Я опер подбородок о кончики пальцев.
— Кровь! — сказал я ей. — Ее можно вылечить свежей человеческой кровью…
Я вновь взглянул в глаза лорда Рутвена. Они были холодны, как и раньше, но уже не так непроницаемы. Вместо этого в них виднелись печаль и самоупрек, и я понял, что мои подозрения оказались верны. Но все же в этот момент я не мог принять их за правду.
Я всмотрелся в лица сидящих предо мною, ища какие-нибудь признаки отрицания, но лица застыли, словно маски мертвецов, а от наступившей в комнате тишины у меня мурашки поползли по коже.
Один из собравшихся вдруг рассмеялся:
— Боюсь, милорд, этот малый подтверждает мое мнение, что доктора ужасающе тупы. Вы им платите деньги, а они приходят сообщить вам то, что вы уже знаете. — Он зевнул. — Черт меня дери, с каким же нетерпением я жду настоящего сюрприза.
Лорд Рутвен жестом руки велел ему замолчать и наклонился ко мне.
— Доктор Элиот, — проговорил он, — полагаю, вы согласитесь, что жажда крови уже сама по себе болезнь?
Я постарался сохранить бесстрастность:
— Согласен.
— Тогда, может быть, существует лечение от такой жажды? Кровь такого типа, который бы не поглощали наши клетки?
— Если она и существует, — медленно сказал я, — то ее еще надо найти.
— Но вы справитесь с этим? Если продолжите ваши исследования?
— Тогда мне нужно узнать нечто большее, чем вы готовы сообщить мне. Мне потребуется правда, милорд.
Ответа не было. И вновь от наступившей тишины у меня мурашки пробежали по коже.
— Он ничем нам помочь не может, — заявила одна из женщин, а другая кивнула. — Это несправедливо.
— Да? — вскинул бровь лорд Рутвен.
— Он смертен. Что он может знать? — проговорила женщина. — Лечения нет!
— Но мы еще толком не искали, — холодно возразил лорд Рутвен.
Женщина пожала плечами:
— Вы уже искали, милорд. Помните, того, другого доктора…
— Там все было по-другому.
— Почему же?
Тень пробежала по лицу лорда Рутвена. Не отвечая, он заглянул мне в глаза, и вдруг блеск его глаз поглотил меня. Как и раньше, я почувствовал, что рассудок мой охватывает ужас. Я сдался, как наркоман — дыму опиума, и предо мной предстали все мои мечты — перспектива завершения крупной работы, революция в медицине, изменение хода биологии и науки… если только я смогу помочь ему, если только найду исцеление. И внезапно я почувствовал гнев, поняв, что он искушает меня, встряхнул головой и попытался освободиться.
— Лечение? — вскричал я, обретя голос и вскакивая. — Лечение чего, милорд? — Я уставился на него, застывшего в своем кресле. — Что это за болезнь, на которую можно только намекать? Это жажда крови, в которую я бы никогда не поверил, если бы не разглядел ее в мазке под микроскопом?
Молчание. И вновь блеск глаз, которые нельзя было назвать человеческими. Тут я внезапно рассмеялся, глядя на них, на этих чудовищ, родившихся из тьмы фольклора и мифов, выявленных наконец-то современной наукой. Ирония эта позабавила меня.
— Вы правы, — сказал я, склоняя голову к обругавшей мою работу женщине. — Я не могу вам помочь. Извините, — оглянулся я на лорда Рутвена и зашагал прочь из комнаты.
— Постойте!
Я замер.
— Подождите!
Я обернулся. Лорд Рутвен привстал из кресла.
— Прошу… прошу вас, — прошептал он.
И вдруг его красоту исказила ужасающая ярость, в которой смешались гордость, отчаяние и стыд, бушевавшие на его лице. Он содрогнулся, крепко сжал подлокотники, но потом черты лица его приобрели прежнее спокойствие, а когда он заговорил, зубы его ощерились, как клыки зверя.
— Я не привык просить, — прошептал он. Холод в его глазах парализовал. — Не сомневайтесь, доктор, я мог бы довести вас, если бы захотел, до сумасшествия или смерти. Или до чего-нибудь… более худшего. — Он улыбнулся. — Не дерзите мне.
Одна из женщин взяла его за руку.
— Милорд, прошу вас, — слегка испуганно пролепетала она. — Отпустите его или убейте, и дело с концом.
Во взгляде лорда Рутвена все еще светилась ярость.
— Милорд, — снова потянула она его за рукав. — Не забывайте…
— Не забывать чего? — нахмурился он.
— Наши тайны всегда ошарашивают смертных, приобщившихся к ним. Вы же знаете… Вспомните Полидори.
Полидори… При звуке этого имени я вздрогнул. Лорд Рутвен, видимо, заметил гримасу моего удивления и фыркнул:
— Нет, Полидори жаден, он все хочет заграбастать. Этот человек другой, он не похож на Полидори.
— Так вы лгали, — тихо промолвил я. — Вы знали его.
Лорд Рутвен пожал плечами:
— Меня волновала ваша безопасность, доктор Элиот.
— Каким образом?
— Полидори опасен и совершенно выжил из ума… Да вы знаете, вы же встречались…
По собравшимся прошел ропот:
— Они встречались? Где?
— В Ротерхите. Не так ли, доктор Элиот?
Я медленно кивнул.
— Видите ли, доктор Элиот — великий сыщик, — указал он на меня. — Вы были правы, доктор Элиот, это Полидори послал мне программу на первое выступление Люси. Я теперь уверен в этом. И Полидори же заманил моего двоюродного брата Артура Рутвена в объятия смерти. Вот почему я предупреждаю вас — держитесь от него подальше.
— Ваши намеки, — наконец произнес я, взвесив его слова, — очень интригуют.
Лорд Рутвен повел бровью:
— Неужели?
— Смерть Артура Рутвена, например… Я считал, что она связана с его работой в Индийском кабинете. И в то же время вы говорите, что он погиб из-за родства с вами?
— А вы не думали, что обе теории могут оказаться правильными?
— Как?
— У вас свои секреты, — пробормотал лорд Рутвен, — а у меня — свои.
— Так вы мне скажете?
Он еле заметно кивнул:
— Может быть. В свое время.
— А программа, которую вам прислал Полидори… Вы не расскажете, в чем здесь опасность?
Лорд Рутвен покачал головой.
— Тогда скажите, в опасности ли Люси? Как только я произнес это, лорд Рутвен вздрогнул.
Но лицо его осталось застывшим, и он ничего не ответил.
— Она же ваша двоюродная сестра, — настаивал я. — Если вражда к вам со стороны Полидори уже убила брата Люси, то не полагаете ли вы, что обязаны обеспечить безопасность девушки?
— Благодарю вас, — холодно отозвался лорд Рутвен, — за напоминание о моих обязанностях.
— Мне очень нравится Люси, — признался я, отчего лорд Рутвен скривил губы, но я игнорировал его усмешку. — Если в Ротерхите действительно плетется какой-то заговор…
— То вам лучше не вмешиваться в него, — прервал меня лорд Рутвен. — Доктор Элиот, это вам искренний совет. Несмотря на ваш сегодняшний отказ, мое восхищение вами остается неколебимым. Вы выбрали оставаться в стороне. Что ж, будьте верны вашему решению. Не вступайте в борьбу с Полидори. — Он взял мою руку и пожал ее. — И не ездите в Ротерхит.
Прикосновение его пальцев было столь холодным, что я невольно содрогнулся. Лорд Рутвен улыбнулся и выпустил мою руку. — Прошу вас, — прошептал он, отступая. — Предоставьте Полидори мне.
Я продолжал смотреть на него, чувствуя, что наша беседа подходит к концу, а потом повернулся и направился к двери. На этот раз лорд Рутвен не пытался остановить меня. Но у двери я задержался и обернулся.
— Против вас выступает не Полидори, — бросил я. — В Ротерхите, вниз по Темзе, есть кто-то — что-то — гораздо сильнее его… гораздо сильнее вас, милорд.
Лорд Рутвен пристально посмотрел на меня, долго ничего не отвечая, и я испугался, что мои слова разозлили его. Наконец он вежливо кивнул, словно признавая мою правоту, и я понял, что они его почти не удивили. Я повернулся, вышел и заспешил прочь от его дома.
Направляясь к Оксфорд-стрит, я прошел мимо парадного подъезда дома семьи Моуберли. На первом этаже еще горели огни, и, вспомнив, что днем ранее Джордж заходил ко мне, я позвонил в дверной звонок и спросил, дома ли он. Его не было. Я уже было отошел от двери, как услышал доносящийся из ближайшей комнаты голос Люси. Я попросил привратника впустить меня и, войдя в гостиную, увидел, к своей радости и изумлению, что там сидят рядышком Люси и леди Моуберли. Они обе встали, приветствуя меня.
— Наш миротворец! — воскликнула леди Моуберли, пожимая руку Люси. — Видите, доктор Элиот, мы отлично подружились…
Они стали настаивать, чтобы я остался, но я не был настроен на беседу и не принял их предложения, согласившись, однако, как-нибудь отправиться с ними на прогулку.
Я спросил у леди Моуберли, где Джордж.
— Он работает допоздна у себя в конторе, — ответила она.
Я постарался не выдать беспокойства, но она, видимо, почувствовала что-то, ибо по лицу ее пробежала тень. Однако она не стала расспрашивать меня и предоставила Люси возможность проводить меня до дверей.
— Она в порядке? — шепнул я Люси.
Девушка кивнула.
— Да, спасибо, Джек, в полном порядке… — Она быстро поцеловала меня в щеку и улыбнулась. — Вы такой ужасно деловой, — махнула она рукой в сторону гостиной, — но все же вы увидели плоды вашей работы.
— Да, — задумчиво промолвил я, задерживаясь у двери. — Люси…
Я был в нерешительности, не зная, что сказать ей. Она ждала, вопросительно подняв брови, а я. невольно вспомнил о лорде Рутвене, и кровь, должно быть, отхлынула от моего лица, ибо я вдруг заметил, что Люси встревоженно смотрит на меня.
— Джек, — удивилась она, — что с вами? Вы ужасно выглядите.
Я собрался с силами.
— Люси, — прошептал я, — будьте осторожны. Ради Бога, будьте осторожны! Предупредите Нэда и берегите сына и себя. И прежде всего… не доверяйте лорду Рутвену! Не подпускайте его к вашему ребенку…
Она нахмурилась и открыла было рот, чтобы расспросить меня, но я не стал ждать, ибо что еще я мог ей сказать? Я сам не осознаю величину угрозы. И все же, понимая, что поставлено на карту, я знал, что никогда не смогу покинуть Люси.
И даже теперь, когда я могу оценить свое поведение более здраво, я все равно уверен, что сделал правильный выбор — я не могу свернуть со своего пути, несмотря на то, что обещал лорду Рутвену не вмешиваться в его мир. Бог знает, во что я ввязался, но столь многое поставлено на карту, столькие жизни. И если мне еще раз придется очутиться за пределами науки, значит, быть тому. И прошу. Боже, не дай мне повторить прежние ошибки.
Для памяти. Надо как можно скорее переговорить с Хури.
12.30 ночи. Ллевелин вернулся поздно. Передал мне записку, оставленную Джорджем сегодня утром. Я лихорадочно раскрыл ее и прочел следующее: «Уехал в Ротерхит. Не беспокойтесь, старина. Думал, вы поедете со мной, но, черт подери, вас не было. Ну, ладно. Всего хорошего, старик! Джордж».
Он идиот и всегда был таковым. Не знаю, что делать. Все это втягивает меня в гонку, в которой я не думал участвовать.
Но ведь ему грозит опасность…
1 час ночи. Выбора нет. Надо ехать. Иду ловить кэб.

Телеграмма профессора Хури Джьоти Навалкара доктору Джону Элиоту

Организован ряд лекций Париже. Ситуация критическая? Если нет, приеду окончании.
Хури
Дневник доктора Элиота
6 июня. На конторке у меня телеграмма от Хури. Критическая ли ситуация? Не уверен. Не уверен больше ни в чем. Навещая в тот вечер лорда Рутвена, я еще мог быть в чем-то уверен, но все изменилось. Даже моя решимость встретиться лицом к лицу с невозможным сейчас кажется комичной и совершенно ненужной. И все же мне нужна уверенность. Через что же я прошел? Мне надо очистить свой рассудок. Забыть означает сдаться. Надо применить разум, вспомнить. Именно сейчас нельзя отказываться от моих методов.
Итак, около часа ночи я отправился в Ротерхит. Сидя в кэбе, я боялся, что поездка будет обескураживающей или бесполезной. Вначале первый вариант казался более вероятным, ибо как только мы въехали в паутину улиц, я почувствовал, что безнадежно заблудился, а когда кэбмен стал проявлять нетерпение, пришлось заплатить ему и проводить его взглядом. Продолжил свои поиски пешком, но без особого везения. Странно, ибо у меня превосходное чувство направления и я был уверен, что запомнил место, где стоял склад. Не без труда нашел главную улицу; улицы, отходящие от нее, словно растаяли. Искал вход в склад почти с полчаса, а тем временем сгустился туман, и переулки стали еще более незнакомыми, приобрели странный вид. Наконец, бросив поиски, вернулся на главную улицу, оттуда прошел на Кодлэйр-лейн. Нашел без труда.
Витрина лавки была погружена во тьму, но дверь на улицу была приоткрыта. Внутри — никого. Приблизившись к лестнице, я вновь почувствовал вонь опиума и, поднимаясь по ступеням, услышал кашель наркомана, вдыхающего одуряющий дым. Отодвинув занавеску, я увидел, что комната, как и прежде, полна — из темноты проступили скрюченные, скорченные тела, большинство лиц казались знакомыми. Я вгляделся сквозь дым в угол. Там, скрючившись у жаровни, сидела старуха-малайка. Я шагнул к ней, и, заслышав меня, она вдруг подняла голову и оскалила зубы. На губах ее выступила желтая слюна, старуха втянула ее в себя, и, словно по сигналу, другие наркоманы зашевелились, зашипели, и общий шум стал весьма неприятен, будто доносился из ямы, кишащей разозленными змеями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60