Питер догнал его в коридоре, схватил за плечо. Слезы душили подростка. Ярость, боль и отчаяние мешались в душе. Он чувствовал, что сейчас наговорит такого…
– А чего же ты ждешь от меня? Чем я должен заниматься? Сидеть сиднем или смотреть это глупое тридео? И так всю оставшуюся жизнь?…– отчаянно крикнул он.
Отец повернулся, с некоторым удивлением посмотрел на сына, потом осторожно убрал его руку со своего плеча.
– Я бы хотел, чтобы ты жил здесь. В нашем доме ты можешь чувствовать себя в безопасности, – сухо сказал он.
– Остаться здесь? – Питер сплюнул на пол. – Жить здесь? А чем прикажешь заниматься?
– Питер, вдумайся! – Отец смотрел твердо и холодно. – Ну что ты теперь можешь? Все корпорации на всех континентах, во всех странах больше не берут на работу подобных тебе. Они боятся вас. Люди боятся вас. Судьба против вас, мир вас отвергает. Я знаю, я не самый лучший отец, но я пытаюсь делать все, что я могу. Я позабочусь о тебе.
Питер некоторое время молча смотрел на отца, потом резко повернулся и ушел в свою комнату. Со всей силы хлопнул дверью. От удара отлетела ручка замка, упала и покатилась по полу. Питер уставился на свои толстенные руки, на пальцы, обтянутые мерзкой зеленовато-серой кожей. Ярость поднялась в нем… Он еще докажет. Всем докажет… И папочке! В первую очередь папочке… Он сам устроит свою жизнь. Должен устроить. Потом посмотрим…
Ярость неожиданно угасла, и на него накатила волна отчаяния и безнадежности. Он представил себе годы, которые ему придется провести в этом доме. День за днем, месяц за месяцем. И все в ожидании смерти. Мелькнула минута – он еще на один шажок приблизился к своему концу, а о чем он думал в тот момент, кому это интересно? В конце концов, и думы станут похожи одна на другую, как дни, месяцы, годы, пока не сольются в единый, нераздельный, однообразный миг. Муторный и бесконечно тоскливый…
Если сиднем сидеть, так оно и будет. Что ж, так и ждать, когда время остановится и тоска подступит к самому горлу?
Ни за что!
Он должен доказать, что папочка на его счет здорово
ошибается!
Питер достал свою старую спортивную сумку, когда-то подаренную ему доктором Лендсгейтом, и начал собираться. Сунул в сумку несколько комплектов нижнего белья, одежду соответствующих ему размеров, потом подумал, добавил десяток оптических дискет и персональный компьютер.
* * *
Ночью он осторожно пробрался на кухню и включил экран телекома. Потом, обдумав все еще раз, стал сочинять послание отцу.
«Когда мы снова встретимся, я буду человеком».
Прочитав несколько раз, решил, что этого мало. Сухо как-то, бездушно… Подумал немного и добавил: «Я люблю тебя. Ты будешь мною гордиться».
Вот так будет получше. Он осторожно вышел на крыльцо и направился в ночь.
5
До станции надземки, расположенной в северной части верхнего города, он дошел быстро, там сел в поезд и добрался до Уилсон-авеню. Когда-то Питер слышал, что в этом районе живут бедняки, и теперь рассчитывал найти себе здесь пристанище.
Когда поезд остановился, тролль вышел на платформу и стал спускаться по лестнице, ведущей на улицу. Было два часа ночи, вокруг – ни души, и тем не менее он ощущал присутствие жизни – тайной, скрытой, подернутой ночной мглой и все равно ясно присутствующей здесь. Ему казалось, что все окружающее – срамные надписи на стене и перилах лестницы, холодный, сыро поблескивающий асфальт, закрытые витрины магазинов – является частями неведомого многоликого существа, в чрево которого он с каждой ступенькой погружался глубже и глубже. Чудище затаилось и, казалось, только ждало момента, чтобы заглотнуть его целиком. А может, оно уснуло, прикорнуло после дневных трудов? От этой мысли стало еще тревожней. Что, если вот сейчас, в ту самую секунду, когда он ступит на асфальт, – окружающий мир проснется?
Питер осторожно сделал последний шаг. Прислушался. Ничего не изменилось в зыбкой подсвеченной мгле, окутавшей улицу. Повсюду перемигивались неоновые надписи. В чем он сразу разобрался, так это в том, что во многих словах здесь не хватало букв. Вот и на той надписи, которая горела прямо перед ним, тоже сияли пробелы, и все же одно слово выглядело как приглашение. Скорее бы оно засветилось! Неоновая вывеска то гасла, то вновь вспыхивала. Это слово он узнал сразу. «Отель» – вот что было написано над неказистым домом.
Уже шагая по направлению к гостинице, Питер почувствовал, что на улице он не один. Сначала он разглядел алеющий силуэт и только потом заметил бродягу, одетого в какие-то неописуемые лохмотья. Бродяга прятался в подворотне. Чуть дальше, под эстакадой метро, он увидел какую-то парочку. Влюбленные о чем-то тихо беседовали между собой. Женщина была одета в рваные джинсовые шорты и кофточку, мужчина кутался в непонятную длинную пятнистую кожаную накидку. Во что-то похожее на халат. Парочка тоже заметила Питера, но не обратила на разгуливающего по ночной улице тролля никакого внимания. Или ему это только показалось? Через секунду парочка откровенно занервничала. А может быть, это он смутился? В первый раз за свою короткую жизнь ему довелось присутствовать при разговоре проститутки с сутенером… Питер отвел глаза в сторону и тут же четко почувствовал их страх. Все-таки тролль, да еще два и семь десятых метра высотой!…
Чем дальше он шел, тем отчетливее становились приметы ночной жизни, которая, по-видимому, не замирала здесь ни на минуту. Людей на улице хватало. Другое дело, что их трудно было сразу заметить. Все они – даже древняя старуха, курившая сигарету возле двери, – так ловко сливались с окружающим, что для того, чтобы разглядеть их, требовался определенный навык. Не то чтобы они нарочно прятались, нет, вели они себя вполне естественно, и тем не менее обнаружить их было не так просто. Питер едва не налетел на двух подростков, а ведь они шли по улице, ни капельки не таились, даже посмеивались чему-то. Видно, улица учила их быть незаметными и вместе с тем все видеть, все замечать. Те же самые хлопцы – повстречай они не тролля-богатыря, а кого-нибудь попроще– вряд ли так спокойно отошли бы в сторону. Казалось, сама улица, сам ночной мрак как мать и отец ловко укутывали своих чад от чужих глаз, давали им защиту.
А ведь подобный способ существования обозначается каким-то специальным словом… Это открытие удивило Питера. Он уже не мог избавиться от ощущения, что забытый термин вот-вот всплывет у него в памяти.
Точно – симбиоз!
Все эти человеки, выползающие в ночные часы из подвалов и подворотен, являлись мельчайшими организмами, и все вместе они давали жизнь улице… Одушевляли ее… А улица надежно укрывала их, предоставляла защиту и отдых этим нищим, сжившимся с ней созданиям. Люди воплощали собой смысл существования улицы, цель ее бытия как некоего обладающего разумом объекта.
…Добравшись до отеля, Питер толкнул дверь, отделанную дешевым пластиком. В пустом холле томились два старика. Сидели они молча, друг на друга не смотрели. Уставились на исчерканную россыпью трещин, окрашенную желтой краской стену и молчали.
Питер подошел к стойке и нажал на кнопку звонка. За дверью, расположенной сразу же за стойкой, раздалась короткая звучная трель. Через минуту дверь отворилась, и подросток – может, на год постарше Питера – выглянул из проема. Был он черноволос и смугл.
Парень бросил взгляд на посетителя – его рот чуть приоткрылся, а нижняя губа мелко задрожала. Он быстро захлопнул дверь и уже из своего убежища выкрикнул:
– Что тебе надо?
Питер пожал плечами, оглядел холл, вопросительно посмотрел на стариков, словно пытался добиться у них ответа, почему так странно повел себя ночной портье. Те не обратили на него никакого внимания. С теми же загадочными лицами они продолжали созерцать грязную желтую стену. Питер невольно глянул туда же, но там разгадки необычному поведению парня не было.
– Комнату! – наконец, запинаясь, ответил он.
– Свободных нет… Извините… – прокричал подросток из-за двери.
– Объявление снаружи говорит, что есть.
– Для тебя – нет, – зло отрезал подросток.
Питер почувствовал отчаяние.
– Потому что я тролль? – громко выкрикнул он.
– Получше изучи объявление.
Питер внимательно оглядел стойку и только теперь обнаружил табличку с красной полосой: «Металюдям не сдаем».
Он сказал тихо:
– У меня есть деньги. Я могу заплатить вперед. Мне надо только переночевать. Утром я уйду.
– Уходи сейчас! – резко ответил парень. В его голосе мешались страх и мольба.
– Послушай, – уже громче сказал Питер. – Я могу хорошо заплатить. У меня есть деньги. Мне же только на ночь!
Дверь неожиданно распахнулась, и парень вышел. В руках у него был дробовик – он держал его на уровне груди. На лице явно проступал ужас, а дуло ходило ходуном.
Питер никогда прежде не видал оружия – ни тогда, когда был человеком, ни после трансформации. Он даже тайно с ним не баловался. Поэтому теперь он, остолбенев, смотрел на два черных пятнышка, пляшущих на уровне его живота. Отблески тускло посвечивали на стволах. Мелькнула мысль – вот сейчас раздастся грохот, эти дырочки окрасятся пламенем и две пули вопьются в его плоть.
– Таково правило! – плачущим голоском пропищал парень. – Даже если бы ты был моим закадычным дружком, я бы не позволил тебе остаться здесь. Хозяин заявил, что от таких, как ты, все несчастья.
Питер очень осторожно поднял руки – не дай Бог спугнуть портье, еще сдуру выстрелит… Спортивная сумка болталась на плече… Шаг за шагом он начал отступать к выходной двери.
– Хорошо, хорошо, я ухожу. Благодарю за прием.
Парень так и не опустил дробовик. Видно, здорово перепугался: капли пота ползли по его щекам. Питер, пятясь, прошел большую часть холла, затем повернулся, опустил руки и быстро выскочил на улицу. Он бежал от отеля. Мчался почти весь квартал, пока сил хватало, потом остановился, присел на фундамент какого-то дома, перевел дух.
Неужели он был на волосок от гибели? А этот сумасшедший мог выстрелить? Может быть, он сошел с ума от страха? Глупее смерти не придумать…
Это точно!
Питер медленно побрел по ночной улице. Теперь любая встреча с обитателями Уилсон-авеню пугала его. Он даже представить себе не мог, что у них на уме. Неужели только страх?
Свернув на Кларк-стрит, тролль заметил светящуюся вывеску… По-видимому, какая-то нищая забегаловка. Так и есть – гриль-бар «Си и И». Судя по табличке, работает круглосуточно.
К удивлению Питера, в баре оказалось чисто. На белом кафеле – ни единого пятнышка. Посетителей тоже хватало. Разговаривали они громко, одни теснились в отдельных кабинетах, другие сидели за столами в зале, а небольшая группа восседала возле стойки на маленьких высоких табуретах. В забегаловке, казалось, собрались одни завсегдатаи – все, по-видимому, знали друг друга, и все же обстановка не походила на дружескую вечеринку. Фразы были коротки и недоброжелательны, взгляды – по большей части хмуры, да собеседники не особенно-то и глядели друг другу в глаза. А если уж смотрели – словно ножи метали – коротко, прицельно обменивались взглядами. Некоторые сговаривались о чем-то и по очереди кидали взгляды куда-то в сторону. Приглядевшись, Питер понял, что большинство посетителей вовсе не замечает соседей – беседует, ругается, откровенничает с кем-то, кого нет в баре.
В общем-то, это было жуткое зрелище – скопище одичавших, испытывающих кайф подонков. Хотя кое-кто из них был одет прилично и голову еще держал высоко. Пуще всего здесь ценилось одиночество, и всякая попытка нарушить его пресекалась сразу.
Люди, собравшиеся в баре, были чужды и далеки Питеру. Он никогда раньше не сталкивался с подобными типами. Этот мир жил по собственным волчьим законам, которые подростку не были известны. И цена неверного шага была здесь одна – смерть.
Питер помялся у порога и решил не забираться далеко. Лучше всего было пристроиться у входа и вести себя тише воды ниже травы.
Официант – один-единственный в баре – принимал и разносил заказы. Какой-то азиат в белом переднике… Питер обратил внимание на то, что официант со всеми обращается запросто – выходит, знает здесь почти всех. Ничего удивительного в этом не было. Коротко кивнув почти на бегу, азиат застывал на миг, принимал заказ и тут же летел к соседнему столику. Для каждого у него была припасена улыбка. У каждого он спрашивал: «Как дела?» – успевал выслушать ответ, бросить на ходу пару слов. Так
и сновал по залу.
Большинство посетителей бара были нормальными людьми, но в дальнем углу Питер тут же разглядел компанию эльфов. Они вели себя как анархисты, собравшиеся на тайную сходку. За круглым столиком в глубине зала в полном одиночестве сидел орк. Краем глаза Питер успел разглядеть, что орк обут в невысокие массивные сапоги, да и весь наряд его походил на камуфляжную военную форму. Судя по всему, к разряду служивых он не относился. Это было подражание, не более чем мимикрия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– А чего же ты ждешь от меня? Чем я должен заниматься? Сидеть сиднем или смотреть это глупое тридео? И так всю оставшуюся жизнь?…– отчаянно крикнул он.
Отец повернулся, с некоторым удивлением посмотрел на сына, потом осторожно убрал его руку со своего плеча.
– Я бы хотел, чтобы ты жил здесь. В нашем доме ты можешь чувствовать себя в безопасности, – сухо сказал он.
– Остаться здесь? – Питер сплюнул на пол. – Жить здесь? А чем прикажешь заниматься?
– Питер, вдумайся! – Отец смотрел твердо и холодно. – Ну что ты теперь можешь? Все корпорации на всех континентах, во всех странах больше не берут на работу подобных тебе. Они боятся вас. Люди боятся вас. Судьба против вас, мир вас отвергает. Я знаю, я не самый лучший отец, но я пытаюсь делать все, что я могу. Я позабочусь о тебе.
Питер некоторое время молча смотрел на отца, потом резко повернулся и ушел в свою комнату. Со всей силы хлопнул дверью. От удара отлетела ручка замка, упала и покатилась по полу. Питер уставился на свои толстенные руки, на пальцы, обтянутые мерзкой зеленовато-серой кожей. Ярость поднялась в нем… Он еще докажет. Всем докажет… И папочке! В первую очередь папочке… Он сам устроит свою жизнь. Должен устроить. Потом посмотрим…
Ярость неожиданно угасла, и на него накатила волна отчаяния и безнадежности. Он представил себе годы, которые ему придется провести в этом доме. День за днем, месяц за месяцем. И все в ожидании смерти. Мелькнула минута – он еще на один шажок приблизился к своему концу, а о чем он думал в тот момент, кому это интересно? В конце концов, и думы станут похожи одна на другую, как дни, месяцы, годы, пока не сольются в единый, нераздельный, однообразный миг. Муторный и бесконечно тоскливый…
Если сиднем сидеть, так оно и будет. Что ж, так и ждать, когда время остановится и тоска подступит к самому горлу?
Ни за что!
Он должен доказать, что папочка на его счет здорово
ошибается!
Питер достал свою старую спортивную сумку, когда-то подаренную ему доктором Лендсгейтом, и начал собираться. Сунул в сумку несколько комплектов нижнего белья, одежду соответствующих ему размеров, потом подумал, добавил десяток оптических дискет и персональный компьютер.
* * *
Ночью он осторожно пробрался на кухню и включил экран телекома. Потом, обдумав все еще раз, стал сочинять послание отцу.
«Когда мы снова встретимся, я буду человеком».
Прочитав несколько раз, решил, что этого мало. Сухо как-то, бездушно… Подумал немного и добавил: «Я люблю тебя. Ты будешь мною гордиться».
Вот так будет получше. Он осторожно вышел на крыльцо и направился в ночь.
5
До станции надземки, расположенной в северной части верхнего города, он дошел быстро, там сел в поезд и добрался до Уилсон-авеню. Когда-то Питер слышал, что в этом районе живут бедняки, и теперь рассчитывал найти себе здесь пристанище.
Когда поезд остановился, тролль вышел на платформу и стал спускаться по лестнице, ведущей на улицу. Было два часа ночи, вокруг – ни души, и тем не менее он ощущал присутствие жизни – тайной, скрытой, подернутой ночной мглой и все равно ясно присутствующей здесь. Ему казалось, что все окружающее – срамные надписи на стене и перилах лестницы, холодный, сыро поблескивающий асфальт, закрытые витрины магазинов – является частями неведомого многоликого существа, в чрево которого он с каждой ступенькой погружался глубже и глубже. Чудище затаилось и, казалось, только ждало момента, чтобы заглотнуть его целиком. А может, оно уснуло, прикорнуло после дневных трудов? От этой мысли стало еще тревожней. Что, если вот сейчас, в ту самую секунду, когда он ступит на асфальт, – окружающий мир проснется?
Питер осторожно сделал последний шаг. Прислушался. Ничего не изменилось в зыбкой подсвеченной мгле, окутавшей улицу. Повсюду перемигивались неоновые надписи. В чем он сразу разобрался, так это в том, что во многих словах здесь не хватало букв. Вот и на той надписи, которая горела прямо перед ним, тоже сияли пробелы, и все же одно слово выглядело как приглашение. Скорее бы оно засветилось! Неоновая вывеска то гасла, то вновь вспыхивала. Это слово он узнал сразу. «Отель» – вот что было написано над неказистым домом.
Уже шагая по направлению к гостинице, Питер почувствовал, что на улице он не один. Сначала он разглядел алеющий силуэт и только потом заметил бродягу, одетого в какие-то неописуемые лохмотья. Бродяга прятался в подворотне. Чуть дальше, под эстакадой метро, он увидел какую-то парочку. Влюбленные о чем-то тихо беседовали между собой. Женщина была одета в рваные джинсовые шорты и кофточку, мужчина кутался в непонятную длинную пятнистую кожаную накидку. Во что-то похожее на халат. Парочка тоже заметила Питера, но не обратила на разгуливающего по ночной улице тролля никакого внимания. Или ему это только показалось? Через секунду парочка откровенно занервничала. А может быть, это он смутился? В первый раз за свою короткую жизнь ему довелось присутствовать при разговоре проститутки с сутенером… Питер отвел глаза в сторону и тут же четко почувствовал их страх. Все-таки тролль, да еще два и семь десятых метра высотой!…
Чем дальше он шел, тем отчетливее становились приметы ночной жизни, которая, по-видимому, не замирала здесь ни на минуту. Людей на улице хватало. Другое дело, что их трудно было сразу заметить. Все они – даже древняя старуха, курившая сигарету возле двери, – так ловко сливались с окружающим, что для того, чтобы разглядеть их, требовался определенный навык. Не то чтобы они нарочно прятались, нет, вели они себя вполне естественно, и тем не менее обнаружить их было не так просто. Питер едва не налетел на двух подростков, а ведь они шли по улице, ни капельки не таились, даже посмеивались чему-то. Видно, улица учила их быть незаметными и вместе с тем все видеть, все замечать. Те же самые хлопцы – повстречай они не тролля-богатыря, а кого-нибудь попроще– вряд ли так спокойно отошли бы в сторону. Казалось, сама улица, сам ночной мрак как мать и отец ловко укутывали своих чад от чужих глаз, давали им защиту.
А ведь подобный способ существования обозначается каким-то специальным словом… Это открытие удивило Питера. Он уже не мог избавиться от ощущения, что забытый термин вот-вот всплывет у него в памяти.
Точно – симбиоз!
Все эти человеки, выползающие в ночные часы из подвалов и подворотен, являлись мельчайшими организмами, и все вместе они давали жизнь улице… Одушевляли ее… А улица надежно укрывала их, предоставляла защиту и отдых этим нищим, сжившимся с ней созданиям. Люди воплощали собой смысл существования улицы, цель ее бытия как некоего обладающего разумом объекта.
…Добравшись до отеля, Питер толкнул дверь, отделанную дешевым пластиком. В пустом холле томились два старика. Сидели они молча, друг на друга не смотрели. Уставились на исчерканную россыпью трещин, окрашенную желтой краской стену и молчали.
Питер подошел к стойке и нажал на кнопку звонка. За дверью, расположенной сразу же за стойкой, раздалась короткая звучная трель. Через минуту дверь отворилась, и подросток – может, на год постарше Питера – выглянул из проема. Был он черноволос и смугл.
Парень бросил взгляд на посетителя – его рот чуть приоткрылся, а нижняя губа мелко задрожала. Он быстро захлопнул дверь и уже из своего убежища выкрикнул:
– Что тебе надо?
Питер пожал плечами, оглядел холл, вопросительно посмотрел на стариков, словно пытался добиться у них ответа, почему так странно повел себя ночной портье. Те не обратили на него никакого внимания. С теми же загадочными лицами они продолжали созерцать грязную желтую стену. Питер невольно глянул туда же, но там разгадки необычному поведению парня не было.
– Комнату! – наконец, запинаясь, ответил он.
– Свободных нет… Извините… – прокричал подросток из-за двери.
– Объявление снаружи говорит, что есть.
– Для тебя – нет, – зло отрезал подросток.
Питер почувствовал отчаяние.
– Потому что я тролль? – громко выкрикнул он.
– Получше изучи объявление.
Питер внимательно оглядел стойку и только теперь обнаружил табличку с красной полосой: «Металюдям не сдаем».
Он сказал тихо:
– У меня есть деньги. Я могу заплатить вперед. Мне надо только переночевать. Утром я уйду.
– Уходи сейчас! – резко ответил парень. В его голосе мешались страх и мольба.
– Послушай, – уже громче сказал Питер. – Я могу хорошо заплатить. У меня есть деньги. Мне же только на ночь!
Дверь неожиданно распахнулась, и парень вышел. В руках у него был дробовик – он держал его на уровне груди. На лице явно проступал ужас, а дуло ходило ходуном.
Питер никогда прежде не видал оружия – ни тогда, когда был человеком, ни после трансформации. Он даже тайно с ним не баловался. Поэтому теперь он, остолбенев, смотрел на два черных пятнышка, пляшущих на уровне его живота. Отблески тускло посвечивали на стволах. Мелькнула мысль – вот сейчас раздастся грохот, эти дырочки окрасятся пламенем и две пули вопьются в его плоть.
– Таково правило! – плачущим голоском пропищал парень. – Даже если бы ты был моим закадычным дружком, я бы не позволил тебе остаться здесь. Хозяин заявил, что от таких, как ты, все несчастья.
Питер очень осторожно поднял руки – не дай Бог спугнуть портье, еще сдуру выстрелит… Спортивная сумка болталась на плече… Шаг за шагом он начал отступать к выходной двери.
– Хорошо, хорошо, я ухожу. Благодарю за прием.
Парень так и не опустил дробовик. Видно, здорово перепугался: капли пота ползли по его щекам. Питер, пятясь, прошел большую часть холла, затем повернулся, опустил руки и быстро выскочил на улицу. Он бежал от отеля. Мчался почти весь квартал, пока сил хватало, потом остановился, присел на фундамент какого-то дома, перевел дух.
Неужели он был на волосок от гибели? А этот сумасшедший мог выстрелить? Может быть, он сошел с ума от страха? Глупее смерти не придумать…
Это точно!
Питер медленно побрел по ночной улице. Теперь любая встреча с обитателями Уилсон-авеню пугала его. Он даже представить себе не мог, что у них на уме. Неужели только страх?
Свернув на Кларк-стрит, тролль заметил светящуюся вывеску… По-видимому, какая-то нищая забегаловка. Так и есть – гриль-бар «Си и И». Судя по табличке, работает круглосуточно.
К удивлению Питера, в баре оказалось чисто. На белом кафеле – ни единого пятнышка. Посетителей тоже хватало. Разговаривали они громко, одни теснились в отдельных кабинетах, другие сидели за столами в зале, а небольшая группа восседала возле стойки на маленьких высоких табуретах. В забегаловке, казалось, собрались одни завсегдатаи – все, по-видимому, знали друг друга, и все же обстановка не походила на дружескую вечеринку. Фразы были коротки и недоброжелательны, взгляды – по большей части хмуры, да собеседники не особенно-то и глядели друг другу в глаза. А если уж смотрели – словно ножи метали – коротко, прицельно обменивались взглядами. Некоторые сговаривались о чем-то и по очереди кидали взгляды куда-то в сторону. Приглядевшись, Питер понял, что большинство посетителей вовсе не замечает соседей – беседует, ругается, откровенничает с кем-то, кого нет в баре.
В общем-то, это было жуткое зрелище – скопище одичавших, испытывающих кайф подонков. Хотя кое-кто из них был одет прилично и голову еще держал высоко. Пуще всего здесь ценилось одиночество, и всякая попытка нарушить его пресекалась сразу.
Люди, собравшиеся в баре, были чужды и далеки Питеру. Он никогда раньше не сталкивался с подобными типами. Этот мир жил по собственным волчьим законам, которые подростку не были известны. И цена неверного шага была здесь одна – смерть.
Питер помялся у порога и решил не забираться далеко. Лучше всего было пристроиться у входа и вести себя тише воды ниже травы.
Официант – один-единственный в баре – принимал и разносил заказы. Какой-то азиат в белом переднике… Питер обратил внимание на то, что официант со всеми обращается запросто – выходит, знает здесь почти всех. Ничего удивительного в этом не было. Коротко кивнув почти на бегу, азиат застывал на миг, принимал заказ и тут же летел к соседнему столику. Для каждого у него была припасена улыбка. У каждого он спрашивал: «Как дела?» – успевал выслушать ответ, бросить на ходу пару слов. Так
и сновал по залу.
Большинство посетителей бара были нормальными людьми, но в дальнем углу Питер тут же разглядел компанию эльфов. Они вели себя как анархисты, собравшиеся на тайную сходку. За круглым столиком в глубине зала в полном одиночестве сидел орк. Краем глаза Питер успел разглядеть, что орк обут в невысокие массивные сапоги, да и весь наряд его походил на камуфляжную военную форму. Судя по всему, к разряду служивых он не относился. Это было подражание, не более чем мимикрия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53