Лайна же была вооружена длинной узкой штуковиной, явно инопланетного происхождения. Почва под ногами была сухой и черной - чернозем вырастил все, что ему полагалось, вот только достался в этом году урожай, увы, космической саранче, а нелюдям. Небольшой отряд беззвучно ступал по засохшим стеблям, двигаясь скорее осторожно, чем быстро, и потому картина безмятежной философской осени действовала умиротворяюще не только на Владимира.
- “Унылая пора, очей очарованье”, - услышал Володя у себя над ухом задумчивый женский голос. Владимир ошалело обернулся и, разумеется, увидел Лайну. - Мне нравится Пушкин, - негромко пояснила она. Думаю, такой великий поэт, как он, мог родиться лишь в стране с таким чудовищным, не пригодным для жизни, климатом, как ваша. И в то же время русская осень - фантастическое зрелище, думаю, вы тут все в душе поэты, если не переехали отсюда куда-нибудь в Африку или, какое-либо иное, более пригодное для жизни место!
Володя задумался, как тут ответить. Отряд тем временем вошел в рощу, где статные березы соседствовали с такими нарядными сейчас осинами, и золотые монеты листьев зашуршали под подошвами десантных башмаков.
- В чем-то вы правы, - сказал наконец Володя. - Но боюсь, на нашей планете все места малопригодны для жизни, каждое по-своему, а потому, на мой взгляд, у нас тут почти везде могут рождаться настоящие поэты.
- Занятно, - задумчиво отозвалась Лайна, восторженно проводив глазами лист, сорвавшийся с ветки. - Вы интересный собеседник.
Впрочем, она тут же уткнулась в распечатку карты и, видимо, придя к какому-то выводу, ускорив шаг, нагнала Зубцова и тронула его за плечо. Полковник махнул рукой Владимиру и замыкавшему шествие Ринату, чтобы все остановились. Дальше Лайна пошла одна, держа на изготовку свое странное короткое ружье. Володя так и думал уже, что она сейчас - еще шаг или два - растворится в березах, оплакивающих листопадом умирающее лето, и потеряется из виду. Но нет. Внезапно девушка замерла, будто увидев диковинную бабочку, и, легко взмахнув ружьем, приставила его к глазу. А дальше Володя увидел тонкий голубой лучик, словно пламя зажигалки, только длинное-длинное и тонкое, как луч солнца, и Лайна махнула рукой, подзывая остальных. Лишь поравнявшись с Лайной, да и то не сразу, увидел Владимир мишень, мастерски пораженную силлурианкой. Возле неприметной дыры, косо уходящей в землю, лежал исполинский сквирл, противоестественно чужеродный в такой пушкинской осени, и из разрубленного наискось черепа вытекала малиновая гадость, словно разбили банку с вареньем. Этот экземпляр действительно был лошадиным - размером с доброго коня, лежал он на боку доисторическим реликтом, и не верилось даже, что еще пару минут назад он был жив и способен откусить голову любому, даже вот Ринату.
- Это был охранник, - пояснила Лайна. - Из гнезда сквирлов всегда есть тайный подземный ход, на крайний случай. Это делает сквирлов почти неуязвимыми, пока лаз не найден. В случае нападения на гнездо они всегда успевают вынести через него свою царицу, и все начинается сначала. Но когда пещера найдена, она часто служит сквирлам дурную службу. Через нее можно добраться прямиком до их матки. Если бы они были разумными, - сказала Лайна, трогая носком ботинка когтистую лапу, - то меняли бы тактику в зависимости от обстоятельств. Но они не могут, - добавила она, и Владимиру показалось даже, что в голосе ее он слышит нотки сочувствия к поверженному врагу, - они подчиняются инстинкту. Итак, проход открыт, - подытожила Лайна, - если все будет в порядке, минут через пять состоится аудиенция у ее величеством королевой.
Лайна обвела команду пристальным взглядом своих небесно-голубых глаз.
- Предупреждаю сразу, - сказала она, - королева очень опасна. Это мягкий белый червяк. Но она обладает разумом. Который подчиняется инстинкту. Понимаете? И к тому же способна к телепатии. Так что следите за собой. Итак, вперед...
Пещера была сухой и темной. Она полого уходила под землю и вскоре свернула так, что, даже обернувшись назад, нельзя было увидеть ни капли света в конце туннеля. Двигались на ощупь. Владимир знал, что у Лайны и Зубцова были фонари, но скорее всего сейчас их пускать в дело было нельзя. Ход был в меру широким. Если расставить руки, можно было коснуться противоположных стенок, да голова порой зацеплялась за какой-нибудь торчащий сверху корень. В пещере отвратительно пахло, и запах, казалось, сгущался с каждым шагом. Через минуту Володе стало казаться, что, судя по смердящему духу, разлитому вокруг, он мог в любую минуту наткнуться на труп какого-нибудь животного, а то и человека. Внезапно Владимир почувствовал, что его худшие подозрения, похоже, подтвердились - он споткнулся обо что-то мягкое, податливое и, казалось, расползшееся с нестерпимой вонью под его башмаком.
Смрад от неудачного шага Владимира стал концентрированнее раз в десять. Володя попробовал было дышать ртом, но тут же оставил попытку от почти зрительного образа, как ему в открытый рот наползают черви. Владимир почувствовал, что еще минута такого путешествия, и его стошнит. Собственно, будь он один и в безопасности, его бы уже вырвало, и не раз. Сейчас же он сдерживался исключительно из осторожности, и, удивительное дело, инстинкт самосохранения оказался сильнее рвотного рефлекса. Внезапно впереди появился свет - это Лайна с Зубцовым одновременно зажгли фонари. Володя сперва увидел лишь белое пятно, но зрение стремительно подстраивалось под новое, точнее, появившееся освещение, и Володя рассмотрел нечто фантастическое и незабываемое. Подземный ход вывел возглавляемый полковником отряд в небольшой зал почти правильной сферической формы метров четырех в диаметре. В центре возвышался пригорок из сваленных в кучу коровьих и лошадиных голов, среди которых Владимир с ужасом разглядел две или три - понять было сложно, на осмысление увиденного оставалось не более секунды - человеческие обкушенные головы, в запекшейся крови и ошметьях волос. Куча ощерилась зубами, словно это был последний ярус обороны царицы - а она, как выяснил позже Володя, питалась почти исключительно мозгами, отчего и была самой умной в своем племени. Из всего же этого насколько омерзительного, настолько же и страшного нагромождения вскрытых и опустошенных черепных коробок разного вида и давности произрастало нечто живое, белое и пульсирующее, будто гигантский опарыш. Владимир испытал столь отчетливый приступ омерзения, что с трудом сдержал свою правую руку, страстно желавшую всадить очередь в эту леденящую душу гадину. Существо же, в отличие от прочих сквирлов, вовсе лишенное не только брони, но и вообще сколь-нибудь плотных покровов, напоминало исполинского глиста или личинку сумасшедшего размера мухи. Оно было размером с человека и явно являлось самкой. Прежде всего это ощущалось обонянием - среди запаха тления, буквально пропитавшего все вокруг, Владимир невольно различил зовущий, пронзительный аромат распаленной страстью женской плоти, издаваемый царицей. А потом, приглядевшись - да и глаза привыкли к освещению, - рассмотрел, что обращенная вверх часть существа обрамляется несколькими массивными выростами, более всего напоминающими налитые молочной нежностью женские груди с кроваво-красными, будто ободранными, сосками на концах.
Подняв взгляд выше, на верхнее утолщение, Владимир обалдело обнаружил, что смотрит в упор во вполне разумные, совсем женские томные глаза, обрамленные тяжелыми ресницами и словно густо подведенными фиолетовыми мазками косметики. Вот только мазки эти были живые - это сосуды пульсировали и перекатывались под кожей у царицы, напоминавшей - как ни чудовищно это звучит - патологическую помесь между женщиной и каким-то особенно омерзительным гельминтом, из тех, что бывают увенчаны всякими там крючками или присосками. Но не женскими же грудями, как здесь! Страшнее всего было то, что существо обладало чарующим, парализующе-томным взором - когда оно смотрело, Владимиру казалось, будто самая искусная гейша делает ему самый изысканный массаж лица и затылка - такими сладострастными иголочками покрывалась волосистая часть головы. Эта дрянь, в общем-то, представляла собой какую-то пугающую пародию на женственность, доведенную до своей запредельной, извращенной крайности. Володя, так же как и Ринит, оказались не готовыми к этому зрелищу и изумленно замерли, переступив порог зала. Зубцов же светил на царицу фонарем и тоже бездействовал. То ли и его загипнотизировало омерзительное существо, то ли так было условлено у него с Лайной, - Володя так никогда и не узнал этого достоверно; Лайна же резким движением набросила на верхушку существа мешок, который, стало быть, принесла в подземелье с собой, и затянула петлю смывавшей его веревки на теле царицы там, где, будь она женщиной, у нее была бы шея. Дьявольские чары искрящегося сладострастными иголочками взгляда развеялись, и Владимир опять увидел королеву сквирлов как она есть. Существо принялось извиваться, словно от удушья, что смотрелось весьма захватывающе: в равной мере отталкивающе и притягательно, как, к примеру, мог бы смотреться обнаженный женский труп, грациозно исполняющий танец живота. Она страдает, внезапно подумал Володя. Ей нужна помощь! Царица застонала, и Володя мурашками по телу ощутил проникающую гипнотичность этого стона. Вообще все происходящее было более чем чудовищно.
- Она страдает, - вдруг услышал Володя. Это сказал стоявший рядом и зачарованно глядящий на пленение царицы Ринат. “Только еще не хватало, чтобы он съехал”, - подумалось Володе.
Тем временем Зубцов ухватил царицу за эротично извивающийся гибкий стан и резким движением выдернул ее тело из кучи черепов.
- Чего стоишь как истукан, - злобно прошипел он в адрес Рината. - Помогай тащить эту суку, включайся!
Амбал, словно пробудившись ото сна, потряс головой, отгоняя наваждение, и схватил червеобразную царицу за массивное грушевидное основание; Лайна же все это время зажимала сквозь мешок королеве сквирлов отверстие чуть ниже глаз, рот, можно сказать, через который та пыталась издавать звуки. Владимир ошалело шел позади процессии, и полковник, обернувшись на секунду, сунул ему в руки фонарь, которым сам не мог воспользоваться, с трудом удерживая массивное, пружинистое, выкручивающееся из рук тело царицы. Владимир видел, что оно все студенисто перекатывается в руках Зубцова и Рината, будто оно все - сплошная молочная железа. Теперь у Володи было дело - освещать дорогу. Тем более что фонарь Лайны нервно дергался из стороны в сторону - инструктор с трудом удерживала в зажатом состоянии рот царицы. И Володя светил. И от света его всем четверым становилось так жутко, что, несмотря на все минусы темноты, в ней, пожалуй, выбираться из пещеры было бы все-таки проще. Справа и слева по ходу пещеры сквирлами были выкопаны ниши, в которых сидели и лежали, разлагаясь, обезглавленные трупы животных, большей частью собак и коз. Из одного узкого отверстия торчали волосатые мужские, стало быть, синеватые человеческие ноги в ужасающем состоянии. Владимир с омерзением осознал, что об одну из них он и споткнулся по пути вниз. Наконец заветный поворот и свет в конце тоннеля. Стены пещеры тем временем стали гладкими, без тошнотворных ниш, да и запах сделался чуть разреженнее. Наконец-то всем удалось выбраться на воздух, который показался сперва просто-таки неправдоподобно свежим, будто зимним, после гнойного духа подземелья царицы. Тут все четверо перешли на бег, и Володя почувствовал, что ему не хватает дыхания - ну что тут сделаешь, не военная у него была выправка, да и две недели в клинике, конечно, даром не прошли... Опавшие листья хрустели под ногами, золотые березы будто в изумлении глядели на чудовищного грудастого червя, стремительно влекомого двумя мужчинами и женщиной. Володя с трудом поспевал за ними сзади и, конечно, не мог им ничем помочь. Куда там - обузой бы не стать. Наконец впереди показался автомобиль. Самойлов - за рулем, Шамиль - у пулемета. В изумлении глядели бывалые солдаты на чудовищное белесое образование, разбухшей осетриной бившееся в руках у Рината и полковника. Сейчас запах королевы сквирлов отчетливо ощущался сам по себе, это было нечто очень пряное и головокружительно-одуряющее, как ночной цветок пальмы. Аромат не был неприятным, он был волнующим и призывным до истомы в теле.
- Пора! - скомандовала Лайна. - Пора дать царице возможность призвать на помощь свое семейство.
- Я развязываю? - спросила она на всякий случай у Зубцова - ведь как-никак командиром был все-таки он.
- Давай! - азартно отозвался Зубцов, махнув рукой.
Лайна сдернула мешок с верхнего выроста червеобразного тела, и существо обвело всех присутствующих изумительным взглядом своих золотистых, совсем и даже более чем человеческих глаз. С мольбою. С тоскою. С немою просьбой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67