Он оказался в западне. Щупая тьму египетскую, он наткнулся на пальто, потом на шляпу и, наконец, на зонтик. Споткнувшись о клюшки и падая, он наткнулся на стену. В темноте ничего не было видно, но осязание сказало ему все, что нужно. Он пополнил собою коллекцию всякой всячины в специально отведенном чулане приходского священника.
Ощупью пробрался он к двери и пнул ее ногой, но повторять это не стал. Ноги его были не в той форме, чтобы пинаться.
Бравая душа оставила сопротивление. Помыслив нехорошее слово, он опустился на ящик с принадлежностями для крокета и погрузился в раздумья.
— Теперь вы в полной безопасности, — звучал за стеной голос помощника не без примеси гордого самодовольства, подобающего победителю в сражении умов. — Я запер его в чулане. Там ему будет хорошо. («Да? — подумал Перси. — Навряд ли».) Вы можете продолжить прогулку в полной безопасности.
— Спасибо вам большое, — сказала Мод. — Я очень надеюсь, что он не станет буянить, когда вы его выпустите.
— Я его не выпущу, — сказал священник, который был храбр, но не до безрассудства. — Я поручу это одному почтенному человеку, которому всецело доверяю. Это… собственно говоря, это наш кузнец.
Так и получилось, что после бдения, показавшегося ему вечностью, Перси услышал звук поворачивающегося в замке ключа и бросился к двери, ища, кого бы сожрать. Но тут перенапряженная нервная система мгновенно утихла. Перед ним стоял человек, чьи мускулы (как и у другого, более прославленного кузнеца) были совершенно явно крепче железных прутьев.
Человек окинул Перси ледяным взором.
— Ну, — сказал он, — чего надо?
Перси проглотил слюну. Один вид этого человека действовал, как успокоительное.
— Э-э… ничего! — ответил он. — Ничего.
— Так-то лучше, — мрачно сказал человек. — Мистер Фергюсон дал мне вот это для тебя. Бери!
Перси взял. Это был шиллинг.
— И вот это.
Второй дар был небольшой брошюркой. Она называлась «Время пришло» и содержала какую-то историю. Во всяком случае, прежде чем он начал расплываться, делая устойчивое чтение невозможным, взгляд Перси успел ухватить, что «Иов Роберте был запойный пьяница, но однажды, выходя из пивной…» Он хотел это отшвырнуть, но встретился глазами с великаном и воздержался. Нечасто приходилось лорду Бэлферу встречать человека с таким красноречивым взглядом.
— А теперь ступай, — сказал человек. — Вали отседова. Я послежу. И ежели я тебя увижу в «Трех голубях»…
Пауза была еще выразительней, чем речь, а речь — почти столь же красноречива, как взгляд. Лорд Бэлфер заткнул листок за ворот свитера, сунул в карман шиллинг и вышел из дома. Почти целую милю пути по достопамятной дороге он ощущал за своей спиной могучее Присутствие, но ни разу не оглянулся.
А впереди ужасный путь,
Пустынный, страшный путь,
И он не смеет по пути
Хоть в сторону взглянуть,
Тогда ему не даст идти
Зияющая жуть.
Через поле Мод пробралась к коттеджу у Платта. Душа ее была легка, как ветерок, шуршавший зелеными кустами. Весело подбежала она к двери. Рука ее потянулась к звонку, и тут изнутри раздался звук знакомого голоса.
Она достигла цели, но ее опередил отец. Лорд Маршмортон выбрал для своего визита к Джорджу Бивену то же время, что и она.
Мод на цыпочках ретировалась и поспешила в замок. Как никогда прежде, она ощутила, каким гнетом может оказаться для девушки слишком навязчивая семья.
Глава XVI
Когда прибыл лорд Маршмортон, Джордж читал доставленное утренней почтой письмо от Билли Дор. Оно было в основном посвящено передрягам, переживаемым подругой мисс Дор, мисс Синклер, из-за Спенсера Грея. Судя по всему, Спенсер Грей вел себя довольно странно. Относясь к мисс Синклер на ранних стадиях их знакомства с почти нескромной пылкостью, он вдруг охладел к ней. За недавним обедом он держался с непонятной отчужденностью и вот теперь, к моменту написания письма, исчез совершенно, оставив одну лишь обрывочную записку о том, что вынужден срочно выехать за границу и, как это ни прискорбно, они вряд ли встретятся снова.
«Он, — писала мисс Дор со вполне обоснованным негодованием, — наговорил бедной девочке, что она — единственная на свете. Если он думает, что может смыться, бросив „До свидания, желаю удачи!“, то глубоко ошибается. Но и это не все. Ни за какую границу он не уехал. Я видела его сегодня днем на Пиккадилли. Он тоже меня заметил и как ты думаешь, что он сделал? Нырнул в переулок! Каков голубчик, а? Должно быть, несся, как заяц — когда я добежала до переулка, его уже и след простыл. Поверь мне, Джордж, тут что-то не так».
Побывав уже раз или два конфидентом в бурных романах Биллиных подруг, романах, которые где-то на полпути всегда шли наперекосяк и, не достигнув точки равновесия, умирали естественной смертью, Джордж заинтересовался ими разве что в одном смысле — письмо утешительно свидетельствовало, что не у него одного неприятности такого рода. Он просматривал остаток письма и был уже в самом конце, когда раздался резкий стук в дверь.
— Войдите, — крикнул Джордж.
Вошел невысокий плотный человек средних лет. С первого же взгляда Джордж силился и не мог вспомнить, где он его видел. А ведь точно видел! Наконец он вспомнил: это садовник, которому тогда, в замке, он передал записку для Мод. С толку сбили заметные перемены в его облачении. Когда они впервые встретились, на нем была неопрятная садовая одежда. Теперь же, надев, по-видимому, свой выходной костюм, он выглядел занятно франтоватым. Право же, встретив его в аллее, можно было принять его за добропорядочного соседа.
У Джорджа запрыгало сердце. Влюбленный — вечный оптимист, и он не мог придумать иной причины для прихода этого человека в коттедж, кроме одной — ему поручено передать записку от Мод. Урвав у счастья секунды, он поздравил себя с обретением такого великолепного посредника. Очевидно, садовник из старых, преданных слуг, о которых пишут в книгах — верный, доброжелательный, надежный, готовый на все ради «маленькой мисси (благослови, Господи, ее душу»). Может быть, он еще качал Мод на коленях и с собачьей привязанностью следил за ее детскими забавами. Джордж приласкал гостя взглядом и поискал в кармане надлежащее вознаграждение.
— Доброе утро, — сказал Джордж.
— Доброе утро, — ответил садовник.
Придира сказал бы, что говорил он грубовато и без радушия. Но в том и таится прелесть этих преданных слуг. Это их конек — намеренно скрыть золотое сердце, принимая строгую и отчужденную манеру, И, заметьте, «Доброе утро», не «Доброе утро, сэр». Нарочитая независимость, подобающая свободному человеку. Джордж старательно прикрыл дверь и заглянул на кухню. Миссис Платт ушла. Все в порядке.
— Вы принесли записку от леди Мод?
Несколько мрачноватое выражение лица сменилось выражением суровым.
— Если вы имеете в виду мою дочь, — сказал гость ледяным тоном, — то вы ошиблись.
В последние дни Джордж не был чужд потрясений и даже свыкся с ними, но это, последнее, совершенно потрясло его.
— Прошу прощения? — сказал он.
— И правильно делаете, — отвечал граф.
Джордж сглотнул раз и другой, стараясь ослабить странную сухость во рту.
— Вы — лорд Маршмортон?
— Да.
— Боже правый!
— Вы удивлены?
— Нет, ничего, — пробормотал Джордж. — Вы, по крайней мере… я хочу сказать… Просто вы очень похожи на одного садовника у вас в замке. Я… вы, конечно, сами замечали. — Садоводство — мое хобби.
— Значит, это были вы…
— Я.
Джордж сел.
— Тут надо подумать, — сказал он.
Лорд Маршмортон остался стоять. Он сурово покачал головой.
— Ничего не выйдет, мистер… Я не знаю вашей фамилии.
— Бивен, — сказал Джордж, радуясь, что в этой душевной буре он еще не забыл ее.
— Не выйдет, мистер Бивен. Это нужно прекратить. Я говорю о странной связи между вами и моей дочерью. Ее надо кончить немедленно.
По мнению Джорджа, эта связь вряд ли начиналась, но он промолчал.
Лорд Маршмортон продолжил речь. Леди Каролина велела ему быть предельно суровым, и его решимость придавала речи ту строго отмеренную суровость и тщательность, которые отмечали его нечастые выступления в Палате лордов.
— Я не хотел бы судить слишком строго. Молодость — романтический период, когда сердце преобладает над разумом. Я и сам был когда-то молод…
— Вы и теперь молоды, — сказал Джордж.
— А? — вздрогнул лорд Маршмортон, от приятной неожиданности теряя нить рассуждений.
— Вам не дашь больше сорока.
— Ну, что вы, что вы, мой мальчик… то есть, мистер Бивен.
— Честно, не дашь.
— Мне сорок восемь.
— Расцвет жизни.
— По-вашему, я не выгляжу на столько?
— Ни в коем случае.
— Ну, ну. Кстати, как у вас с табаком, мой мальчик? Я забыл дома кисет.
— Вот там, у вас под локтем. Недурен. Купил в деревне.
— Я курю такой же.
— Интересное совпадение.
— Необычайное.
— Спичку?
— Спасибо, у меня есть.
Джордж тоже набил трубку. Все это уже походило на встречу друзей.
— О чем я говорил? — сказал лорд Маршмортон, выпуская уютное облако. — Ах, да. — Он вынул трубку изо рта, чуть-чуть смущенно. — Да-да, именно так.
Наступило неловкое молчание.
— Вы и сами должны понимать, насколько это невозможно.
Джордж покачал головой.
— До меня, может быть, медленно доходит, но я не понимаю.
Лорд Маршмортон припомнил часть из того, что его сестра велела сказать.
— Во-первых, что нам о вас известно? Вы совершенно чужой человек.
— Ну, мы все как-то быстро знакомимся друг с другом, правда? Только что я встретил на Пиккадилли вашего сына, мы поговорили, и вот вы уже наносите мне добрососедский визит.
— Это не совсем визит…
— Но вышло-то именно так.
— И потом, понимаете… Мы — древний род. Маршмортоны были в Бэлфере еще до войны Алой и Белой розы.
— Бивены были в Бруклине еще до подземки.
— Прошу прощения?
— У меня тоже всякие предки. В Бруклине надо глубоко копать, если хочешь что-то найти.
— Никогда не слыхал о Бруклине.
— А о Нью-Йорке слыхали?
— Разумеется.
— Один из районов.
Лорд Маршмортон снова запалил трубку. Разговор уходил в сторону от основной темы.
— Это совершенно невозможно.
— А почему?
— Мод такая молодая.
— Естественно. Она — ваша дочь.
— Слишком молода, чтобы знать, чего она хочет, — настаивал лорд Маршмортон, усилием воли подавляя чувства, вызванные замечанием Джорджа. Он думал о том, что этот чрезвычайно приятный молодой человек сильно осложняет ему жизнь. Совершенно же обескураживало то, что они вдвоем составляли отменную компанию — лучшую, по сути дела, чем все, что граф мог припомнить в последние годы своей довольно одинокой жизни. — Сейчас она, конечно, воображает, что безумно влюблена в вас. Это абсурд.
— И не говорите, — сказал Джордж. Лишь благодаря тому, что все приходили в его коттедж, чтобы сообщить, как Мод его любит, ему удавалось избавиться от мысли, что случай его — совершенно безнадежный. — Это невероятно. Это — чудо.
— Вы — романтический молодой человек, и сейчас вам кажется, что вы влюблены в нее.
— Нет, — такую подачу Джордж упустить не мог, — тут вы неправы. Что до меня, никаких «сейчас» и «кажется». Я действительно влюблен в вашу дочь. С того самого момента, как впервые увидел ее. И навсегда. Она — единственная девушка на свете.
— Чушь и чепуха.
— Ничуть не бывало. Голый, абсолютный факт.
— Вы так недолго ее знаете.
— Для меня достаточно. Лорд Маршмортон вздохнул.
— Вы расстраиваете все на свете.
— Все на свете расстраивает меня.
— Вы причиняете массу неприятностей.
— Как и Ромео.
— А?
— Я говорю — как Ромео.
— Какие такие Ромео?
— Что до любви, я там, где он и не ступал.
— Да одумайтесь вы!
— Куда уж больше!
— Мне бы хотелось показать вам свою точку зрения…
— Вижу я вашу точку. Расплывчато, но вижу. Понимаете, моя занимает весь передний план.
Они помолчали.
— Тогда я боюсь, — сказал лорд Маршмортон, — что нам придется оставить все как есть.
— Пока не сможем изменить к лучшему.
— Тогда давайте бросим это.
— Давайте.
— Но вы поймите, я сделаю все, что в моих силах, чтобы порвать эти прискорбные отношения. — Я понимаю.
— Прекрасно.
Лорд Маршмортон кашлянул. Джордж взглянул не него в некотором удивлении. Он считал беседу законченной, но собеседник не двигался с места. У графа явно было что-то на уме.
— И еше… хке… еще одно, — сказал лорд Маршмортон и снова кашлянул. Он глядел смущенно. — М-да… еще одно, — повторил он.
Причина посещения была двоякая. Во-первых, так велела леди Каролина, и этого, казалось бы, хватит. Но нет, особенную важность придавал визиту печальный инцидент, о котором он узнал лишь нынче утром.
Как мы помним, Билли Дор сказала Джорджу, что старик садовник, с которым она так подружилась, записал ее имя и адрес, чтобы выслать ей розы. Клочок бумаги, на котором это было записано, пропал. Лорд Маршмортон с самого завтрака искал его, но безуспешно.
Билли Дор произвела на лорда Маршмортона неизгладимое впечатление. Она принадлежала к тому типу, с которым он никогда не сталкивался, и он находил его в высшей степени приемлемым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28