А когда появился тюремщик, чтобы сопроводить заключенных в туалет, сказал:
— Я начинаю голодовку.
Тюремщик пожал плечами и плюнул Иосифу в лицо.
Позднее, когда ушел тюремщик, Иосиф спросил своего сотоварища:
— Зачем они причиняют людям такие страдания?
— Страдания — суть всей системы. Советники хотят превратить жизнь каждого человека в непрерывные заботы и муки. Унизить, раздавить личность — вот повседневная забота тюрьмы…
Вскоре явились стражники — потащили Иосифа на допрос.
Он оказался в пыточной — отгороженной стенами части храма, где прежде был орган.
На мозаичном полу пылал костер, на огне калились ножи и клещи.
Иосифа поставили перед каким-то чином, сидевшим в кресле в капюшоне с прорезями для глаз и рта.
— Смутьян?
— А ты кто? Начальник тюрьмы?
— Его первый советник. Должность начальника у нас вакантная.
Советник буквально источал ненависть. Ее волны как бы сдавили пространство, затрудняя дыхание. Но Иосиф не был беззащитным невеждой. Беседы с доктором Шубовым помогли ему противостоять психической атаке. Он засмеялся, и смех его — искренний, уверенный — вызвал растерянность палача.
— Я жертва заговора, — сказал Иосиф. — Но я добьюсь правды. И помогу людям добиться правды. Нет и не будет такой тюрьмы, в которую можно было бы упрятать весь мир.
— Ошибаешься, ничтожный! Только тюрьма избавит мир от людей, заплесневевших в догмах доисторического быта!.. Какой правды ты хочешь? Есть одна правда: мое желание, моя воля! Вся твоя жизнь — мое понятие о твоей жизни. И даже тюрьма — моя щедрость.
— Люди, о которых ты рассуждаешь столь высокомерно, родились на своей земле. Они не уступят прав, этого не позволит ни их совесть, ни их любовь…
— Молчать! — крикнул советник. Он был выведен уже из равновесия. — «Своя земля»? Ни у одного народа нет своей земли. Она принадлежит тому, кто ею владеет. Понял?.. Любовь к земле, всякий там патриотизм — бескультурье, пещера, недочеловек!
— Вот как ты обходишься с людьми, которые кормят и поят тебя! — смело сказал Иосиф. — Вот как относишься к тем, которые богатствами своей культуры преподали тебе уроки грамотности!..
Советник вскочил с кресла. В прорезях капюшона сверкнули злые глаза.
Понимая, что палач попытается доказать свое превосходство, Иосиф поклялся про себя, что тоже не уступит.
— Прежде чем мы скрестим шпаги, я хочу знать, что ты за птица? Почему здесь командуешь?
— Какие шпаги? Это я, я должен спросить тебя, — заорал советник, поправляя то и дело капюшон, съезжавший, вероятно, с лысой головы. — К моему мнению прислушивается сам король-губернатор!.. Я имею право командовать нищим и глупым сбродом по праву должности и своего ума!
— Люди нищие, потому что ты и тебе подобные обирают их до нитки. Глупые, потому что ты и тебе подобные измучили их ложью, кровью и тюрьмами. Но дух тем упорней, чем изощреннее и наглее пытаются сломить его. Дух распрямится и распрямит волю. И тогда не устоят никакие насильники! При всем их самодовольстве и «уме», маскирующем низость и эгоизм!
— Поджарю, повешу, утоплю, зарежу, задушу, разотру в порошок!.. Запомни, у этого сброда нет ни своей судьбы, ни своих чувств, ни своих песен! Я, я даю им судьбу, и чувства, и песни, и моду, и все правила жизни! Я, я! У них нет своих мыслей, я даю им мысли, которыми они должны жить во всякий час! Я, я!..
Советник подал сигнал. С двух сторон выступили дюжие палачи.
— Хватайте, жгите его каленым железом!
Иосиф не растерялся: в самый последний момент он присел, так что палачи столкнулись друг с другом.
Воспользовавшись секундным замешательством, Иосиф выхватил из огня длинный нож на толстой деревянной рукоятке.
— Назад, негодяи!
Палачи вместе с советником наставили пистолеты.
— Презренные трусы! Смотрите же, как беспредельна воля у людей, убежденных в правде!
Иосиф приложил раскаленный нож к своей левой руке у локтевого сгиба. Задымилась кожа — на руке остался глубокий ожог.
Было больно, очень больно, но показать страх перед мучителями было бы еще больнее. Охваченный гневом, думая о всех жертвах кошмарного застенка, Иосиф сделал то, что еще минуту назад показалось бы ему напрасной затеей.
— А вот мы тебя испечем в тех местах, где это будет менее приятно!..
Не раздумывая Иосиф схватил советника за грудки, прикрылся им, как щитом, и приставил нож к горлу.
— Если кто-либо выстрелит, я проткну тебе горло!
— Не стрелять! — приказал советник подручным. Он ничего не видел: капюшон съехал ему на глаза.
Отступать было нельзя, наоборот, следовало побыстрее захватить следующую позицию.
— Слушать приказ! — скомандовал Иосиф. — Оставаться на месте, а я с господином советником пройдусь по тюрьме. Все должны видеть, какой он демократ!
— Поправь мне капюшон, — плаксиво попросил советник и в тот же миг выстрелил из пистолета.
Но Иосиф ожидал подвоха и на долю секунды раньше изо всех сил тряхнул коварного негодяя: пуля прошла мимо, слегка задев плечо.
— Эй, вы, — грозно сказал Иосиф палачам, отобрав у советника пистолет. — Бросить оружие в костер… Ну!.. И сидеть смирно, пока за вами не придут!
Прикрываясь обмякшим советником, он вышел из пыточной камеры и захлопнул дверь.
В коридоре никого не было. Иосиф намеревался пройти по камерам и освободить людей. Но вовремя догадался о бесполезности затеи: не зная его, узники, пожалуй, не поднялись бы на борьбу.
— Вот что, советник, выведи-ка меня самым коротким путем из здания тюрьмы. И забудь о новом коварстве, если не хочешь получить пулю. Второй жизни у тебя нет!
— Следуй за мной!
Иосиф чувствовал, что силы вот-вот оставят его: болело плечо, болела рука, кружилась голова.
— Подними меня и неси. Выберемся из тюрьмы, там посмотрим. Ну!..
Сытый бездельник, кряхтя, поднял Иосифа. Иосиф одной рукой обхватил его за шею, другой приставил пистолет к груди.
— Поехали!
Миновали несколько постов. Повсюду угодливо спрашивали: «Не тяжело ли, господин советник? Не подсобить ли, господин советник?..» Взбешенный негодяй обрывал всех грубо, кричал, чтобы не совали носа в чужое дело.
Наконец выбрались из тюрьмы, над которой красовалась вывеска «Братство всеобщих сердец».
— Больше не могу, — простонал советник, обливаясь потом, — устал с непривычки. Передохнем…
— Я тебе передохну! Привык жить распустив пупок! Тащи скорее в какую-нибудь харчевню, где можно было бы выпить стакан сладкого чая!
— В этом паршивом городе нет ни одной харчевни. Нельзя поощрять народ к безделью. Он должен валиться с ног от забот, тогда в его башке не завяжется ни одной опасной мысли… Может, ко мне домой? — залебезил советник.
— Давай!
— Сил больше нет, товарищ, компаньеро, камерад, фройнд…
— Давай-давай, чтобы ни одной мысли не завязалось в твоей башке!
Советник потащил Иосифа по улице. Это была странная улица: по сторонам тянулись высокие кирпичные заборы, невозможно было определить, что за ними, — новые тюремные дворы, пустыри или жилые дома.
Наконец остановились перед воротами. Советник разъяренно постучал носком ботинка.
Отпер старик-слуга.
— Что смотришь, скотина?
— Позвольте помочь, господин советник!..
— Заткнись, это мой гость!..
Войдя в дом, советник повалился на пол, повторяя, что надорвался, что у него начинается грыжа, что он умирает от переутомления, но Иосиф заставил притворщика подняться.
— Ты хитрый, хитрый, — повторял советник. — Если бы ты пошел со мной рядом, тебя бы убил снайпер. О, у нас прекрасные снайперы среди полицейских. Мы научили их не жалеть преступников, и они щелкают их, как орехи… Их надо отстреливать, они плодятся, подобно кроликам, и тем путают все наши финансовые планы…
Иосиф морщился от угодливой и наглой болтовни. Он велел поскорее накрыть стол, посадить за него всех домочадцев, а прислугу запереть в какой-либо из комнат.
— Сейчас, сейчас, только зачем же всю прислугу? Кто же будет нам прислуживать?..
Наконец стол был накрыт. Жена советника, раскормленная особа, протиснувшись в дверь боком, тотчас начала трещать о том, что она совершенно больной человек, курорты ей только вредят, она все время полнеет, несмотря на строжайшую диету.
Тем не менее она тотчас принялась за поставленную перед ней курицу, отведала и фаршированной рыбы, и маринованных грибов, и черной икры, которую особенно рекомендовала Иосифу есть со свежими ананасами.
— Это все мои любимые дети, — повторяла она писклявым голоском. — Это Пут, это Путик, это Путанчик, это Путичок, это Путинка, это Путашка. Гениальные дети. Знаете, мы очень привыкли к демократии — все проблемы решаем по желанию. Это очень удобно, всегда знаешь, что твои дела в порядке… Нас почему-то не любит невежественное местное население, но мы так благодарны королю и его дальновидным советникам. Мы вкушаем настоящую свободу… Но главное — дети, наше будущее… Ой, это лучшие дети города! Взять хотя бы Путанчика. Он не пишет пока стихов и не компонирует музыку, но он уже склеивает импортные самолетики. Если бы вы видели, как славно он это делает! Все по схеме, никакого отклонения от схемы!..
Иосиф, как во сне, видел разнообразную снедь, пухлые лица с блестящими пуговками глаз, жующие челюсти.
— Лучше, лучше жуйте, работайте зубками, — говорила детям жена советника. — Помните: переваривание пищи начинается с вашего рта… И где кончается? Путашка, скажи мне, скажи на ушко!.. О, ответ, достойный ученого!..
— Вы большой человек! — глядя на Иосифа с самой радушной улыбкой, вещал между тем советник. — Зачем ссориться, если можно достойно поладить? Умные люди всегда могут поладить. Общий гешефт, и дело в шляпе… Пожалуйста, вы можете жениться, я дам в жены Путашку или Путинку или, на худой конец, найдем подходящий товар у моих знакомых. Все будет устроено, не пройдет и недели, как вы получите генеральские погоны. Здесь кругом столько бестолочи и самоедства, что только здесь и делать настоящую карьеру…
Иосиф чувствовал, что засыпает. Сонливость расслабляла, отодвигая в сторону опасности: «Спать, только спать…»
Он клевал носом, однако приметил, что советник внимательно наблюдает за ним и уже подает какие-то знаки жене.
«Что-то замышляют…»
Советник наглел, «дружески» хватал за руки:
— Вы честный, совестливый, настоящий человек… Отпустите на минутку по нужде. Пожалуйста!..
Иосифу надоело расплывчатое, лягушачье лицо.
— Только не задерживайся.
— Я мигом, уважаемый, добрый, милосердный товарищ, камерад, фройнд!..
Советник выскользнул из столовой, и тут только Иосиф сообразил, какую ошибку сделал. Сунув под рубашку пистолет, он последовал за советником и тотчас услыхал его захлебывающийся голос.
Иосиф на цыпочках подошел к комнате, в которой негодяй разговаривал по телефону:
— …Окружили? Отлично!.. Стреляйте, убивайте, делайте что хотите! Это чрезвычайно опасный тип, если его не укокошить, он наверняка поднимет восстание!.. Да, да, решительность и дерзость!.. Атакуйте через четверть часа… За меня не беспокойтесь, я укроюсь в своем убежище…
Советник бросил трубку телефона и, прислушавшись на миг, побежал по коридору.
Иосиф на некотором расстоянии преследовал его.
Советник спустился по лестнице в темный подвал. Включил свет, подошел к массивной металлической двери, сбоку от которой стоял огромный сейф, набрал нужный код, и электронный механизм распахнул сейф. Советник выхватил из него желтый мундир и желтую фуражку с кокардой и начал переодеваться, поглядывая на часы.
Иосиф понял, что у него остался последний шанс.
— Руки вверх! — крикнул он, едва советник стал снимать брюки. — Стоять на месте!
Он подбежал к сейфу и сразу увидел ключ. Собственно, кроме ключа, больше ничего там не было.
— Я все слышал, — сказал Иосиф. — Ты способен зарезать зятя в родном доме.
Советник упал на колени.
— У меня одна, только одна жизнь и много великих замыслов! Пощадите, и я заплачу столько, сколько хотите!..
В голову пришла дерзкая мысль.
— Ну-ка, поскорее надевай мою арестантскую рвань, а я этот желтый мундир!
Советник запротестовал, и тогда Иосиф выстрелил из пистолета возле его уха. В одну секунду мерзавец переоблачился в полосатую куртку и полосатые штаны.
Иосиф надел мундир и фуражку и взял в руки ключ.
— Бога ради, не входите в подвал! Погибнете!
Иосиф оттолкнул советника и повернулся к железной двери. В этот момент негодяй изо всей силы ударил Иосифа по голове, а потом схватил сзади, пытаясь повалить. Он был силен, этот раскормленный бездельник, Иосиф чуть не уступил ему, тем более что ослаб за дни заточения и голодовки.
Обороняясь, Иосиф ударил напавшего рукоятью пистолета. Тот с громким воем схватился за нижнюю челюсть.
Иосиф вставил ключ в замочную скважину, но ключ не поворачивался. Стоя на коленях, советник сказал:
— Так и быть, я покажу подземное хозяйство, о котором не ведает и король. Убедившись в моем могуществе, вы перемените отношение ко мне. Любой компромисс лучше борьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Я начинаю голодовку.
Тюремщик пожал плечами и плюнул Иосифу в лицо.
Позднее, когда ушел тюремщик, Иосиф спросил своего сотоварища:
— Зачем они причиняют людям такие страдания?
— Страдания — суть всей системы. Советники хотят превратить жизнь каждого человека в непрерывные заботы и муки. Унизить, раздавить личность — вот повседневная забота тюрьмы…
Вскоре явились стражники — потащили Иосифа на допрос.
Он оказался в пыточной — отгороженной стенами части храма, где прежде был орган.
На мозаичном полу пылал костер, на огне калились ножи и клещи.
Иосифа поставили перед каким-то чином, сидевшим в кресле в капюшоне с прорезями для глаз и рта.
— Смутьян?
— А ты кто? Начальник тюрьмы?
— Его первый советник. Должность начальника у нас вакантная.
Советник буквально источал ненависть. Ее волны как бы сдавили пространство, затрудняя дыхание. Но Иосиф не был беззащитным невеждой. Беседы с доктором Шубовым помогли ему противостоять психической атаке. Он засмеялся, и смех его — искренний, уверенный — вызвал растерянность палача.
— Я жертва заговора, — сказал Иосиф. — Но я добьюсь правды. И помогу людям добиться правды. Нет и не будет такой тюрьмы, в которую можно было бы упрятать весь мир.
— Ошибаешься, ничтожный! Только тюрьма избавит мир от людей, заплесневевших в догмах доисторического быта!.. Какой правды ты хочешь? Есть одна правда: мое желание, моя воля! Вся твоя жизнь — мое понятие о твоей жизни. И даже тюрьма — моя щедрость.
— Люди, о которых ты рассуждаешь столь высокомерно, родились на своей земле. Они не уступят прав, этого не позволит ни их совесть, ни их любовь…
— Молчать! — крикнул советник. Он был выведен уже из равновесия. — «Своя земля»? Ни у одного народа нет своей земли. Она принадлежит тому, кто ею владеет. Понял?.. Любовь к земле, всякий там патриотизм — бескультурье, пещера, недочеловек!
— Вот как ты обходишься с людьми, которые кормят и поят тебя! — смело сказал Иосиф. — Вот как относишься к тем, которые богатствами своей культуры преподали тебе уроки грамотности!..
Советник вскочил с кресла. В прорезях капюшона сверкнули злые глаза.
Понимая, что палач попытается доказать свое превосходство, Иосиф поклялся про себя, что тоже не уступит.
— Прежде чем мы скрестим шпаги, я хочу знать, что ты за птица? Почему здесь командуешь?
— Какие шпаги? Это я, я должен спросить тебя, — заорал советник, поправляя то и дело капюшон, съезжавший, вероятно, с лысой головы. — К моему мнению прислушивается сам король-губернатор!.. Я имею право командовать нищим и глупым сбродом по праву должности и своего ума!
— Люди нищие, потому что ты и тебе подобные обирают их до нитки. Глупые, потому что ты и тебе подобные измучили их ложью, кровью и тюрьмами. Но дух тем упорней, чем изощреннее и наглее пытаются сломить его. Дух распрямится и распрямит волю. И тогда не устоят никакие насильники! При всем их самодовольстве и «уме», маскирующем низость и эгоизм!
— Поджарю, повешу, утоплю, зарежу, задушу, разотру в порошок!.. Запомни, у этого сброда нет ни своей судьбы, ни своих чувств, ни своих песен! Я, я даю им судьбу, и чувства, и песни, и моду, и все правила жизни! Я, я! У них нет своих мыслей, я даю им мысли, которыми они должны жить во всякий час! Я, я!..
Советник подал сигнал. С двух сторон выступили дюжие палачи.
— Хватайте, жгите его каленым железом!
Иосиф не растерялся: в самый последний момент он присел, так что палачи столкнулись друг с другом.
Воспользовавшись секундным замешательством, Иосиф выхватил из огня длинный нож на толстой деревянной рукоятке.
— Назад, негодяи!
Палачи вместе с советником наставили пистолеты.
— Презренные трусы! Смотрите же, как беспредельна воля у людей, убежденных в правде!
Иосиф приложил раскаленный нож к своей левой руке у локтевого сгиба. Задымилась кожа — на руке остался глубокий ожог.
Было больно, очень больно, но показать страх перед мучителями было бы еще больнее. Охваченный гневом, думая о всех жертвах кошмарного застенка, Иосиф сделал то, что еще минуту назад показалось бы ему напрасной затеей.
— А вот мы тебя испечем в тех местах, где это будет менее приятно!..
Не раздумывая Иосиф схватил советника за грудки, прикрылся им, как щитом, и приставил нож к горлу.
— Если кто-либо выстрелит, я проткну тебе горло!
— Не стрелять! — приказал советник подручным. Он ничего не видел: капюшон съехал ему на глаза.
Отступать было нельзя, наоборот, следовало побыстрее захватить следующую позицию.
— Слушать приказ! — скомандовал Иосиф. — Оставаться на месте, а я с господином советником пройдусь по тюрьме. Все должны видеть, какой он демократ!
— Поправь мне капюшон, — плаксиво попросил советник и в тот же миг выстрелил из пистолета.
Но Иосиф ожидал подвоха и на долю секунды раньше изо всех сил тряхнул коварного негодяя: пуля прошла мимо, слегка задев плечо.
— Эй, вы, — грозно сказал Иосиф палачам, отобрав у советника пистолет. — Бросить оружие в костер… Ну!.. И сидеть смирно, пока за вами не придут!
Прикрываясь обмякшим советником, он вышел из пыточной камеры и захлопнул дверь.
В коридоре никого не было. Иосиф намеревался пройти по камерам и освободить людей. Но вовремя догадался о бесполезности затеи: не зная его, узники, пожалуй, не поднялись бы на борьбу.
— Вот что, советник, выведи-ка меня самым коротким путем из здания тюрьмы. И забудь о новом коварстве, если не хочешь получить пулю. Второй жизни у тебя нет!
— Следуй за мной!
Иосиф чувствовал, что силы вот-вот оставят его: болело плечо, болела рука, кружилась голова.
— Подними меня и неси. Выберемся из тюрьмы, там посмотрим. Ну!..
Сытый бездельник, кряхтя, поднял Иосифа. Иосиф одной рукой обхватил его за шею, другой приставил пистолет к груди.
— Поехали!
Миновали несколько постов. Повсюду угодливо спрашивали: «Не тяжело ли, господин советник? Не подсобить ли, господин советник?..» Взбешенный негодяй обрывал всех грубо, кричал, чтобы не совали носа в чужое дело.
Наконец выбрались из тюрьмы, над которой красовалась вывеска «Братство всеобщих сердец».
— Больше не могу, — простонал советник, обливаясь потом, — устал с непривычки. Передохнем…
— Я тебе передохну! Привык жить распустив пупок! Тащи скорее в какую-нибудь харчевню, где можно было бы выпить стакан сладкого чая!
— В этом паршивом городе нет ни одной харчевни. Нельзя поощрять народ к безделью. Он должен валиться с ног от забот, тогда в его башке не завяжется ни одной опасной мысли… Может, ко мне домой? — залебезил советник.
— Давай!
— Сил больше нет, товарищ, компаньеро, камерад, фройнд…
— Давай-давай, чтобы ни одной мысли не завязалось в твоей башке!
Советник потащил Иосифа по улице. Это была странная улица: по сторонам тянулись высокие кирпичные заборы, невозможно было определить, что за ними, — новые тюремные дворы, пустыри или жилые дома.
Наконец остановились перед воротами. Советник разъяренно постучал носком ботинка.
Отпер старик-слуга.
— Что смотришь, скотина?
— Позвольте помочь, господин советник!..
— Заткнись, это мой гость!..
Войдя в дом, советник повалился на пол, повторяя, что надорвался, что у него начинается грыжа, что он умирает от переутомления, но Иосиф заставил притворщика подняться.
— Ты хитрый, хитрый, — повторял советник. — Если бы ты пошел со мной рядом, тебя бы убил снайпер. О, у нас прекрасные снайперы среди полицейских. Мы научили их не жалеть преступников, и они щелкают их, как орехи… Их надо отстреливать, они плодятся, подобно кроликам, и тем путают все наши финансовые планы…
Иосиф морщился от угодливой и наглой болтовни. Он велел поскорее накрыть стол, посадить за него всех домочадцев, а прислугу запереть в какой-либо из комнат.
— Сейчас, сейчас, только зачем же всю прислугу? Кто же будет нам прислуживать?..
Наконец стол был накрыт. Жена советника, раскормленная особа, протиснувшись в дверь боком, тотчас начала трещать о том, что она совершенно больной человек, курорты ей только вредят, она все время полнеет, несмотря на строжайшую диету.
Тем не менее она тотчас принялась за поставленную перед ней курицу, отведала и фаршированной рыбы, и маринованных грибов, и черной икры, которую особенно рекомендовала Иосифу есть со свежими ананасами.
— Это все мои любимые дети, — повторяла она писклявым голоском. — Это Пут, это Путик, это Путанчик, это Путичок, это Путинка, это Путашка. Гениальные дети. Знаете, мы очень привыкли к демократии — все проблемы решаем по желанию. Это очень удобно, всегда знаешь, что твои дела в порядке… Нас почему-то не любит невежественное местное население, но мы так благодарны королю и его дальновидным советникам. Мы вкушаем настоящую свободу… Но главное — дети, наше будущее… Ой, это лучшие дети города! Взять хотя бы Путанчика. Он не пишет пока стихов и не компонирует музыку, но он уже склеивает импортные самолетики. Если бы вы видели, как славно он это делает! Все по схеме, никакого отклонения от схемы!..
Иосиф, как во сне, видел разнообразную снедь, пухлые лица с блестящими пуговками глаз, жующие челюсти.
— Лучше, лучше жуйте, работайте зубками, — говорила детям жена советника. — Помните: переваривание пищи начинается с вашего рта… И где кончается? Путашка, скажи мне, скажи на ушко!.. О, ответ, достойный ученого!..
— Вы большой человек! — глядя на Иосифа с самой радушной улыбкой, вещал между тем советник. — Зачем ссориться, если можно достойно поладить? Умные люди всегда могут поладить. Общий гешефт, и дело в шляпе… Пожалуйста, вы можете жениться, я дам в жены Путашку или Путинку или, на худой конец, найдем подходящий товар у моих знакомых. Все будет устроено, не пройдет и недели, как вы получите генеральские погоны. Здесь кругом столько бестолочи и самоедства, что только здесь и делать настоящую карьеру…
Иосиф чувствовал, что засыпает. Сонливость расслабляла, отодвигая в сторону опасности: «Спать, только спать…»
Он клевал носом, однако приметил, что советник внимательно наблюдает за ним и уже подает какие-то знаки жене.
«Что-то замышляют…»
Советник наглел, «дружески» хватал за руки:
— Вы честный, совестливый, настоящий человек… Отпустите на минутку по нужде. Пожалуйста!..
Иосифу надоело расплывчатое, лягушачье лицо.
— Только не задерживайся.
— Я мигом, уважаемый, добрый, милосердный товарищ, камерад, фройнд!..
Советник выскользнул из столовой, и тут только Иосиф сообразил, какую ошибку сделал. Сунув под рубашку пистолет, он последовал за советником и тотчас услыхал его захлебывающийся голос.
Иосиф на цыпочках подошел к комнате, в которой негодяй разговаривал по телефону:
— …Окружили? Отлично!.. Стреляйте, убивайте, делайте что хотите! Это чрезвычайно опасный тип, если его не укокошить, он наверняка поднимет восстание!.. Да, да, решительность и дерзость!.. Атакуйте через четверть часа… За меня не беспокойтесь, я укроюсь в своем убежище…
Советник бросил трубку телефона и, прислушавшись на миг, побежал по коридору.
Иосиф на некотором расстоянии преследовал его.
Советник спустился по лестнице в темный подвал. Включил свет, подошел к массивной металлической двери, сбоку от которой стоял огромный сейф, набрал нужный код, и электронный механизм распахнул сейф. Советник выхватил из него желтый мундир и желтую фуражку с кокардой и начал переодеваться, поглядывая на часы.
Иосиф понял, что у него остался последний шанс.
— Руки вверх! — крикнул он, едва советник стал снимать брюки. — Стоять на месте!
Он подбежал к сейфу и сразу увидел ключ. Собственно, кроме ключа, больше ничего там не было.
— Я все слышал, — сказал Иосиф. — Ты способен зарезать зятя в родном доме.
Советник упал на колени.
— У меня одна, только одна жизнь и много великих замыслов! Пощадите, и я заплачу столько, сколько хотите!..
В голову пришла дерзкая мысль.
— Ну-ка, поскорее надевай мою арестантскую рвань, а я этот желтый мундир!
Советник запротестовал, и тогда Иосиф выстрелил из пистолета возле его уха. В одну секунду мерзавец переоблачился в полосатую куртку и полосатые штаны.
Иосиф надел мундир и фуражку и взял в руки ключ.
— Бога ради, не входите в подвал! Погибнете!
Иосиф оттолкнул советника и повернулся к железной двери. В этот момент негодяй изо всей силы ударил Иосифа по голове, а потом схватил сзади, пытаясь повалить. Он был силен, этот раскормленный бездельник, Иосиф чуть не уступил ему, тем более что ослаб за дни заточения и голодовки.
Обороняясь, Иосиф ударил напавшего рукоятью пистолета. Тот с громким воем схватился за нижнюю челюсть.
Иосиф вставил ключ в замочную скважину, но ключ не поворачивался. Стоя на коленях, советник сказал:
— Так и быть, я покажу подземное хозяйство, о котором не ведает и король. Убедившись в моем могуществе, вы перемените отношение ко мне. Любой компромисс лучше борьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35