Понял?
– Ну-у…
– Завтра покажу на практике, и ты увидишь, как все просто. А пока слушай следующий пункт теории. Для разнообразия он называется «четыре зоны». Имеется четыре зоны нанесения ударов: верхняя, нижняя, правая, левая. Деление происходит на уровне пояса и строго по центральной вертикали тела. Соответственно существуют четыре главные защиты, четыре основные атаки и четыре главные контратаки. Подробнее тоже завтра и тоже на практике… И последнее правило: «пять зон». Суть его в том, что наносить надо не один удар, а серию, состоящую из двух-трех ударов, у дарианцев в серии их минимум пять.
– Странно, – не выдержал Темьян. – Не проще ли нанести один удар, а если уж он не достиг цели, готовить второй?
– Не проще. Отбив твой единственный выпад, противник тут же ринется в контратаку. А серия свяжет его, не даст ему времени на встречную атаку и не позволит тебе «улететь» вслед за мечом, если противник отобьет твой удар. К тому же на один удар ты потратишь силы не меньше, чем на серию. Помнишь принцип экономии силы? «Легче разрушить город, чем убить одного человека». Это верно и в бою: несколько ударов, связанных в серию, потребуют сил столько же, сколько и один-единственный удар.
Темьян промолчал, но дыхание его, несколько аритмичное, выдавало охватившее его сомнение.
Я зевнул и сказал:
– Утром мы повторим все правила еще раз, уже с оружием в руках. Я покажу тебе прямое и обратное скольжение, проламывающую атаку и многое другое. Мастером клинка ты, конечно, не станешь, но драться будешь лучше многих.
Мы замолчали, и вскоре Темьян уснул. А я все лежал без сна, уставившись в дощатую темноту потолка, и думал.
…Дорога Миров. Я иду по ней уже четвертый год, если считать по летоисчислению амечи.
Сколько миров я прошел? Сколько смертей обманул?
Порой мне приходилось по нескольку дней подряд не выпускать из рук меч, буквально прорубаясь сквозь полчища разных существ – разумных и не очень, единственной целью которых было убить меня. Бывало, я не спал сутками, терпел голод, стужу или жару. Тонул в океанах, замерзал на горных вершинах, выбирался из всевозможных ловушек и капканов. Командовал армиями и участвовал в политических интригах. Вычищал из лесов и городов нечисть, умудрился посидеть в тюрьме и едва не угодил на плаху.
Три года…
Три года в ежедневном ожидании удара, предательства, западни. За это время я очень хорошо уяснил, что рассчитывать могу только на себя самого, что доверие – опасная штука, которая оказывается пострашнее самого убойного заклинания, а обаятельная улыбка, ясные глаза и ямочки на щеках являются отличной приправой к измене. Эти самые милые ямочки и простодушное, честное личико десятилетней девчушки едва не стоили мне жизни…
С тех пор я насторожен, собран и недоверчив. Я не позволяю своим симпатиям притупить мою бдительность. Я ни на миг не забываю, что и Темьян, и Миссел запросто могут оказаться врагами. Причем они могут искренне считать, что защищают добро, а злом в их глазах стану я. Как гласит лакийская поговорка: «Сам по себе муравей – существо мудрое, но саду он враг». Так не стану ли я в скором времени муравьем для сада Миссела или Темьяна? Хочется надеяться, что нет. Что в решающий момент мы выступим вместе, прикрывая спины друг другу. Ладно, жизнь покажет.
М-да… В самом начале пути я не сомневался бы в искренности намерений Миссела, как и в чистоте побуждений Темьяна. Но с тех пор я изменился, сильно изменился. Я ни за что не предам сам, но и не стану уповать на верность другого.
Да, три прошедших года сильно изменили меня. Да и как могло быть иначе? Три года мы с Дорогой неустанно проверяем друг друга на прочность. Она, подобно хладнокровному врагу, чутко следит за каждым моим шагом, терпеливо ждет, когда же я оступлюсь, допущу промах, который станет для меня роковым. Одна-единственная ошибка отделяет меня от смерти – Дорога не прощает ошибок, жестоко карает за слабость и безжалостно мстит за глупость. Чтобы выжить, приходится быть сильным, внимательным и расчетливым. Таков единственный закон этой Дороги: если ты слаб, глуп или доверчив, ты мертв.
Три года…
Я устал, не просто устал – вымотался до предела, и с каждым днем мне все труднее заставить себя продолжать путь. Будет ли ему конец? Порой мне кажется, что я родился на этой Дороге и буду идти по ней до скончания своих дней.
Может, прав был тогда Ювис – слишком рано я ступил на Дорогу. Ступил, будучи не до конца готовым к ней. Скрепя сердце Ювис согласился тогда отпустить меня. Идя к нему, я настраивался на очередную ссору, ругань, скандал, но вышло все иначе…
Когда я с вызовом заявил Верховному, что хочу сдавать экзамен немедленно, он рассмеялся, полагая, что это неудачная шутка. Я стал настаивать.
– Ты не готов, Эрхал, – посерьезнел Бог. – Ты не готов и сам знаешь это.
– Я брожу по Закрытым мирам уже несколько десятков лет. Не думаю, что Дорога окажется опаснее или сложнее.
– Каждый отдельно взятый мир Дороги действительно не опаснее и не сложнее. Даже легче, намного легче… Но… Из Закрытого мира можно уйти почти в любой момент, при известной доле внимательности и ловкости, разумеется. Ты и уходил – как только опасность становилась чрезмерной. А ступив на Дорогу Миров, ты не сможешь сойти с нее, не сможешь остановиться или повернуть назад. Тебе придется пройти ее до конца… Дорога Миров длинна. Она не дает передышки, она выматывает своей бесконечностью и ждет, когда ты устанешь и потеряешь бдительность, и вот тогда-то она и нанесет удар. Нанесет, когда ты меньше всего ждешь этого. Один-единственный удар… Ты усмехаешься… Ты уверен в своих силах. Да, ты вынослив и силен. Физически силен… А твоя душа? Достаточно ли она готова к Дороге? Думаю, нет. Потерпи, Эрхал, тебе еще многому предстоит научиться, и тогда…
– Мне очень надо уйти, – тихо сказал я.
Ювис осекся и остро глянул мне в лицо. Потом отвернулся и уставился на дрожащий в камине огонь. Он молчал, катал в ладонях кубок с любимой амброзией и смотрел на яркие языки пламени. В его позе мне вдруг почудилась усталость и какая-то странная обреченность, и я внезапно испытал смятение и тревогу. В тот момент я дорого бы дал, чтобы иметь возможность отказаться от своего намерения, но Хименес не оставил мне выбора.
– Я готов ступить на Дорогу Миров, – повторил я. Мой голос предательски дрогнул, и тогда Ювис снова посмотрел мне в лицо. Посмотрел и произнес одно только слово.
– Иди, – вымолвил он, а мне вдруг показалось, что он сказал: «Прощай».
Надеялся ли он, что я вернусь, или, сидя у камина с кубком в руках, молча оплакал мою гибель?
Что ж, мне некого винить – я ступил на Дорогу по собственной воле. Ну почти по собственной. И я пройду ее до конца. Я не сдамся. Я выживу. Я вернусь, чего бы мне это ни стоило!
Три года…
Четвертый год меня ждет Динантра. Ждет ли? Я уверен, что ждет. Я должен в это верить. Эта вера придает мне сил, спасает, когда опускаются руки, прогоняет прочь отчаяние, заставляет держать удар и гонит, гонит вперед. К ней.
Динантра… Колдовские зеленые глаза, пьянящий аромат лимонника, исходящий от черных блестящих кудрей, любимый, чуточку вздернутый носик… Я улыбаюсь – у меня теплеет на душе. Но тотчас накатывает тревога – Хименес. Не воспользуется ли он моим отсутствием, чтобы свести с ней счеты? И если что, сумеет ли Арвин защитить ее? Хименес умен, очень умен. Он не станет ничего делать в открытую – только исподтишка, чужими руками. Например, руками Уйоля.
Уйоль, Повелитель Огня… Пожалуй, с некоторых пор он все больше превращается для меня в темную лошадку. Что-то с ним происходит, он меняется, и, боюсь, не в лучшую сторону. Я знаю его с детства. Смешливый, чуть неуклюжий мальчишка, необидчивый и неагрессивный. Он обожал играть в разные игры, азартно рвался к победе, но и проигрывать умел легко, с улыбкой. За это его любили сверстники, с ним было весело, интересно. С годами его азарт перешел в озлобленность. Он все хуже переносил поражения. Лез в драку, оспаривая результаты игры. Его начали сторониться, он замыкался все больше, пока не прибился к Хименесу, став его тенью, вторым «я». В учебе Уйоль особо не блистал – проявлял старательность и аккуратность, не более того. По-моему, наши Учителя его не любили, а Ювис относился к нему как-то слишком… настороженно, что ли, будто каждую минуту ожидал подвоха.
Когда, в подражание мне, среди Учеников началось повальное увлечение «особыми поручениями», Уйоль – единственный – наотрез отказался участвовать в подобном. И это при его-то страсти к игре! Тогда никто не задался вопросом: почему? А сейчас поведение Уйоля мне кажется очень странным.
Кстати о странностях. Когда мы с Уйолем сошлись в магическом поединке, на какой-то миг я ощутил в его ударах не просто азарт, а самую настоящую ярость, помноженную на ненависть. Мне показалось, что передо мной не амечи, а дейв. Враг! И этот враг намерен разметать меня в клочья…
Почему я вспомнил об этом именно сейчас? Думал о Динантре, а свернул на Уйоля. Да, как все же прихотлива мысль! Следуя по неуловимой дороге ассоциаций, мы подчас способны на поразительные размышления…
Завозился в углу Миссел, забормотал во сне что-то неразборчивое. Потом затих, его дыхание выровнялось.
Я снова погрузился в раздумья и незаметно для себя уснул.
Разбудило меня легкое движение воздуха. Я открыл глаза и приподнялся на локте: Миссел осторожно пробирался к выходу.
– Что случилось?
– Да ничего, Эрхал. Спи. Просто меня кошмары замучили. Хочу выйти покурить.
– А-а-а… Что ж, покури.
– Пойдешь со мной?
Я скривился:
– Еще чего! Меня-то кошмары не мучают. В отличие от вони твоих сигар.
Он хмыкнул и вышел.
А я никак не мог уснуть. Постепенно все больше меня охватывало неосознанное беспокойство. Внутренний голос шептал: «Вы с Мисселом враги, ему нельзя доверять. Очень может быть, что происходящее на Ксантине – проделки дейвов. Тем более что Неизвестный ломился через Белую Башню именно из их мира. Не доверяй Мисселу! Не доверяй!»
Я ворочался с боку на бок и наконец не выдержал. Тихонько встал, опасаясь разбудить Темьяна, оделся. Поколебавшись, опоясался мечом и вышел во двор. Небо уже начало светлеть в предчувствии рассвета, хотя луна еще продолжала наслаждаться властью над миром и не торопилась уступать ее солнцу.
Во дворе Миссела не было. Я бросил легонькое заклинание поиска и пошел в указанном направлении. «Волшебный компас» повел меня к сереющим на поле стогам. Сам не знаю почему, я перешел на крадущийся бег, стараясь не слишком отсвечивать на скошенном, лысом поле. Пригибаясь, я приближался к очередной скирде, как вдруг услышал голоса: Миссела и незнакомца. Затаив дыхание, я осторожно припал к пирамиде из сена и напряг слух.
– …Это все глупости, говорю тебе. Так ничего не выйдет! – Миссел явно сердился.
– Другого пути нет, хозяин, – отвечал неизвестный. Он говорил по-саарски несколько странно: словно проглатывая окончания слов, и его акцент сразу насторожил меня, показавшись смутно знакомым.
– Сколько раз повторять, не называй меня хозяином! – Миссел все больше выходил из себя.
– Дело не в том, как кого называть, – почтительно, но твердо возразил голос, – а в том, что только так можно решить эту проблему, хозяин.
Судя по звукам, Миссел плюнул с досады. Только непонятно, что его больше раздосадовало: наименование «хозяин» или скрытая от меня суть слов его собеседника.
– Убирайся! – прорычал Миссел. – И скажи остальным, что им бы лучше вернуть девушку и проваливать назад, в Несуществующий мир.
Я подскочил: Несуществующий мир! Так вот почему акцент показался мне знаком!
От моего движения предательски зашуршало сено, но собеседники не обратили на посторонний звук ни малейшего внимания, отнеся, видно, его на счет полевой мышки.
– Если ты поразмыслишь, хозяин, – продолжал уговаривать голос, – то поймешь, что мы помогаем тебе добиться твоей цели и похищение девушки – самый короткий путь для этого.
– Не смей рассуждать о моих целях, урод! – взревел Миссел во весь голос. – Чтобы к утру девушка была возвращена живой и невредимой!
– Напрасно ты так, хозяин.
– Я все сказал! – Миссел размашисто зашагал по полю в сторону постоялого двора, а я вжался в стог, надеясь, что состояние бешенства, в котором он пребывает, не позволит ему разглядеть мой темный силуэт в светлеющем мареве утра.
Мои ожидания оправдались – дейв меня не заметил. Зато его собеседник выскочил из-за стога прямо на меня. Я опешил: Миссел, оказывается, разговаривал с всадником джигли! Судя по вытаращенным глазам, сам джигли тоже не был готов к нашей встрече. Несколько мгновений мы с черным человеком растерянно пялились друг на друга. Затем раздалось конское ржание, и в плечо джигли ткнулась смоляная конская морда. Он ловко вскочил в седло и взмыл в сереющие небеса. А я все стоял в оцепенении и не сделал попытки его задержать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
– Ну-у…
– Завтра покажу на практике, и ты увидишь, как все просто. А пока слушай следующий пункт теории. Для разнообразия он называется «четыре зоны». Имеется четыре зоны нанесения ударов: верхняя, нижняя, правая, левая. Деление происходит на уровне пояса и строго по центральной вертикали тела. Соответственно существуют четыре главные защиты, четыре основные атаки и четыре главные контратаки. Подробнее тоже завтра и тоже на практике… И последнее правило: «пять зон». Суть его в том, что наносить надо не один удар, а серию, состоящую из двух-трех ударов, у дарианцев в серии их минимум пять.
– Странно, – не выдержал Темьян. – Не проще ли нанести один удар, а если уж он не достиг цели, готовить второй?
– Не проще. Отбив твой единственный выпад, противник тут же ринется в контратаку. А серия свяжет его, не даст ему времени на встречную атаку и не позволит тебе «улететь» вслед за мечом, если противник отобьет твой удар. К тому же на один удар ты потратишь силы не меньше, чем на серию. Помнишь принцип экономии силы? «Легче разрушить город, чем убить одного человека». Это верно и в бою: несколько ударов, связанных в серию, потребуют сил столько же, сколько и один-единственный удар.
Темьян промолчал, но дыхание его, несколько аритмичное, выдавало охватившее его сомнение.
Я зевнул и сказал:
– Утром мы повторим все правила еще раз, уже с оружием в руках. Я покажу тебе прямое и обратное скольжение, проламывающую атаку и многое другое. Мастером клинка ты, конечно, не станешь, но драться будешь лучше многих.
Мы замолчали, и вскоре Темьян уснул. А я все лежал без сна, уставившись в дощатую темноту потолка, и думал.
…Дорога Миров. Я иду по ней уже четвертый год, если считать по летоисчислению амечи.
Сколько миров я прошел? Сколько смертей обманул?
Порой мне приходилось по нескольку дней подряд не выпускать из рук меч, буквально прорубаясь сквозь полчища разных существ – разумных и не очень, единственной целью которых было убить меня. Бывало, я не спал сутками, терпел голод, стужу или жару. Тонул в океанах, замерзал на горных вершинах, выбирался из всевозможных ловушек и капканов. Командовал армиями и участвовал в политических интригах. Вычищал из лесов и городов нечисть, умудрился посидеть в тюрьме и едва не угодил на плаху.
Три года…
Три года в ежедневном ожидании удара, предательства, западни. За это время я очень хорошо уяснил, что рассчитывать могу только на себя самого, что доверие – опасная штука, которая оказывается пострашнее самого убойного заклинания, а обаятельная улыбка, ясные глаза и ямочки на щеках являются отличной приправой к измене. Эти самые милые ямочки и простодушное, честное личико десятилетней девчушки едва не стоили мне жизни…
С тех пор я насторожен, собран и недоверчив. Я не позволяю своим симпатиям притупить мою бдительность. Я ни на миг не забываю, что и Темьян, и Миссел запросто могут оказаться врагами. Причем они могут искренне считать, что защищают добро, а злом в их глазах стану я. Как гласит лакийская поговорка: «Сам по себе муравей – существо мудрое, но саду он враг». Так не стану ли я в скором времени муравьем для сада Миссела или Темьяна? Хочется надеяться, что нет. Что в решающий момент мы выступим вместе, прикрывая спины друг другу. Ладно, жизнь покажет.
М-да… В самом начале пути я не сомневался бы в искренности намерений Миссела, как и в чистоте побуждений Темьяна. Но с тех пор я изменился, сильно изменился. Я ни за что не предам сам, но и не стану уповать на верность другого.
Да, три прошедших года сильно изменили меня. Да и как могло быть иначе? Три года мы с Дорогой неустанно проверяем друг друга на прочность. Она, подобно хладнокровному врагу, чутко следит за каждым моим шагом, терпеливо ждет, когда же я оступлюсь, допущу промах, который станет для меня роковым. Одна-единственная ошибка отделяет меня от смерти – Дорога не прощает ошибок, жестоко карает за слабость и безжалостно мстит за глупость. Чтобы выжить, приходится быть сильным, внимательным и расчетливым. Таков единственный закон этой Дороги: если ты слаб, глуп или доверчив, ты мертв.
Три года…
Я устал, не просто устал – вымотался до предела, и с каждым днем мне все труднее заставить себя продолжать путь. Будет ли ему конец? Порой мне кажется, что я родился на этой Дороге и буду идти по ней до скончания своих дней.
Может, прав был тогда Ювис – слишком рано я ступил на Дорогу. Ступил, будучи не до конца готовым к ней. Скрепя сердце Ювис согласился тогда отпустить меня. Идя к нему, я настраивался на очередную ссору, ругань, скандал, но вышло все иначе…
Когда я с вызовом заявил Верховному, что хочу сдавать экзамен немедленно, он рассмеялся, полагая, что это неудачная шутка. Я стал настаивать.
– Ты не готов, Эрхал, – посерьезнел Бог. – Ты не готов и сам знаешь это.
– Я брожу по Закрытым мирам уже несколько десятков лет. Не думаю, что Дорога окажется опаснее или сложнее.
– Каждый отдельно взятый мир Дороги действительно не опаснее и не сложнее. Даже легче, намного легче… Но… Из Закрытого мира можно уйти почти в любой момент, при известной доле внимательности и ловкости, разумеется. Ты и уходил – как только опасность становилась чрезмерной. А ступив на Дорогу Миров, ты не сможешь сойти с нее, не сможешь остановиться или повернуть назад. Тебе придется пройти ее до конца… Дорога Миров длинна. Она не дает передышки, она выматывает своей бесконечностью и ждет, когда ты устанешь и потеряешь бдительность, и вот тогда-то она и нанесет удар. Нанесет, когда ты меньше всего ждешь этого. Один-единственный удар… Ты усмехаешься… Ты уверен в своих силах. Да, ты вынослив и силен. Физически силен… А твоя душа? Достаточно ли она готова к Дороге? Думаю, нет. Потерпи, Эрхал, тебе еще многому предстоит научиться, и тогда…
– Мне очень надо уйти, – тихо сказал я.
Ювис осекся и остро глянул мне в лицо. Потом отвернулся и уставился на дрожащий в камине огонь. Он молчал, катал в ладонях кубок с любимой амброзией и смотрел на яркие языки пламени. В его позе мне вдруг почудилась усталость и какая-то странная обреченность, и я внезапно испытал смятение и тревогу. В тот момент я дорого бы дал, чтобы иметь возможность отказаться от своего намерения, но Хименес не оставил мне выбора.
– Я готов ступить на Дорогу Миров, – повторил я. Мой голос предательски дрогнул, и тогда Ювис снова посмотрел мне в лицо. Посмотрел и произнес одно только слово.
– Иди, – вымолвил он, а мне вдруг показалось, что он сказал: «Прощай».
Надеялся ли он, что я вернусь, или, сидя у камина с кубком в руках, молча оплакал мою гибель?
Что ж, мне некого винить – я ступил на Дорогу по собственной воле. Ну почти по собственной. И я пройду ее до конца. Я не сдамся. Я выживу. Я вернусь, чего бы мне это ни стоило!
Три года…
Четвертый год меня ждет Динантра. Ждет ли? Я уверен, что ждет. Я должен в это верить. Эта вера придает мне сил, спасает, когда опускаются руки, прогоняет прочь отчаяние, заставляет держать удар и гонит, гонит вперед. К ней.
Динантра… Колдовские зеленые глаза, пьянящий аромат лимонника, исходящий от черных блестящих кудрей, любимый, чуточку вздернутый носик… Я улыбаюсь – у меня теплеет на душе. Но тотчас накатывает тревога – Хименес. Не воспользуется ли он моим отсутствием, чтобы свести с ней счеты? И если что, сумеет ли Арвин защитить ее? Хименес умен, очень умен. Он не станет ничего делать в открытую – только исподтишка, чужими руками. Например, руками Уйоля.
Уйоль, Повелитель Огня… Пожалуй, с некоторых пор он все больше превращается для меня в темную лошадку. Что-то с ним происходит, он меняется, и, боюсь, не в лучшую сторону. Я знаю его с детства. Смешливый, чуть неуклюжий мальчишка, необидчивый и неагрессивный. Он обожал играть в разные игры, азартно рвался к победе, но и проигрывать умел легко, с улыбкой. За это его любили сверстники, с ним было весело, интересно. С годами его азарт перешел в озлобленность. Он все хуже переносил поражения. Лез в драку, оспаривая результаты игры. Его начали сторониться, он замыкался все больше, пока не прибился к Хименесу, став его тенью, вторым «я». В учебе Уйоль особо не блистал – проявлял старательность и аккуратность, не более того. По-моему, наши Учителя его не любили, а Ювис относился к нему как-то слишком… настороженно, что ли, будто каждую минуту ожидал подвоха.
Когда, в подражание мне, среди Учеников началось повальное увлечение «особыми поручениями», Уйоль – единственный – наотрез отказался участвовать в подобном. И это при его-то страсти к игре! Тогда никто не задался вопросом: почему? А сейчас поведение Уйоля мне кажется очень странным.
Кстати о странностях. Когда мы с Уйолем сошлись в магическом поединке, на какой-то миг я ощутил в его ударах не просто азарт, а самую настоящую ярость, помноженную на ненависть. Мне показалось, что передо мной не амечи, а дейв. Враг! И этот враг намерен разметать меня в клочья…
Почему я вспомнил об этом именно сейчас? Думал о Динантре, а свернул на Уйоля. Да, как все же прихотлива мысль! Следуя по неуловимой дороге ассоциаций, мы подчас способны на поразительные размышления…
Завозился в углу Миссел, забормотал во сне что-то неразборчивое. Потом затих, его дыхание выровнялось.
Я снова погрузился в раздумья и незаметно для себя уснул.
Разбудило меня легкое движение воздуха. Я открыл глаза и приподнялся на локте: Миссел осторожно пробирался к выходу.
– Что случилось?
– Да ничего, Эрхал. Спи. Просто меня кошмары замучили. Хочу выйти покурить.
– А-а-а… Что ж, покури.
– Пойдешь со мной?
Я скривился:
– Еще чего! Меня-то кошмары не мучают. В отличие от вони твоих сигар.
Он хмыкнул и вышел.
А я никак не мог уснуть. Постепенно все больше меня охватывало неосознанное беспокойство. Внутренний голос шептал: «Вы с Мисселом враги, ему нельзя доверять. Очень может быть, что происходящее на Ксантине – проделки дейвов. Тем более что Неизвестный ломился через Белую Башню именно из их мира. Не доверяй Мисселу! Не доверяй!»
Я ворочался с боку на бок и наконец не выдержал. Тихонько встал, опасаясь разбудить Темьяна, оделся. Поколебавшись, опоясался мечом и вышел во двор. Небо уже начало светлеть в предчувствии рассвета, хотя луна еще продолжала наслаждаться властью над миром и не торопилась уступать ее солнцу.
Во дворе Миссела не было. Я бросил легонькое заклинание поиска и пошел в указанном направлении. «Волшебный компас» повел меня к сереющим на поле стогам. Сам не знаю почему, я перешел на крадущийся бег, стараясь не слишком отсвечивать на скошенном, лысом поле. Пригибаясь, я приближался к очередной скирде, как вдруг услышал голоса: Миссела и незнакомца. Затаив дыхание, я осторожно припал к пирамиде из сена и напряг слух.
– …Это все глупости, говорю тебе. Так ничего не выйдет! – Миссел явно сердился.
– Другого пути нет, хозяин, – отвечал неизвестный. Он говорил по-саарски несколько странно: словно проглатывая окончания слов, и его акцент сразу насторожил меня, показавшись смутно знакомым.
– Сколько раз повторять, не называй меня хозяином! – Миссел все больше выходил из себя.
– Дело не в том, как кого называть, – почтительно, но твердо возразил голос, – а в том, что только так можно решить эту проблему, хозяин.
Судя по звукам, Миссел плюнул с досады. Только непонятно, что его больше раздосадовало: наименование «хозяин» или скрытая от меня суть слов его собеседника.
– Убирайся! – прорычал Миссел. – И скажи остальным, что им бы лучше вернуть девушку и проваливать назад, в Несуществующий мир.
Я подскочил: Несуществующий мир! Так вот почему акцент показался мне знаком!
От моего движения предательски зашуршало сено, но собеседники не обратили на посторонний звук ни малейшего внимания, отнеся, видно, его на счет полевой мышки.
– Если ты поразмыслишь, хозяин, – продолжал уговаривать голос, – то поймешь, что мы помогаем тебе добиться твоей цели и похищение девушки – самый короткий путь для этого.
– Не смей рассуждать о моих целях, урод! – взревел Миссел во весь голос. – Чтобы к утру девушка была возвращена живой и невредимой!
– Напрасно ты так, хозяин.
– Я все сказал! – Миссел размашисто зашагал по полю в сторону постоялого двора, а я вжался в стог, надеясь, что состояние бешенства, в котором он пребывает, не позволит ему разглядеть мой темный силуэт в светлеющем мареве утра.
Мои ожидания оправдались – дейв меня не заметил. Зато его собеседник выскочил из-за стога прямо на меня. Я опешил: Миссел, оказывается, разговаривал с всадником джигли! Судя по вытаращенным глазам, сам джигли тоже не был готов к нашей встрече. Несколько мгновений мы с черным человеком растерянно пялились друг на друга. Затем раздалось конское ржание, и в плечо джигли ткнулась смоляная конская морда. Он ловко вскочил в седло и взмыл в сереющие небеса. А я все стоял в оцепенении и не сделал попытки его задержать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68