Стегги исчезла, потом вернулась, ведя за руку Майлза Тэга. Волосы мальчика были светлыми, но у корней уже начинали темнеть, что говорило о том, что когда он повзрослеет, цвет их изменится. Детский нос на узком лице только-только стал приобретать ястребиную угловатость, столь характерную для мужчин из рода Атридесов. Взгляд голубых глаз с настороженным любопытством обежал комнату и тех, кто в ней находился.
— Пожалуйста, подожди снаружи, Стегги.
Одрейд подождала, пока за послушницей закроется дверь.
Тэг стоял, глядя на Одрейд и не проявляя ни малейшего признака нетерпения.
— Майлз Тэг, гхола, — сказала Одрейд, — ты, конечно, помнишь Тамейлан и Беллонду.
Мальчик одарил обеих женщин кратким взглядом, но промолчал. Судя по всему, напряжение, с которым они его рассматривали, нисколько его не трогало.
Тамейлан нахмурилась. С самого начала она была против того, чтобы называть этого ребенка гхолой. Гхолы выращивались из клеток трупов. Этот же был результатом клонирования, точно так же, как и Скитейл.
— Я собираюсь послать его на не-корабль к Дункану и Мурбелле, продолжала Одрейд. — Кто сможет вернуть Майлзу его изначальную память лучше Дункана?
— Поэтическая справедливость, — согласилась Беллонда. Она не высказывала никаких возражений, хотя Одрейд знала, что без них не обойдется, как только мальчик покинет рабочую комнату. Слишком мал!
— Что она имеет в виду? Что такое поэтическая справедливость? спросил Тэг, у него пока еще был писклявый голос.
— Когда Баша был на Гамму, он вернул изначальную память Дункану.
— Это действительно больно?
— Так было с Дунканом.
В некоторых решениях нет места жалости.
Одрейд это казалось огромным барьером на пути принятия того факта, что ты можешь принимать собственные решения. Нечто, что ей не потребовалось бы объяснять Мурбелле.
Как мне смягчить удар?
Но бывает, удар невозможно смягчить, бывает, когда более мягким будет сорвать повязки резким кратким движением агонии.
— Этот… этот Дункан Айдахо может вернуть мне мои прошлые воспоминания?
— Может и сделает.
— Не слишком ли мы опережаем события? — задумчиво спросила Тамейлан. — Я изучал доклады и отчеты о Баша, — сказал Тэг. — Он был знаменитым воином и Ментатом.
— Я полагаю, ты этим гордишься? — похоже, Белл изливает свои возражения на мальчика.
— Не особенно, — ответил он, не моргнув, встретив ее взгляд. — Я думаю о нем, как о ком-то другом. Впрочем, он довольно интересен.
— Кто-то другой, — пробормотала Беллонда и с плохо скрытым несогласием посмотрела на Одрейд. — Ты провела его через курс глубокого учения.
— Как сделала это та, что родила его.
— Я ее вспомню? — спросил Тэг. — Вспомнишь, — Одрейд улыбнулась ему заговорщицкой улыбкой, какую они не раз делили во время прогулок по фруктовым садам.
— Все?
— Ты вспомнишь все: свою жену, детей, сражения. Все.
— Отошли его! — воскликнула Беллонда.
Мальчик улыбнулся, но продолжал смотреть на Одрейд, ожидая ее приказа.
— Ладно, Майлз, — сказала Одрейд, — скажи Стегги, чтобы она отвела тебя в твою новую комнату на не-корабле. Позднее я приду и познакомлю тебя с Дунканом.
— Можно мне поехать у Стегги на плечах?
— Спроси ее.
Импульсивно Тэг кинулся к Одрейд, поднялся на цыпочки и поцеловал ее в щеку.
— Надеюсь, моя настоящая мать была похожа на тебя.
— Очень похожа, — Одрейд похлопала его по плечу. — А теперь беги.
Когда дверь за ним закрылась, Тамейлан со вздохом сказала:
— Так ты не говорила ему, что ты одна из его дочерей!
— Пока нет.
— Ему расскажет Айдахо?
— Если потребуется.
Беллонду мелкие детали не интересовали:
— Что ты затеваешь. Дар?
— Армию возмездия под командованием нашего Ментата-Баши, — ответила за нее Тамейлан. — Это очевидно.
Она захватила приманку!
— Это так? — потребовала ответа Беллонда.
Одрейд одарила их пристальным взглядом:
— Тэг был лучшим из всех, что у нас когда-либо были. Если кто и способен наказать наших врагов…
— Пожалуй, нам стоит начать растить нового голу, — сказала Тамейлан. — Мне не нравится, что я не знаю, как на него может повлиять Мурбелла, — вмешалась Беллонда.
— А Айдахо будет нам помогать? — осведомилась Тамейлан.
— Он сделает то, о чем попросят его Атридесы.
Одрейд говорила с большей уверенностью, чем чувствовала, но эти слова открыли ей глаза на еще один источник чувства враждебности.
Я вижу нас так, как видит нас Мурбелла! Я способна думать, как думает по меньшей мере одна Чтимая Матре!
Глава 16
Мы не учим истории, мы воссоздаем опыт. Мы следуем цепи последствий — следам зверя в лесу. Загляните за наши слова и вы увидите протяженную кривую общественного поведения, которой не касался до сих пор ни один историк.
Бене Джессерит Паноплиа Пропетикус
Скитейл насвистывал, вышагивая по коридору перед своими апартаментами. Взад и вперед, взад и вперед. Свист.
Пусть они привыкнут к моему свисту.
Под свист он составил слова песенки: «Сперва Тлейлаксу не говорит». Вновь и вновь слова перекатывались в его мозгу. Они не смогут использовать его клетки для того, чтобы восполнить генетическую брешь и выведать его секреты. Они должны прийти ко мне с дарами.
Одрейд заглянула к нему «по пути на беседу с Мурбеллой». Она часто упоминала при нем пленную Чтимую Матер. В этом была какая-то цель, о сути которой он никак не мог догадаться. Угроза? Всегда возможно. Со временем и это будет раскрыто.
— Я надеюсь, вас не гнетут никакие страхи, — сказала Одрейд.
Они стояли в нише у окошка, через которое ему поставляли еду, он как раз ожидал появления ленча. Меню никогда не было полностью в его вкусе, но приемлемо. Сегодня он попросил даров моря. Невозможно предугадать, какую форму это примет.
— Страхи? Бояться вас? Ах, дорогая Великая Мать, я бесценен для вас живой. Чего же мне бояться?
— Мой Совет воздержался от решения относительно вашей просьбы.
Этого я и ожидал.
— Ошибочно ставить меня в затруднительное положение, — сказал он. -Ограничивает для вас возможности выбора. Ослабляет вас.
На то, чтобы составить эти фразы, у него ушло несколько дней, и теперь он ждал, какой эффект они произведут.
— Зависит от того, как использовать инструмент, Мастер Скитейл. Некоторые инструменты ломаются, если их использовать неправильно.
Будь ты проклята, ведьма!
— Испытываете вплоть до угасания. Великая Мать? — улыбнулся Тлейлаксу, показывая острые клыки.
— А вы действительно ожидаете, что я придам вам сил? — позволила она себе одну из редких вспышек юмора. — За что теперь торгуетесь, Скитейл?
Я уже больше не Мастер Скитейл. Ударь ее клинком плашмя!
— Вы Рассеиваете Сестер в надежде, что кто-нибудь из них избежит разрушения. А каковы экономические последствия ваших истерических действий?
Последствия! Они всегда говорят о последствиях.
— Мы пытаемся выиграть время, Скитейл, — очень мрачно.
Этому он уделил мгновение молчаливого раздумья. За ним следят глаза ком-камер. Никогда не забывать об этом! Экономика, ведьма! Странное это место для торговли — ниша у окошка выдачи пищи, подумалось ему. Дурное управление экономикой. Управленческая суета, планирование и стратегические совещания должны проходить за закрытыми дверями, в верхних комнатах, вид из окон которых не отвлекает функционеров от дел, которые оказались у них на руках.
Череда воспоминаний из его прошлых жизней отказывалась принимать происходящее. Необходимость. Люди совершают свои торговые сделки где придется — на палубах кораблей, на замусоренных улицах, полных пробегающих мимо клерков, в просторных залах традиционной биржи, где над их головами бегут строки информации, видной всем.
Планирование и стратегия могут исходить из этих верхних комнат, но свидетельства их деятельности, как обычная информация на бирже — видны всем.
Так пусть подглядывают ком-камеры.
— Каковы ваши намерения относительно меня. Великая Мать?
— Сохранять вас живым и полным сил.
Осторожно, осторожно.
— Но не давать мне свободы действий.
— Скитейл! Вы говорите об экономике, а потом хотите получить что-то свободно?
— Но мои силы вам немаловажны?
— Верьте этому!
— Я вам не доверяю.
Именно в этот момент окошко решило выбросить на поднос тарелки: блюдо с белой рыбой под изысканным соусом. Он уловил запах трав. В высоком стакане вода с запахом меланжа. Зеленый салат. Одна из немногих их удач.
Он почувствовал, как рот у него наполняется слюной.
— Наслаждайтесь своим ланчем. Мастер Скитейл. В нем нет ничего, что могло бы повредить вам. Разве это не мера доверия? — Когда он не ответил, Одрейд продолжала: — Какое отношение к нашей сделке имеет доверие?
В какую игру она играет теперь?
— Вы рассказали мне, что планируете для Чтимых Матер, но не сказали ничего о своих намерениях в отношении меня, — он и сам понимал, что звучит это жалобно. Ничего не поделаешь.
— Я намереваюсь заставить Чтимых Матер осознать, что и они смертны.
— Как это вы делаете со мной!
Не промелькнуло ли в ее глазах удовлетворение?
— Скитейл, — как мягок ее голос, — люди, которых заставили что-то осознать таким образом, действительно слушают. Они слышат тебя, — Одрейд глянула на его поднос. — Может быть, вам хотелось бы чего-нибудь особенного?
Насколько возможно, он попытался взять себя в руки:
— Может, немного стимулирующего напитка. Он помогает, когда мне нужно подумать.
— Конечно. Я прослежу, чтобы его доставили немедленно.
Одрейд перенесла свое внимание с ниши на главную комнату его апартаментов. Он наблюдал за Преподобной Матерью, отмечая те места, где она останавливалась, ее взгляд переходил с места на место, с предмета на предмет.
Все на своих местах, ведьма. Яне животное в своей норе. Вещи должны лежать удобно в тех местах, где я могу найти их, даже не думая об этом. Да, то у моего кресла — стимулирующие карандаши. Так я прибегаю к карандашам, но я не потребляю алкоголь. Заметила?
Появившийся стимулятор имел привкус какой-то горькой травы, на определение которой у Скитейла ушло несколько секунд. Касмине. Генетически модифицированный усилитель крови из фармакопеи Гамму.
Она собиралась напомнить ему о Гамму? Они так изобретательны, эти ведьмы!
Подшучивала над ним в вопросе экономики. Ее колкость все еще продолжала жечь его, когда он повернул назад в конце коридора и возобновил свою послеобеденную прогулку, потом перешел на быстрый шаг, спеша к себе гостиную. Какой клей не давал, на самом деле, распасться Старой Империи? Многое, какие-то моменты были серьезными, какие-то мелкими, но в основном экономика. Связующие нити, о которых часто думают, как об удобствах. А что сдерживало их от того, чтобы не взорвать планеты друг друга? Великая Конвенция. «Взорви кого-нибудь, и мы объединимся, чтобы взорвать тебя».
У самой своей двери он остановился как вкопанный, ошеломленный пришедшей ему в голову мыслью.
Что это? Как наказания, может быть, достаточно, чтобы остановить жадных неверных? Или все дело в клее, составленном из чего-то неуловимого? Может, все дело во мнении равных тебе? Но что если равные тебе не гнушаются никакой непристойности? Ты свободен делать все, что хочешь. И это кое-что говорило о Чтимых Матер. Вот уж точно.
Он тосковал по келье сарга, где мог бы обнажить, излить свою душу.
Ягхиста больше нет! Неужто я последний Мастер?
Он чувствовал давящую пустоту в груди. Каждый вдох давался с трудом. Может быть, наилучшим выходом было бы торговаться с женщинами Шайтана более открыто.
Нет! Это сам Шайтан искушает меня!
В свои апартаменты он вступил очищенным.
Я должен заставить их заплатить. Дорого заплатить. Дорого, дорого, дорого. Каждое «дорого» сопровождалось шагом в сторону кресла. Усевшись, он автоматически потянулся за стимулирующим карандашом. Вскоре его мысли набрали скорость, выстраиваясь в восхитительные боевые порядки.
Они даже не догадываются, насколько хорошо я знаю икшианский корабль. Он весь здесь, у меня в голове.
Следующий час он провел, решая, как запечатлеть эти мгновения, когда придет ему время рассказывать соратникам о триумфе над повинда. С Божьей помощью!
Это будет ослепительный рассказ, исполненный драматизма и напряжения его испытаний. История, в конце концов, всегда пишется победителями.
Глава 17
Говорят, что Великой Матери ничем нельзя пренебрегать — бессмысленный афоризм, до тех пор пока до тебя не дойдет иное его значение: Я служанка всех моих Сестер. И они критическим взором следят за своей служанкой. Мне нельзя тратить слишком много времени ни на общие вопросы, ни на будничные мелочи. Поступки Великой Матери должны выказывать глубокую проницательность, иначе ощущение беспокойства захлестнет даже самые отдаленные уголки нашего Ордена.
Дарви Одрейд
То, что Одрейд обычно называла «мое я служанки», этим утром отравило ее прогулку по залам Централи.
Управляющая не в духе! Одрейд совсем не нравилось то, что она видела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72