– Мы движемся по орбите вокруг звезды К-класса на расстоянии нескольких тысяч световых лет от Земли.
Его светло-голубые глаза расширились от изумления.
– Как мы попали сюда?
– Мы надеялись, что это вы расскажете нам об этом. Откуда вы прибыли?
Профессор бросил на меня недоуменный взгляд.
– С Земли, конечно.
– Нет, я имею в виду, к какому порту галактики приписан ваш корабль?
Он фыркнул.
– Я же говорю вам: мы отправились с Земли на Альфу Центавра в мае 2026 года.
Значит, три года спустя после того, как на Землю прибыли инвиди. Почти столетие назад. Я растерялась. Может быть, мы просто не понимаем друг друга?
– Это невозможно. Неужели ваш корабль был способен совершать переходы в гиперпространство?
– Нет, – раздался голос лежавшей рядом молодой женщины. У нее были глаза цвета темного вина и золотистая, словно мед, кожа. – Я служила помощником инженера. На «Калипсо» были водородные двигатели. Наше внимание было постоянно приковано к управлению кораблем, это поглощало все время.
Ее голос, пожалуй, мог бы показаться глубоким и приятным, если бы набрал больше силы.
– Насколько я знаю, у вас не было системы, которую вы могли бы использовать для перехода в гиперпространство. Можно предположить, что для такого перелета вам потребовалось бы огромное количество энергии.
– Да, вы правы.
Вероятно, это было действительно так. Мы не знаем, как функционирует система перехода, потому что не имеем доступа к ней. «Четыре Мира» надежно хранят от нас этот секрет.
– Но не мог же ваш корабль – «Калипсо», кажется? – стартовав с Земли, достичь звездной системы Абеляра за девяносто пять лет, двигаясь со скоростью меньше скорости света.
Гриффис и Доуриф переглянулись.
– Извините, но мы совершенно уверены относительно того, откуда именно стартовал наш корабль, – заявила молодая женщина.
Что-нибудь одно: или я сошла с ума, или эти люди безумны. Я посмотрела на Элеонор, но та, пожав плечами, вновь устремила взгляд на экран монитора. Я попробовала изменить тактику.
– Вы сказали, что стартовали с Земли почти сто лет назад. Но как вам удалось разработать криогенную технологию?
– Они помогли нам.
– Кто?
– Инопланетяне.
– Инвиди?
– Так они называют себя. Вы их знаете?
– Я… Мы с ними сотрудничали.
– Так, значит, в конце концов земляне нашли с ними общий язык? – спросила Доуриф.
Я снова бросила взгляд на Элеонор.
– Я не совсем понимаю, что вы подразумеваете под выражением «найти общий язык». Земля является сейчас частью Объединенной Конфедерации Союзных Миров, которая была основана инвиди и тремя другими внеземными видами разумных существ в 2061 году.
– Конфедерация… – медленно повторил профессор.
Доктор Джаго посмотрела на меня и сделала предупредительный жест рукой, как бы говорящий: «Может быть, вернетесь к разговору попозже?»
Но у меня были неотложные вопросы, на которые я хотела знать ответы уже сейчас.
– Вы сказали, что инвиди помогли вам. Но я полагала, что они в первые десятилетия своего знакомства с землянами не передавали им ничего, кроме медицинских технологий.
– Криостаз как раз и является одной из медицинских технологий, – заявил Гриффис и нахмурился. – Вы сказали, ваша фамилия Хэлли?
– Да.
– Я был знаком с одним человеком по фамилии Хэлли. В Движении. Это…
– А теперь вам следует отдохнуть, – решительно вмешалась доктор Джаго и направилась к нам.
Я пришла в негодование из-за того, что нас прервали, но не посмела возразить.
– Подождите, – остановила меня Доуриф, пытаясь приподняться, опершись на локоть. – Что произошло с остальными?
Я посмотрела на Элеонор. У меня не было сомнения в том, что она уже сообщила пациентам трагическое известие. Лицо доктора Джаго оставалось непроницаемым.
– Мне очень жаль. – Мой голос дрогнул. – Но ни один из них не выжил.
Гриффис с суровым выражением лица обернулся к Доуриф.
– Рэйчел…
– О Боже.
Девушка отвернулась от нас и скорчилась на кровати. Гриффис протянул к ней руку, но та беспомощно повисла, а затем упала.
Мы с Элеонор снова вышли в ярко освещенный холл и направились в одну из лабораторий клиники.
– Присядьте.
Элеонор указала сканером, который держала в руках, на одну из скамеек с мягкими сиденьями и повернулась к монитору.
– Зачем?
Я хотела побыстрее вернуться к исследованию причин аварии. Мне представлялось совершенно невероятным то, что «Калипсо» мог покинуть Землю почти сто лет назад и оказаться теперь здесь, в данной точке галактики. Или Гриффис и Доуриф лгут, или они введены в заблуждение, или, пока они находились в состоянии криостаза, произошло что-то такое, что помогло их кораблю преодолеть гигантское пространство.
– Вы должны были явиться сюда после визита на корабль сэрасов. То есть сразу же после стыковки вашего шаттла со станцией. – Она очистила экран от изображений и провела сканером по моей спине. Мне стало щекотно, и я села на скамейку. – Почему вы не сделали этого?
– Нам было необходимо пришвартовать корабль к станции, – сказала я, но у меня из головы не выходил разговор с Гриффисом и Доуриф. – Элеонор, это же просто невероятно! Как мог построенный столетие назад корабль без системы перехода в гиперпространство добраться до нас? И почему он подорвался на мине?
«Калипсо» должен был находиться в стадии перехода из гиперпространства, иначе джамп-мина не активизировалась бы. Может быть, он попал в поле другого корабля, совершавшего такой же переход? Несмотря на то что это даже теоретически было невозможно, я рассматривала такую версию.
Но если невозможное все же произошло, почему наши датчики не зафиксировали этот таинственный второй корабль?
– Гм… – Элеонор взяла следующий сканер и обвела им вокруг моей головы. Мне снова стало щекотно. – Когда вы в последний раз спали?
Я почесала голову в том месте, где ее коснулся сканер.
– Мне удалось поспать пару часов сегодня утром. Скажите, Элеонор, можно ли при помощи медицинского обследования получить доказательства того, что эти люди вовсе не из прошлого?
Она отложила сканер в сторону и сделала какую-то отметку с помощью стилоса.
– Нет. Их ЭМГ показывают классические криогенные искажения, а в крови обнаружены вещества, которые отсутствуют у наших современников. Очаровательные канцерогенные соединения, гидрокарбонаты.
Она вздохнула и присела рядом со мной. Скамейка под тяжестью двух тел накренилась, и я уперлась ногами, чтобы не соскользнуть на пол. Все же я соскучилась по общению с Элеонор, но не при подобных обстоятельствах.
– Хэлли, забудьте об этих людях на минутку, – сказала она. – Давайте поговорим о вас. У вас вес ниже нормы, вы анемичны и истощены. Я не знаю, какое воздействие на организм оказывает имплантат, внедренный в ваше тело. – Она слегка коснулась моей шеи. – Вы должны хорошо питаться и больше спать.
Однако проблема состояла в том, что я не могла проглотить пищу. И вовсе не из-за легкой тошноты, которую испытывают все при более низкой гравитации. Бывают дни, когда меня постоянно рвет. Вероятно, такое состояние связано со стрессом. Хотя стрессы я переживала и прежде, но никогда не испытывала ничего подобного. При одной мысли о еде у меня начинаются рези в желудке.
– Что вы хотите, чтобы я сделала? – Произнеся эту фразу, я тут же пожалела о том, что она вырвалась у меня, но меня уже понесло. – Сказать сэрасам, что слишком устала, чтобы вести с ними сегодня переговоры? Но вы уверены, что захотите, чтобы станция подвергалась обстрелу серых кораблей до тех пор, пока я не отдохну и не почувствую себя лучше?
Элеонор резко встала.
– Я не говорила ничего подобного. Просто я опасаюсь, что вы потеряете способность принимать объективные решения в таком состоянии. Вы можете ввести в заблуждение кого угодно, но только не меня.
Я не понимала, почему Элеонор пытается отстранить меня от руководства станцией.
– Зачем вы подняли этот вопрос?
– Не будьте так чертовски упрямы.
Ей хорошо говорить, она не видела толпу на улице перед клиникой. Я сдержалась и не стала возражать.
– Ладно. Буду вести себя более осторожно. А пока не могли бы вы всесторонне познакомиться с криосистемами? Мне хотелось бы знать, почему они функционировали почти целое столетие, когда требуется менее пятидесяти лет, чтобы достигнуть Альфы Центавра. Интересно, они просыпались в пути?
Наши взгляды встретились, и я заметила, что до сознания Элеонор начала доходить вся странность происходящего.
День первый, 12:30 пополудни
Четыре техника собрались вокруг панели доступа в систему рециркуляции в коридоре, ведущем к выходу из клиники. Проходя мимо, я не могла не остановиться посмотреть, чем они заняты и что произошло.
– Неполадки в системе переработки, – сказал один из них, старший по званию. Это был круглолицый человек, заляпанный разноцветными пятнами комбинезон которого свидетельствовал о большом опыте по обслуживанию техники. – У нас серьезные проблемы. Система не воспринимает команду начать переработку. – Он окинул меня взглядом с головы до ног и, очевидно, решил, что я пойму его, если он сообщит мне о деле поподробнее. – Похоже, произошла поломка на подуровне, сбой всей программы. Пока мы не можем точнее определить, в чем дело.
Я взглянула на цифры, бегущие по маленькому экрану. Все это скорее походило на неполадки связи.
– Система загружена? У вас что-то осталось на подуровне?
– Да.
Мы все посмотрели на пол, под которым где-то в глубине трудились машины, что позволяло продолжаться жизни на нашей станции. Если мы потеряем возможность перерабатывать ненужные продукты, то исчерпаем сырье в течение одного месяца.
– Я попытаюсь выяснить, что произошло.
Необходимо было также как можно быстрее узнать, насколько серьезны возникшие проблемы. Возможно, придется повторно инициализировать эту отдельную часть системы или даже изолировать ее, если она заражена вирусом, однако последнее было сомнительно. При создании систем станции первостепенное внимание уделялось прежде всего их устойчивости и только потом скорости выполнения операций.
Сейчас ситуация на Иокасте кардинально изменилась, поскольку к нам больше нет доступа из внешнего мира. Но до появления сэрасов в системы вводилось и там циркулировало большое количество «зараженных» данных, не говоря уже о ввозе на станцию незаконных модификаций технических средств и оборудования. Системы должны были справиться с воздействием всех этих неблагоприятных факторов.
В каждом кольце имелись люки, обеспечивающие доступ обслуживающему персоналу через проходящие в капитальных стенах кольца туннели на уровень рециркуляции, расположенный под палубами. За этой панелью открывался узкий темный проход, круто спускающийся на два-три метра ниже палубы, а затем поворачивающий по диагонали по отношению к сечению кольца и спускающийся еще на пару метров. В случае аварии туда обычно спускались два человека. По стенам и потолку туннеля тянулись датчики, проводка системы безопасности и трубопроводы.
Я осторожно спускалась вниз, стараясь не задеть коммуникации системы жизнеобеспечения и цепи «горячих» плазменных ретрансляторов. Мое тело загораживал падающий с потолка свет, но маленькие эмиттеры в туннеле бросали слабый отблеск на лестницу под ногами. Труднее всего было миновать поворот, но сразу за ним передо мной открылась узкая камера, в которой находился еще один люк, ведущий непосредственно в подуровень. Миновав второй люк, я заметила, что тяжело дышу. Я совсем потеряла форму, пора вновь заняться бегом.
Камера рециркуляции представляет собой длинное помещение с низким потолком, задняя стена которого теряется во мраке. В стене горят отдельные источники света, в отличие от больших цельных панелей, установленных на верхних уровнях и дающих яркое ровное освещение. Под трубопроводами, вокруг контейнеров, в беспорядке кабелей и контрольных приборов сгущаются тени. Это – особый мир процессоров, силовых кабелей, трубопроводов, моющих установок и рабочих помещений, емкостей с растворителями и больших, издающих ревущие звуки окислительных камер.
Огромные емкости двигаются вдоль стен, у которых стоят ряды контейнеров, оставляя лишь узкий проход по центру помещения. Здесь всегда стоит шум: грохот катящихся по полу чанов, бульканье в трубопроводах, шипение насосов, которое время от времени прерывается звуком, похожим на взрыв.
Я сразу же поняла, что произошло. Это было нетрудно. Из одного чана первой ступени вытекала тонкой струйкой темная жидкость, уже успевшая забрызгать проход. Вокруг основания емкости образовалась большая лужа. Несколько выведенных из строя дроидов – роботизированных очистительных устройств – замерли вокруг него. Двое техников из обслуживающей систему рециркуляции команды, стоя в сторонке, с удрученным видом взирали на весь этот беспорядок. На одном из техников была стандартная защитная маска, у другого нижнюю часть лица закрывал кусок ткани.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62