Он застонал, как будто просыпаясь, и сел.
Рин коснулась его руки. – Как ты себя чувствуешь? – В ее голосе была забота или что-то другое, чего Хуан не мог узнать. Отчуждение? Стыд?
– Мне… так тепло, – прошептал он.
– Воды, – сказала она и подняла бачок к его губам. Вода была прохладная, хотя Хуан знал, что она должна быть теплой. Часть ее побежала по подбородку, и тогда он понял, как слаб, несмотря на энергетический пакет. Усилие проглотить воду потребовало от него ужасающих затрат энергии.
«Я болен, – думал он. – Я действительно болен… очень болен».
Он откинул голову на спинку сиденья, пристально посмотрел через прозрачную полосу балдахина. В сознание его проникли звезды – резкие пучки света, которые выступали через проносящиеся облака. Движение кабины, вызванное резким порывом ветра, послало звезды и облака в край угла обозрения Хуана. Это ощущение вызвало чувство тошноты, он опустил взгляд и увидел мерцающие огни на правом берегу.
– Трэвис, – прошептал он.
– А-а? – И Чен-Лу хотелось узнать, как долго Хуан уже не спит. Неужели я был одурачен его дыханием? Не сказал ли я много лишнего?
– Огни, – сказал Хуан. – Вон там… огни.
– А-а, там. Они уже идут за нами довольно долго. Наши друзья там идут по нашему следу.
– Какая здесь ширина реки? – спросила Рин.
– Метров сто, или около этого, – ответил Чен-Лу. – Как они видят нас?
– А почему бы им не видеть при такой луне?
– Не следует ли дать по ним залп, просто чтобы…
– Береги боеприпасы, – сказал Чен-Лу. – После такой заварушки, как сегодня… ну, нам не выдержать еще одну такую.
– Я что-то слышу, – сказала Рин. – Это опять стремнина?
Хуан рывком сел. Усилие, которое потребовало от него это движение, устрашило его. «В таком состоянии я не смог бы справиться с машиной, – думал он. – И сомнительно, что Рин или Трэвис знают, как ею управлять».
Он стал улавливать шипящий звук.
– Что это? – спросил Чен-Лу.
Хуан вздохнул и опустился назад. – Отмели, что-то в реке. Вот тут, влево. – Звук стал громче: ритмичные удары воды о вытянутую плоскость… и пропадал за ними.
– Что бы случилось, если бы правое крыло ударилось о что-то подобное? – спросила Рин.
– Конец турне, – сказал Хуан.
Завихрение повернуло кабину, начало качать ее взад и вперед – медленным, настойчивым движением маятника – кругом, назад, кругом… Движение шло по зыби, и толчки маятника прекратились.
Проходящие в темноте джунгли, огни, клонили Хуана в дремоту. Он знал, что не сможет оставаться в бодрствующем состоянии, если жизнь его зависит от этого.
– Сегодня ночью вахту буду держать я, – сказала Рин.
– Вахту и ничего более, – сказал Чен-Лу.
– Что вы хотите этим сказать?
– Просто то, чтобы ты не спала, моя дорогая Рин.
– Идите к черту, – сказала она.
– Ты опять забыла: я не верю в черта.
Хуан проснулся от звука дождя и темноты, которая медленно вползала в серый рассвет. Свет усилился, и он смог различать стальные полосы дождя, выделяющиеся на фоне бледно-зеленых джунглей слева от него. Другой берег был отдаленной серой массой. Это был дождь монотонной ярости, который дробью обрушивался на балдахин и устилал реку бесчисленными крошечными кратерами.
– Ты проснулся? – спросила Рин.
Хуан сел, нашел, что чувствует себя освеженным, в голове его стоит удивительная ясность. – Сколько продолжается этот дождь?
– Примерно с полчаса.
Чен-Лу кашлянул, наклонился вперед близко к Хуану. – Я уже на протяжении нескольких часов не вижу признаков наших друзей. Может ли быть так, что им не по вкусу дождь, подобный этому.
– Мне не нравится этот дождь, – сказал Хуан.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Рин.
– Река собирается превратиться в ревущий ад.
Хуан взглянул вверх на тучи налево. Они низко тянулись над деревьями. – Если вообще когда-либо и появятся поисковые группы, в таком аду они наверняка не смогут увидеть нас.
Рин облизала языком губы. Неожиданно она почувствовала эмоциональную пустоту, и тогда она поняла, как сильно надеялась на то, что их найдут. – Как долго еще будет лить этот дождь? – спросила она.
– Четыре или пять месяцев, – сказал Хуан.
Завихрение повернуло машину. Береговые линии промелькнули перед взором Хуана: зелень, заглушенная до пастели потоком дождя. – Кто-нибудь был снаружи?
– Я был, – сказал Чен-Лу.
Хуан повернулся и увидел темные мокрые пятна на одежде шефа МЭО.
– Там ничего, кроме дождя, – сказал Чен-Лу. Правая нога Хуана стала затекать. Он потянулся вниз и увидел, что энергетический пакет исчез.
– Ночью у тебя начались мышечные спазмы, – сказала Рин. – Я сняла его.
– Я действительно, наверно, поспал. – Он коснулся ее руки. – Спасибо, няня.
Она убрала руку.
Хуан взглянул удивленно, но она повернулась и смотрела в окно.
– Я… собираюсь выйти, – сказал Хуан.
– Ты чувствуешь достаточно сил? – спросила она. – Ты был довольно слаб.
– Я в порядке.
Он встал и направился к люку, а оттуда на понтон. Теплый дождь освежал лицо. Он стоял на краю крыла, наслаждаясь свежестью.
В кабине Чен-Лу сказал:
– Почему бы тебе не выйти и не поддержать его за руку, Рин?
– Вы отъявленная мразь, Трэвис, – сказала она.
– Ты его любишь немного?
Она гневно повернулась к нему. – Что вы от меня хотите?
– Сотрудничества, дорогая.
– В чем?
– Как бы ты посмотрела на то, чтобы стать владелицей шахты изумрудов? Или, может быть, алмазов? Большее богатство, чем тебе когда-либо приходилось вообразить.
– Плата за что?
– Когда наступит момент, Рин, ты будешь знать, что делать, а тем временем сделай этого пограничника послушным и податливым, как воск.
Она молча снесла взрыв злобы и резко отвернулась. А про себя подумала: «Наши тела выдают нас. Вот такие Чен-Лу мира приходят, нажимают на кнопки, сгибают и скручивают нас… Я не буду делать этого! Я не буду! Этот Хуан Мартиньо прекрасный парень. Но зачем он носит в кармане оружие?»
«Я бы мог убить ее сейчас, а Джонни столкнуть с крыла, – подумал Чен-Лу. – Но этим судном так трудно управлять… у меня нет опыта в таких делах».
Рин обратила на него смягченный взгляд.
«Может быть она одумалась, – подумал Чен-Лу. – Я, конечно, знаю ее слабости – но я должен быть уверен».
Хуан вернулся и сел на место. Он принес с собой свежий запах сырости в кабину, но запах плесени оставался и становился сильнее.
По мере того, как утро вступало в свои права, дождь ослаб. Теплое таинственное чувство проникло в воздух кабины. Серые, тяжелые тучи поднялись вверх и очистили вершины гор над рекой, а на каждом отдельном видимом дереве висела кисея из дождевых капель.
Машина подпрыгивала и кружилась в быстром грязно-коричневом потоке, сопровождаемая все большим количеством плывущих предметов – деревьев, кустов, островков из корней размером с кабину, целые заросли травы и камышей.
Хуан задремал, думая об изменчивом настроении Рин. В их мире случайного союза он знал, что должен был просто должен был пожать плечами и сделать какое-нибудь умное замечание. Но он не чувствовал свое отношение к Рин случайным и не мог бы быть остроумным. Она затронула в нем какую-то струну, что никогда раньше не давали его прежние плотские удовольствия.
«Любовь?» – удивлялся он.
Но мир их забыл понятие романтической любви. В нем были только семья и честь, и только они были важны, все остальное имело значение лишь постольку, поскольку спасали существование этих понятий.
Как поступить в данной ситуации, у него не было никакого четкого представления. Хуан знал только, что его затягивают и подталкивают извне, что физическая слабость способствовала разбросанности мыслей… а кроме того, вся ситуация казалась безнадежной.
«Я болен, – думал он. – Весь мир болен».
И не только в этом вопросе.
Жужжащий звук наполнил слух Хуана. Он резко вскочил? и сразу проснулся.
– Что-нибудь случилось? – спросила Рин.
– Тише, – Он поднял руку вверх, призывая ее к тишине, и склонил ухо в ту сторону.
Чен-Лу наклонился вперед над сиденьем Хуана. – Грузовик?
– Да, хвала Всевышнему! – сказал Хуан. – И он низко. – Он взглянул на небо вокруг них, начал отпускать балдахин, но его остановил Чен-Лу, который положил ладонь на руку Хуана.
– Джонни, посмотри туда, – сказал Чен-Лу. Он указал налево.
Хуан повернулся.
С берега шло нечто, что сначала показалось странным облаком – широкое, плотное, двигающееся с целенаправленной откровенностью. Облако обратилось в массу порхающих белых, серых и золотых насекомых. Они шли примерно в пятидесяти метрах над кабиной, и вода потемнела от их тени.
Тень вырастала вокруг кабины и шла с такой же скоростью, оставляя живой заслон видимости их с любого участка неба.
Когда значение этого маневра дошло до сознания Хуана, он повернулся и посмотрел пристально на Чен-Лу. Лицо китайца, казалось, посерело от шока. – Но это… это же преднамеренно, – прошептала Рин.
– Как это может быть? – спросил Чен-Лу. – Как это может быть?
И в тот же самый момент Чен-Лу увидел, как Хуан пристально изучает его, понимает его эмоции. Гнев на себя наполнил Чен-Лу. «Я не должен показывать страх этим дикарям!» – подумал он. Он заставил себя сесть, улыбнуться и покачал головой.
– Так натренировать насекомых, – сказал Чен-Лу. – Просто непостижимо… но кто-то, очевидно, сделал это. Мы видим доказательства.
– О, пожалуйста, Господи, – шептала Рин. – Пожалуйста.
– Да прекрати свою глупую болтовню, женщина, – сказал Чен-Лу. И уже когда он сказал это, то понял, что взял неверный тон с Рин, и попытался исправить впечатление:
– Ты должна оставаться спокойной, Рин. Истерикой делу не поможешь.
Звук мотора стал слышнее.
– Ты уверен, что это грузовик? – спросила Рин. – Вероятно…
– Грузовик пограничников, – сказал Хуан. – Они настроили его так, что моторы работают по очереди, чтобы экономить топливо. Слышите? Такой маневр применяют только пограничники.
– Могут они искать нас?
– Кто знает? Во всяком случае, они над облаками.
– И над нашими друзьями тоже, – сказал Чен-Лу.
Пульсирующий звук ракетных моторов раздавался над горами. Хуан поворачивал голову в сторону звука. Он стал слабее, уходил вверх по течению, слился с бульканьем, свистом и падением воды.
– Разве они не спустятся, чтобы поискать нас? – умоляла Рин.
– Они никого не искали, – сказал Хуан. – Они просто перелетали с одного места на другое.
Рин посмотрела вверх на прикрывающее одеяло из насекомых. Отдельные насекомые сцепились одно с другим, и все облако из них казалось одним организмом.
– Мы бы могли сшибить их вниз, – сказала она. Она потянулась за ружьем-распылителем, но Хуан схватил ее за руку и остановил. – Там еще пока тучи, – сказал он.
– А у наших друзей больше подкреплений, чем у нас зарядов, – сказал Чен-Лу. – На это я могу держать пари.
– Но если бы там не было туч, – сказала она. – Разве эти тучи… никогда не уйдут?
– Они могут рассеяться днем, – сказал Хуан, и он старался говорить успокаивающим тоном. – В это время года это часто происходит.
– Они уходят! – сказала Рин. Она указывала на прикрытие из насекомых. – Посмотри! Они уходят.
Хуан взглянул вверх и увидел, что порхающая масса начинает двигаться назад к левому берегу. Тень сопровождала их, пока они не достигли деревьев и не затерялись из виду.
– Они ушли, – сказала Рин.
– Это только означает, что у нас нет больше грузовика, – сказал Хуан.
Рин закрыла лицо руками, стараясь заглушить раздирающие ее рыдания.
Хуан начал ласкать ее шею, успокаивая ее, но она стряхнула его руку.
А Чен-Лу подумал: «Ты должна привлекать его Рин, а не отталкивать».
– Мы должны помнить, зачем мы здесь, – сказал Чен-Лу. – Мы должны помнить то, что мы должны делать.
Рин села прямо, опустила руки, глубоко вздохнула, так, что даже заболели мышцы груди.
– Мы должны всегда быть занятыми, – сказал Чен-Лу.
– Может быть даже тривиальными вещами, если необходимо. Это способ преодолеть страх, скуку, гнев. Послушайте, я опишу вам оргию, которую однажды посетил в Камбодже. Нас было восемь, не считая женщин – бывший принц, министр культуры…
– Мы не хотим слушать о вашей чертовой оргии! – рявкнула Рин.
«Плоть, – думал Чен-Лу. – Она ничего не хочет слушать о том, что напоминает ей о ее собственной плоти. Наверняка, это ее слабость. Это хорошо, что я знаю об этом».
– Итак, – сказал Чен-Лу. – Очень хорошо. Расскажи нам о прекрасной жизни в Дублине, моя дорогая Рин. Я люблю слушать о людях, которые торгуют женами, любовницами, ездят верхом и притворяются, что прошлое никогда не умирает. – Вы действительно странный человек! – сказала Рин.
– Отлично! – сказал Чен-Лу. – Ты можешь ненавидеть меня, Рин. Я разрешаю это. Ненависть – это тоже занятие, которое отвлекает. Можно испытывать ненависть, но думать о богатстве и удовольствиях. Существуют времена, когда ненависть является более выгодным занятием, чем занятие любовью.
Хуан повернулся, изучая Чен-Лу, слушая его слова, видя, что человек четко контролирует выражение своего лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Рин коснулась его руки. – Как ты себя чувствуешь? – В ее голосе была забота или что-то другое, чего Хуан не мог узнать. Отчуждение? Стыд?
– Мне… так тепло, – прошептал он.
– Воды, – сказала она и подняла бачок к его губам. Вода была прохладная, хотя Хуан знал, что она должна быть теплой. Часть ее побежала по подбородку, и тогда он понял, как слаб, несмотря на энергетический пакет. Усилие проглотить воду потребовало от него ужасающих затрат энергии.
«Я болен, – думал он. – Я действительно болен… очень болен».
Он откинул голову на спинку сиденья, пристально посмотрел через прозрачную полосу балдахина. В сознание его проникли звезды – резкие пучки света, которые выступали через проносящиеся облака. Движение кабины, вызванное резким порывом ветра, послало звезды и облака в край угла обозрения Хуана. Это ощущение вызвало чувство тошноты, он опустил взгляд и увидел мерцающие огни на правом берегу.
– Трэвис, – прошептал он.
– А-а? – И Чен-Лу хотелось узнать, как долго Хуан уже не спит. Неужели я был одурачен его дыханием? Не сказал ли я много лишнего?
– Огни, – сказал Хуан. – Вон там… огни.
– А-а, там. Они уже идут за нами довольно долго. Наши друзья там идут по нашему следу.
– Какая здесь ширина реки? – спросила Рин.
– Метров сто, или около этого, – ответил Чен-Лу. – Как они видят нас?
– А почему бы им не видеть при такой луне?
– Не следует ли дать по ним залп, просто чтобы…
– Береги боеприпасы, – сказал Чен-Лу. – После такой заварушки, как сегодня… ну, нам не выдержать еще одну такую.
– Я что-то слышу, – сказала Рин. – Это опять стремнина?
Хуан рывком сел. Усилие, которое потребовало от него это движение, устрашило его. «В таком состоянии я не смог бы справиться с машиной, – думал он. – И сомнительно, что Рин или Трэвис знают, как ею управлять».
Он стал улавливать шипящий звук.
– Что это? – спросил Чен-Лу.
Хуан вздохнул и опустился назад. – Отмели, что-то в реке. Вот тут, влево. – Звук стал громче: ритмичные удары воды о вытянутую плоскость… и пропадал за ними.
– Что бы случилось, если бы правое крыло ударилось о что-то подобное? – спросила Рин.
– Конец турне, – сказал Хуан.
Завихрение повернуло кабину, начало качать ее взад и вперед – медленным, настойчивым движением маятника – кругом, назад, кругом… Движение шло по зыби, и толчки маятника прекратились.
Проходящие в темноте джунгли, огни, клонили Хуана в дремоту. Он знал, что не сможет оставаться в бодрствующем состоянии, если жизнь его зависит от этого.
– Сегодня ночью вахту буду держать я, – сказала Рин.
– Вахту и ничего более, – сказал Чен-Лу.
– Что вы хотите этим сказать?
– Просто то, чтобы ты не спала, моя дорогая Рин.
– Идите к черту, – сказала она.
– Ты опять забыла: я не верю в черта.
Хуан проснулся от звука дождя и темноты, которая медленно вползала в серый рассвет. Свет усилился, и он смог различать стальные полосы дождя, выделяющиеся на фоне бледно-зеленых джунглей слева от него. Другой берег был отдаленной серой массой. Это был дождь монотонной ярости, который дробью обрушивался на балдахин и устилал реку бесчисленными крошечными кратерами.
– Ты проснулся? – спросила Рин.
Хуан сел, нашел, что чувствует себя освеженным, в голове его стоит удивительная ясность. – Сколько продолжается этот дождь?
– Примерно с полчаса.
Чен-Лу кашлянул, наклонился вперед близко к Хуану. – Я уже на протяжении нескольких часов не вижу признаков наших друзей. Может ли быть так, что им не по вкусу дождь, подобный этому.
– Мне не нравится этот дождь, – сказал Хуан.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Рин.
– Река собирается превратиться в ревущий ад.
Хуан взглянул вверх на тучи налево. Они низко тянулись над деревьями. – Если вообще когда-либо и появятся поисковые группы, в таком аду они наверняка не смогут увидеть нас.
Рин облизала языком губы. Неожиданно она почувствовала эмоциональную пустоту, и тогда она поняла, как сильно надеялась на то, что их найдут. – Как долго еще будет лить этот дождь? – спросила она.
– Четыре или пять месяцев, – сказал Хуан.
Завихрение повернуло машину. Береговые линии промелькнули перед взором Хуана: зелень, заглушенная до пастели потоком дождя. – Кто-нибудь был снаружи?
– Я был, – сказал Чен-Лу.
Хуан повернулся и увидел темные мокрые пятна на одежде шефа МЭО.
– Там ничего, кроме дождя, – сказал Чен-Лу. Правая нога Хуана стала затекать. Он потянулся вниз и увидел, что энергетический пакет исчез.
– Ночью у тебя начались мышечные спазмы, – сказала Рин. – Я сняла его.
– Я действительно, наверно, поспал. – Он коснулся ее руки. – Спасибо, няня.
Она убрала руку.
Хуан взглянул удивленно, но она повернулась и смотрела в окно.
– Я… собираюсь выйти, – сказал Хуан.
– Ты чувствуешь достаточно сил? – спросила она. – Ты был довольно слаб.
– Я в порядке.
Он встал и направился к люку, а оттуда на понтон. Теплый дождь освежал лицо. Он стоял на краю крыла, наслаждаясь свежестью.
В кабине Чен-Лу сказал:
– Почему бы тебе не выйти и не поддержать его за руку, Рин?
– Вы отъявленная мразь, Трэвис, – сказала она.
– Ты его любишь немного?
Она гневно повернулась к нему. – Что вы от меня хотите?
– Сотрудничества, дорогая.
– В чем?
– Как бы ты посмотрела на то, чтобы стать владелицей шахты изумрудов? Или, может быть, алмазов? Большее богатство, чем тебе когда-либо приходилось вообразить.
– Плата за что?
– Когда наступит момент, Рин, ты будешь знать, что делать, а тем временем сделай этого пограничника послушным и податливым, как воск.
Она молча снесла взрыв злобы и резко отвернулась. А про себя подумала: «Наши тела выдают нас. Вот такие Чен-Лу мира приходят, нажимают на кнопки, сгибают и скручивают нас… Я не буду делать этого! Я не буду! Этот Хуан Мартиньо прекрасный парень. Но зачем он носит в кармане оружие?»
«Я бы мог убить ее сейчас, а Джонни столкнуть с крыла, – подумал Чен-Лу. – Но этим судном так трудно управлять… у меня нет опыта в таких делах».
Рин обратила на него смягченный взгляд.
«Может быть она одумалась, – подумал Чен-Лу. – Я, конечно, знаю ее слабости – но я должен быть уверен».
Хуан вернулся и сел на место. Он принес с собой свежий запах сырости в кабину, но запах плесени оставался и становился сильнее.
По мере того, как утро вступало в свои права, дождь ослаб. Теплое таинственное чувство проникло в воздух кабины. Серые, тяжелые тучи поднялись вверх и очистили вершины гор над рекой, а на каждом отдельном видимом дереве висела кисея из дождевых капель.
Машина подпрыгивала и кружилась в быстром грязно-коричневом потоке, сопровождаемая все большим количеством плывущих предметов – деревьев, кустов, островков из корней размером с кабину, целые заросли травы и камышей.
Хуан задремал, думая об изменчивом настроении Рин. В их мире случайного союза он знал, что должен был просто должен был пожать плечами и сделать какое-нибудь умное замечание. Но он не чувствовал свое отношение к Рин случайным и не мог бы быть остроумным. Она затронула в нем какую-то струну, что никогда раньше не давали его прежние плотские удовольствия.
«Любовь?» – удивлялся он.
Но мир их забыл понятие романтической любви. В нем были только семья и честь, и только они были важны, все остальное имело значение лишь постольку, поскольку спасали существование этих понятий.
Как поступить в данной ситуации, у него не было никакого четкого представления. Хуан знал только, что его затягивают и подталкивают извне, что физическая слабость способствовала разбросанности мыслей… а кроме того, вся ситуация казалась безнадежной.
«Я болен, – думал он. – Весь мир болен».
И не только в этом вопросе.
Жужжащий звук наполнил слух Хуана. Он резко вскочил? и сразу проснулся.
– Что-нибудь случилось? – спросила Рин.
– Тише, – Он поднял руку вверх, призывая ее к тишине, и склонил ухо в ту сторону.
Чен-Лу наклонился вперед над сиденьем Хуана. – Грузовик?
– Да, хвала Всевышнему! – сказал Хуан. – И он низко. – Он взглянул на небо вокруг них, начал отпускать балдахин, но его остановил Чен-Лу, который положил ладонь на руку Хуана.
– Джонни, посмотри туда, – сказал Чен-Лу. Он указал налево.
Хуан повернулся.
С берега шло нечто, что сначала показалось странным облаком – широкое, плотное, двигающееся с целенаправленной откровенностью. Облако обратилось в массу порхающих белых, серых и золотых насекомых. Они шли примерно в пятидесяти метрах над кабиной, и вода потемнела от их тени.
Тень вырастала вокруг кабины и шла с такой же скоростью, оставляя живой заслон видимости их с любого участка неба.
Когда значение этого маневра дошло до сознания Хуана, он повернулся и посмотрел пристально на Чен-Лу. Лицо китайца, казалось, посерело от шока. – Но это… это же преднамеренно, – прошептала Рин.
– Как это может быть? – спросил Чен-Лу. – Как это может быть?
И в тот же самый момент Чен-Лу увидел, как Хуан пристально изучает его, понимает его эмоции. Гнев на себя наполнил Чен-Лу. «Я не должен показывать страх этим дикарям!» – подумал он. Он заставил себя сесть, улыбнуться и покачал головой.
– Так натренировать насекомых, – сказал Чен-Лу. – Просто непостижимо… но кто-то, очевидно, сделал это. Мы видим доказательства.
– О, пожалуйста, Господи, – шептала Рин. – Пожалуйста.
– Да прекрати свою глупую болтовню, женщина, – сказал Чен-Лу. И уже когда он сказал это, то понял, что взял неверный тон с Рин, и попытался исправить впечатление:
– Ты должна оставаться спокойной, Рин. Истерикой делу не поможешь.
Звук мотора стал слышнее.
– Ты уверен, что это грузовик? – спросила Рин. – Вероятно…
– Грузовик пограничников, – сказал Хуан. – Они настроили его так, что моторы работают по очереди, чтобы экономить топливо. Слышите? Такой маневр применяют только пограничники.
– Могут они искать нас?
– Кто знает? Во всяком случае, они над облаками.
– И над нашими друзьями тоже, – сказал Чен-Лу.
Пульсирующий звук ракетных моторов раздавался над горами. Хуан поворачивал голову в сторону звука. Он стал слабее, уходил вверх по течению, слился с бульканьем, свистом и падением воды.
– Разве они не спустятся, чтобы поискать нас? – умоляла Рин.
– Они никого не искали, – сказал Хуан. – Они просто перелетали с одного места на другое.
Рин посмотрела вверх на прикрывающее одеяло из насекомых. Отдельные насекомые сцепились одно с другим, и все облако из них казалось одним организмом.
– Мы бы могли сшибить их вниз, – сказала она. Она потянулась за ружьем-распылителем, но Хуан схватил ее за руку и остановил. – Там еще пока тучи, – сказал он.
– А у наших друзей больше подкреплений, чем у нас зарядов, – сказал Чен-Лу. – На это я могу держать пари.
– Но если бы там не было туч, – сказала она. – Разве эти тучи… никогда не уйдут?
– Они могут рассеяться днем, – сказал Хуан, и он старался говорить успокаивающим тоном. – В это время года это часто происходит.
– Они уходят! – сказала Рин. Она указывала на прикрытие из насекомых. – Посмотри! Они уходят.
Хуан взглянул вверх и увидел, что порхающая масса начинает двигаться назад к левому берегу. Тень сопровождала их, пока они не достигли деревьев и не затерялись из виду.
– Они ушли, – сказала Рин.
– Это только означает, что у нас нет больше грузовика, – сказал Хуан.
Рин закрыла лицо руками, стараясь заглушить раздирающие ее рыдания.
Хуан начал ласкать ее шею, успокаивая ее, но она стряхнула его руку.
А Чен-Лу подумал: «Ты должна привлекать его Рин, а не отталкивать».
– Мы должны помнить, зачем мы здесь, – сказал Чен-Лу. – Мы должны помнить то, что мы должны делать.
Рин села прямо, опустила руки, глубоко вздохнула, так, что даже заболели мышцы груди.
– Мы должны всегда быть занятыми, – сказал Чен-Лу.
– Может быть даже тривиальными вещами, если необходимо. Это способ преодолеть страх, скуку, гнев. Послушайте, я опишу вам оргию, которую однажды посетил в Камбодже. Нас было восемь, не считая женщин – бывший принц, министр культуры…
– Мы не хотим слушать о вашей чертовой оргии! – рявкнула Рин.
«Плоть, – думал Чен-Лу. – Она ничего не хочет слушать о том, что напоминает ей о ее собственной плоти. Наверняка, это ее слабость. Это хорошо, что я знаю об этом».
– Итак, – сказал Чен-Лу. – Очень хорошо. Расскажи нам о прекрасной жизни в Дублине, моя дорогая Рин. Я люблю слушать о людях, которые торгуют женами, любовницами, ездят верхом и притворяются, что прошлое никогда не умирает. – Вы действительно странный человек! – сказала Рин.
– Отлично! – сказал Чен-Лу. – Ты можешь ненавидеть меня, Рин. Я разрешаю это. Ненависть – это тоже занятие, которое отвлекает. Можно испытывать ненависть, но думать о богатстве и удовольствиях. Существуют времена, когда ненависть является более выгодным занятием, чем занятие любовью.
Хуан повернулся, изучая Чен-Лу, слушая его слова, видя, что человек четко контролирует выражение своего лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26