– Ну что ж, – сказал я, – если вы так считаете, он вас прижал. Вы для меня теперь бесполезны, Гарри. Возвращайтесь в свои стены и ползайте. Ползайте и оставайтесь живым. Дьявол он или не дьявол, я с ним сражусь.
Я хотел уколоть его. К моему удивлению, он не рассердился.
– И, дьявол он или нет, я тоже – спокойно сказал он. – Морочите мне голову, капитан? Не нужно. Я сказал, что иду с вами. Хватит быть крысой в стенах. Вот и все, капитан Киркхем.
В Баркере было странное достоинство. Я почувствовал, как загорелось мое лицо. В конце концов он проявляет высочайшее мужество. И, конечно, легче, чтобы он высказал мне свои страхи, чем оставил их при себе. Я протянул ему руку.
– Простите, Гарри... – начал я.
– Не нужно, сэр, – остановил он меня. – Но в этом месте слишком много такого... чего вы не знаете. Но я знаю. И, наверное, не вредно вам это показать. Может, и сами увидите одного-двух волков. Который час?
Голос его звучал жестко. Я улыбнулся про себя, довольный. В этом маленьком человеке чувствуется сталь. Конечно, он бросает мне вызов. Я взглянул на часы.
– Двадцать минут двенадцатого, – сказал я. – Помните о нашем свидании в полночь. Веди меня, Макдуф!
– Ваша рубашка, – сказал он, – будет маяком в темноте. Переоденьтесь.
Я быстро выбрал самую незаметную рубашку в шкафу.
– Револьвер есть? – спросил он.
Я кивнул и указал на левую подмышку. В клубе я пополнил свой арсенал, который опустошил Консардайн.
– Суньте его в ящик, – к моему удивлению, попросил он.
– А почему?
– У вас появится искушение его использовать, капитан.
– Но если оно и появится, у него будет достаточное основание.
– Заодно можете прихватить сигнал тревоги, – сказал Баркер. – Он вам сделает столько же добра. Или вреда. Но больше вреда. Мы ведь не хотим рекламировать наше путешествие, капитан.
Мое уважение к Гарри стремительно выросло. Я спрятал пистолет в стоявшую поблизости вазу. Отстегнул кобуру и сунул ее под подушку.
– Оставляю тебя, искушение, – сказал я. – Что теперь?
– Тапочки, – объявил Баркер и протянул мне пару домашних туфель на толстой подошве.
– Кастеты. – Он сунул мне в руку пару прекрасных медных кастетов.
– Хорошо, – сказал Баркер. – У них, конечно, нет дальнобойности пистолета, но если будет схватка, постараемся, чтобы было потише. Действовать нужно быстро и жестко.
Он выключил свет в гостиной. Вернулся, двигаясь абсолютно тихо, и взял меня за руку. Провел к стене спальни.
– Положите руку мне на плечо и идите за мной, – приказал он.
Я не слышал звука раздвигающейся панели и не видел во тьме никакого отверстия. Но панель открылась, и я прошел через то, что только было сплошной стеной. Он остановился, несомненно, закрывая отверстие. Потом повернул под прямым углом направо, я за ним. Я насчитал пятьдесят шагов, прежде чем он остановился. Длинный коридор. Он на мгновение зажег свет, передо мной был один из маленьких лифтов. Баркер сжал мне руку и ввел меня в лифт. Он пошел вниз. Баркер облегченно вздохнул.
– Тут опасно, – прошептал он. – Но дальше будет легче.
Лифт шел, казалось, очень долго. Когда он остановился, я был уверен, что мы глубоко под большим залом, где-то на уровне фундамента.
– Мы идем одним из его собственных путей, – снова прошептал Баркер. – Не думаю, чтоб даже Консардайн его знал. Но Сатану мы здесь не встретим. Знаете почему? Я хочу вам показать.
Мы пересекли широкий, около десяти футов, коридор, темный, как тюремное подземелье. Потом, по-видимому, через противоположную стену и еще по одному коридору – восемнадцать шагов. Здесь Баркер остановился и прислушался.
Затем прямо передо мной появилась светлая линия в волос толщиной. Медленно, очень медленно она расширялась. На ее фоне стал виден силуэт головы Баркера. Он осторожно заглядывал в щель. Затем уверенно кивнул. И двинулся дальше.
Мы находились в полутемном узком коридоре. Два человека с трудом разминулись бы в нем. Коридор был выложен каким-то полированным черным камнем, в котором тонул свет из скрытого источника. Мы были в самом конце коридора. Пол постепенно опускался в виде пандуса на протяжении более ста футов; свет был таким тусклым и обманчивым, что точнее я не могу сказать.
– Похоже на вход в ад, не правда ли? – прошептал Баркер. – Ну, через одну-две минуты вы сами поймете, так ли это.
Он угрюмо шел вперед, я за ним. Я подошел к участку пути, который ставил меня в тупик. Это был крутой поворот. Освещения за ним не было совсем; тьму слегка рассеивал лишь свет сзади. Конца его я не видел. Мы двигались в сгущавшейся тьме. Пол стал ровным.
Неожиданно Баркер остановился и прижал губы к моему уху.
– Ложитесь. Ни звука, пока смотрите. Ради вашей жизни! Даже не дышите!
Я взглянул в щель. И почувствовал, как по спине и в корнях волос пробежали мурашки.
Чуть подо мной и не далее, чем в пятидесяти футах сидел Сатана. Он открывал ворота своего черного рая перед погибшими душами рабов кефта.
При первом же взгляде я понял смысл этой сцены. Сатана сидел, наклонясь вперед, на троне из черного камня с алой подушкой, стоявшем на невысоком широком помосте. Он был в алом. Сбоку присел на корточки обязьяноподобный палач Санчал. Слева стояли два человека с закрытыми вуалью лицами. Один из них держал большой кувшин, а другой – золотой кубок.
У ног Сатаны поднималась с колен женщина. Не старая, светловолосая и когда-то, должно быть, очень красивая. Ее тело, видимое сквозь белую рубашку, – ее единственную одежду – не потеряло стройности. Глаза ее с ужасной алчностью были устремлены на другой золотой кубок в руке Сатаны. Рот ее был полуоткрыт, губы плотно прижаты к зубам. Тело дрожало и было напряжено, будто она собиралась прыгнуть.
Палач взмахнул своей петлей и улыбнулся. Она отшатнулась. Сатана высоко поднял кубок. Раскатился его звучный, лишенный выражения голос:
– Ты, женщина, которая была Гретой фон Бонхейм, кто я такой?
Она так же без выражения ответила:
– Ты Сатана.
– А кто я – Сатана?
– Ты мой Бог!
Я почувствовал, как дрожит Баркер. Думаю, что и сам я вздрогнул. Нечестивая литания продолжалась.
– У тебя не должно быть Бога, кроме меня!
– У меня нет Бога, кроме тебя, Сатана!
– Чего ты хочешь, женщина?
Она поднесла сжатые руки к сердцу. Голос ее дрожал, она говорила так тихо, что я с трудом расслышал:
– Мужчину и ребенка, которые умерли!
– Благодаря мне они сживут для тебя! Пей!
В его голосе звучала слабая насмешка, в глазах застыла издевка, когда он протянул кубок женщине. Схватив обеими руками, она осушила его. Потом поклонилась и отошла. И вышла из поля моего зрения, ступая при этом более твердо, лицо у нее было восторженное, губы шевелились, как будто она разговаривала с кем-то невидимым, шедшим рядом с ней.
Снова я почувствовал, как холодок ползет по спине.
В том, что я видел, было нечто истинно дьявольское, нечто подлинно отдававшее князем проклятых. Оно проявлялось в холодном высокомерии и гордости Сатаны во время этой богохульственной литании. Оно было в его лице, в его сверкающих глазах, в позе его огромного тела. Что-то действительно адское владело им, излучалось им, окутывало его. Я уже описывал это впечатление: будто он механизм из плоти и крови, в который вселился дьявол.
Мой взгляд следовал за женщиной, пока я мог ее видеть. Помещение было громадным. Через щель мне была видна едва ли треть его. Стены розового мрамора без шпалер или каких-нибудь украшений. В стенах отверстия, похожие на входы в глубокие ниши, с серебряными занавесями. Большой фонтан отбрасывал звенящие струи воды в кроваво-красный бассейн. Повсюду были разбросаны кушетки из розового камня, покрытые богатыми коврами. На них лежали, как во сне, мужчины и женщины. Их несколько десятков, только в моем ограниченном поле зрения я насчитал не менее двадцати. Потолка я не видел.
Я подумал, что занавешенные отверстия – входы в помещения, где живут рабы.
Прозвенел гонг. Занавески отошли. В каждом отверстии стоял раб, глаза рабов в ужасном рвении не отрывались от Сатаны. Я вздрогнул. Похоже на исход проклятых.
Сатана поманил. К возвышению подошел мужчина. Я принял его за американца с запада. Высокий и тощий, походка выдает человека, привыкшего к верховой езде. Лицо орлиного типа, такие часто встречаются в горах; бледность и отсутствие зрачков в глазах делали его лицо похожим на гротескную маску. Рот тонкий и озлобленный.
Как и женщина, он лег на пол перед Сатаной. Человек в вуали протянул кубок держателю кувшина, тот налил в него зеленую жидкость. Кубок был передан Сатане.
– Встань, – приказал Сатана. Проситель вскочил на ноги, не отрывая горящего взгляда от кубка. Нечестивый ритуал начался заново!
– Ты, человек, бывший Робертом Тейлором, кто я такой?
– Ты Сатана!
– А кто такой Сатана?
И снова богохульное признание:
– Ты мой Бог!
– У тебя не должно быть Бога, кроме меня!
– У меня нет Бога, кроме тебя, Сатана!
– Чего ты хочешь, человек?
Раб выпрямился, голос его утратил безжизненность. Лицо стало жестоким, как у палача.
– Убить человека, которого я ненавижу... найти его... уничтожить... убить его медленно, много раз!
– Один раз ты убил его... слишком быстро, – злобно сказал Сатана и добавил без выражения: – Благодаря мне ты найдешь того, кого ненавидишь, и убьешь его, как желаешь! Пей!
Он передал напиток. Еще дважды слышал я звон призывающего гонга, дважды видел, как из-за серебряных занавесей появлялись обреченные с бледными лицами и алчными глазами и исчезали. Один из мужчин попросил власти над царством зверей. Другой – рай, полный женщин.
Сатана обещал и давал им зеленый напиток. Кефт! Сильнейший дьявольский наркотик, который давал выпившим иллюзию исполненного желания. А потом обращал мозг к самому себе, пожирал его. И дьявольская алхимия поглощала саму душу.
Я смотрел как околдованный. Ева была забыта. Но если я забыл о ней, то Баркер – нет. Щель, через которую я смотрел, закрылась. Баркер коснулся меня, мы встали. Бесшумно прошли по тусклому черному коридору. Меня слегка тошнило.
Какая прекрасная картина – Сатана, купающийся в поклонении своих рабов, распределяющий любовь и ненависть, темную власть и похоть, сардонически и беспристрастно дающий каждому то, чего он или она больше всего хочет.
Да, иллюзии. Но более реальные для наркоманов, чем жизнь без напитка.
Но, Боже, их пробуждение!
И после пробуждения испепеляющее стремление бежать от реальности. Вернуться в мир иллюзий, куда дверь открывает только кефт!
Неудивительно, что те трое в музее пошли на смерть со слепым повиновением.
И если Сатана не тот, за кого себя выдает, то сатанинской силы он не лишен.
Я не обращал внимания, куда мы идем, слепо следуя за Баркером.
– Ну, разве я был не прав? – неожиданно прошептал он. – Разве это не вход в ад? Кто же, по-вашему, Сатана?
Я пришел в себя.
– Продавец наркотиков. Притон а-ля Риц. Вот и все. Я видел опиумные притоны в Китае, по сравнению с которыми этот – землянка. А наркоманы там готовы перерезать горло за дозу так же просто, как эти рабы Сатаны.
Ни одно из этих утверждений не было вполне истинным, но мне было приятно так говорить.
– Да? – цинично переспросил он. – Ну что ж, думайте по-своему. Я надеюсь, вы на самом деле так думаете, капитан.
Я тоже надеялся, что смогу думать так.
– Тише, – прошептал он.
Мы двигались, как два привидения, во тьме коридора. У меня осталось неясное впечатление, что мы воспользовались несколькими лифтами. И никакого представления, в каком направлении моя комната.
– Пришли, – прошептал Баркер и остановился, прислушиваясь.
Я сунул в карман часы, чтобы их светящийся циферблат нас не выдал. При этом я взглянул на них. Было уже почти полпервого.
Баркер подтолкнул меня вперед. Слабый запах, едва ощутимый аромат.
Ева! Мы в ее комнате.
Глава 14
– Мы ее опередили, – неосторожно прошептал я.
Послышался шорох, кто-то торопливо сел в постели.
– Кто здесь? – донесся негромкий голос Евы. – У меня палец на кнопке звонка.
– Это я, Джим, – ответил я так же негромко, но торопливо.
– Джим! – Вспыхнул затененный свет. – Где ты был?
Я до смерти беспокоилась о тебе!
Ева опиралась на подушку, карие глаза ее широко раскрыты и светятся, бронзовая копна волос слегка взъерошена. Она похожа на проснувшуюся маленькую девочку. И она прекраснее всех. Каждый раз, как я смотрел на Еву, она казалась мне еще прекраснее. Я даже подумал, когда же она остановится. На ней прелестное кружевное розовое неглиже. Я знал, что всю оставшуюся жизнь при виде кружевного розового неглиже сердце мое будет биться быстрее, даже если одежда будет выставлена в витрине магазина.
Она соскользнула с постели, подбежала ко мне и поцеловала. Это было так приятно, что я совершенно забыл обо всем.
И услышал странные звуки позади. Гарри раскачивался из стороны в сторону, сжав руки, полузакрыв повлажневшие глаза, лицо в экстазе, он вполголоса напевал, как любящий попугай. Он действительно был сентиментален, маленький воришка Гарри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28