Спина девушки сверху донизу была волнующе потной и пыльной, и теперь Володина ладонь тоже стала влажной, в свалявшихся катышках. Лея сидела не шелохнувшись, и Владимир, следуя древней формуле - “молчание знак согласия”, не выпуская, впрочем, из правой руки плазмомета, левой скользнул по влажной ложбине, где живот смыкается с бедром, к сокровенным тайнам тела пленницы.
- Это изнасилование?
- Нет... - откликнулся Володя, чья рука, позволившая себе, оказывается, недопустимую вольность, сразу: ретировалась обратно и теперь почти по-дружески лежала там, сбоку, всего лишь на пояснице.
- А если так, может, следует спросить моего согласия? - с надрывом в голосе почти крикнула Лея.
- Так ты согласна? - уже совсем ничего не понимая, сквозь, казалось, оглушительный стук своего сердца, поинтересовался Володя.
- Нет! - злобно отрезала девушка и, повернувшись наконец к Володе лицом, так сверкнула на него глазами, что если бы знала, какая буря самобичевания и отчаяния разразилась сейчас в душе Владимира, то могла бы спокойно разоружить его и даже, при желании, прекратить его страдания шариком раскаленной плазмы. Но и самой Лее сейчас было не до этого. Оба, кажется, забыли, что в правой руке Володи был зажат плазмомет.
Владимир, с трудом сглотнув почти непроглатываемый комок в каком-то непролазно-узком горле, спросил срывающимся, не своим голосом:
- Тебе дать одежду?
- Да! - отозвалась Лея, отвернувшись и накрепко сжимая ноги. Впрочем, Володя теперь сам смотрел в сторону и видел только контур да белый цвет тела Леи, без подробностей.
Володя, чувствуя себя как во сне или будто только что совершил какую-то запредельную низость, отворил старенький шкаф и, достав оттуда темно-синий бархатный халат мамы, бросил его Лее. Девушка стремительно надела его, бесследно скрыв наготу. Она продолжала сидеть на полу все так же, спиной к Володе, и вдруг без паузы, неожиданно попросила, потребовала даже:
- А теперь, пожалуйста, открой окно. Для меня тут НЕСТЕРПИМО жарко.
Владимир, начиная смутно догадываться об истинной причине раздевания Леи, сопоставив это и с невозможностью для девушки употребления горячей пищи или питья, распахнул окно. И хотя плоть Володи была все еще возбуждена до предела, сознание стремительно трезвело. Сейчас Владимир уже хорошо осознавал, к примеру, что сжимает в руке смертоносное оружие и что у него нет, увы, оснований слишком уж доверять Лее, в которую, он это хорошо понимал, теперь был действительно страстно, что называется, по уши влюблен.
Девушка же и не думала скрывать причины своего внезапного стриптиза - напротив, она чувствовала потребность объясниться как можно скорее.
- Понимаешь, - сказала она, все еще не находя в себе сил повернуться к Володе лицом, - мы не привыкли к вашей земной жаре. На улице-то еще у вас куда ни шло, но то, что делается в ваших жилищах, - это просто кошмар. Мой костюм поддерживал оптимальную температуру, пока не разрядилась батарея, подзарядить которую нет никакой возможности в твоих домашних условиях. Это возможно только в нашем штабе. Как только комбинезон перестал генерировать холод, я испытала состояние, близкое к тепловому удару, - ведь он начал копить мой собственный жар, а, будучи связана, я не могла раздеться сама. Я, в сущности, была на грани потери сознания, - с укоризненными нотками в чрезмерно спокойном голосе сказала Лея.
Владимир стоял у распахнутого окна, играя желваками челюстей, потерянно, как школьник, разбивший стекло и пойманный при этом, слушая нотацию Леи. Ему пришла, конечно, в голову идея разрешить Лее подойти к окну, на свежий, морозный воздух, но кто знает, что она способна была выкинуть. Выпрыгнет еще, не дай Господь. Владимир сказал:
- Возьми с пола трос и свяжи себе ноги.
- Вот как все просто у тебя, - сказала в ответ Лея, в голосе которой, впервые за время их знакомства, Владимир различил истерические нотки. - Ты разве не понял, что без комбинезона я этим тросом себе кожу порву, если буду стягивать туго. А не туго тебя ведь не устроит - ты решишь, что я собираюсь сбежать.
“Резонно”, - подумал Владимир и, поразмыслив чуток, бросил, вытащив из того же шкафа, длинный кожаный ремень, который Лея теперь туго-натуго обвязала вокруг колен причудливыми, неземными узлами. Так они, должно быть, вяжут своих пленников, подумал Владимир.
- Связывай еще, - велел он и бросил еще один, брезентовый широкий шнур, ранее служивший поводком для собаки, а теперь, по причине сломанного замка, без дела пылившийся в шкафу.
Лея покорно, сильно - так, что ремень зримо врезался в плоть, более не защищаемую металлизированными пластинами, но лишь материей халата, - обвязала себя в районе обнаженных щиколоток. Владимир остался удовлетворен, приходилось опасаться даже, как бы она не пережала себе кровеносные сосуды.
- Теперь отвернись и закрой глаза, - велел Володя, с некоторой даже мстительностью неудовлетворенного желания отыгрываясь теперь хоть в чем-нибудь другом.
Когда Лея повиновалась, Владимир связал ей руки за спиной последним обнаруженным им кожаным ремнем. Он уже чувствовал, что беседа у них сегодня не заладится. Володя спросил:
- Тебе поставить какой-нибудь фильм?
- Поставь, - кивнула Лея. - Только, пожалуйста, документальный. Меня раздражают эти земные романтики со своими пустыми и тщетными мечтами.
“Это что, мечтать не вредно, что ли, в переводе на русский?” - подумал Володя, почувствовавший, что это уже камушек в его огород. Впрочем, подобное ведение беседы могло означать, что он все-таки не был совсем уж безразличен Лее и остается отдаленная надежда на потепление отношений. Хотя, разумеется, весьма отдаленная.
Владимир молча поставил Лее четырехчасовую кассету с жизнью земных животных разных стран и континентов и решил, что сегодня ляжет спать пораньше. Вот только позанимается часок на тренажере, чтобы вся напрасно копившаяся в теле энергия вышла, и ляжет. Владимир привязал, для надежности, связанные за спиной руки пленницы к ножке шкафа и отправился в свою комнату сбрасывать напряжение. Сегодня он работал так, как давно не выкладывался, и, через полтора часа проверив Лею и получив отрицательный ответ на вопрос, не надо ли ей в туалет, с облегчением удалился. Собственно, он даже не представлял себе, как она будет теперь, не в комбинезоне, посещать уборную. Видимо, ей придется развязывать ноги и водить ее под дулом плазмомета. “Да уж, - подумал Владимир. - Час от часу не легче”. И, помолившись вечерними молитвами, Володя лег на постель и, поворочавшись с полчаса, уснул.
Глава 17
ПРЕДАТЕЛЬНИЦА
Определенно, последовавшее затем ранним, ночным еще, утром следующего дня пробуждение было самым страшным в жизни Володи. Еще бы - когда пробуждаешься от укуса комара или клопа, это уже более чем неприятно. А тут - дулом плазмомета тычут в затылок три раза подряд. Володя без посторонней помощи встал бы много позже, а потому он пришел в себя не сразу, впрочем, с первого же мгновения понимая, что такое вот пробуждение не сулит ему ничего доброго. Собственно, у него к тому моменту, как он обернулся, было уже целых три варианта, кто мог будить его столь варварским способом. Первый и наиболее вероятный заключался в том, что в квартиру проникли штурмовики Анданора и сейчас, собственно, и приступали к его аресту или уничтожению. Другой вариант, не менее тягостный, звучал так: Зубцов узнал, что Владимир скрывает у себя Лею, пардон - патрульного захватчиков, и теперь пришел разобраться с Володей. В этом случае у него, казалось, был шанс выжить, однако судьба девушки, увы, представлялась Володе просто ужасающей. И он, честно говоря, даже не знал уже, какой из вариантов казался ему самому трагичнее и неприемлемой. Так вот, оказывается, угораздило его влюбиться в пленницу. Третий же вариант был самым пикантным, но, увы, казался наименее вероятным. Тыкать его в затылок дулом теоретически могла сама Лея, но Владимиру не верилось, чтобы она сумела освободиться без посторонней помощи - девушка была связана весьма надежно и основательно. Эта ситуация могла таить в себе некую надежду на благополучный исход, но пока Владимир видел лишь, какой была его Лея в качестве пленницы. И он мог лишь предполагать, какая из нее получится тюремщица. Или сразу палач?
Володя нехотя - все варианты были на самом деле чудовищны и означали его полное фиаско - оторвал голову от подушки и увидел Лею, глядящую на него немигающим взглядом пустынной змеи. Увидев, что Володя очнулся, она стремительно отступила на несколько шагов, и по тому, как она держала плазмомет, и даже по тому, как красиво, безупречно, с точностью каратиста, выполняющего давно разученную кату, она отступила назад, Владимир понял, вспомнил, скорее, что он имеет дело с оккупантом, безжалостным анданорским офицером, и все, что он видел от девушки в прошедшие дни, являлось скорее всего искусной игрой, неминуемой целью которой было это, роковое для Владимира, утро. Играть в кошки-мышки с профессионалом для дилетанта смертельно - Владимир только теперь понял это, увы, слишком поздно. Неужели ложью было все?! Почти физической болью прозвучал в сердце немой вопрос. А еще Владимир заметил, что Лея стала еще более прекрасной, если это вообще представлялось возможным. Проморгавшись - слишком уж неожиданным было зрелище, - Владимир увидел, что Лея облачена в пышное, бальное почти, платье его мамы, которое та не надевала уже лет двадцать, слишком располнев для него. Это был подарок к свадьбе от будущего папы не рожденного тогда Владимира. Когда же отец бросил их, мама выкинула все его подарки, кроме этого платья. “Его наденет твоя невеста”, - сказала мама и повесила его в шкаф. Да уж, что и говорить, угадала почти. Лею Володя мечтал бы назвать своей невестой, и не только теперь, когда его жизнь была целиком в руках этой, почти незнакомой, по сути, ему женщины. Захватчица с другой планеты, напарника которой он убил, обезглавив на ее глазах, а саму контузии ударом кувалды, - вот что он знал про Лею, точнее, про ту, что назвалась ему Леей. И все эти достоверные факты, увы, не предвещали ничего хорошего. А еще - Владимир сперва и тут решил, что его подводит зрение, - анданорианка была очень красиво, массированно, но при этом изумительно аристократично накрашена. “Так могла бы краситься Клеопатра, - подумал Володя с невольным восторгом, - густо, как было принято в древности, но с царским изяществом безукоризненно выверенных линий”. На лице Леи не было никаких румян - лишь ярко подведенные глаза, изысканно положенная вуалька теней на щеках да яркая роза алых от помады губ. Володе даже как-то неожиданно комфортное сделалось. От руки такой красавицы и умереть было не жалко. И ни тени улыбки. Только змеиные жала ядовитых глаз. “Да уж, - грустно подумалось Володе, - ей есть за что на меня сердиться”.
- Как тебе удалось освободиться? - как можно непринужденнее постарался произнести Володя, просто чтобы разрядить эту зловещую, предсмертную даже какую-то, недобрую тишину, но со стороны было слышно, даже ему самому, как трусливо дрожал его голос.
В ответ девушка произнесла нечто по-анданорски, насмешливо буравя Владимира глазами. И опять воцарилось гнетущее молчание. Затем, насладившись эффектом, Лея сказала по-русски:
- Нет, не буду тебя учить анданорскому. Земляне - и ты в их числе - слишком тупы, и если ты начнешь учить язык моей родины, ты выучишь его до того уровня, на котором я сейчас говорю на твоем, года за три. Отвечай мне, так это или не так?
- Так, - сглотнув, сказал Володя.
- А у меня нет на тебя даже двух дней, - произнесла Лея. - Ты читал указ нашего божественного Императора?
- Читал, - отозвался Владимир.
- Чем я, как офицер оккупационного корпуса, должна наказать твой проступок?
- Смертью, наверное, - задумчиво выдохнул Владимир.
- Верно. Ты ведь знал, на что шел, не так ли?
- Да, - согласился Володя.
- Ну, стало быть, - сказала Лея, стоя неподвижно, как вкопанный столб, - сейчас мы с тобою и приступим к процедуре лишения тебя жизни. К слову, - добавила Лея после краткой паузы, - как тебе мой наряд и роспись на лице?
- Ты выглядишь изумительно, - честно признался Владимир, даже не надеясь, впрочем, лестью смягчить свою участь. Конечно, у него оставалась некая абстрактная надежда на лучшее, но, говорят, она есть у каждого даже в момент, когда табуретка предательски вылетает из-под его ног, а канат эдак по-дружески поддерживает за шею.
- Спасибо, - сказала Лея, - это так трогательно - твои комплименты. А знаешь, для чего я надела на себя эту личину человеческой раскрашенной самки? Ты же не думаешь, что для твоего удовольствия?
- Почему же, - отреагировал Володя, садясь в кровати. - Я как раз надеялся, что именно для этого.
- Ты ошибся, - сказала Лея и, сев на стул напротив Володи, закинула ногу за ногу. Впрочем, платье было длинным, и Владимиру, похоже, более не судьба было увидеть ее великолепные колени. Увы.
- Так как же, если не секрет, ты оказалась на свободе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67