Камин выглядел как настоящий, но мне показалось, что огонь в нем не разводят. Большая застекленная дверь вела на просторный балкон, откуда открывался вид на город с мигающими огнями.
Главный предмет обстановки в верхнем уровне гостиной, где я расположился, — огромный цветной телевизор. Расположение кресел и диванов целиком и полностью определялось местонахождением телевизора. Казалось, куда ни сядь, отовсюду на тебя будет устремлен темный, исполинских размеров экран. Мне почему-то хотелось оказаться в другой части комнаты, подальше от этого электронного чудища.
Грилдквист вернулся с наполненными стаканами, передал мне виски и тоже сел, слева от меня. Какое-то время мы молча потягивали выпивку, таращась на темнеющий экран телевизора. Затем Грилдквист нарушил молчание, спросив как бы между прочим, как о деле абсолютно второстепенном:
— А кто такой, кстати, Эрнст Тессельман?
— Последний дружок Мейвис, — ответил я и глянул на него, даже не пытаясь скрыть удивления. — Вы позволили мне войти, не зная Эрнста Тессельмана?
Он довольно хмыкнул, не отрывая взгляда от темного экрана:
— А вы считали это имя волшебным словом, открывающим все двери? Нет, вы ошиблись. Дверь вам открыло имя Мейвис.
— Понятно.
Он продолжал пялиться в экран, и я тоже взглянул туда. Но телевизор по-прежнему безмолвствовал. По какой-то причине присутствие “ящика” мешало разговору. Мы с Грилдквистом не глядели друг на друга, уставившись в телевизор. И говорили вроде бы не друг с другом, а с этим огромным идиотским экраном, который был не то переводчиком, не то посредником между нами.
— Он сломался пару недель назад, — неожиданно сказал Грилдквист, словно прочитав мои мысли. — Да черт с ним. Сам я никогда его не смотрю. А вот жена была большая любительница.
— И поэтому вы ссорились, да? — спросил я.
— Нет, — сказал он. — Просто люди смотрят телевизор, когда им лень утруждать себя поисками достойного зрелища. Когда же им хочется настоящего, они идут в театр. Телевидение и театр — соперники по жизни, точно так же, как противостоят друг другу дешевое пиво и хороший скотч.
— Ваш скотч просто замечательный, — похвалил я, позванивая кубиками льда в стакане.
— Спасибо, — отозвался он. — Ведь это вы звонили недавно и представились драматургом, я не ошибся?
— Я просто хотел удостовериться, дома вы или нет.
— Насколько я понимаю, вы частный детектив, — предположил он.
— Как в кино? Нет, вынужден вас разочаровать. Я просто друг Эрнста Тессельмана.
— Это последний приятель Мейвис.
— Именно.
— Постойте, ничего не объясняйте, — попросил он. — Позвольте мне самому выдвинуть несколько предположений. — Он поудобнее устроился в кресле, сосредоточенно уставился в темный экран и начал:
— По-видимому, ваш мистер Тессельман не верит, что разыскиваемый полицией человек на самом деле является тем, кто убил Мейвис. Поэтому он нанял или попросил вас, а может быть, и приказал — в зависимости от характера ваших взаимоотношений — провести собственное расследование и найти настоящего убийцу: Следуя его указаниям, вы навели кое-какие справки и узнали, что я в свое время был близко знаком с девушкой. А это автоматически бросает на меня тень подозрения. Поэтому вы и явились сюда, чтобы выяснить, убивал я ее или нет.
— Значит, вы ожидали меня, — сказал я, тоже обращаясь к телевизору. — Но почему?
— Честно говоря, я вас не ждал. Но дело в том, что большую часть своей жизни театральный продюсер проводит за чтением пьес, которые преимущественно написаны в детективном жанре. К тому же, — он взмахнул рукой, указывая на ящик, — когда привратник сообщил мне, что кто-то хочет поговорить со мной о Мейвис, было не трудно догадаться, что я выбран на роль персонажа для участия в первой сцене второго акта.
— Так почему же вы впустили меня?
— Если бы я этого, не сделал, вы бы упрочились во мнении, что я именно тот, кого вы ищете. А вечер сегодня у меня выдается относительно свободный, так что время для короткого разговора с вами найдется. К тому же это могло бы принести вам пользу, хотя, признаться, затрудняюсь сказать, какую именно. Поверьте, мне бы тоже хотелось, чтобы убийцу нашли. Мейвис была славной девушкой.
— Мне говорили, чересчур расчетливой, — сказал я, припоминая рассказ Бетти Бенсон.
— Не совсем так, — возразил он. — Конечно, это весьма точное определение сущности Мейвис, но, боюсь, оно может ввести вас в заблуждение. Мейвис отнюдь не была шлюхой, она не ложилась в постель с каждым встречным мужчиной с тугим кошельком. Ей необходимо было полюбить человека, прежде чем сблизиться с ним.
— А нравились ей исключительно богатые мужчины, — вставил я.
— Да, на каком-то этапе. Уверен, она переросла бы его. По-моему, ее метания были реакцией на ее неудачный брак.
— Брак?
— Вам, должно быть, известно, что в свое время она уже выходила замуж.
— В своем родном городе.
— Да. Нашелся там какой-то интеллигент. Надежная перспектива благополучной жизни в провинциальном полудеревенском стиле. Он предложил ей стабильность и свою любовь взамен эфемерных материальных благ и сам же ее и бросил. После такого горького опыта ей уже не нужно было ни стабильности, ни любви. Ее интересовала лишь материальная независимость. И это вполне можно понять.
— А ее фамилию по мужу вы, случайно, не знаете?
— А разве не Сент-Пол? Нет, если подумать, то это похоже скорее на сценический псевдоним. Сожалею, но, насколько помнится, она никогда не упоминала при мне имя того человека. Она вообще не любила говорить о нем.
— Скажите, а как вы познакомились?
— Она пришла на вечеринку вместе с Полом Девоном. Он преподает на актерских курсах и немного занимается режиссурой, но не на Бродвее. Они встречались какое-то время.
— Но вы оказались богаче, — уточнил я. Он улыбнулся, глядя в телевизор:
— Это прибавляет мне мужской привлекательности, не так ли? Полагаю, вы правы. Денег у меня было побольше. А еще я был продюсером на Бродвее, а Мейвис ужасно хотелось стать звездой.
— Она была талантлива?
— До некоторой степени. Честно говоря, не очень. Она была несобранна, а ее игра — слишком уж поверхностна.
— Почему вы расстались?
— Мы с женой как раз собирались разводиться. И мне казалось, что следует на какое-то время остепениться, чтобы у жены не было возможности лишний раз уличить меня в неверности. Но к тому времени, как мы все уладили, у Мейвис уже появился новый покровитель. Кажется, кто-то из ночного клуба.
— И как вы к этому отнеслись?
— Завел себе другую девушку, только и всего. — Оторвавшись наконец от телевизора, он с усмешкой глянул на меня. — Я на Мейвис зла не держу. Не говоря уже о том, что происходило это больше трех лет тому назад.
— С тех пор вы ее встречали?
— Один или два раза. На вечеринках. Мы остались друзьями на расстоянии, если так можно сказать.
— Когда вы видели ее в последний раз?
— Наверное, с год назад. Она тогда встречалась с Чарли Морганом, знаете, продюсер на телевидении. Вскоре, правда, он умер.
— А вы в последнее время не сталкивались с Бетти Бенсон?
— Бенсон? — Грилдквист сосредоточенно нахмурился, вновь уставившись в телевизор. — Бенсон, — повторил он, припоминая. — А, вы, наверное, имеете в виду подружку Мейвис? Такую миленькую провинциалочку. — Он неожиданно поднял взгляд на меня. — Это ее недавно убили?
— Ее.
— И вы, конечно, полагаете, что второе преступление — дело рук того же убийцы.
— Конечно.
— Я виделся с ней лишь однажды. Перед тем, как Мейвис готовилась переехать на квартиру, которую я снял для нее. Я почти не помню, как выглядела та девчушка.
— И с тех пор вы больше не встречались.
— Нет, с какой стати.
— У вас есть пистолет?
Он снова озадаченно уставился на меня:
— Но ведь Мейвис была зарезана, разве нет?
— И Бетти Бенсон тоже, — подтвердил я. — Я просто спросил, есть ли у вас пистолет.
— Вообще-то есть. Но он не совсем мой. Он собственность моей второй жены.
— С которой вы жили, когда Мейвис была вашей любовницей?
— Да. Она забыла свою игрушку здесь, а я так и не выбрал времени вернуть его ей. Сейчас она живет где-то в Калифорнии, а, насколько я знаю, к пересылке по почте оружие не принимают.
— Могу я на него взглянуть?
— А могу я узнать зачем?
— В меня сегодня кто-то стрелял.
— Бог ты мой. — Он встал со своего кресла. — Далеко не уверен, что сумею отыскать его.
— И все же мне очень хотелось бы посмотреть на этот пистолет.
— И как сильно вы меня подозреваете? — неожиданно спросил Грилдквист.
— Вообще-то системы оценочных критериев я еще не выработал, — признался я.
— Но если я не найду его, то, полагаю, мне будет уготована участь одного из наиболее вероятных кандидатов, — предположил он.
— А это уж как сказать, — неопределенно заметил я.
— Тогда пойду поищу его. А вы пока можете налить себе еще выпить, если хотите.
— Не откажусь.
Он ушел, а я встал, избегая смотреть на телевизор. Стакан Грилдквиста тоже оказался пуст, и тогда, прихватив и его, я отправился на нижний уровень гостиной за новой порцией выпивки. Вернулся обратно, но чувствовал себя неуютно, — уже один только вид телевизора раздражал меня настолько, что я передвинул свое кресло, поставив его напротив кресла Грилдквиста. Я подправил и его кресло и едва успел вновь занять свое место, как вернулся Грилдквист.
В руке он держал крохотный дамский пистолет 25-го калибра с блестящим стволом и рукояткой из слоновой кости, который, если верить рекламе, “запросто помещается в кармане и дамской сумочке”. Он свободно держал его в руке, но указательный палец все-таки касался спускового крючка. Ствол был направлен куда-то в пол между нами.
Он остановился на пороге, с лукавинкой глядя на меня, и спокойно сказал:
— Представляете, если бы я на самом деле был тем человеком, который убил Мейвис, а затем пытался разделаться с вами, то сейчас вы бы оказались в ужасной ситуации. Я мог бы застрелить вас, а затем расчленить тело в ванной и загрузить в печь для мусора.
— Это что, еще один пассаж из очередной прочитанной пьесы? — спросил я.
— Да, — ответил он и слова улыбнулся. — Я забраковал ее. Нежизненно. Частный детектив никогда бы не влез в такую ситуацию.
— Меня видел привратник внизу, — напомнил я.
— А какое ему до вас дело? Чего ради он вдруг станет запоминать, к кому и когда вы входили?
— Мистер Тессельман осведомлен, что я направился к вам.
— А откуда ему знать, дошли вы сюда или нет?
— Своими шутками, — предупредил я, — вы ставите свою жизнь под угрозу.
— Отчего же? Пистолет-то у меня.
— Если я буду действовать быстро, то вы можете и не попасть с первого выстрела. Он нахмурился.
— Дурацкая шутка, вы правы, — согласился он, подошел и протянул мне опасную игрушку.
Я обнюхал ствол, затем разобрал пистолет. Он был не заряжен, из него давно не стреляли и не чистили. Я протянул его владельцу.
— С оружием шутки плохи, — назидательно сказал я.
— Я и сам так думаю. — Он сел, глянул на телевизор, а затем — вопросительно — на меня:
— Вы передвинули кресла.
Отвечать не было смысла.
— А ваша вторая жена... Не знаете, она встречалась с Мейвис?
— Очень надеюсь, что нет. Нет, не думаю, иначе она наверняка проговорилась бы. Джанин не стала бы отмалчиваться.
— Вы говорите, она сейчас живет в Калифорнии?
— Снова вышла замуж. А вы допускаете, что у нее мог случиться приступ запоздалой ревности? Нет, Джанин не убийца. По крайней мере, орудовать ножом она бы не стала. Она зануда. Вот заговорить до смерти — да, это ей под силу.
— Вы были женаты и в третий раз, не так ли?
— Она сейчас в Европе. А наши отношения с Мейвис прекратились задолго до того, как я познакомился с Элисон.
Еще с минуту я сидел, потягивая виски, а затем, завершая визит, проговорил:
— У меня больше нет вопросов. А у вас не найдется еще каких-нибудь ответов?
Он улыбнулся, глядя на меня поверх стакана:
— У меня в свою очередь имеется пара вопросов к вам. Например, вы так и не назвали своего имени. Или какое отношение вы имеете к этому самому мистеру Тессельману.
Я допил виски.
— Вы правы, — подтвердил я, вставая. — Я этого так и не сказал. Спасибо, что уделили мне время.
— Но мне все же хотелось бы знать, — не унимался Грилд-квист.
Я кивнул и направился к двери.
— Может быть, мне стоит пригрозить вам полицией? Чувствовалось, что он явно закипает. Я остановился и спросил:
— Каким же образом?
— Вы выйдете отсюда, а я могу позвонить привратнику и распорядиться, чтобы он не позволил вам покинуть здание. Затем вызову полицию и сообщу, что вы обманным путем проникли сюда, выдав себя за детектива.
— Объясните, зачем бы вам все это накручивать?
— Вы ведете себя... словом, чтобы все было только по-вашему, — сказал он обиженно. — Я же к такому обращению не привык. Я хочу знать, кого принимал у себя.
— Вы знакомы с неким Быком Рокко? — спросил я его.
— Это который из профсоюза?
— Он самый. И проблем с ним у вас, случайно, никогда не возникало?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29