- Подумал, Борис Иваныч. - Алик - сама смиренность. - Я и так уже в зачёт попал. Возьму я или нет эту высоту - бабушка надвое сказала. А рыжий пусть поволнуется.
Бим усмехнулся:
- Твоё дело.
- Конечно, моё, Борис Иваныч. - Это чтобы последнее слово за ним было, не любил Алик в «промолчавших» оставаться.
Так и есть, верная политика: сбил Вешалка планку. Побежал по футбольному полю - разминается, готовит себя ко второй попытке. А Алик ноги вытянул, руки скрестил, глаза зажмурил. Как раз солнышко выглянуло - тепло, хорошо. Прыгайте, граждане, себе на здоровье, тренерам на радость.
Решил проверить волю: пока все не отпрыгают на этой высоте, глаз не открывать. Мучился, но терпел.
- Опять пропустишь?
Открыл глаза: Вешалка рядом стоит, посмеивается. А в секторе следующую высоту устанавливают: метр девяносто.
- Кто остался?
- Ты да я, да мы с тобой.
- Годится.
- Ну, держись.
- И ты не упади. - Опять последнее слово за Аликом.
Взглянул на Бима. Тот выглядел явно расстроенным, хотя судье и не пристало показывать эмоции. Рано рыдаете, Борис Иваныч, ещё не вечер. Фокин молчит, амуницию свою собирает. Тоже считает, что Радуга подвёл команду. Если бы взял предыдущую высоту - поделил бы первенство с Пащенко. А так - Пащенко на коне, а Радуга, выходит, сбоку бежит, за стремя держится. Да только не знает милый Фокин, лучший друг, что у Алика есть некий волшебный дар, а у Вешалки его и в помине нет.
- Ты на всякий случай имей в виду, что Пащенко - кандидат в юношескую сборную страны, - сказал Фокин, не поднимая головы от сумки, сосредоточенно роясь в ней.
- Ну и что?
- Ну и ничего.
То-то и оно, что ничего. Был Пащенко кандидат, станет Радуга кандидатом. А пугать товарища накануне ответственного прыжка негоже. У товарища тоже нервы есть.
С первой попытки высоту брать или чуток поиграть с Вешалкой? Решил: с первой. Не стоит мучить Бима и Фокина. Разбежался, сильно оттолкнулся и - словно что-то приподняло Алика в воздух, перенесло над планкой: в самом деле волшебная сила! Упал на маты, поглядел вверх: не шелохнётся лёгкая трубка, лежит, как приклеенная.
Аплодисменты на трибунах. Интересно, кому? Вскочил, понёсся, высоко подняв руки, как настоящий чемпион, - видел такое в кинохронике, по телику. А стадион аплодирует, орёт. Фокин сбоку вынырнул - куда обида делась? - обнял, зажал лапищами.
- Сломаешь, медведь… Погоди, ещё рыжий не прыгал.
Рыжий потоптался на старте, пошёл на планку… Нет, звенит она, катится по земле.
- Сломался соперник, - заявил Фокин.
- У него ещё две попытки.
- Поверь моему опыту, вижу.
И Бим улыбается во весь рот, опять забыв о своей должности. Не рано ли?
Нет, не рано. И во второй раз планка летит на маты. Рыжий подошёл к судьям, что-то сказал. Бим встал, объявил:
- Пащенко, пятнадцатый номер, от третьей попытки отказывается. Соревнования закончены.
- Подождите. - Алик сорвался с места. - Я ещё хочу.
- Может, хватит? - с сомнением спросил Бим.
- Почему хватит? - В разговор вступил какой-то мужчина в тренировочном костюме, куртка расстёгнута, под ней - красная водолазка, а сверху секундомер болтается. Алик до сих пор его не замечал, видно, недавно подошёл. - Участник имеет право заказать следующую высоту.
- Факт, имею, - подтвердил Алик.
- А возьмёшь? - улыбнулся мужчина.
- Постараюсь, - вежливо ответил Алик.
Стадион замер. Даже метатели к сектору для прыжков подтянулись, стояли, держа в могучих пятернях литые ядра. Судьи с других видов тоже здесь собрались: соревнования подошли к концу, один Алик остался. Скажешь отцу - не поверит, опять придётся к свидетельству Фокина взывать.
Давай, Алик. Сосредоточься, построй в воображении крутую траекторию, нарисуй в воздухе гипотетическую кривую - уравнение прыжка. Икс равен ста девяноста пяти сантиметрам…
Пошёл, как выстрелили… Рраз и - на матах! Ах ты, чёрт, задел планку второпях… Ну, подержись, подержись, родная… Стадион молчит, замер - тоже ждёт… Лежит, лежит голубушка… Наша взяла!
Что тут началось! Фокин с матов встать не дал, прыгнул сверху, навалился, норовит поцеловать, псих ненормальный. Еле выбрался Алик, соскочил на землю, а тут Бим навстречу:
- Поздравляю, Радуга.
- Не ожидали, Борис Иваныч?
- Честно - не ожидал.
- А я знал: точно буду первым. Всегда первым буду!
- Не торопись, Радуга.
- Наоборот, Борис Иваныч, поспешать надо.
- Парень верно говорит: поспешать надо…
А это кто такой в разговор встрял? Тот же мужик в красной водолазке. Ему-то что за дело?
- Давай познакомимся. Тебя Александром зовут? Значит, тёзки. Я - Александр Ильич. Тренер юношеской сборной по лёгкой атлетике. Давно прыжками занимаешься?
Держитесь, Александр Ильич, не падайте…
- Уже неделю.
И глазом не повёл. Решил, что шутит Алик - пусть глупо, но что не простишь новому чемпиону района?
- Солидный срок. На каникулы куда собираешься?
- На дачу, наверно.
- А может, к нам, на сборы?
- Не знаю…
- Подумай. Я ещё о себе напомню.
И ушёл, помахивая секундомером на длинной цепочке. Пообещал конфетку и скрылся. Интересно, не забудет?
- Ну, Радуга, считай, повезло тебе, - сказал Бим.
- А ему?
- Не знаю, - засмеялся Бим. Он уже перестал обращать внимание на мальчишескую задиристость Алика. - Ему, надеюсь, тоже… Давай, давай, пьедестал почёта ждёт чемпиона, на самом верху стоять будешь.
И началось награждение победителей.
10
Когда награждали, вручали хрустящую грамоту со множеством витиеватых подписей, а также звонкий будильник, красивый будильник в полированном деревянном футляре, когда по-взрослому жали руку и поздравляли с победой, не до того было.
А потом вспомнил.
Бим подошёл, по плечу похлопал, сказал:
- Так держать, Радуга.
А Сашку Фокина, занявшего третье место, обнял за плечи, увёл в сторону, и они долго сидели прямо на траве, на футбольном поле, о чём-то говорили. Бим блокнот вытащил, рисовал в нём какие-то штуки. Так долго сидели, что Алик не стал дожидаться Фокина, переоделся, влез в троллейбус и прибыл домой - с победой.
Всё было, как положено: ахи, охи, кило сомнений и тонна восторгов, обед в столовой, а не в кухне, сервиз парадный, «гостевой», скатерть крахмальная, отец по случаю победы от сухого вина не отказался, и Алику домашней наливочки из летних запасов предложили, но он-то - спортсмен, чемпион, «режимник», сила воли плюс характер - отверг с негодованием нескромное предложение.
Как сказал поэт: «Радость прёт, не для вас уделить ли нам? Жизнь прекрасна и удивительна…»
Всё так, но точил червячок, портил праздничное настроение: чем он, Алик Радуга, Биму не угодил? Выиграл первенство - слава Б. И. Мухину, воспитавшему чемпиона. Но Б. И. Мухин - человек честный, не нужна ему чужая слава, не воспитывал он феноменального Радугу. Но тогда можно просто порадоваться за ученика, который ещё вчера был бездарь бездарем, но переломил себя, не прошёл ему даром горький урок, преподанный Б. И. Мухиным, талантливым педагогом - куда там Макаренко… Ах, не урок это был, не ставил Б. И. Мухин никаких далеко идущих целей, выгоняя Радугу из зала и обещая ему твёрдую «четвёрку» за год: переполнилась чаша терпения Б. И. Мухина, и сорвал он злость на нерадивом ученике. И не надо вешать на него тяжкие лавры великого педагога, оставьте Б. И. Мухина таким, какой он есть: бывший спортсмен, волею судьбы пришедший в школьный спортзал, любящий тех, кто любит спорт, и не любящий тех, кто, соответственно, спорт не любит.
Пусть так. Но ведь человек же он - этот загадочный Б. И. Мухин, есть у него сердце, душа! Должен же он понять, что пареньку, впервые вкусившему сладость победы, впервые узнавшему, что спорт может быть не в тягость, а в радость, этому до чёртиков счастливому пареньку очень нужна похвала того, кто всегда ругал его, смеялся над ним.
А вдруг Бим просто не верит в победу Алика?
Как так не верит? Вот же она, победа, ясная для всех, убедительная, осязаемая, можно потрогать, понюхать, в руках подержать - весомая! Но не похож ли Бим на тех скептиков, что некогда смотрели в телескоп Галилея, вежливо поддакивали старику и уходили, убеждённые в реальном существовании слонов, китов и черепахи, на коих покоится их мир? Их, а не Галилея.
Сравнение натянуто? Смещены масштабы? Ничего, в несоответствии масштабов - наглядность сравнения. Ведь воскликнул же кто-то из древних: «Умом приемлю, а сердце протестует!» Воскликнул так и был по-своему прав. По-своему…
И Бим по-своему прав, если влезть в его шкуру. Что такое - преподаватель физкультуры? Одна из самых неблагодарных профессий. Очень многие всерьёз считают - даже учителя! - что физкультурнику и делать-то в школе нечего. Подумаешь, занятие: помахал руками, попрыгал, побегал.
Но ведь «помахать, побегать, попрыгать» - для этого педагогом быть не надо. Такого учителя и не запомнить. А Фокин Бима явно запомнит, хотя и не станет спортсменом. Запомнит как педагога, а не «учительскую единицу», потому что сумел Бим что-то расшевелить в Фокине, стать ему близким человеком, с которым можно и горем поделиться, и радостью. Как они на поле устроились - голубки!
И Вальке Соловьёву Бим на всю жизнь запомнится, и Гулевых, и Торчинскому. Смешно сказать, но и для Алика Бим - не просто «один из преподавательской массы». В конце концов, хотел того Бим или нет, а вещие сны пришли к Алику как раз после того - наипечальнейшего! - урока. А вот Алик для Бима по-прежнему - «один из…». И все его спортивные доблести - мимо, мимо, Фокинское третье место Биму дороже.
Что ж, наплевать и забыть?
Наплевать, но не забыть. Кто для кого существует: Бим для Алика или Алик для Бима? Факт: Бим для Алика.
Подумал так Алик и застыдился. Никто ни для кого не существует, каждый сам по себе живёт. И ничего-то Бим ему не должен. А коли случай представится, Алик вспомнит, что именно Борис Иваныч Мухин привёл его в Большой Спорт. В переносном смысле, конечно, не за ручку…
Решил так и успокоился. Вздумал пойти погулять. Воскресенье, день жаркий, к неге располагающий. Наверняка кто-то из знакомых во дворе шляется, на набережной лавочки полирует, гитару мучает.
Вышел во двор - Дашка Строганова навстречу плывёт. Узкая юбка, на батнике - газетные полосы нарисованы, волосы распущены, лёгкий ветерок поднимает их, бросает на плечи. Гриновская Ассоль.

- Далёко собрался? - спрашивает.
Вот она - суеверная вежливость: не «куда» а «далёко ли», ибо «закудыкивать» дорогу почему-то не полагается. Тысячелетний опыт предков о том говорит. Вздор, конечно…
- Куда глаза глядят, - сказал Алик, да ещё и ударение над «куда» поставил.
- Я слышала, тебя можно поздравить?
- Можно.
- От души поздравляю.
Ах, ах, «от души». Бывает ещё - «от сердца». Или - «искренне». Как будто кто-то признается в «неискреннем поздравлении»…
- Спасибочки.
- А чем тебя наградили?
Обычная женская меркантильность - не больше. Говорит: «от души», а душа её жаждет злата. Прямо-таки алкает…
- Должен огорчить вас, Дарья Андреевна, золотого кубка не дали. Вручили будильник на шашнадцати камнях, деревянный, резной, цена доступная.
- А за второе место?
- Автомобиль «Волга» с прицепом. Владелец живёт у Киевского вокзала, но он тебе не понравится.
- Почему?
- Худ, рыж, самоуверен.
- Ты тоже не из робких.
- Я - другое дело.
- Что так?
- Ты в меня влюбилась без памяти.
Фыркнула как кошка - только спину мостом не выгнула, глаза сузила, сказала зло:
- Дурак ты, Радуга! На себя оглянись…
«Дурак» - это уже было, отметил Алик. И ещё отметил, что и тогда, и теперь Дашка, кажется, права. Неумное поведение - прямое следствие смятения чувств. А чего бы им, болезным, метаться? Уж не сам ли ты, Алик, неравнодушен к юной Ассоль с Кутузовского проспекта? Способность трезво оценивать собственные поступки Алик считал одним из своих немногочисленных достоинств. Похоже, что и вправду неравнодушен. А посему не надо вовсю показывать это, бросаться в нелепые крайности. Ровное вежливое поведение - вот лучший метод.
- Прости меня, Даша, сам не ведаю, что несу.
Простила. Заулыбалась.
- Погуляем?
Ох, увидят ребята - пойдут разговоры, шутки всякие из древнего цикла «тили-тили тесто». Ну и пусть идут. У каждого чемпиона должны быть поклонницы. Они носят за ним цветы, встречают у ворот стадиона, пишут умильные записки, звонят по телефону и молча дышат в трубку.
- Погуляем.
Двинулись вдоль газона, провожаемые любопытными взглядами пенсионеров - местных чемпионов по домино, их досужих болельщиц, восседающих на скамье у подъезда. По странному стечению обстоятельств среди них не присутствовала мама Анна Николаевна. Уж она бы «погуляла» своей дочечке, уж она бы ей позволила беседовать с «нахалом и грубияном» из ранних… А, впрочем, почему бы нет? Времена меняются. Был Алик для мамы Анны Николаевны персоной «нон грата», стал - вполне «грата». Одно слово - чемпион. Завидное знакомство…
- Что-то твоей мамы не видно. Ей, кажется, прогулки прописали?
- У неё сердце больное, верно. Они с папой на дачу поехали, там воздух дивный. Никаких канцерогенов.
Эрудиция - болезнь века.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18