Тогда это объяснило бы то, что Люси видела с улицы. Джорджа не убивали. Просто, когда на лицо ему накинули тряпку, это ослабило его и без того уже хлипкий самоконтроль. Затем раджа провел свою жертву вверх по лестнице, где оба они затаились без движения.
— Сэр Джордж оказался во власти раджи?
— Вот именно. И был сведен до уровня зомби, если хотите.
Я обдумал эту возможность.
— Да, — медленно сказал я, — да, это почти соответствует фактам.
— Почти? — нахмурился Элиот.
— Тряпка… которую накинули на лицо сэра Джорджа… Вы полагаете, это был хлороформ или что-то в том же роде?
— Да, — отрывисто буркнул Элиот. — Что-то в этом роде.
— Но там, в комнате, вы нашли пятнышки… и сказали, что это, определенно, кровь…
— Да.
Элиот отвернулся. Он разозлился от того, что в такой мелочи, как эта, мои рассуждения оказались впереди его собственных.
— Но вместе с тем признал, — произнес он с некоторой резкостью в голосе, — что случай наш еще не до конца прояснился.
Он зашагал в сторону уличного шума и сутолоки Стрэнда, а я последовал за ним, догнав его почти бегом, так широко шагал он. Он бросил взгляд на Веллингтон-стрит.
— Стокер, — воскликнул он, — смотрите-ка, мы вернулись к «Лицеуму»! Я слишком долго отвлекал вас от работы.
Ясно было, что я надоел ему больше, чем я думал.
— И что вы собираетесь делать сейчас? — спросил я.
— Как вы только что сами отметили, надо еще очень многое расследовать.
— Могу ли я чем-то помочь вам?
— Не сейчас.
Я счел, что мне дают отставку, поэтому, попрощавшись с ним, повернулся и зашатал к театру.
— Стокер! — крикнул он.
Я обернулся.
— Люси будет в театре сегодня вечером?
— Должна быть, — ответил я. — А вам от нее что-нибудь нужно?
— Подвеску с шеи.
— Подвеску? — с удивлением воззрился я на него. — Но зачем?
— Значит, вы ее плохо рассмотрели, — подавил он смешок и потер руки. — Будем считать это моей прихотью. увидимся. — Он приподнял шляпу. — Прекрасного вам дня, мистер Стокер!
— Сгораю от желания быть у вас в помощниках, — прокричал я ему вслед.
— Ну еще бы! — ответствовал он, но не обернулся и вскоре исчез в водовороте уличного движения и тумана.
Я начал проталкиваться сквозь толпу прохожих. Там, за толпой, меня ждал «Лицеум».
Я с головой ушел в дела театра, дочти позабыв о море чудес, по которому плыл всего несколько часов назад. Мистер Ирвинг, как часто бывало с ним после триумфального первого представления, был раздражен и не в духе, страдая от скверного настроения, охватывающего любого великого артиста после отдачи всех сил, и быть с ним рядом было нелегко. Он преследовал меня как дух, одетый во все черное, и я даже стал бояться его высокой тощей фигуры как вестника печали или, по меньшей мере, источника приказов и жалоб! Вскоре я почувствовал, что изрядно измотан. Естественно, я почти забыл об Элиоте и удивился его появлению в начале вечера, когда я осматривал кресла на бельэтаже.
Я был рад его видеть, тем более что на лице его отражалась благодарность.
— Добились кое-какого успеха? — поинтересовался я.
— Полагаю, что так, — ответил он. — После полудня работал у себя в лаборатории.
— Ах, вот как?
Элиот кивнул:
— Анализировал два пузырька из-под лекарств, которыми пользовалась леди Моуберли. Одно, которое она принимает сейчас, абсолютно безвредно. Другое, которое она закончила принимать и выбросила пузырек, было напичкано опиатами.
— Вы хотите сказать, что ее одурманивали?
— Вне всякого сомнения. Тот факт, что она закончила прежний пузырек и пила из нового, объясняет то, что она проснулась, когда к ней проникли взломщики. Поэтому мы должны предположить, что они бывали у нее в доме и раньше.
— Но с какой целью?
— увы, на эту тему я рассуждать не могу.
— Значит, это связано с делами государственной важности?
— Стокер, вы тактичный человек. Я должен просить вас не давить на меня.
— Извините. Мое любопытство только показывает, насколько я заинтригован этим делом.
Элиот улыбнулся:
— Так я могу полагать, что вы снова хотите помочь мне?
— Если смогу быть чем-то полезен.
— Вы свободны сегодня вечером?
— После спектакля.
— Отлично. Возьмите кэб, и пусть он ждет нас в проулке у выхода из театра.
— А что, — спросил я, — вы чего-то ожидаете?
Элиот отмахнулся от вопроса, словно от назойливой мошки, и при этом я увидел, как в руке у него блеснуло что-то серебряное.
— А, так вы уже повидались с Люси? — удивился я. — Полагаю, это ее подвеска у вас в руке?
Элиот разжал ладонь.
— Посмотрите на нее повнимательней! — предложил он.
Изучая подвеску, я увидел то, что пропустил раньше, — это была монета, изумительной выделки и очень старинная.
— Откуда она?
— Из холодной руки трупа Aртypa Рутвена, — ответил Элиот.
— Уж не хотите ли вы сказать, что…
— Да. Он сжимал ее, когда его труп выудили из Темзы.
— Но зачем? Вы думаете, это имеет какое-то значение?
— Это, — произнес Элиот, вставая, — я надеюсь сейчас разузнать. Нет-нет, Стокер, оставайтесь на месте. увидимся вечером. И не забудьте заказать кэб.
Не успел я ответить, как он скользнул за занавеску за креслами и вновь исчез. Я бросился было за ним, но, выбегая из бельэтажа, чуть не сшиб Генри Ирвинга, бушевавшего из-за каких-то поломанных декораций, так что мне пришлось с места в карьер заняться этим занудством. Позднее я удовольствовался заказом кэба, а в остальном мне оставалось только ждать.
Время, однако, летело быстро. Вечерело, актеры надевали костюмы и гримировались. Я тоже натянул фрак и стоял, как положено, на лестнице у служебного входа, готовый приветствовать наших зрителей. Валом валил поток ярчайших звезд лондонского общества, и, приветствуя их, я чувствовал никогда не преходящую приподнятость от того, что я директор театра «Лицеум» и величайший актер в этой своей роли. И все же, даже болтая с гостями, и улыбаясь им, я размышлял, какие неожиданности принесет мне сегодняшний вечер, какие заговоры и мрачные тайны мы, может быть, раскроем. Все больше уютный мир театра казался мне странным и отдаленным, а толпы женщин в драгоценностях и мужчин в накрахмаленных манишках выглядели бесцветными и несущественными тенями по сравнению с яркими образами в моем воображении. Мне привиделось, что предо мною та странная женщина, которую описала Люси, женщина чрезвычайной красоты, с глазами, полными тайн. Мне привиделось также, что предо мною раджа, ужасный и жестокий… И вдруг в потоке людей, поднимающихся по лестнице, я увидел его! Раджа — без сомнения, это был он! Он был во фраке и длинном развевающемся плаще, а выделяла его из толпы чалма на голове, ибо материал ее был сказочно богат. Прямо над его лбом сиял алмаз, такой огромный, что я никогда таких не видел. И, по мере того как раджа проходил, люди хмурились или пятились, пропуская его вперед.
Не раздумывая, я подошел поприветствовать его на правах хозяина вечера, но, взглянув ему в лицо, почувствовал, что слова мои застряли у меня во рту. Он наполнил меня, не могу объяснить почему, чувством крайнего отвращения и брезгливости. Губы его, исключительно полные и влажные, были сложены так, что казалось, уголки рта кривятся в похотливой усмешке. Глаза — черны, как ночь. Черты лица — словно высечены из камня, но в то же время в них присутствовала какая-то мягкость, намекавшая на несдержанность и блудливость. Кожа его была чрезвычайно бледна. Короче говоря, я никогда не встречал человека, которого бы сразу так возненавидел. Я с трудом удержался от того, чтобы не сжать кулак и не ударить его. Раджа, по-видимому, почувствовал мою ненависть, ибо улыбнулся, обнажая зубы, белые, как жемчуг, и необычно острые, отчего жестокость выражения его лица лишь усилилась. Не в силах совладать с собой, я отступил на шаг. Раджа улыбнулся горькой усмешкой и, мелькнув плащом, ушел. Я последовал за ним, чтобы посмотреть, где он сядет. Оказалось, в той же ложе, что и накануне. Заметив это, я в крайнем недоумении вернулся к себе в контору, размышляя, что скажет об этом Элиот.
Когда спектакль стал близиться к концу, я поспешил на улицу проверить наш кэб. Он стоял там, где я приказал ждать нас, — в темном проулке, где его нелегко было заметить. Я дал вознице чаевые, приказал ему быть готовым к выезду в любое время, повернулся и двинулся назад. Я было снова вошел в «Лицеум», как кто-то схватил меря за руку. Я резко обернулся. Это был Элиот,
— Слава Господу! — вскричал я. — Раджа здесь!
— Отлично! — Элиот потер руки. — Я вообще-то подозревал, что он сегодня появится. Идемте, зайдем внутрь. В это время года ветер слишком холодец.
Я провел его в фойе, откуда мы могли наблюдать за покидающими театр зрителями.
— А я весьма интересно провел время, — заметил Элиот, когда мы вошли внутрь. — Дело наше близится к завершению.
— Неужели? — изумился я. — С монетой все разрешилось удачно?
— Исключительно удачно, — ответил он, пошарил в кармане и, вынув монету, поднес ее к свету. — Обратите внимание на надпись. Стокер. Это по-гречески.
Он передал мне монету, и я медленно прочел едва видные буквы одну за другой:
— Киркеион… Что это? Город? Никогда не слышал о таком, — признался я.
— И не могли слышать, ибо слава его не дожила до наших времен. Монета же, без сомнения, абсолютно подлинная. А стоимость ее буквально не поддается подсчету.
— Кто вам это сказал?
— Эксперт из «Спинка», у которого я проконсультировался. Вы же знаете. Стокер, это самый известный дом по оценке монет в Лондоне. Артура Рутвена там хорошо знали. Все эксперты были знакомы с ним. Я переговорил с тем из них, кто проводил последнюю сделку с Артуром.
— И что же сообщил этот эксперт?
— Он хорошо помнил беседу. Артур был возбужден до крайности, все расспрашивал о том, не слышал ли эксперт намеков на редкие монеты в обращении. Эксперту ничего не припоминалось, но Артур настаивал, и служащий вспомнил, что ему приносили пару странных монет — серебряных, очень древних, из совершенно неизвестного города.
— Боже. — Я глянул на монету у себя в руке. — Таких, как эта?
— Именно. Эксперт очень взволновался, когда я показал ему монету, которую вы сейчас держите. Он принес мне две оригинальные монеты, оставшиеся непроданными с того дня, как Артур осматривал их. Их цена, как я уже говорил, астрономическая. Когда я их увидел, стало ясно, что эксперт совершенно прав — монеты происходят из одного и того же места.
— И что же это за место, как вы думаете?
— Неужели не догадываетесь? — слегка улыбнулся Элиот.
Он снова полез в карман, но на этот раз вынул записную книжку.
— К шкатулке с монетами была пришпилена карточка. Дальнейшие справки следовало наводить у лица, указанного на карточке. Эксперт любезно списал данные для меня. — Элиот раскрыл записную книжку. — Прошу!
— Джон Полидори, — прочел я, — Колдлэйрлейн, З… Но, Боже мой, Элиот, это же чрезвычайно!
— Совсем наоборот, — ничего чрезвычайного. Просто подтверждает мое начальное подозрение, что и Артура, и Джорджа намеренно заманили в Ротерхит.
— Тогда нам надо немедленно мчаться туда! — вскричал я. — Элиот, чего мы ждем?
Он похлопал меня по руке:
— Рад, что вы на моей стороне. Стокер, но прежде — немного терпения. Этот Полидори, кем бы он ни был, не единственная рыба, которую нам надо поймать. Вы говорите, раджа здесь, в театре? Вот и хорошо, подождем его.
И как раз в этот самый момент из зала донесся взрыв аплодисментов.
— Спектакль закончился? — спросил Элиот.
Я посмотрел на часы:
— Вроде пора.
— Тогда быстрее, — торопливо бросил он, — нам нельзя терять ни минуты.
Мы выскочили на улицу и кинулись, увертываясь от проезжающих мимо экипажей, к темному проулку, где в укрытии ждал наш кэб.
— Вперед! — шепнул Элиот вознице. — Чтобы мы могли проследить за теми, кто будет выходить через черный вход. И не забудьте держаться в тени…
Возница повиновался, и мы увидели, как первая волна театралов выплеснулась на улицу.
— Вас не хватятся сегодня вечером? — обратился ко мне Элиот.
— Без сомнения, хватятся.
— Мистер Ирвинг вроде собирался вас отпустить?
— Не собирался, — улыбнулся я, — но мистеру Ирвингу иногда надо и отпор дать. А то он из меня все соки высосет!
Элиот, тоже улыбнувшись, хотел было что-то заметить, но вдруг замер и схватил меня за руку.
— Вон, — прошептал он, указывая, и я увидел, что по лестнице сходит раджа. Опять перед ним расступалась толпа, а он, словно Моисей, шествовал по водам. Элиот наклонился. — Сложен он, как Джордж, — пробормотал он, — но лицо…
Голос его замер, а на лице появилось отвращение, которое недавно испытал я сам.
— Вы почувствовали?.. — заметил я. — Это странное отвращение…
Лицо Элиота странно потемнело. Но он не ответил, а вместо этого шепнул на ухо вознице:
— За ним!
Кэб, заскрипев, двинулся вперед. Раджа тоже влез в кэб. Это озадачило меня, ибо я думал, что у него просто обязан быть экипаж, при этакой богатой квартире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— Сэр Джордж оказался во власти раджи?
— Вот именно. И был сведен до уровня зомби, если хотите.
Я обдумал эту возможность.
— Да, — медленно сказал я, — да, это почти соответствует фактам.
— Почти? — нахмурился Элиот.
— Тряпка… которую накинули на лицо сэра Джорджа… Вы полагаете, это был хлороформ или что-то в том же роде?
— Да, — отрывисто буркнул Элиот. — Что-то в этом роде.
— Но там, в комнате, вы нашли пятнышки… и сказали, что это, определенно, кровь…
— Да.
Элиот отвернулся. Он разозлился от того, что в такой мелочи, как эта, мои рассуждения оказались впереди его собственных.
— Но вместе с тем признал, — произнес он с некоторой резкостью в голосе, — что случай наш еще не до конца прояснился.
Он зашагал в сторону уличного шума и сутолоки Стрэнда, а я последовал за ним, догнав его почти бегом, так широко шагал он. Он бросил взгляд на Веллингтон-стрит.
— Стокер, — воскликнул он, — смотрите-ка, мы вернулись к «Лицеуму»! Я слишком долго отвлекал вас от работы.
Ясно было, что я надоел ему больше, чем я думал.
— И что вы собираетесь делать сейчас? — спросил я.
— Как вы только что сами отметили, надо еще очень многое расследовать.
— Могу ли я чем-то помочь вам?
— Не сейчас.
Я счел, что мне дают отставку, поэтому, попрощавшись с ним, повернулся и зашатал к театру.
— Стокер! — крикнул он.
Я обернулся.
— Люси будет в театре сегодня вечером?
— Должна быть, — ответил я. — А вам от нее что-нибудь нужно?
— Подвеску с шеи.
— Подвеску? — с удивлением воззрился я на него. — Но зачем?
— Значит, вы ее плохо рассмотрели, — подавил он смешок и потер руки. — Будем считать это моей прихотью. увидимся. — Он приподнял шляпу. — Прекрасного вам дня, мистер Стокер!
— Сгораю от желания быть у вас в помощниках, — прокричал я ему вслед.
— Ну еще бы! — ответствовал он, но не обернулся и вскоре исчез в водовороте уличного движения и тумана.
Я начал проталкиваться сквозь толпу прохожих. Там, за толпой, меня ждал «Лицеум».
Я с головой ушел в дела театра, дочти позабыв о море чудес, по которому плыл всего несколько часов назад. Мистер Ирвинг, как часто бывало с ним после триумфального первого представления, был раздражен и не в духе, страдая от скверного настроения, охватывающего любого великого артиста после отдачи всех сил, и быть с ним рядом было нелегко. Он преследовал меня как дух, одетый во все черное, и я даже стал бояться его высокой тощей фигуры как вестника печали или, по меньшей мере, источника приказов и жалоб! Вскоре я почувствовал, что изрядно измотан. Естественно, я почти забыл об Элиоте и удивился его появлению в начале вечера, когда я осматривал кресла на бельэтаже.
Я был рад его видеть, тем более что на лице его отражалась благодарность.
— Добились кое-какого успеха? — поинтересовался я.
— Полагаю, что так, — ответил он. — После полудня работал у себя в лаборатории.
— Ах, вот как?
Элиот кивнул:
— Анализировал два пузырька из-под лекарств, которыми пользовалась леди Моуберли. Одно, которое она принимает сейчас, абсолютно безвредно. Другое, которое она закончила принимать и выбросила пузырек, было напичкано опиатами.
— Вы хотите сказать, что ее одурманивали?
— Вне всякого сомнения. Тот факт, что она закончила прежний пузырек и пила из нового, объясняет то, что она проснулась, когда к ней проникли взломщики. Поэтому мы должны предположить, что они бывали у нее в доме и раньше.
— Но с какой целью?
— увы, на эту тему я рассуждать не могу.
— Значит, это связано с делами государственной важности?
— Стокер, вы тактичный человек. Я должен просить вас не давить на меня.
— Извините. Мое любопытство только показывает, насколько я заинтригован этим делом.
Элиот улыбнулся:
— Так я могу полагать, что вы снова хотите помочь мне?
— Если смогу быть чем-то полезен.
— Вы свободны сегодня вечером?
— После спектакля.
— Отлично. Возьмите кэб, и пусть он ждет нас в проулке у выхода из театра.
— А что, — спросил я, — вы чего-то ожидаете?
Элиот отмахнулся от вопроса, словно от назойливой мошки, и при этом я увидел, как в руке у него блеснуло что-то серебряное.
— А, так вы уже повидались с Люси? — удивился я. — Полагаю, это ее подвеска у вас в руке?
Элиот разжал ладонь.
— Посмотрите на нее повнимательней! — предложил он.
Изучая подвеску, я увидел то, что пропустил раньше, — это была монета, изумительной выделки и очень старинная.
— Откуда она?
— Из холодной руки трупа Aртypa Рутвена, — ответил Элиот.
— Уж не хотите ли вы сказать, что…
— Да. Он сжимал ее, когда его труп выудили из Темзы.
— Но зачем? Вы думаете, это имеет какое-то значение?
— Это, — произнес Элиот, вставая, — я надеюсь сейчас разузнать. Нет-нет, Стокер, оставайтесь на месте. увидимся вечером. И не забудьте заказать кэб.
Не успел я ответить, как он скользнул за занавеску за креслами и вновь исчез. Я бросился было за ним, но, выбегая из бельэтажа, чуть не сшиб Генри Ирвинга, бушевавшего из-за каких-то поломанных декораций, так что мне пришлось с места в карьер заняться этим занудством. Позднее я удовольствовался заказом кэба, а в остальном мне оставалось только ждать.
Время, однако, летело быстро. Вечерело, актеры надевали костюмы и гримировались. Я тоже натянул фрак и стоял, как положено, на лестнице у служебного входа, готовый приветствовать наших зрителей. Валом валил поток ярчайших звезд лондонского общества, и, приветствуя их, я чувствовал никогда не преходящую приподнятость от того, что я директор театра «Лицеум» и величайший актер в этой своей роли. И все же, даже болтая с гостями, и улыбаясь им, я размышлял, какие неожиданности принесет мне сегодняшний вечер, какие заговоры и мрачные тайны мы, может быть, раскроем. Все больше уютный мир театра казался мне странным и отдаленным, а толпы женщин в драгоценностях и мужчин в накрахмаленных манишках выглядели бесцветными и несущественными тенями по сравнению с яркими образами в моем воображении. Мне привиделось, что предо мною та странная женщина, которую описала Люси, женщина чрезвычайной красоты, с глазами, полными тайн. Мне привиделось также, что предо мною раджа, ужасный и жестокий… И вдруг в потоке людей, поднимающихся по лестнице, я увидел его! Раджа — без сомнения, это был он! Он был во фраке и длинном развевающемся плаще, а выделяла его из толпы чалма на голове, ибо материал ее был сказочно богат. Прямо над его лбом сиял алмаз, такой огромный, что я никогда таких не видел. И, по мере того как раджа проходил, люди хмурились или пятились, пропуская его вперед.
Не раздумывая, я подошел поприветствовать его на правах хозяина вечера, но, взглянув ему в лицо, почувствовал, что слова мои застряли у меня во рту. Он наполнил меня, не могу объяснить почему, чувством крайнего отвращения и брезгливости. Губы его, исключительно полные и влажные, были сложены так, что казалось, уголки рта кривятся в похотливой усмешке. Глаза — черны, как ночь. Черты лица — словно высечены из камня, но в то же время в них присутствовала какая-то мягкость, намекавшая на несдержанность и блудливость. Кожа его была чрезвычайно бледна. Короче говоря, я никогда не встречал человека, которого бы сразу так возненавидел. Я с трудом удержался от того, чтобы не сжать кулак и не ударить его. Раджа, по-видимому, почувствовал мою ненависть, ибо улыбнулся, обнажая зубы, белые, как жемчуг, и необычно острые, отчего жестокость выражения его лица лишь усилилась. Не в силах совладать с собой, я отступил на шаг. Раджа улыбнулся горькой усмешкой и, мелькнув плащом, ушел. Я последовал за ним, чтобы посмотреть, где он сядет. Оказалось, в той же ложе, что и накануне. Заметив это, я в крайнем недоумении вернулся к себе в контору, размышляя, что скажет об этом Элиот.
Когда спектакль стал близиться к концу, я поспешил на улицу проверить наш кэб. Он стоял там, где я приказал ждать нас, — в темном проулке, где его нелегко было заметить. Я дал вознице чаевые, приказал ему быть готовым к выезду в любое время, повернулся и двинулся назад. Я было снова вошел в «Лицеум», как кто-то схватил меря за руку. Я резко обернулся. Это был Элиот,
— Слава Господу! — вскричал я. — Раджа здесь!
— Отлично! — Элиот потер руки. — Я вообще-то подозревал, что он сегодня появится. Идемте, зайдем внутрь. В это время года ветер слишком холодец.
Я провел его в фойе, откуда мы могли наблюдать за покидающими театр зрителями.
— А я весьма интересно провел время, — заметил Элиот, когда мы вошли внутрь. — Дело наше близится к завершению.
— Неужели? — изумился я. — С монетой все разрешилось удачно?
— Исключительно удачно, — ответил он, пошарил в кармане и, вынув монету, поднес ее к свету. — Обратите внимание на надпись. Стокер. Это по-гречески.
Он передал мне монету, и я медленно прочел едва видные буквы одну за другой:
— Киркеион… Что это? Город? Никогда не слышал о таком, — признался я.
— И не могли слышать, ибо слава его не дожила до наших времен. Монета же, без сомнения, абсолютно подлинная. А стоимость ее буквально не поддается подсчету.
— Кто вам это сказал?
— Эксперт из «Спинка», у которого я проконсультировался. Вы же знаете. Стокер, это самый известный дом по оценке монет в Лондоне. Артура Рутвена там хорошо знали. Все эксперты были знакомы с ним. Я переговорил с тем из них, кто проводил последнюю сделку с Артуром.
— И что же сообщил этот эксперт?
— Он хорошо помнил беседу. Артур был возбужден до крайности, все расспрашивал о том, не слышал ли эксперт намеков на редкие монеты в обращении. Эксперту ничего не припоминалось, но Артур настаивал, и служащий вспомнил, что ему приносили пару странных монет — серебряных, очень древних, из совершенно неизвестного города.
— Боже. — Я глянул на монету у себя в руке. — Таких, как эта?
— Именно. Эксперт очень взволновался, когда я показал ему монету, которую вы сейчас держите. Он принес мне две оригинальные монеты, оставшиеся непроданными с того дня, как Артур осматривал их. Их цена, как я уже говорил, астрономическая. Когда я их увидел, стало ясно, что эксперт совершенно прав — монеты происходят из одного и того же места.
— И что же это за место, как вы думаете?
— Неужели не догадываетесь? — слегка улыбнулся Элиот.
Он снова полез в карман, но на этот раз вынул записную книжку.
— К шкатулке с монетами была пришпилена карточка. Дальнейшие справки следовало наводить у лица, указанного на карточке. Эксперт любезно списал данные для меня. — Элиот раскрыл записную книжку. — Прошу!
— Джон Полидори, — прочел я, — Колдлэйрлейн, З… Но, Боже мой, Элиот, это же чрезвычайно!
— Совсем наоборот, — ничего чрезвычайного. Просто подтверждает мое начальное подозрение, что и Артура, и Джорджа намеренно заманили в Ротерхит.
— Тогда нам надо немедленно мчаться туда! — вскричал я. — Элиот, чего мы ждем?
Он похлопал меня по руке:
— Рад, что вы на моей стороне. Стокер, но прежде — немного терпения. Этот Полидори, кем бы он ни был, не единственная рыба, которую нам надо поймать. Вы говорите, раджа здесь, в театре? Вот и хорошо, подождем его.
И как раз в этот самый момент из зала донесся взрыв аплодисментов.
— Спектакль закончился? — спросил Элиот.
Я посмотрел на часы:
— Вроде пора.
— Тогда быстрее, — торопливо бросил он, — нам нельзя терять ни минуты.
Мы выскочили на улицу и кинулись, увертываясь от проезжающих мимо экипажей, к темному проулку, где в укрытии ждал наш кэб.
— Вперед! — шепнул Элиот вознице. — Чтобы мы могли проследить за теми, кто будет выходить через черный вход. И не забудьте держаться в тени…
Возница повиновался, и мы увидели, как первая волна театралов выплеснулась на улицу.
— Вас не хватятся сегодня вечером? — обратился ко мне Элиот.
— Без сомнения, хватятся.
— Мистер Ирвинг вроде собирался вас отпустить?
— Не собирался, — улыбнулся я, — но мистеру Ирвингу иногда надо и отпор дать. А то он из меня все соки высосет!
Элиот, тоже улыбнувшись, хотел было что-то заметить, но вдруг замер и схватил меня за руку.
— Вон, — прошептал он, указывая, и я увидел, что по лестнице сходит раджа. Опять перед ним расступалась толпа, а он, словно Моисей, шествовал по водам. Элиот наклонился. — Сложен он, как Джордж, — пробормотал он, — но лицо…
Голос его замер, а на лице появилось отвращение, которое недавно испытал я сам.
— Вы почувствовали?.. — заметил я. — Это странное отвращение…
Лицо Элиота странно потемнело. Но он не ответил, а вместо этого шепнул на ухо вознице:
— За ним!
Кэб, заскрипев, двинулся вперед. Раджа тоже влез в кэб. Это озадачило меня, ибо я думал, что у него просто обязан быть экипаж, при этакой богатой квартире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60