Однако все они говорили одновременно, и Макдональду хотелось крикнуть: «Молчать! Говори ты… вот ты, с пурпурными антеннами. Говорите по очереди, и мы выслушаем всех, хотя бы это длилось сто лет или сто человеческих жизней».
— Иногда, — сказал Адамс, — мне кажется, что динамики установили напрасно. Через какое-то время начинаешь что-то слышать, порой даже принимаешь какие-то послания. Век бы этого не слышать. Часто я просыпался по ночам, слыша чей-то шепот. Вот-вот должно было прийти послание, которое разрешило бы все сомнения, и тут я просыпался.
Он выключил динамики.
— Может, кто-нибудь и примет послание, — сказал Макдональд. — Этому и служит переложение на радиочастоту — сохранению напряженного внимания. Это может гипнотизировать, может мучить, но именно в таких условиях и рождаются озарения.
— Безумие тоже, — возразил Адамс. — Человек должен быть в хорошей форме, чтобы толкать свою тележку дальше.
— Конечно.
Макдональд поднял наушники, отложенные Адамсом, и приложил один к уху.
«Тик-так, тико-тико, — стрекотал он. — Слушают в Пуэрто-Рико. Но не слышат ничего. Может, нет там никого?»
Макдональд отложил наушники и улыбнулся.
— Возможно, безумие — тоже озарение своего рода.
— По крайней мере это отвлекает меня от черных мыслей.
— Может, и от работы тоже? Ты на самом деле хочешь найти там кого-нибудь?
— А зачем же я тут сижу? Однако порой у меня мелькает мысль: а не лучше ли ничего не знать?
— Все мы порой думаем об этом, — ответил Макдональд. В кабинете он вновь взялся за пачку бумаг и писем и, разобравшись, наконец, с ними, встал и со вздохом потянулся. Мелькнула мысль, что он чувствовал бы себя лучше и увереннее, если бы работал над Программой сам, вместо того чтобы обеспечивать работу другим. Кто-то должен был следить, чтобы Программа худо-бедно двигалась, чтобы персонал вовремя приходил на работу, чтобы в банк поступали деньги, чтобы счета оплачивались и чтобы все до мелочей было предусмотрено.
Может, эта черная канцелярская работа и есть самое важное. Конечно, Лили могла бы делать это не хуже него, но важно было, чтобы это делал он, чтобы всем руководил человек, верящий в Программу или по крайней мере никогда не выдающий своих сомнений. Подобно Малому Уху он был символом, а символы поддерживают в людях жизнь, не позволяют им погрузиться в отчаяние.
В приемной его ждал дворник.
— Вы меня примете, мистер Макдональд? — спросил он.
— Конечно, Джо, — сказал Макдональд, притворяя дверь в кабинет. — А в чем дело?
— В моих зубах, сэр.
Старик встал со стула и одним движением языка и губ выплюнул протез на ладонь. Макдональд уставился на них с отвращением: старательно сделанные искусственные челюсти слишком похожи на настоящие. Макдональду никогда не нравились предметы, которые здорово походили на то, чем не были на самом деле, словно в них таился какой-то обман.
— Они говорят шо мной, миштер Макдональд, — прошамкал дворник, подозрительно поглядывая на зубы, лежавшие на ладони. — Шепчут мне по ночам из штакана ш водой. Об ошень далеких вещах шепчут… словно какие-то пошлания.
Макдональд уставился на него. Странно прозвучало это слово в устах старика, да и трудно было произнести его без зубов. И все же это было слово «послания». А чему тут удивляться? Дед мог подхватить его где-нибудь в конторе или в лабораториях. Было бы куда удивительнее, если бы он ничего не почерпнул из.
— Я слышал о таких вещах, — сказал Макдональд. — Искусственные зубы случайно образуют этакий детекторный приемник, принимающий радиоволны. Особенно вблизи какой-нибудь мощной радиостанции. А вокруг нас бродит множество рассеянных волн. Вот что мы сделаем, Джо. Запишем тебя к нашему дантисту, и он сделает так, чтобы зубы тебе не мешали. Достаточно будет небольшого изменения.
— Шпашибо, миштер Макдональд, — сказал старик и сунул зубы обратно в рот. — Вы прекрасный человек, мистер Макдональд.
Макдональд проехал десять темных миль до гасиенды со смутным беспокойством, словно на протяжении дня сделал что-то или, наоборот, чего-то не сделал, хотя должен был.
Дом был темен, но не казался пустым, как несколько часов назад. Мария спала, спокойно дыша.
Дом сиял окнами, бросавшими длинные лучи света в темноту, а звучание множества голосов пробуждало такое эхо, что казалось, будто вся округа бурлит жизнью.
— Входи, Лили, — сказал Макдональд, вспоминая зимнюю сцену, когда некая Лили встречала у дверей джентльменов и помогала им снимать пальто. Но тогда это была другая Лили и дом другой, да и воспоминания были чьи-то чужие. — Рад, что ты все же решилась. — Рукой, в которой держал банку пива, он махнул в сторону главного источника шума. — В гостиной есть пиво, а в кабинете кое-что покрепче — пшеничный спирт, девяносто пять градусов, если быть точным. Осторожнее с ним — коварная зверюга. Ну, nunc est bibendum.
— А где миссис Макдональд? — спросила Лили.
— Где-то внутри, — Макдональд вновь махнул банкой.
— Мужчины и несколько отважных женщин сидят в кабинете. Женщины и несколько отважных мужчин — в гостиной. Кухня — общая территория. Выбор за тобой.
— Не надо было мне приходить, — сказала Лили. — Я обещала мистеру Сандерсу подменить его в центральной аппаратной, но он сказал, что я не знаю принципов обслуживания. Как будто компьютеру нужна чья-то помощь, а я в случае чего не соображу вызвать кого-нибудь.
— Сказать тебе правду, Лили? — спросил Макдональд.
— Компьютер справился бы сам, а ты на пару с компьютером справилась бы лучше любого из нас, включая меня. Но если только намекнуть людям, что они лишние, они понимают свою бесполезность и уходят. А этого делать нельзя.
— О, Мак… — сказала Лили.
— Этого делать нельзя, потому что у одного из них рано или поздно возникнет идея, которая разрешит всю проблему разом. Не у меня, а у одного из них. Чуть погодя мы пошлем кого-нибудь сменить Чарли.
Того спасти мы можем,
Кто сам спасаться рад…
— Слушаюсь, шеф.
— И развлекайся от души.
— Слушаюсь, шеф, будет исполнено.
— Найди себе какого-нибудь мужика, Лили, — буркнул Макдональд и тоже отправился в гостиную, потому что никого больше не ждал.
Остановившись в дверях, он прислушался, медленно цедя из банки теплеющее пиво.
— …серьезно поработать с гамма-лучами…
— У кого есть деньги на такой генератор? Поскольку никто еще не построил ни одного, неизвестно даже, сколько это может стоить.
— …источники гамма-излучения должны встречаться в миллион раз реже, чем радиоисточники волны в двадцать один сантиметр…
— Об этом говорил еще Коккони почти пятьдесят лет назад. Те же самые аргументы, всегда одни и те же аргументы.
— Если уж они верны, значит, верны.
— Однако частота излучения водорода подсказывает именно это. Как Моррисон сказал Коккони, а тот, как вы помните, согласился, она является логичным, заранее подготовленным местом радиорандеву. «Естественная природная частота, которая должна быть известна любому наблюдателю во Вселенной» — вот как они это определили.
— …однако уровень помех…
Улыбнувшись, Макдональд отправился на кухню за новой банкой пива.
— …«автоматических посланцев» Брейсуэлла? — раздраженно спросил чей-то голос.
— Чего ты хочешь от них?
— Почему мы их не ищем?
— Дело в том, что «посланцы» Брейсуэлла сами нам представляются.
— А может, что-то неладно с нашими. Через несколько миллионов лет на орбите…
— …лазерные лучи надежнее.
Лили вздохнула.
— Чтобы они затерялись среди сияния звезд?
— Как показали Шварц и Таунс, достаточно только выбрать длину волны, поглощаемую атмосферами звезд…
В кабинете разговаривали о квантовых шумах.
— Квантовый шум говорит в пользу низких частот.
— Но шум определяет и нижнюю границу этих частот.
— Дрейк рассчитал, что самые благоприятные — с учетом уровня шума — частоты лежат между тремя и двумя десятыми и восемью и одной десятой сантиметра.
— «Дрейк, Дрейк»?! Что он знал? У нас перед ним явное преимущество — почти пятьдесят лет исследований и технического прогресса. Пятьдесят лет назад мы могли посылать радиосигналы на расстояние до тысячи световых лет, а лазерные — до десяти светолет. А сегодня соответственно десять тысяч и пятьсот.
— А если там никого нет? — угрюмо спросил Адамс. «Я дух, всегда привыкший отрицать».
— …импульсами, как предлагал Оливер. Сто миллионов ватт в одной десятимиллиардной секунды расползется по всему спектру радиоизлучений. Нальешь нам, Мак?
Макдональд начал пробираться между группами гостей к бару.
— А я сказала Чарли, — говорила в углу какая-то женщина двум другим, — что если бы получала десятку за каждую поменянную засранную пеленку, то не торчала бы здесь, в Пуэрто-Рико…
— …Нейтрино… — сказал кто-то.
— Вздор, — отозвался другой голос. — Единственной действительно логической средой являются Ку-волны.
Макдональд осторожно наливал спирт в стаканы и разбавлял его апельсиновым соком.
— Знаю-знаю, это те волны, которых мы еще не открыли, но должны открыть через несколько лет. Правда, прошло уже пятьдесят лет с тех пор, как Моррисон выдвинул эту теорию, а мы до сих пор не продвинулись ни на шаг.
Макдональд двинулся через кабинет в обратный путь.
— Измучила меня эта ночная работа, — сказала чья-то жена. — Целый день дети висят на шее, а он еще хочет, чтобы я встречала его на пороге, когда он возвращается на рассвете. Каков Ромео?!
— А может, все там только слушают? — тоскливо спросил Адамс. — Может, все там сидят и слушают, как мы? Ведь это гораздо дешевле, чем передавать.
— Прошу, — сказал Макдональд.
— А ты не думаешь, что кому-то это уже пришло в голову и он начал передавать?
— Поставь теперь себя на место тех других и подумай, что пришедшее в голову тебе пришло в голову и им. Если, конечно, там вообще кто-то есть. Так или иначе, от всего этого волосы дыбом встают.
— Ладно, значит, нужно что-то передать.
— И что бы ты передал?
— Нужно подумать. Может быть, простые числа?
— А если это не математическая цивилизация?
— Идиот! Как бы они тогда построили антенну?
— Может, по наитию, как радиолюбители. А может, у них встроенные антенны, только они этого не знают.
— Может, и у тебя тоже?
Банка Макдональда опустела, и он подался на кухню.
— …требовать равного времени на Большом Ухе. Даже если никто не передает, мы могли бы поймать электронный шум цивилизации, отстоящей от нас на десять световых лет. Проблема была бы с расшифровкой, а не с приемом.
— Они это уже принимают во время изучения относительно близких систем. Попроси такую ленту и разработай программу.
— Хорошо, я так и сделаю это, дайте мне только время… Макдональд оказался рядом с Марией, обнял ее за талию и привлек к себе.
— Все в порядке? — спросил он.
— В порядке, — ответила она, но лицо ее выдавало усталость.
Его тревожила мысль о том, что она стареет, вступает в средний возраст. Собственной старости он еще мог противостоять. Он чувствовал, как в костях его отлагаются годы, однако в душе считал себя по-прежнему двадцатилетним, хотя и знал, что ему стукнуло сорок семь. Но он радовался счастью и любви, покою и безмятежности. За это он готов был заплатить собственным юношеским воодушевлением и верой в свое бессмертие. Но только не Мария!
Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.
— Правда?
Она кивнула, и он крепче прижал ее к себе.
— Хотел бы я, чтобы мы были только вдвоем, как всегда.
— Я тоже.
— Скоро мне придется собираться.
— Придется?
— Я должен сменить Сандерса. Он на дежурстве. Пусть немного повеселится с остальными.
— Ты не можешь послать кого-нибудь другого?
— Кого? — Макдональд с добродушной беспомощностью повел рукой. — Они хорошо веселятся. Никто не заметит, как я смоюсь.
— Я замечу.
— Конечно, querida.
— Ты им мать, отец и священник в одном лице, — сказала Мария. — Ты слишком заботишься о них.
— Их нужно объединять. Впрочем, на что еще я гожусь?
— Что-нибудь наверняка можно найти.
Макдональд стиснул ее одной рукой.
— Вы только взгляните на Мака и Марию, — сказал кто-то. — Какая невероятная пре… данность!
Макдональд с улыбкой стерпел похлопывание по спине, одновременно прикрывая Марию.
— Увидимся позднее, — сказал он.
Проходя через гостиную, он слышал, как кто-то говорит:
— Как утверждает Эди, нужно приглядеться к цепочечным макромолекулам в хондритах, содержащих уголь. Неизвестно, откуда они прибыли или были присланы, а какое послание может быть закодировано в молекулах…
Когда он закрыл за собою дверь, гомон стих до ропота, а потом до шелеста. На мгновение Макдональд задержался у дверцы автомобиля и поднял взгляд к небу.
«И здесь мы вышли вновь узреть светила».
Шелест из гасиенды напомнил ему динамики в центральной аппаратной. Все эти голоса говорят, говорят и говорят, а он не может понять ни слова. Мелькнула какая-то идея… если бы только он мог на ней сосредоточиться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31