Губы были густо окрашены красной масляной помадой, глаза же были призывно подведены. В руках девушка держала табличку “2 кг крупы”. Володя уже много раз видел подобных девиц на рынке; цена на живой товар неуклонно снижалась - все больше молодых женщин, отчаявшихся от голода, решались попробовать себя в роли жриц любви. Но прежде Владимиру всегда казалось или же он сам убеждал себя, что все эти девицы изначально имели в себе некую порочность или хотя бы повышенную склонность к любовным утехам; но когда он увидел Катьку, самую серьезную и неприступную девчонку их класса, на морозе, в пальто, расстегнутом до прозрачной вуальки узеньких трусиков, и эту Катьку, наряду с прочим барахлом, притащенным на толкучку, хладнокровно оглядывали, только что не ощупывали, уставшие от подобной жизни и так же, как и она, не склонные к любовным забавам посетители рынка, образ мира, устоявшегося в голове Владимира, рухнул. Сперва он хотел броситься к ней, растолкать, обогреть, разморозить ее сердце, отвести к себе... Но в следующий же миг, отвернувшись и чуть прикрыв ладонью лицо, словно от ветра, шарахнулся в сторону, чтобы не быть узнанным. Ну и что он мог бы ей предложить? Сохранить свою честь и умереть голодной смертью? Владимира трясло крупной дрожью, он почти убегал с рынка, где несчастные люди за бесценок продавали остатки человеческого достоинства. Он уже не знал, как он относится к тем, кто пользовался неумелыми ласками таких вот несчастных девушек. Прежде он считал их подонками, способными на низость ради удовлетворения своей похоти. А теперь он сам не знал, кто они такие - ведь они, по сути дела, давали этим вот простым девушкам с растоптанными идеалами, мечтавшим стать врачами, учительницами, учеными, шанс хоть как-то выжить в это страшное время. Екатерину Соловьеву, торговавшую собой на рынке, обесчестит не тот мужчина, который решится расстаться с двумя килограммами крупы ради прелестей юного тела. Нет. Всех их - и Екатерину, и самого Владимира - обесчестил и втоптал в грязь Анданор. И тогда, возвращаясь с отвратительного рынка, Володя ощутил в своей крови новую, злую, опасную силу. Он почувствовал, что смог бы, не мучаясь угрызениями совести, убить анданорца. Врага. Одного из тех, кого он теперь ненавидел по-настоящему. Поход на рынок, где торговала собой без пяти минут детский врач Катька Соловьева, состоялся вчера; но и сейчас, вспоминая о нем, Владимир сжимал зубы и кулаки. Он сидел за столом своей кухни и ждал, когда наконец закипит вода в кастрюле. Белая эмалированная посудина с неуместным розово-желтым цветочком на крышке пока так и не думала издавать никаких призывных звуков. Володя поднял голову и увидел, что и стоваттная лампочка под белым, как свежевыпавший снег, абажюром светит вполсилы. “Да уж, - вздохнул Владимир, - сегодня кашки не скоро дождешься. - Он оперся о ладонь поросшим жесткой щетиной подбородком. - Не буду бриться, - внезапно решил он. - Не буду делать вид, что ничего не происходит. Интересно, как можно выйти на Сопротивление?” - задался он немым вопросом, адресованным в никуда.
Электрическим током по телу пробежал звонок в дверь. Три коротких безжалостных звонка. Владимир на всю жизнь запомнил, о чем думал, когда шел открывать.
“Эти гады умеют читать мысли, - думал Володя, ощущая между тем, как тело его отвратительно размякнет, отказываясь делать первый шаг в сторону двери. - Они подслушали слово “Сопротивление” и пришли убить потенциального партизана”. Владимир поднялся со стула, ощущая, как отвратительно ослабели его колени и тошнотно заныло в груди. За окном была ночь, и одинокий фонарь невесело кивал своим оранжевым глазом среди разгулявшейся вьюги. Соседи по ночам сидят дома, соблюдая комендантский час. Владимир нашел в себе мужество встать, лишь утешив себя простой, но, как ему казалось, правильной мыслью. “Вряд ли я такой уж грешник, - думал он, - что на том свете попаду в худшие места, чем этот страшный город этой страшной зимой. Может, оно и к лучшему”. Повинуясь внезапному порыву, Володя не стал заглядывать в “глазок” - ведь он все равно не сможет не открыть дверь, когда увидит за нею отвратительный черный шлем анданорского патрульного.
Щелчок замка - и бледного, побелевшего заранее Владимира обдало волной горячего пота от неожиданности. За дверью стоял Юрий Зубцов, тот самый, с которым они когда-то давным-давно, в незапамятные времена отстреливали сквирлов. Сумевший, по общему мнению своих ребят, закадрить силлурианского эмиссара Лайну. И который - Володя это знал наверняка - не мог не быть одним из лидеров Сопротивления.
- Здорово, старик! - чувствительно хлопнул он Владимира по плечу, приводя в чувство.
Он улыбался такой широкой, открытой улыбкой, словно не было всех этих унижений и ужасов оккупации. Словно никто из его знакомых или соседей не был убит и не торговал своим телом на рынке.
- Вот, оказался в ваших краях в комендантский час, - сказал он, раздеваясь, - не выгонишь?
Володя с благодарностью разглядывал могучего вояку, который с порога устроил Владимиру первую проверку - никто из землян, под страхом смерти, не имел права принимать в своем доме чужака во время комендантского часа. Володя лишний раз восхитился военной выправкой, если не сказать грацией, этого крупного, широкоплечего мужчины, тем, как высоко он нес свою голову, каким веселым и жестким был прищуренный взгляд его карих глаз. “Вот кто обладал телепатией”, - мелькнуло у Владимира в голове. Ведь только вчера Володя впервые понял, что сумеет хладнокровно лишить жизни анданорского оккупанта. И уже сегодня его гостем был Юрий Зубцов, который, если остался жив, мог быть только участником Сопротивления.
- Так-так, что у нас сегодня на ужин? - потирая руки, протяжно спросил Юра. Его волосы с проседью поблескивали бусинками растаявших снежинок, лицо было спокойным и бесстрашным. - Ага, - констатировал он, заглянув под крышечку, - гречка. Ну, а с моей стороны будет тушеночка. Идет? - подмигнул он Володе.
Владимир очень хотел взять его за руку и сказать: “Я знаю, откуда вы; я согласен с вами сотрудничать”. Рука у Юрия Васильевича была сильной и мозолистой, где надо; сколько бы Володя ни занимался на своем тренажере, ему никогда не иметь такой руки, руки кадрового военного. Внезапно Владимир схватил Зубцова за руку и спросил со слезами, звеневшими в голосе:
- Скажите мне честно, вы из Сопротивления?
Ни один мускул не дрогнул на лице Володиного собеседника. Пожав руку Володи, он, в свою очередь, спросил:
- А у тебя есть какое-нибудь дело к Сопротивлению, так?
- Да, - ответил Володя, чувствуя, что горячая слеза радости все же перехлынула через барьер века и теперь сползает по щеке. - Да! - повторил он. - Я хотел бы вступить в ваши ряды.
Юрий вздохнул и незаметно забрал свою руку.
- Хорошо, - сказал он. - Я и не сомневался в тебе. Но имей в виду: партизанская война с Анданором - это тебе не охота на сквирлов. Усек?
Володя покорно кивнул и быстрым движением утер слезу. Он был рад, что патетическая минута миновала, и уж тем более ему было неудобно за свои слезы.
- Для тебя Сопротивление - это я. Понял? - спросил Юрий, открывая банку тушенки портативной открывалкой-брелоком.
- Понял, - откликнулся Владимир.
- И еще, - сказал Юра, многозначительно подняв указательный палец, - запомни. С Сопротивлением готовы сотрудничать почти все, через одного. Но толку от большинства из них нет никакого. Все надеются, - и прищур глаз Зубцова сделался почти полным, - что Сопротивление - это бесплатная жратва и какие-нибудь гарантии. Ничего подобного.
Юра взял вилку и отправил себе в рот изрядный кусок тушенки.
- Кашу твою ждать не будем, - с набитым ртом пробубнил он, - она только к утру сварится. Прежде всего, - продолжил он, подвигая к Володе банку вожделенного мяса, которое тот принялся есть с деланным безразличием, - ты должен быть способен ответить на четкий вопрос - способен ли ты убить анданорца? Не абстрактного, а конкретного, у которого под маской - почти такое же лицо, как у нас с тобою. Подумай - от твоего ответа зависит многое.
- Да, - спокойно ответил Владимир. Не слишком быстро и не слишком медленно. Юра в этом разбирался. В самый раз. И глаза у Володи тоже были правильные в этот момент - они будто подернулись тонким слоем бронебойного стекла. Юрий остался доволен.
- Верю, - одобрил он. - Еще я хочу подчеркнуть, - добавил Зубцов после короткой паузы, на протяжении которой в упор рассматривал Володино лицо острым и пронзительным взглядом, - что любое непослушание в Сопротивлении заканчивается смертью. И судьбу твою, если ты провинишься, будет решать не суд и даже не трибунал, а твой непосредственный начальник, то есть я. Усек?
- Да, - согласился Владимир. - Понятно.
- Хорошо, что понятно, - сказал Юра и вновь залез своей вилкой в банку с тушенкой. - Ты видел наши листовки? - добавил он, прожевав большую часть отправленной в рот такой вкусной, настоящей, как до оккупации, свинины в желе.
- Видел пару раз, - честно откликнулся Владимир.
- Там сказано, - Юрий поднял вилку и чуть ли не по слогам, с расстановкой произнес: - За пособничество врагу - смерть. Догадываешься, что я сделал бы с тобой, если бы ты не впустил меня в дом, испугавшись комендантского часа?
- Наверное, расстрел на месте? - Володя нашел в себе силы грустно улыбнуться.
- Именно! - воскликнул Юрий Васильевич. - Итак, если ты согласен еще и с тем, что с этого момента для тебя нет пути назад, то скрепим наш союз рукопожатием, а дальше я расскажу тебе, что к чему.
Владимир откуда-то издали вспомнил заповеди, в том числе “не убий”; вспомнил, что Сергий Радонежский не только благословил Дмитрия Донского на бой с татарами, но даже и отправил на битву двух своих могучих монахов; вспомнил Катьку Соловьеву, которая ничем - вообще ничем - не отличалась там, на рынке, от обычной проститутки, бросил беглый, случайный, скорее непроизвольный взгляд на кастрюлю, которая вот уже битый час не думала закипать, и пожал руку Юрию Зубцову.
- Итак, - сказал вояка, лишь только пальцы их рук разомкнулись, - теперь ты должен чуть больше узнать о Сопротивлении и о том, что ему от тебя нужно в настоящий момент.
Юра удовлетворенно откинулся на спинку стула и вытянул ноги.
- Прежде всего, - начал он, - существует три круга Сопротивления, о которых тебе следует знать. Сочувствующие - это те, которые готовы поделиться с нами последним стаканом крупы, но не в состоянии убить анданорца. Я опасался, - хитро взглянул на Володю Юрий Васильевич, - что твои религиозные предрассудки не дадут тебе пойти дальше них. Рад, что ошибся. Это внешний, или первый, круг Сопротивления. Таких - тысячи, и они потенциально нужны, но на практике почти бесполезны. У них можно пересидеть комендантский час; на их квартире можно устроить явку или склад оружия; порой они готовы пожертвовать жизнью, но не готовы убить врага. Что же, - усмехнулся Юрий, - я их не сужу. Не все рождаются воинами, и не все ими становятся. Увы.
Юрий на некоторое время умолк, а затем отодвинул от себя свинину Владимиру под нос и отложил вилку в сторону, давая понять, что его трапеза завершена.
- Ты кушай, кушай, - подбодрил он Володю. - Я буду рассказывать, а ты ешь!
Владимир послушно принялся уплетать тушенку за обе щеки; между тем Юрий продолжал:
- Костяк нашей армии составляете вы, второй круг Сопротивления, - сказал Юрий. - Вы способны убить анданорца, но не предателя, сотрудничающего с Анданором. Это уже делаем мы, находящиеся в круге третьем. Разумеется, и у нас своя иерархия, но тебя она не касается. К слову, а не считаешь ли и ты себя в силах убить женщину, срывающую по приказу оккупантов наши листовки перед завершением комендантского часа? Ведь она является пособником Анданора, как ни крути. Подобным предателям даже выдают специальные серебристые жетоны, как Иуде, - они могут приобрести на них еду в спецмагазинах. Вот такую сучку ты мог бы прикончить?
В голове Владимира непрошено возник образ Катки Соловьевой, срывающей листовки Сопротивления, чтобы не умереть от голода, и он без колебаний ответил: “Нет”. Юрий в ответ лишь кивнул, понимающе прикрыв глаза. А потом очень серьезно сказал:
- А я вот могу. И потому я - человек третьего круга. Итак, - сказал он, - теперь о том, что на данный день Сопротивление имеет предложить бойцам второго круга...
Юрий общался с Володей долго, до самого рассвета. Он в деталях описал Владимиру предложенное задание, отметив особо, что оно почти невыполнимо, а потому если Володя не сумеет с ним справиться, то это не будет расценено как предательство интересов Сопротивления. Юрий сообщил Володе, что из-за сокрушительного технического превосходства Анданора над Землей, а также уничтожения захватчиками всего земного вооружения ученые, сотрудничающие с Сопротивлением, заняты сейчас разработкой альтернативных видов воздействия на организм анданорцев. Магнитные поля, звуковые волны, микроорганизмы, химические вещества - что-либо из этого перечня должно было стать ключом к освобождению Земли от инопланетного ига.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67