Одрейд стремительно обернулась к нему. «Ментат?» Нет, он снова вернулся в свое недавнее прошлое, возвращая к жизни воспоминания и сравнивая. Но это упоминание о Внедрениях… Возможно, так первое «сексуальное приключение» с Мурбеллой восстановило память о других жизнях гхола? Глубинное сопротивление Внедрениям?
Проктор, к которой обратилась Одрейд, предпочла не обращать внимания на это вмешательство в разговор. Она читала материалы Архивов, когда Беллонда отвлекла ее. Все три знали, что их могли вызвать, чтобы они были свидетелями смерти ребенка-гхола. Обладал ли он опасными для них способностями? Наблюдатели не узнают этого, пока (или в том случае, если) Шиане все удастся.
Одрейд обратилась к Айдахо:
— Стрегги сказала ему, почему он здесь.
— Что она сказала ему? — повелительный тон по отношению к Преподобной Матери. Прокторы посмотрели на него.
Одрейд постаралась говорить возможно более мягко:
— Стрегги сказала ему, что Шиана вернет ему воспоминания.
— Что сказал он?
— Почему этого не делает Дункан Айдахо?
— Она ответила ему честно? — «Вероятно, вспоминая что-то из своего собственного прошлого».
— Честно, но ничего не раскрывая. Стрегги сказала ему, что у Шианы это получится лучше. И что ты это одобрил.
— Посмотри на него! Он даже не шевелится. Вы не накачали его наркотиками, нет?
Айдахо обернулся к Прокторам.
— Мы не посмели бы. Но он внутренне сконцентрировался. Ты помнишь о необходимости этого, да?
Айдахо откинулся на спинку кресла:
— Мурбелла все повторяет: «Он только ребенок. Только ребенок». Ты знаешь, что мы поругались из-за этого.
— Я думала, ты ее переубедил. Башар не был ребенком. Мы собираемся пробудить Башара.
Он поднял скрещенные пальцы:
— Надеюсь.
Она отстранилась, увидев его жест:
— Вот уж не думала, что ты суеверен, Дункан.
— Я молился бы Дур, если бы думал, что это поможет.
«Он помнит боль своих собственных пробуждений».
— Не показывай сострадания, — пробормотал он. — Откажи ему в этом. Пусть он сконцентрируется внутри себя. Тебе нужен его гнев. Это были слова, рожденные его собственным опытом.
Потом он коротко бросил:
— Быть может, это самая большая глупость из того, что я предлагал. Я должен уйти и остаться с Мурбеллой.
— Ты в хорошей компании, Дункан. И ничем не можешь сейчас помочь Мурбелле. Смотри!
В это мгновение Тег вскочил и взглянул на камеры наблюдения вверху.
— Разве никто не придет помочь мне? — спросил Тег. В его голосе было больше отчаяния, чем должно быть на этой ступени. — Где Дункан Айдахо? Дункан рванулся было назад, но Одрейд удержала его:
— Оставайся здесь, Дункан. Ты тоже не сможешь помочь ему. Не теперь. — Кто-нибудь скажет мне, что я должен делать? — в юном голосе слышались тоненькие тоскливые нотки. — Что вы собираетесь делать?
Настала очередь Шианы; она вошла в комнату через тайный ход за спиной Тега.
— Я здесь.
На ней было только бледно-голубое газовое одеяние, почти совершенно прозрачное. Оно облегало тело и подчеркивало его линии при каждом движении.
Мальчик остолбенел. Это Почтенная Мать? Он никогда не видел, чтобы они так одевались.
— Ты собираешься вернуть мне мои воспоминания?
Сомнение и отчаянье.
— Я помогу тебе вернуть их, — говоря это, она выскользнула из платья и отбросила его в сторону. Легкая ткань опустилась на пол, как огромная голубая бабочка.
Тег уставился на женщину:
— Что ты делаешь?
— Что я делаю, как ты думаешь? — она села рядом с ним и положила руку на его пенис.
Его голова дернулась, он смотрел на ее руку, ощущая наступление эрекции.
— Почему ты делаешь это?
— Разве ты не знаешь?
— Нет!
— Башар знал бы.
Он смотрел на ее лицо, приблизившееся вплотную к нему:
— Ты знаешь! Почему ты не говоришь мне?
— Я не твоя память!
— Что это за звук?
Она припала губами к его шее. Гудение было хорошо слышно всем наблюдателям. Мурбелла называла это интенсификатором, одним из факторов, помогающим вызвать половую реакцию. Гудение становилось громче.
— Что ты делаешь? — почти визг, когда она усадила его верхом на себя. — Отвечай, черт тебя побери! — визг. «Откуда появилось это „черт побери“?» подумала Одрейд.
Шиана ввела его в себя:
— Вот ответ!
Его рот округлился в беззвучном «Охххх…?
Наблюдатели видели, как Шиана сосредоточена на глазах Тэга, но другие ее чувства также следили за ним.
«Почувствуй, как напрягаются его ягодицы, обрати особое внимание на то, как потемнели соски. Когда он дойдет до этой точки, поддерживай его в таком состоянии, пока его зрачки не расширятся.?
— Внедрение! — визг Тега заставил наблюдателей подскочить.
Он ударил сжатыми кулаками в плечи Шианы. Все, кто находился по эту сторону стены, видели вспыхнувший в глубине его глаз огонь — в то мгновение, как отшатнулся; в нем проявилось что-то новое.
Одрейд вскочила:
— Что-то не так?
Айдахо остался сидеть:
— То, что я и предсказывал.
Шиана оттолкнула Тега, уворачиваясь от его скрюченных пальцев. Он растянулся на полу, перевернулся и вскочил со скоростью, потрясшей наблюдателей. Несколько мучительно долгих мгновений Шиана и Тег стояли друг против друга. Он медленно выпрямился и только тогда осмотрел себя. Постепенно его внимание переместилось на левую руку, которую он поднял и держал перед собой. Он так же медленно обвел взглядом потолок и стены. Снова взглянул на свое тело.
— Что, разрази гром…
По-прежнему детский голос, но странно возмужавший. — Добро пожаловать, гхола-Башар, — сказала Шиана. — Ты пыталась внедриться в меня! — гневное обвинение. — Ты думала, моя мать не научила меня защищаться от этого?..
Его лицо стало отстраненным:
— Гхола?..
— Некоторые предпочитают считать тебя клоном.
— Кто… Шиана! — он обернулся, вновь оглядев комнату. Она была выбрана из-за скрытого входа и выхода. — Где мы?
— В не-корабле, который ты привел на Дюну незадолго до того, как был убит там.
Все по правилам.
— Убит… — он снова взглянул на свои руки. Наблюдатели, казалось, видели воочию, как фильтры, заслоняющие разум гхола, тают один за другим. — Я был убит… на Дюне?
Почти жалобно.
— Оставаясь героем до конца, — ответила Шиана.
— Мои… те люди, которых я забрал с Гамму… они были…
— Чтимые Матры сделали Дюну примером для других. Безжизненный шар, похожий на прогоревший уголь.
Его черты исказил гнев. Он сел, скрестив ноги, положив на колени крепко стиснутые кулаки:
— Да… я узнал это из истории… из своей истории.
Опять посмотрел на Шиану. Она осталась сидеть на матрасе — совершенно неподвижно. Это было погружением в воспоминания, которое мог осознать только тот, кто сам пережил Агонию. Сейчас была нужна полная неподвижность.
Одрейд прошептала:
— Не вмешивайся, Шиана. Пусть это случится. Пусть он осознает это. Она дала знак трем Прокторам; они пошли ко входу в комнату, но следили не за тайной комнатой, а за ней.
— Мне кажется забавным думать о себе как о принадлежности истории, сказал Тег. Детский голос — и стоящий за этим разум взрослого. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул.
В наблюдательной комнате Одрад снова опустилась в кресло и спросила: — Что ты видел, Дункан?
— Когда Шиана оттолкнула его, он поднялся на ноги с быстротой, которую я видел только у Мурбеллы.
— Даже быстрее этого.
— Быть может… это потому, что его тело молодо, и мы дали ему подготовку прана-бинду.
— Что-то иное. Ты насторожил нас, Дункан. Что-то неизвестное нам в клетках Атридесов. Она взглянула на ожидающих приказаний Прокторов и покачала головой: «Нет. Еще нет».
— Будь она неладна, его мать! Гипноиндукция, позволяющая блокировать Вмешательство, — и она скрыла это от нас.
— Но посмотри, что она дала нам, — сказал Айдахо, — более эффективный путь восстановления памяти.
— Мы должны были сами сделать это! — Одрейд почувствовала, что злится на себя, — Скайтэл уверяет, что Тлейлаксу использовали боль и внутреннее противоборство. Хотела бы я знать.
— Спроси его.
— Это не так просто. Наши Говорящие Правду не уверены в Нем. — Он непроницаем.
— Когда это ты его изучил?
— Дар! У меня есть доступ к записям наблюдателей.
— Я знаю, но…
— Черт побери! Ты будешь смотреть на Тега или нет? Посмотри! Что происходит?
Одрейд переключила внимание на сидящего ребенка.
Тэг смотрел на камеры с выражением крайней сосредоточенности.
Для него это было пробуждением ото сна на пике противоборства; словно рука помощницы тряхнула его. Что-то требовало его внимания! Он вспомнил, как сидел в командной рубке не-корабля. Дар стояла позади него, и ее рука лежала на его шее. «Царапала его» Что-то важное, что он должен сделать.
Что? Его тело было странным. Гамму… То, как они жили на Дюне и… Он вспоминал разное: Детство в Доме Собраний? Дар, как… как… Еще воспоминания сплетаются в клубок. «Они пытались внедрить что-то в меня!» Сознание текло вокруг него, словно река, огибающая с обеих сторон скалу.
— Дар! Ты там? Ты там!
Одрейд подперла подбородок рукой. Что дальше?
— Мать! — какой обвиняющий тон!
Одрад коснулась переговорного устройства на подлокотнике:
— Привет, Майлз. Ну что, отправимся на прогулку в сады?
— Хватит этих игр, Дар. Я знаю, зачем нужен вам. Но я предупреждаю вас: жестокость приводит к власти не тех людей. Как будто вы этого не знаете!
— По-прежнему верен общине Сестер, Майлз? Несмотря на то, что мы только что попытались сделать?
Он посмотрел на внимательную и настороженную Шиану:
— По-прежнему ваш послушный пес.
Одрейд бросила полный упрека взгляд на Айдахо:
— Ты и твои проклятые рассказы!
— Хорошо, Майлз хватит игр, но мне нужно узнать о Гамму. Говорят, ты передвигался быстрее, чем мог заметить глаз.
— Правда, — ровный голос. «Пошли-вы-все-к-чертям».
— А только что…
— Это тело слишком мало, чтобы принять на себя такой груз.
— Но ты…
— Я использовал все это в одной вспышке, и я умираю с голоду.
Одрейд бросила взгляд на Айдахо. Он кивнул. «Правда».
Она отозвала назад Прокторов. Они повиновались с заметным колебанием. Что им сказала Белл?
Тег еще не закончил:
— Я верно понимаю, дочь? Поскольку каждый индивидуум может полностью полагаться только на себя, формирование этого «я» требует особенной заботы и внимания?
«Его проклятая мать обучила его всему!?
— Я прошу прощения, Майлз. Мы не знали, как тебя подготовила твоя мать.
— Чья это была мысль? — сказал он, глядя на Шиану.
— Моя, Майлз, — сказал Айдахо.
— О, и ты тоже там?
Еще часть памяти вернулась к нему.
— И я помню ту боль, которую ты причинил мне, когда возвращал мои воспоминания, — сказал Айдахо.
Это его отрезвило:
— Мысль ясна, Дункан. Извинений не нужно, — он посмотрел на говоривших, оценивая их голоса. — Как там воздух на вершине. Дар? Достаточно разреженный для тебя?
«Идиотская мысль! — подумала она. И он это знает.
Совершенно бесцеремонен».
Воздух был тяжел от дыхания окружавших ее людей, включая тех, кто хотел разделить ее присутствие, тех, кто имел определенные идеи (иногда идею того, что на ее месте они лучше исполняли бы ее работу), тех, кто предлагал и кто требовал. Разреженный, да! Она чувствовала, что Тег пытается что-то сказать ей. Что?
«Иногда мне приходится быть автократом!?
Она слышала свой голос, произносивший эти слова, обращенные к Тегу, на одной из их прогулок в садах, когда она объясняла значение слова «автократ». Тогда она добавила: «У меня есть власть и сила, и я должна их использовать. Это страшно тяготит меня».
«У тебя есть сила — так воспользуйся же ей! — Вот что пытался сказать ей Башар-Ментат. „Убей меня или отпусти меня, Дар“.
И все же она пыталась остановить время и знала, что он чувствует это: — Майлз, Бурзмали мертв, но здесь остались резервные силы, которые он подготавливал сам Лучшие из…
— Не докучай мне мелкими деталями! — какой командирский голос! Тонкий, ломкий — но все остальное присутствовало.
Прокторы вернулись в коридор, не дожидаясь приказа.
Одрейд отослала их прочь гневным жестом. И только тогда поняла, что пришла к решению.
— Отдайте ему его одежду и приведите его сюда, — сказала он. — Пусть войдет Стрегги.
Когда Тег вошел, его первые слова встревожили Одрад и заставили ее сомневаться, правильным ли было ее решение.
— Что, если я не буду сражаться так, как вы хотите?
— Но ты говорил…
— Я много что говорил в своей… в своих жизнях.
Сражение не повышает нравственности. Дар.
Она (и Тараза) слышали, как Башар не раз говорил об этом. «Битвы оставляют свой осадок — „есть, пить и радоваться «, который зачастую приводит к нравственному падению“.
Верно; но она не знала, что он имел в виду, упоминая об этом. «На каждого ветерана, возвращающегося с новым отношением к судьбе („Я выжил: должно быть, это был промысел Божий“) приходится много больше тех, кто возвращается домой с горечью, готовый принять „легкий путь «, потому что они так много пережили на войне“.
Это были слова Тега и ее вера.
Стрегги торопливо вошла в комнату, но прежде, чем она заговорила, Одрейд жестом приказала ей стоять и ждать молча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72