У меня тоже есть свой священный долг.
— Между нами есть небольшая разница, Кои. Одно дело — слушать собственную совесть, и совсем другое — исполнять чьи-то приказания.
— Не вижу особой разницы.
— В таком случае ты лишена своего "я", своей индивидуальности, свободной, независимой от других людей, воли. Значит, ты не существуешь на самом деле, ты являешься чужим творением. Кто сотворил тебя в угоду своим желаниям, Большой Эзу? Конечно, нечего и сомневаться. Это Большой Эзу, больше некому. Кои на самом деле нет, есть женщина-автомат, созданная Большим Эзу. — Тори внимательно наблюдала за своей гостьей. — Скажи мне, Кои, кто ты на самом деле?
— Я женщина-убийца.
— Это то, что из тебя сделали, пойми. Ты не можешь мне ответить, потому что сама не знаешь, правда? Я готова поспорить, что ни разу в жизни ты не была сама собой, тебе постоянно кто-то говорил, как следует себя вести и что следует думать.
Кои долго молчала, задумавшись, словно вспоминая что-то, потом сказала:
— Меня воспитал сенсей, которого зовут Человек Одинокое Дерево. Он взял меня под свою опеку, вырастил, когда мои родители уже не знали, что со мной делать. На мне лежит проклятие. Я родилась в год хиноеума, год женщин, убивающих своих мужей. — Кои слегка качнула головой, но глаза ее продолжали смотреть в одну точку. — Человек Одинокое Дерево научил меня, как бороться против проклятия, полученного мной при рождении. Он считал, что карму можно изменить, если иметь сильно развитую волю. Я поверила в это, больше верить мне было не во что. Я долгие годы провела на острове, где жил мой учитель, стала считать себя его дочерью, а он относился ко мне по-отечески тепло, словно на самом деле был мне родным отцом. Это было так хорошо. Мой настоящий отец боялся меня, и его родительские чувства распространялись на моих братьев и сестер, а меня обошли стороной.
Однажды Человек Одинокое Дерево объявил, что мы покидаем остров на несколько дней. Как выяснилось, мы отправились на свадьбу его дочери. Я увидела выражение его лица, когда он с любовью смотрел на невесту, и поняла, какие глупые фантазии вбила себе в голову. Для него я была ничто, никто. Как я могла думать, что он считает меня своей дочерью, членом своей семьи! Какая опасная наивность! Я приняла желаемое за действительное и верила в это в течение многих лет своей жизни на острове. Мне пришлось глубоко спрятать свое разочарование, чтобы учитель ничего не заподозрил. Я не могла его винить. С какой стати он должен был относиться ко мне как к дочери? Я же — хиноеума, недостойна такой высокой чести, его любви.
Конечно же, я не рассказала о своих чувствах Человеку Одинокое Дерево. Я нуждалась в нем еще больше, чем прежде. Мне было необходимо его внимание, как воздух, лишись его — я бы убила себя.
Кои замолчала и долго стояла совершенно неподвижно, погруженная в воспоминания.
Тори почувствовала, как напряжение начало ослабевать, как сила энергетического поля уменьшилась, но не стала сама ускорять этот процесс, а спросила:
— Кои, скажи, почему насилие, убийство стали смыслом твоей жизни?
— Я рождена для насилия. Мои руки запятнаны кровью.
— Неправда. Ты такая же женщина, как и я, как многие другие.
— Но ты тоже любишь насилие, принимаешь его радостно, как любовника.
— Ты ошибаешься, Кои.
— Нет, не ошибаюсь. Я чувствую в тебе такую же внутреннюю злость, которая живет во мне.
— Подожди, Кои. Не забывай, что все-таки мы — женщины, и поэтому должны искать другие варианты, кроме насилия.
— Зачем?
— Потому что, если сжигающий наши сердца огонь не заливать изредка водой, мы сойдем с ума. Страсть к убийству — страсть противоестественная, и рано или поздно природа возмутится. Так жить нельзя, Кои.
— Тогда я, подобно звезде на темном небе, сверкну ярко и погасну.
— Ты этого хочешь? Разве ты ищешь для себя смерти?
— В том мире, в котором мы живем, в котором нет места чести, смерть — единственно достойный выход.
— Ты не права, Кои. Гораздо лучше время от времени гасить огонь водой.
— Для меня такой путь неприемлем. Это невозможно.
— Для нас с тобой, Кои, нет ничего невозможного.
Кои дотронулась рукой до Тори.
— Ты сама не можешь потушить огонь в твоей душе, почему же ты советуешь сделать это мне?
— Неудачи не должны нас пугать. Если я пытаюсь что-то сделать, и у меня не получается, это не значит, что я перестану пытаться. Я попробую еще и еще.
— И будешь совершать все те же ошибки.
— Нет, почему? — Тори попыталась сесть в кровати, но сильная рука Кои остановила эту попытку. — Рано или поздно, но человек при желании добьется своего. Мы должны стараться стать лучше. Я не могу указать тебе способ это сделать, но ты должна сама его искать, и ты найдешь его! Многие люди в течение долгого времени работали над собой и добивались хороших результатов.
— Я лучше не стану, — упрямо ответила Кои. — Я проклята, я — хиноеума.
— Да перестань ты верить этой суеверной чепухе! Ты принципиально ничем не отличаешься от меня, только тем, что всегда была одинока. Учителей у тебя было много, а толку от этого вышло мало. Это ужасно, если не знаешь, для чего живешь. Жизнь кажется никчемной и глупой, и лишь отчаяние помогает выжить. — Тори поймала взгляд Кои. — Доверься мне. Может быть, вместе мы чего-нибудь добьемся?
— Невозможно. — Кои крепче вцепилась в Тори. — Я должна отомстить за смерть Большого Эзу. Гири. Я должна убить тебя.
— Тогда ты безнадежна, Кои, — устало сказала Тори. Кои молчала и ничего не делала. Женщины продолжали пристально смотреть друг на друга, и тут до их слуха донеслись слова: «Вот она! Она работает на Большого Эзу! Убить ее! Схватить!»
Тори узнала среди других голосов голос Хитазуры, увидела Рассела, нацелившего пистолет на голову Кои.
— Стреляйте, — спокойно сказала Кои. — Но прежде, чем я умру, я возьму с собой Тори Нан.
— Назад! — крикнула Тори, и ее крик, как бомба, разорвал внезапно наступившую после слов Кои напряженную тишину. — Я говорю серьезно, Расс! Уходи и забери с собой Хитазуру!
— Тори, эта женщина — профессиональная убийца, — начал Рассел. — Она пришла сюда, чтобы расправиться с тобой. Ты что, не понимаешь?
— Я уже устала от того, что вы вечно вмешиваетесь в мои дела! — заорала Тори. — Убирайтесь к дьяволу! Чертовы мужики! Коты драные!
— Тори! — проговорил Рассел, опуская оружие. Тори молчала. Мужчины постояли и ушли.
— Зачем ты это сделала? — спросила Кои.
— А их наши дела не касаются. Разберемся между собой без их помощи.
— Они могли успеть выстрелить в меня прежде, чем я покончила бы с тобой.
— Может быть.
— Но ты все равно настояла на том, чтобы они ушли. Почему?
— Я же тебе уже все объяснила.
— Но я могу убить тебя сейчас.
— Я знаю.
— Большой Эзу хотел, чтобы я убила тебя.
— Послушай, кто он такой, этот Большой Эзу? Он что, твой отец? Или брат? Почему ты обязана его слушаться?
Кои ничего на это не ответила, потом вдруг начала смеяться. Она смеялась и смеялась, вся тряслась от смеха, держась за бока; по щекам ее текли слезы. Смех закончился так же внезапно, как и начался, и Кои зарыдала, оплакивая свою несчастную судьбу. Вся горечь, накопившаяся за многие годы, вышла из нее с этими бурными потоками слез, и, немного успокоившись, Кои положила голову на плечо Тори, и Тори нежно гладила ее волосы, утешая, словно напуганного ребенка.
— Все будет хорошо, успокойся, — прошептала Тори, — все будет хорошо.
Кои покачала головой и, всхлипывая, сказала:
— Нет. Никогда. Я не могу никому довериться. Я никому не верю.
— Но ведь ты же сейчас пытаешься поверить мне, правда?
Кои кивнула головой.
— В таком случае, если и не все у тебя будет хорошо, Кои, то хоть что-нибудь станет лучше. Не сомневайся. Я знаю.
* * *
— Я чувствую себя прекрасно.
— Да уж вижу. Краше в гроб кладут.
— А ты, оказывается, остряк!
Тори и Рассел сидели друг против друга в той самой комнате, где тридцать шесть часов назад девушка разговаривала с Кои. Теперь кровать была пуста, а Тори, одетая, плотно пообедавшая, не собиралась больше задерживаться в больнице. Рассел пытался уговорить ее остаться еще на какое-то время.
— Но ты можешь выслушать меня спокойно?
— Могу. Давай говори.
— Ты же человек, Тори, а не гуманоид с планеты Криптон.
Девушка расхохоталась.
— Не волнуйся, Расс. Я не буду бегать как угорелая и прыгать через высотные дома. Но у нас есть работа, наше задание. И где сейчас Кои, скажи на милость? Надеюсь, ты сделал так, как я тебя просила? Ты не оставил Кои и Хитазуру наедине?
— Нет, только это оказалось совсем не просто, и к тому же случай с твоим отравлением выбил Хитазуру из колеи.
— Неужели? — удивилась Тори.
— А о чем ты так долго говорила с Кои? Вы же несколько часов провели вместе!
— Сначала мне нужно кое-что сделать, а потом я тебе расскажу, ладно? Слушан. Во-первых, мне нужно получить доступ к компьютерам Центра. Ты понимаешь?
— Нет проблем. Я сейчас же пойду и позвоню насчет этого. У Центра есть свое помещение, арендованное на год в районе Синдзюку.
— Отлично. Во-вторых, мне нужно кое о чем выспросить Хитазуру. Давно пора было этим заняться.
— Согласен. У меня тоже имеется к нему парочка вопросов.
— Нет, Рассел. Оставь это мне. Хитазуру буду расспрашивать я одна. Так лучше. Слейд не хотел соглашаться.
— Ни за что, Тори. Ты только что поднялась с больничной койки...
— Может быть, устроим маленькое состязание по армрестлингу?
— Да ну тебя. Беседа с Хитазурой может привести к совершенно непредвиденному результату. Я не хочу, чтобы ты подвергался риску.
— Рассел, что ты так переживаешь? Что бы ни случилось, Хитазура не посмеет убить меня.
— Не уверен. А вдруг вы друг друга перестреляете? Кто вас знает. Если ты будешь разговаривать с Хитазурой, то только при одном условии: я тоже буду присутствовать.
— Расс, ну подумай хорошенько! Хитазура не скажет ничего в твоем присутствии, как ты не понимаешь?
— И слушать не желаю. Никаких возражений, Я не разрешаю тебе видеться с ним наедине.
— Господи, Расс, — возмутилась Тори, — если Хитазура замешан в деле с производством суперкокаина, он и со мной не станет говорить.
— Он обязан ответить на твои вопросы. Ты же его собственность, не так ли?
Тори улыбнулась.
— Если бы все было так просто, как ты думаешь, Расс, — Она покачала головой. — Неважно, что по отношению ко мне у Хитазуры есть определенные обязательства. Гири. Я прежде всего иностранка. И этот факт перевешивает все остальные соображения и чувства, даже гири. С точки зрения японцев, иностранка имеет право рассуждать о гири, но жить, подчиняясь требованиям, которые диктует гири, не в состоянии. Поэтому Хитазура имеет полное моральное право говорить мне о своем долге передо мной, а на самом деле не воспринимать этот долг всерьез.
— Ничего себе. Если он на самом деле считает, что ничего тебе не должен, как же ты собираешься разговорить его, вынудить признаться в чем-либо?
— Честно говоря, сейчас я еще не знаю, как это сделать.
Рассел подсел ближе к Тори, обнял ее.
— Здорово ты меня напугала.
— Расс, а твой директорский авторитет?
— Плевать я хотел и на авторитет, и на директорский пост.
— Тебя понизят в должности, — улыбнулась Тори.
— Ну и что? Зато я узнал много нового. И отношение к Центру у меня изменилось. Чем выше поднимаешься по иерархической лестнице нашей организации, тем хуже представляешь, как работает Центр. И все потому, что приходится жертвовать старыми связями и искать новые, в сфере политики, чтобы шавки с Капитолийского холма не сильно тявкали, или, по крайней мере, тявкали на расстоянии.
— Тяжелая работа. И очень опасная.
— Месяц назад я бы напрасно потратил свое время и твое, стараясь переубедить, переспорить тебя. Но теперь, со стороны, ясно вижу, насколько опасно то, чем занимаемся Бернард и я. Мы страшно отдалились от реальной жизни; придумываем какие-то хитроумные ходы, изобретаем политические ситуации и заставляем людей проливать кровь в угоду нашей изобретательности. Зачем? Политика и жизнь — совершенно разные вещи. Вот что я понял, Тори.
— Это происходит с каждым из нас, — Тори поцеловала Рассела в щеку. — Все мы имеем свои представления о людях, вещах, событиях, и зачастую наши представления не совпадают с тем, что есть на самом деле. Как-то раз Бернард рассказал мне одну длинную историю.
— О том, как он приехал к своему папаше?
Тори изумленно воззрилась на Рассела.
— Бернард и тебе об этом рассказывал? «Ну вот, — подумал Рассел, — приехали».
— Тори, Бернард любит эту свою выдумку и часто пользуется ею. Он попробовал и меня поймать на эту удочку, но я оказался хитрее. Я навел о нем справки. Так вот, моя дорогая, Бернард Годвин родом из аристократической семьи, его отец был преуспевающим и известным в Виргинии юристом и основал свою юридическую контору. Он прожил в браке со своей женой — матерью Бернарда — более пятидесяти лет и, насколько известно, был счастлив в семейной жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79