И все это ради того, чтобы у Рекса появилась собственная команда, которой он будет руководить, как и полагается истинному следопыту.
Теперь Мелиссе было ясно, что они пятеро были всего лишь попыткой Мадлен возродить тот Биксби, в котором она выросла, рай для полуночников… И цена ее совершенно не волновала. Это должен был быть рай для избранных за счет всех остальных.
— Я вообще-то жив пока что, — сказал Рекс ровным невыразительным голосом.
Та чисто человеческая мягкость, которую он позволил себе проявить в разговоре на лестнице, снова исчезла.
— Они могли сожрать тебя, — сказала Мадлен.
— Существа, с которыми я разговаривал, не едят мяса, — ответил Рекс. — Они питаются ночными кошмарами.
Мадлен вскинула брови.
— Да и в любом случае они не стали бы меня есть, — продолжил Рекс. — Я ведь пахну, как они. — И он злорадно улыбнулся старой телепатке.
Он ведь понимает, что бьет по больному месту, подумала Мелисса. Мадлен до сих пор бесится из-за того, что ее маленький следопыт оказался заражен тьмой.
Мадлен и правда перекосило при этих словах.
— Твой вкус с каждым днем все больше напоминает их вкус. Но неужели ты и в самом деле думаешь, что они могли сказать тебе что-нибудь полезное? С чего бы это?
— Темняки ничего мне не говорили, — спокойно произнес Рекс. — Они делятся мыслями естественным образом, без слов, как животные, которые испускают крик, завидев добычу. И вам это известно, Мадлен. Вы постоянно слышите их мысли.
— Ну, если ты называешь это мыслями… — Мадлен поморщилась, как будто за пятьдесят лет чайная горечь наконец-то достучалась до ее вкусовых пупырышков. — Ладно, давай посмотрим, принес ли твой маленький эксперимент другие плоды, кроме того что едва не довел меня до сердечного приступа.
Она протянула вперед руки ладонями вверх.
Мелисса поймала взгляд Рекса, и они сначала взялись за руки и подождали, пока между ними установится связь. Сердце Мелиссы колотилось, но она вспомнила то древнее собрание полуночников, и картина живого огня успокоила ее. Хотя, конечно, теперь она не сомневалась, что все эти коллективные воспоминания — просто часть огромной лжи (пропаганды, как сказала бы Энджи).
Когда ее мысли пришли в порядок, она почувствовала, как ее наполняет сила темной уверенности Рекса. И что бы ни приготовили для них с Рексом полчища древних телепатов, скрывавшихся в голове Мадлен, Рекс и Мелисса, по крайней мере, встретят это вместе.
— Ну, начали. Хватит ворковать, — прикрикнула на них Мадлен.
И они одновременно протянули к ней свободные руки, замыкая круг.
Когда Мадлен сосредоточилась, она сразу изменилась, превратившись для мысленного взора из одного человека в огромную толпу.
Мелиссу всегда охватывал благоговейный ужас от необъятности этой толпы: воспоминания уплывали в глубь тысячелетий вплоть до эпохи великого оледенения, когда ледники, расползаясь от полюсов, добрались едва ли не до того места, где сейчас находилась Мадлен. Десятки тысяч лет истории, сотни поколений, тысячи телепатов…
Мелисса сжала руку Рекса. Хорошо, что он здесь, вместе со всей своей тьмой, и ей не приходится иметь дело с этим сборищем призраков один на один.
— Что они с тобой сделали? — проворчала Мадлен.
Она ощупывала черную сферу в глубине сознания Рекса, пытаясь найти, за что зацепиться. Но поверхность была гладкой. Вот старуха нашла что-то, остановилась и начала давить на какую-то точку. Рука Рекса дрогнула в руке Мелиссы.
— Это для твоей же пользы, — пробормотала Мадлен. Ее сосредоточение углубилось, хриплое дыхание замедлилось.
Через несколько долгих мгновений тьма внутри Рекса начала распухать — казалось, вязкое и густое варево вот-вот закипит и попрет во все стороны. Пальцы Рекса скрючились в ладони Мелиссы, его разум приобрел новый привкус — сухой и колючий.
Закрыв глаза, Мелисса наблюдала за происходившими в Рексе переменами. Интересно, гадала она, Мадлен на самом деле знает, что делает, или?.. Сквозь толщу воспоминаний Мелисса ощущала вкус надменной самонадеянности, уверенность телепатов далекого прошлого в том, что они могут властвовать над всем и всеми. Но они никогда не сталкивались с чем-либо подобным тому, во что превратился Рекс.
Горький металлический привкус наполнил рот Мелиссы, как будто ей на язык положили старую монетку.
Похоже, в разуме Рекса начала приоткрываться некая щель… И вот темное ядро содрогнулось, его поверхность лопнула. Мелисса мгновенно ощутила вкус удовлетворения Мадлен.
Рекс болезненно вскрикнул.
Мелисса попыталась мысленно утешить его, но Мадлен оттолкнула ее.
«Ты не понимаешь, что делаешь, девчонка! Не лезь!»
Старая телепатка снова сосредоточилась на Рексе, нажимая сильнее, и тьма внутри него начала разделяться на части… Противоестественно черный луч, похожий на свет темной луны, прорезал мысленный ландшафт. Картины древнего Самайна поплыли в памяти Рекса: люди в масках складывают в кучи кости домашнего скота и поджигают их, костры видны на многие мили вокруг, от них исходит тошнотворный запах. Ощутив этот запах, Мелисса почувствовала легкий голод и поняла, что это зашевелился темняк внутри Рекса. Жажда охоты, жажда убийства захлестнула ее рассудок.
«Мерзость», — прошептали бесчисленные голоса памяти.
Они имели в виду Рекса — полуследопыта-полутемняка; он вызывал в них ужас.
Мадлен действовала все более дерзко, ее мысленный щуп вклинился в трещину в темной части Рекса. Рекс коротко вскрикнул, его ногти впились в ладонь Мелиссы.
— Стой! — хрипло прошептала Мелисса. — Ты делаешь ему больно!
«Отвратительно», — шипели тысячи голосов. В памяти телепатов не было ничего такого, что походило бы на Рекса; его необходимо было стреножить, связать, запереть в камере…
Но темнота внутри Рекса лишь разрасталась, распухая, как огромная черная грозовая туча, выбрасывая из себя все новые картины: Биксби — такой, каким его видели древние пятьдесят лет назад, телепатическая паутина полуночи, поблескивающая над пустыней… В глазах темняка город был зараженным, больным организмом, паразиты проникли во все его ткани — это полуночники втихомолку трудились, усердно насаждая в городе повиновение, считая, что право власти дано им от природы.
«Даже темняки знали, что вы собой представляли», — подумала Мелисса.
Мадлен то ли фыркнула, то ли коротко кашлянула — море чужих воспоминаний в ней бурлило, видя собственное отражение в разуме Рекса. Он был отвратителен, он был мерзостью, и его мысли грозили запятнать десять тысяч лет истории.
Его необходимо было уничтожить.
Мадлен содрогнулась от ужаса при этой мысли, но она не могла сопротивляться. Ей было не выстоять против бесчисленных разумов ее предшественников.
— Нет! — прошептала Мелисса. Самовлюбленные идиоты!
Они не обратили на нее внимания. Мелисса попыталась открыть глаза, попыталась оторвать руку Мадлен от Рекса, но мышцы отказались повиноваться ей.
Мелисса почувствовала, как в ней закипает ненависть, отвращение к самодовольной и бессмысленной гордыне предшественников. И она полностью сосредоточилась на своей ненависти… Ведь все, что рассказала Энджи о власти полуночников, об их жадности, о похищении детей и промывании мозгов, оказалось правдой… и всю эту пылающую ненависть Мелисса со всей силой швырнула в Мадлен.
Толща воспоминаний заревела от столь оскорбительного удара — и на Мелиссу хлынул поток высокомерного презрения. Они хранили тайну полуночного часа тысячи лет; Мелисса была новичком, сиротой, пустым местом.
А потому ее следовало растоптать и смешать с грязью.
Но прежде чем эта масса смогла что-то сделать, рот Мелиссы снова наполнился вкусом темняка. Она сумела-таки отвлечь внимание на себя на достаточно долгое время.
А то, что скрывалось в Рексе, теперь по-настоящему рассердилось и вырвалось наружу.
Как выскочивший из засады кот, оно проскользнуло сквозь толщу воспоминаний предков и прыгнуло прямиком в собственную память Мадлен, в ее самые тайные глубины. Ведомое охотничьим инстинктом, оно мгновенно нашло ее страхи… и цапнуло их.
— Нет, Рекс! — задохнулась Мадлен, но он уже был раненым зверем, безжалостным и разъяренным.
Мелисса, застыв от ужаса, наблюдала за тем, как пятьдесят лет неизбывного страха вырвались из глубин сознания старухи, каждая минута, наполненная нервной дрожью, все то время, пока Мадлен пряталась после переворота, совершенного Грейфутами, вырвалось на свободу.
«Ты продала им Анатею», — прошипел Рекс, и чувство огромной вины наполнило Мадлен.
Разумы телепатов прошлого вскипели в водовороте, не в состоянии поддерживать упорядоченность в пылающем разуме Мадлен, они метались, как крысы в горящем доме.
Мелисса попыталась сосредоточиться.
«Рекс… довольно, хватит!»
— Мы уже у твоих дверей! — сказал Рекс вслух, и голос его не был похож на голос человека. — Мы нашли тебя наконец. Мы пришли за тобой!
Короткий крик ужаса сорвался с губ Мадлен, и темняки из тысячи кошмаров разорвали ее разум в клочья; рука Мадлен дернулась и выскользнула из ладони Мелиссы.
Внезапно тысячи телепатов прошлого умолкли, Мадлен перестала подавать признаки жизни; Мелисса обнаружила, что она осталась наедине с Рексом в темноте крепко зажмуренных глаз. И мысли темняка плыли в Рексе, все такие же мощные, все так же жаждущие. Мелиссе оставалось только в ужасе смотреть на то, как тьма все глубже засасывает ее друга, как он необратимо меняется…
А что, если она станет следующей?
«Рекс, — взмолилась Мелисса, — вернись ко мне!»
— Непреодолимый, — негромко произнес Рекс сухим, невыразительным тоном.
Буря начала утихать, и то, что осталось в Рексе человеческого, всплыло над бурлящей тьмой. Мелисса ощутила, как к Рексу возвращается разум.
Раз! — и мышцы снова обрели подвижность. Мелисса быстро отвела руку от руки Рекса и открыла глаза.
Мадлен лежала на полу мансарды без движения, усыпанная осколками чайной чашки. На ее лице застыло выражение беспредельного ужаса.
— Получилось, — вдруг совершенно спокойно сказал Рекс.
Мелисса присмотрелась к старой телепатке. Та все-таки еще дышала, но глаза у нее остекленели, пальцы скрючились.
Мелисса посмотрела на Рекса — его глаза горели фиолетовым огнем.
— Ты про это?!
— Я все вспомнил, — пояснил Рекс, и его губы изогнулись в улыбке. — Теперь я знаю, что на самом деле означал Самайн.
Мелисса с усилием взяла себя в руки и наконец отвела взгляд от перекошенного лица Мадлен. Темняки приближались, и на кону стояли тысячи жизней.
— Мы можем это остановить?
Рекс содрогнулся, как будто еще одно, последнее воспоминание пронеслось в его голове. Потом медленно кивнул:
— Можем попытаться.
21
23.56
САМАЙН
Казалось, что с каждым днем тайный час наступает все позже и позже.
Джонатан выстукивал пальцами барабанную дробь по подоконнику, не в силах ждать, когда утихнет холодный ветер, когда все цвета сольются в однообразную синеву, когда его тело наполнится невесомостью. Он не смотрел на часы, это ему никогда не помогало. Оттого что он знал, сколько минут остается до того, как он покинет Флатландию, ему становилось только хуже.
Последние мгновения перед полуночью всегда были для него самыми тяжелыми. Джонатану не терпелось вырваться отсюда, взлететь над неподвижными машинами и слабо светящимися зданиями, ощутить свободу полета над городом.
Чтобы убить время — точнее, чтобы подтолкнуть его, заставить ползти хоть немного быстрее, — он на пальцах подсчитывал дни. Сегодня четверг, завтра будет пятница, останется ровно две недели до Хэллоуина. Если Десс не ошиблась, надо выдержать эту пытку еще пятнадцать раз, считая сегодняшнюю ночь.
А потом он навсегда избавится от силы притяжения.
Джонатан закрыл глаза. Конечно, он понимал, что, если синее время на самом деле лопнет, это будет катастрофа; темняки обретут свободу и станут охотиться, тысячи человек, а может, и больше погибнут в их когтях. Страшная опасность грозит отцу, одноклассникам, всем, кого он знал.
Но Джонатан не мог не думать о том, что, если застывшая полночь затянется навсегда, Флатландия перестанет существовать, в мире останутся всего три измерения, четвертое — время — исчезнет. Эти мысли заставляли его чувствовать себя виноватым, и все же он не мог удержаться от соблазна помечтать: подумать только, можно будет летать до скончания века и далеко-далеко — так далеко, как разольется время синевы.
А может быть, оно поглотит вообще весь мир…
Он так размечтался, что наступление полуночи стало для него сюрпризом. Земля содрогнулась и перестала притягивать к себе его тело, оковы гравитации наконец упали. Джонатан набрал полную грудь воздуха — до хруста в ребрах — и медленно воспарил над подоконником. Только в тайный час он мог дышать по-настоящему свободно, до отказа наполняя воздухом легкие, которым больше не мешала телесная тяжесть. Тяжесть Флатландии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Теперь Мелиссе было ясно, что они пятеро были всего лишь попыткой Мадлен возродить тот Биксби, в котором она выросла, рай для полуночников… И цена ее совершенно не волновала. Это должен был быть рай для избранных за счет всех остальных.
— Я вообще-то жив пока что, — сказал Рекс ровным невыразительным голосом.
Та чисто человеческая мягкость, которую он позволил себе проявить в разговоре на лестнице, снова исчезла.
— Они могли сожрать тебя, — сказала Мадлен.
— Существа, с которыми я разговаривал, не едят мяса, — ответил Рекс. — Они питаются ночными кошмарами.
Мадлен вскинула брови.
— Да и в любом случае они не стали бы меня есть, — продолжил Рекс. — Я ведь пахну, как они. — И он злорадно улыбнулся старой телепатке.
Он ведь понимает, что бьет по больному месту, подумала Мелисса. Мадлен до сих пор бесится из-за того, что ее маленький следопыт оказался заражен тьмой.
Мадлен и правда перекосило при этих словах.
— Твой вкус с каждым днем все больше напоминает их вкус. Но неужели ты и в самом деле думаешь, что они могли сказать тебе что-нибудь полезное? С чего бы это?
— Темняки ничего мне не говорили, — спокойно произнес Рекс. — Они делятся мыслями естественным образом, без слов, как животные, которые испускают крик, завидев добычу. И вам это известно, Мадлен. Вы постоянно слышите их мысли.
— Ну, если ты называешь это мыслями… — Мадлен поморщилась, как будто за пятьдесят лет чайная горечь наконец-то достучалась до ее вкусовых пупырышков. — Ладно, давай посмотрим, принес ли твой маленький эксперимент другие плоды, кроме того что едва не довел меня до сердечного приступа.
Она протянула вперед руки ладонями вверх.
Мелисса поймала взгляд Рекса, и они сначала взялись за руки и подождали, пока между ними установится связь. Сердце Мелиссы колотилось, но она вспомнила то древнее собрание полуночников, и картина живого огня успокоила ее. Хотя, конечно, теперь она не сомневалась, что все эти коллективные воспоминания — просто часть огромной лжи (пропаганды, как сказала бы Энджи).
Когда ее мысли пришли в порядок, она почувствовала, как ее наполняет сила темной уверенности Рекса. И что бы ни приготовили для них с Рексом полчища древних телепатов, скрывавшихся в голове Мадлен, Рекс и Мелисса, по крайней мере, встретят это вместе.
— Ну, начали. Хватит ворковать, — прикрикнула на них Мадлен.
И они одновременно протянули к ней свободные руки, замыкая круг.
Когда Мадлен сосредоточилась, она сразу изменилась, превратившись для мысленного взора из одного человека в огромную толпу.
Мелиссу всегда охватывал благоговейный ужас от необъятности этой толпы: воспоминания уплывали в глубь тысячелетий вплоть до эпохи великого оледенения, когда ледники, расползаясь от полюсов, добрались едва ли не до того места, где сейчас находилась Мадлен. Десятки тысяч лет истории, сотни поколений, тысячи телепатов…
Мелисса сжала руку Рекса. Хорошо, что он здесь, вместе со всей своей тьмой, и ей не приходится иметь дело с этим сборищем призраков один на один.
— Что они с тобой сделали? — проворчала Мадлен.
Она ощупывала черную сферу в глубине сознания Рекса, пытаясь найти, за что зацепиться. Но поверхность была гладкой. Вот старуха нашла что-то, остановилась и начала давить на какую-то точку. Рука Рекса дрогнула в руке Мелиссы.
— Это для твоей же пользы, — пробормотала Мадлен. Ее сосредоточение углубилось, хриплое дыхание замедлилось.
Через несколько долгих мгновений тьма внутри Рекса начала распухать — казалось, вязкое и густое варево вот-вот закипит и попрет во все стороны. Пальцы Рекса скрючились в ладони Мелиссы, его разум приобрел новый привкус — сухой и колючий.
Закрыв глаза, Мелисса наблюдала за происходившими в Рексе переменами. Интересно, гадала она, Мадлен на самом деле знает, что делает, или?.. Сквозь толщу воспоминаний Мелисса ощущала вкус надменной самонадеянности, уверенность телепатов далекого прошлого в том, что они могут властвовать над всем и всеми. Но они никогда не сталкивались с чем-либо подобным тому, во что превратился Рекс.
Горький металлический привкус наполнил рот Мелиссы, как будто ей на язык положили старую монетку.
Похоже, в разуме Рекса начала приоткрываться некая щель… И вот темное ядро содрогнулось, его поверхность лопнула. Мелисса мгновенно ощутила вкус удовлетворения Мадлен.
Рекс болезненно вскрикнул.
Мелисса попыталась мысленно утешить его, но Мадлен оттолкнула ее.
«Ты не понимаешь, что делаешь, девчонка! Не лезь!»
Старая телепатка снова сосредоточилась на Рексе, нажимая сильнее, и тьма внутри него начала разделяться на части… Противоестественно черный луч, похожий на свет темной луны, прорезал мысленный ландшафт. Картины древнего Самайна поплыли в памяти Рекса: люди в масках складывают в кучи кости домашнего скота и поджигают их, костры видны на многие мили вокруг, от них исходит тошнотворный запах. Ощутив этот запах, Мелисса почувствовала легкий голод и поняла, что это зашевелился темняк внутри Рекса. Жажда охоты, жажда убийства захлестнула ее рассудок.
«Мерзость», — прошептали бесчисленные голоса памяти.
Они имели в виду Рекса — полуследопыта-полутемняка; он вызывал в них ужас.
Мадлен действовала все более дерзко, ее мысленный щуп вклинился в трещину в темной части Рекса. Рекс коротко вскрикнул, его ногти впились в ладонь Мелиссы.
— Стой! — хрипло прошептала Мелисса. — Ты делаешь ему больно!
«Отвратительно», — шипели тысячи голосов. В памяти телепатов не было ничего такого, что походило бы на Рекса; его необходимо было стреножить, связать, запереть в камере…
Но темнота внутри Рекса лишь разрасталась, распухая, как огромная черная грозовая туча, выбрасывая из себя все новые картины: Биксби — такой, каким его видели древние пятьдесят лет назад, телепатическая паутина полуночи, поблескивающая над пустыней… В глазах темняка город был зараженным, больным организмом, паразиты проникли во все его ткани — это полуночники втихомолку трудились, усердно насаждая в городе повиновение, считая, что право власти дано им от природы.
«Даже темняки знали, что вы собой представляли», — подумала Мелисса.
Мадлен то ли фыркнула, то ли коротко кашлянула — море чужих воспоминаний в ней бурлило, видя собственное отражение в разуме Рекса. Он был отвратителен, он был мерзостью, и его мысли грозили запятнать десять тысяч лет истории.
Его необходимо было уничтожить.
Мадлен содрогнулась от ужаса при этой мысли, но она не могла сопротивляться. Ей было не выстоять против бесчисленных разумов ее предшественников.
— Нет! — прошептала Мелисса. Самовлюбленные идиоты!
Они не обратили на нее внимания. Мелисса попыталась открыть глаза, попыталась оторвать руку Мадлен от Рекса, но мышцы отказались повиноваться ей.
Мелисса почувствовала, как в ней закипает ненависть, отвращение к самодовольной и бессмысленной гордыне предшественников. И она полностью сосредоточилась на своей ненависти… Ведь все, что рассказала Энджи о власти полуночников, об их жадности, о похищении детей и промывании мозгов, оказалось правдой… и всю эту пылающую ненависть Мелисса со всей силой швырнула в Мадлен.
Толща воспоминаний заревела от столь оскорбительного удара — и на Мелиссу хлынул поток высокомерного презрения. Они хранили тайну полуночного часа тысячи лет; Мелисса была новичком, сиротой, пустым местом.
А потому ее следовало растоптать и смешать с грязью.
Но прежде чем эта масса смогла что-то сделать, рот Мелиссы снова наполнился вкусом темняка. Она сумела-таки отвлечь внимание на себя на достаточно долгое время.
А то, что скрывалось в Рексе, теперь по-настоящему рассердилось и вырвалось наружу.
Как выскочивший из засады кот, оно проскользнуло сквозь толщу воспоминаний предков и прыгнуло прямиком в собственную память Мадлен, в ее самые тайные глубины. Ведомое охотничьим инстинктом, оно мгновенно нашло ее страхи… и цапнуло их.
— Нет, Рекс! — задохнулась Мадлен, но он уже был раненым зверем, безжалостным и разъяренным.
Мелисса, застыв от ужаса, наблюдала за тем, как пятьдесят лет неизбывного страха вырвались из глубин сознания старухи, каждая минута, наполненная нервной дрожью, все то время, пока Мадлен пряталась после переворота, совершенного Грейфутами, вырвалось на свободу.
«Ты продала им Анатею», — прошипел Рекс, и чувство огромной вины наполнило Мадлен.
Разумы телепатов прошлого вскипели в водовороте, не в состоянии поддерживать упорядоченность в пылающем разуме Мадлен, они метались, как крысы в горящем доме.
Мелисса попыталась сосредоточиться.
«Рекс… довольно, хватит!»
— Мы уже у твоих дверей! — сказал Рекс вслух, и голос его не был похож на голос человека. — Мы нашли тебя наконец. Мы пришли за тобой!
Короткий крик ужаса сорвался с губ Мадлен, и темняки из тысячи кошмаров разорвали ее разум в клочья; рука Мадлен дернулась и выскользнула из ладони Мелиссы.
Внезапно тысячи телепатов прошлого умолкли, Мадлен перестала подавать признаки жизни; Мелисса обнаружила, что она осталась наедине с Рексом в темноте крепко зажмуренных глаз. И мысли темняка плыли в Рексе, все такие же мощные, все так же жаждущие. Мелиссе оставалось только в ужасе смотреть на то, как тьма все глубже засасывает ее друга, как он необратимо меняется…
А что, если она станет следующей?
«Рекс, — взмолилась Мелисса, — вернись ко мне!»
— Непреодолимый, — негромко произнес Рекс сухим, невыразительным тоном.
Буря начала утихать, и то, что осталось в Рексе человеческого, всплыло над бурлящей тьмой. Мелисса ощутила, как к Рексу возвращается разум.
Раз! — и мышцы снова обрели подвижность. Мелисса быстро отвела руку от руки Рекса и открыла глаза.
Мадлен лежала на полу мансарды без движения, усыпанная осколками чайной чашки. На ее лице застыло выражение беспредельного ужаса.
— Получилось, — вдруг совершенно спокойно сказал Рекс.
Мелисса присмотрелась к старой телепатке. Та все-таки еще дышала, но глаза у нее остекленели, пальцы скрючились.
Мелисса посмотрела на Рекса — его глаза горели фиолетовым огнем.
— Ты про это?!
— Я все вспомнил, — пояснил Рекс, и его губы изогнулись в улыбке. — Теперь я знаю, что на самом деле означал Самайн.
Мелисса с усилием взяла себя в руки и наконец отвела взгляд от перекошенного лица Мадлен. Темняки приближались, и на кону стояли тысячи жизней.
— Мы можем это остановить?
Рекс содрогнулся, как будто еще одно, последнее воспоминание пронеслось в его голове. Потом медленно кивнул:
— Можем попытаться.
21
23.56
САМАЙН
Казалось, что с каждым днем тайный час наступает все позже и позже.
Джонатан выстукивал пальцами барабанную дробь по подоконнику, не в силах ждать, когда утихнет холодный ветер, когда все цвета сольются в однообразную синеву, когда его тело наполнится невесомостью. Он не смотрел на часы, это ему никогда не помогало. Оттого что он знал, сколько минут остается до того, как он покинет Флатландию, ему становилось только хуже.
Последние мгновения перед полуночью всегда были для него самыми тяжелыми. Джонатану не терпелось вырваться отсюда, взлететь над неподвижными машинами и слабо светящимися зданиями, ощутить свободу полета над городом.
Чтобы убить время — точнее, чтобы подтолкнуть его, заставить ползти хоть немного быстрее, — он на пальцах подсчитывал дни. Сегодня четверг, завтра будет пятница, останется ровно две недели до Хэллоуина. Если Десс не ошиблась, надо выдержать эту пытку еще пятнадцать раз, считая сегодняшнюю ночь.
А потом он навсегда избавится от силы притяжения.
Джонатан закрыл глаза. Конечно, он понимал, что, если синее время на самом деле лопнет, это будет катастрофа; темняки обретут свободу и станут охотиться, тысячи человек, а может, и больше погибнут в их когтях. Страшная опасность грозит отцу, одноклассникам, всем, кого он знал.
Но Джонатан не мог не думать о том, что, если застывшая полночь затянется навсегда, Флатландия перестанет существовать, в мире останутся всего три измерения, четвертое — время — исчезнет. Эти мысли заставляли его чувствовать себя виноватым, и все же он не мог удержаться от соблазна помечтать: подумать только, можно будет летать до скончания века и далеко-далеко — так далеко, как разольется время синевы.
А может быть, оно поглотит вообще весь мир…
Он так размечтался, что наступление полуночи стало для него сюрпризом. Земля содрогнулась и перестала притягивать к себе его тело, оковы гравитации наконец упали. Джонатан набрал полную грудь воздуха — до хруста в ребрах — и медленно воспарил над подоконником. Только в тайный час он мог дышать по-настоящему свободно, до отказа наполняя воздухом легкие, которым больше не мешала телесная тяжесть. Тяжесть Флатландии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43