новый Фларри был внушительным, словно огромный сонный стареющей лев, только что вновь открывший мощь своей лапы.
С балкона были видны струи дождя, плотные, словно шитое бисером покрывало. Речка бурлила под его потоками, монтбреции и фуксии поникли от бешеного напора дождя. Я почувствовал странное желание выбежать нагишом под ливень, словно он смог бы смыть с моей души всю грязь. Я поднялся наверх и расстелил постель, потом взял несколько страниц своей рукописи, спасенной из огня, и принялся уныло их перечитывать. Нет, это никуда не годится! Какой-то картонный, надуманный роман. Лучше бы он сгорел вместе с коттеджем, словно ребенок, которого Фларри считал своим, погибший вместе с матерью.
* * *
Я наспех перекусил вместе с Фларри и Шеймусом – они оба казались озабоченными, – а ровно в два прибыл Конканнон. Фларри впустил его в дом и помог снять плащ, промокший насквозь, пока его владелец преодолел каких-нибудь двадцать ярдов от машины до парадного входа. Наконец полицейский и хозяин дома вошли в гостиную.
– Итак, вы потеряли самообладание, мистер Эйр? – спросил детектив.
– Хотелось бы мне знать, о чем это вы! – в замешательстве произнес я.
Конканнон вытащил из портфеля листок бумаги, держа его за два уголка перед моими глазами.
– Вот об этом. Нет, не прикасайтесь, просто прочтите.
Текст был отпечатан на машинке, а внизу стояла моя подпись.
«Дорогой мистер Конканнон!
Хочу сообщить вам, что больше не в силах выносить неопределенности. Это я убил Гарриет Лисон. Она была моей любовницей и собиралась родить от меня ребенка. Я боялся позора и был уверен, что Фларри убьет меня, когда обо всем догадается. Я назначил ей свидание в ту ночь. Я умолял ее отпустить меня, но она пригрозила, что, если я не соглашусь бежать вместе с ней, она расскажет мужу правду о своей беременности. Тогда я решил заставить ее молчать.
Собираясь встретиться с Гарри, прихватил с собой нож на всякий случай. После я бросил его в реку, где и смыл с себя кровь. Я очень сожалею о своем поступке и не хочу больше жить. Сегодня перед сном я приму яд. Еще до того, как вы получите это признание, я избавлюсь от своих страданий.
С уважением,
Доминик Эйр».
– Но я ничего подобного не писал! – выдавил я наконец, совершенно сбитый с толку.
– Это сообщение напечатано на вашей пишущей машинке, – настаивал следователь. – Я взял образец шрифта несколько дней назад. А это ваша подпись, не так ли?
– Очень похожа, – отозвался я. – Но ведь это подделка.
– Но отпечатки пальцев подделать невозможно, – сухо возразил полицейский.
– Отпечатки пальцев? – ошеломленно переспросил я.
– Я получил это письмо утренней почтой и тщательно исследовал его, – объяснил детектив. – На нем повсюду только ваши отпечатки пальцев. Других нет.
Я рухнул в кресло в полном изнеможении. Несколько мгновений я был близок к обмороку. Фларри хотел было взглянуть на роковой листок, но Конканнон быстренько засунул его обратно в портфель.
– Это послание мистера Эйра, признающегося в убийстве вашей жены и объявляющего о намерении покончить с собой, – коротко проинформировал он великана.
– Поверить не могу! – ошарашенно воскликнул мой друг.
– В таком случае объясните, откуда на бумаге его отпечатки пальцев, мистер Лисон, – заявил старший офицер.
Хозяин дома лишь печально покачал головой. Я был в отчаянии: ловушка в конце концов захлопнулась. Конканнон, казалось, ждал от меня каких-то слов, но у меня перехватило горло. Тогда снова заговорил Фларри:
– Послушайте! Если бы письмо было настоящим, а Доминик струсил в последний момент, ему пришлось бы бежать отсюда, зная, что его признание обязательно попадет к вам в руки.
– Это послание с его подписью и опечатками пальцев, отпечатанное на его собственной пишущей машинке… – начал возражать полицейский.
Я взволнованно прервал его, припомнив одно незначительное происшествие. Я пояснил Конканнону, что, собираясь отправить письмо моей матушке несколько дней назад, я вставил в машинку лист бумаги, но ничего не успел напечатать – что-то меня отвлекло. А после его вчерашнего визита я заметил пропажу чистого листа из машинки.
– Надеюсь, вы не хотите обвинить в краже меня? – насмешливо произнес детектив.
– Не говорите глупостей! – гневно ответил я.
– И когда вы в последний раз видели лист в машинке? – осведомился он с издевкой.
– Тем же утром, еще до похорон, – уточнил я. – Похороны! Я отсутствовал около часа или немного больше. Кто-то мог проникнуть в дом и увидеть этот лист. И зная, что на бумаге окажутся мои отпечатки, написать это признание.
– Занимательная история, мистер Эйр, – недоверчиво проговорил следователь. – У вас недурное воображение, даже для писателя.
– В его идее гораздо больше смысла, чем в твоих измышлениях, Конканнон, черт тебя подери! – прорычал Фларри.
– Очень хорошо, – вздохнул полицейский. – Примем ваше утверждение в качестве гипотезы. Некто печатает признание и отсылает его по почте мне. После этого он должен подстроить ваше самоубийство той же ночью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30