А гласность Алику пока была ни к чему. - Как вы можете заметить, уважаемая мама Даши Строгановой, я прыгаю в высоту.
- Могу заметить.
- И сделать вывод, что я не случайно освобождён от занятий. Я готовлюсь к соревнованиям. - И это не было ложью: Алик твёрдо верил, что все соревнования у него впереди.
Тут Дашкина мать не удержалась, хмыкнула:
- Ты? - Однако вспомнила, что над подростком - в самом ранимом возрасте - смеяться никак нельзя, непедагогично, о чём сообщает телепередача «Для вас, родители», спросила строго: - К каким соревнованиям?
- Пока к школьным.
- Да ты же сроду физкультурой не занимался, чего ты мне врёшь?
- Ребёнку надо говорить «обманываешь», - не преминул язвительно вставить Алик, но продолжил мирно и вежливо: - Приходите завтра на урок - сами убедитесь.
- А что ты думаешь, и приду. - Она сочла разговор оконченным, пошла прочь, а Алик пустил ей в спину:
- Вам-то зачем утруждаться? Дашенька всё расскажет…
Анна Николаевна не ответила - не снизошла, а может, и не услыхала, скрылась в арке ворот. Алик подумал, что он не так уж и несправедлив к белокурому ангелочку: ябеда она. И всё это при такой ангельской внешности! Стыдно… Больше прыгать не стал: в сад потянулись малыши, ведомые толстухой в белом халате. Сейчас они оккупируют яму для прыжков, раскидают в ней свои ведёрки, лопатки, формочки. Попрыгаешь тут, как же… Такова спортивная жизнь…
Стоило пойти домой и подготовиться к завтрашней контрольной по алгебре: сердце Алика чуяло, что мама не расщедрится ещё на один вольный день.
Так он и поступил.
И вот что странно: больше ни разу не вспомнил о своих снах, не связал их с внезапно появившимся умением «сигать, как кузнечик». А может, и правильно, что не связал? При чём здесь, скажите, мистика? Надо быть реалистом. Всё дело в силе воли, в желании, в целеустремлённости, в характере.
6
Контрольную он написал. Несложная оказалась контрольная. Дождался последнего урока, вместе со всеми пошёл в спортзал.
- А ты куда? - спросил Фокин, лучший друг. - Тебя же освободили.
- А я не освободился, - сказал Алик.
- Ну и дуб. - Лучший друг был бесцеремонен. - Человеку идут навстречу, а он платит чёрной неблагодарностью.
- В чём неблагодарность?
- Заставляешь Бима страдать. Его трепетное сердце сжимается, когда он видит тебя в тренировочном костюме.
- Да, ещё позавчера это было катахрезой, - щегольнул Алик учёным словцом, услышанным от отца.
- Чего? - спросил Фокин.
- Тебе не понять.
- Твоё дело, - обиделся Фокин и отошёл.
И зря обиделся. Алик имел в виду то, что Фокину - и не только Фокину - будет трудно понять и правильно оценить метаморфозу, происшедшую с Аликом. Да что там Фокину: Алик сам недоумевал. Как так: вчера не мог, сегодня - запросто. Бывает ли?..
Выходило, что бывает. После вчерашней разминки-тренировки Алик больше не искушал судьбу и сейчас, сидя в раздевалке, побаивался: а вдруг он не сумеет прыгнуть? Вдруг вчерашняя удача обернётся позором? Придётся из школы уходить…
Вышел в зал, занял своё место в строю. Вопреки ожиданиям, никто не вспоминал прошлый урок и слова Бима. Считали, что сказаны они были просто так, не всерьёз. Да и кто из учеников всерьёз поверит, что преподаватель разрешает не посещать кому-то своих уроков? А что дирекция скажет? А что районо решит? Всё время вдалбливают: в школу вы ходите не ради оценок, а ради знаний, умения и прочее. А отметки - так, для контроля… Правда, хвалят всё же за отметки, а не за знания, но это уже другой вопрос…
Бим поглядел на Алика, покачал головой, но ничего не сказал. Видно, сам понял, что переборщил накануне. В таких случаях лучше не вспоминать об ошибках, если тебе о них не напомнят. Но Алик как раз собирался напомнить.
Побегали по залу, повисели на шведской стенке - для разминки, сели на лавочки.
- Объявляю план занятий, - сказал Бим. - Брусья, опорный прыжок, баскетбол. Идею уяснили?
- Уяснили, - нестройно, вразнобой ответили.
Строганова руку вытянула.
- Чего тебе, Строганова?
- Борис Иваныч, а что девочкам делать?
- Всё наоборот. Сначала опорный прыжок, потом брусья. Естественно, разновысокие. Ещё вопросы есть?
- Есть, - сказал Алик.
Класс затих. Что-то назревало. Бим тоже насторожился, состроил кислую физиономию.
- Слушаю тебя, Радуга.
- У меня к вам личная просьба, Борис Иваныч. Измените план. Давайте попрыгаем в высоту.
Захихикали, но, скорее, по инерции. Вряд ли Радуга станет так примитивно подставляться. Ясно: что-то задумал. Но что? Надо подождать конца.
- А не всё ли тебе равно, Радуга, когда свой талант демонстрировать? - не утерпел Бим, уязвил парня.
- Не всё равно. - Алик решил не молчать, действовать тем же оружием. - Да и вам - из педагогических соображений - надо бы пойти мне навстречу.
Поймал округлившийся взгляд Фокина: ты что, мол, с катушек совсем слез? Не слез, лучший друг, качусь - не останавливаюсь, следи за движением.
Бим играет в демократа:
- Как, ребята, пойдём навстречу?
А ребят хлебом не корми, дай что-нибудь, что отвлечёт от обычной рутины урока. Орут:
- Пойдём… Удовлетворим просьбу… Дерзай, Радуга…
Бим вроде доволен:
- Стойки, маты, планку. Живо!
Все скопом помчались в подсобку, потолкались в дверях, потащили в зал тяжеленные маты, сложили в два слоя в центре зала, стойки крестовинами под края матов засунули - для устойчивости.
- Какую высоту ставить? - спросил староста класса Борька Савин, хоть и отличник, но парень свой. К нему даже двоечники с любовью относились: и списать даст, и понять поможет - кому что требуется.
- Заказывай, Радуга.
Алик подумал секунду, прикинул, решил:
- Начнём с полутора.
- Может, не сразу? - усомнился Бим.
- А чего мучиться? - демонстративно махнул рукой Алик. - Помирать - так с музыкой.
- Помирать решил?
- Поживу ещё.
Сам подошёл, проверил: точно - метр пятьдесят.
- Начинай, Радуга.
- Пусть сначала Фокин прыгнет. Присмотреться хочу.
- Присматривайся. Пойдёшь последним.
Отлично. Посидим, поглядим, ума-разума наберёмся. Ага, при взлёте правую ногу чуть-чуть согнуть… Левая прямая… идёт вверх… Переворачиваемся… Руки - чуть в стороны, в локтях согнуты… Падаем точно на спину… Кажется: проще простого. Кажется - крестись. Джинн с бабой-ягой и Брыкиным сказали: прыгать будешь. А как прыгать - не объяснили. Халтурщики…
Он даже вздрогнул от этой мысли: значит, всё-таки - джинн, баба-яга, Брыкин? Вещий сон?
- Радуга, твоя очередь.
Потом, потом додумать. Пора…
Побежал - как вчера, в саду, - оттолкнулся, легко взлетел, планку даже не задел, высоко прошёл, лёг на спину. Вроде всё верно сделал, как Фокин.
В зале тишина. Только Фокин, лучший друг, не сдержался - зааплодировал. И ведь поддержали его, хлопали, кто-то даже свистнул восторженно, девчонки загалдели. А Алик лежал на матах, слушал с радостью этот весёлый гам, потом вскочил, понёсся в строй, крикнув на бегу:
- Ошибки были?
- Для первого раза неплохо, - сказал Бим, явно забыв, что прыгает Алик не первый раз. Другое дело, что все прошлые попытки и прыжками-то не назвать…
- Поднимем планку?
- Не торопись, Радуга, освойся на этой высоте.
- Я вас прошу.
- Ну, если просишь…
Поставили метр шестьдесят. Все уже не прыгали. Девчонки устроились у стены на лавках, к ним присоединились ребята - из тех, кто послабее или прыжков в высоту не любит. Были и такие. Скажем, Гулевых. Один из лучших футболистов школы, как стопперу - цены нет, а прыгать не может. И, заметим, Бим к нему не пристаёт с глупостями: не можешь - не прыгай, играй себе в защите на правом краю, приноси славу родному коллективу. Славка Торчинский на вело педали крутит. За «Спартак». Ему тоже не до высоты. Лучше не ломаться зря, поглядеть спокойно, тем более что урок явно закончился, да и вообще не получился: шло представление с двумя актёрами - Бимом и Радугой, «злодеем» и «героем», да ещё Фокин где-то сбоку на амплуа «друга героя» подвизается.
Не только Фокин. Ещё человек пять прыгало. По той же театральной терминологии - статисты. Метр шестьдесят взяли все. Двое - со второй попытки. У Бима азарт появился.
- Ставь следующую! - кричит.
Метр семьдесят. Немыслимая для Алика высота. Фокин взял, остальные не стали пробовать. Алик пошёл на планку, как на врага, взмыл над ней - готово!
- Ты что, притворялся до сих пор? - вид у Бима, надо сказать, ошарашенный.
А вопрос нелепый. С какой стати Алику притворяться, когда гораздо спокойнее таланты демонстрировать.
- Не умел я до сих пор прыгать, Борис Иваныч.
- А сейчас?
- А сейчас научился, - потом объяснения, успеется. - Ставим следующую?
Метр семьдесят пять. Фокин не бросает товарища. Ну, он эту высоту и раньше брал, и сейчас не отступил. Ну-ка, Алик… Разбег. Толчок. Хо-ро-шо!
- Хорошо! - Бим даже руки от возбуждения трёт. О том, что Радуга «запоздал в развитии», не вспоминает. Да и зачем вспоминать о какой-то ерундовой оговорке, реплике, в сердцах сказанной, если нежданно-негаданно в классе объявился хороший легкоатлет, будет кого на районные соревнования выставить.
- Ставим метр восемьдесят, - решил Фокин.
Он не ведает, что у него роль «друга героя», а «герой» о такой высоте никогда в жизни не мечтал - смысла не было, мечты тоже реальными быть должны. Фокин, как и Бим, завёлся. Не было в классе соперника - появился, так надо же выяснить: кто кого.
- Хватит, Фокин. - Бим уже отошёл от «завода», не хочет превращать тренировку в игру.
- Последняя, Борис Иваныч, - взмолился Фокин.
И Алик поддержал его:
- Последняя, - и для верности добавил: - Чтоб мне ни в жисть метр двадцать не взять…
Почему-то никто не засмеялся. Шутка не понравилась? Или то, что казалось весёлым и бездумным в начале урока, сейчас стало странным и даже страшноватым? В самом деле, не мог Радуга за такое короткое время превратиться из бездаря в чемпиона, не бывает такого, есть предел и человеческим возможностям и человеческому воображению.
И Алик понял это. И когда лучший друг Фокин с первой попытки взял свою рекордную высоту, Алик так же легко разбежался, взлетел и… лёг грудью на планку. Она отлетела, со звоном покатилась по полу.
Было или почудилось: Алик услыхал вздох облегчения. Скорее, почудилось: ребята далеко, сам Алик пыхтел как паровоз - попрыгай без привычки.
А может, и было…
- Дать вторую попытку? - спросил Бим.
- Не стоит, - сказал Алик. - Не возьму я её.
- Что, чувствуешь?
- Чувствую. Вот потренируюсь и…
Победивший и оттого успокоившийся Фокин обнял Алика за плечи.
- Ну, ты дал, старик, ну, отколол… Борис Иваныч, думаю - в секцию его записать надо. Какая прыгучесть! - И, помолчав секунду, признался, добрая душа: - Он же меня перепрыгнет в два счёта, только потренируется.
Бим нашёл, что в словах Фокина есть резон - и в том, что тренироваться Радуге стоит, и что перепрыгнет он Фокина, если дело так и дальше пойдёт, - но вслух высказываться не стал, осторожничал.
- Поживём - увидим, - сказал он. - А что, Радуга, ты всерьёз решил прыжками заняться?
- Почему бы и нет? - Алик стоял - сама скромность, даже взор долу опустил. - Может, у меня и вправду кое-какие способности проклюнулись…
- Может, и проклюнулись, - задумчиво протянул Бим.
Что-то ему всё-таки не нравилось в сегодняшней истории, не слыхал он никогда про спортивные таланты, возникшие вдруг, да ещё из ничего. А Радуга был ничем, это Бим, Борис Иваныч Мухин, съевший в спорте даже не собаку, а целый собачий питомник, знал точно. Но факт налицо? Налицо. Считаться с ним надо? Надо, как ни крути.
- Если хочешь, придёшь завтра в пять в спортзал, - сказал он. - Посмотрим, попрыгаем… - не удержался, добавил: - Самородок…
И Алик простил ему «самородка», и тон недоверчивый простил, потому что был упоён своей победой над физкультурником, да что там над физкультурником - над всем классом, над чемпионом Фокиным, над суперзвёздами Гулевых и Торчинским, кто остальных в классе и за людей-то не считал, над ехидным ангелом Дашкой, которая сегодня же сообщит своей маман о невероятных спортивных успехах Алика, а та не преминет вспомнить, как вышеупомянутый лодырь и прогульщик тренировался в саду во время уроков.
- Приду, - согласно кивнул он Биму, а тот свистнул в свой свисточек, висевший на шнурке, махнул: конец урока.
И все потянулись в раздевалку, хлопали Алика по спине, отпускали весёлые реплики - к случаю. А он шёл гордый собой, счастливый: впервые в жизни его поздравляли не за стихи, написанные «к дате» или без оной, не за удачное выступление на школьном вечере отдыха, даже не за победу на районной олимпиаде по литературе. Нет - за спортивный успех, а он в юности ценится поболее успехов, так сказать, гуманитарных.
Сила есть, ума не надо - гласит поговорка. А тут и сила есть, и умом бог не обидел, не так ли? Алик твёрдо считал, что именно так оно и есть. Теперь - так.
Одно мешало триумфу: воспоминание о снах. Ведь были же сны - чересчур реальные, чересчур правдивые. Всё сбылось, что обещано. Только, помнится, условие поставлено…
7
После уроков подошла Дарья свет Андреевна.
- Ты домой?
Ах, мирская слава, глория мунди, сколь легки твои сладкие победы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
- Могу заметить.
- И сделать вывод, что я не случайно освобождён от занятий. Я готовлюсь к соревнованиям. - И это не было ложью: Алик твёрдо верил, что все соревнования у него впереди.
Тут Дашкина мать не удержалась, хмыкнула:
- Ты? - Однако вспомнила, что над подростком - в самом ранимом возрасте - смеяться никак нельзя, непедагогично, о чём сообщает телепередача «Для вас, родители», спросила строго: - К каким соревнованиям?
- Пока к школьным.
- Да ты же сроду физкультурой не занимался, чего ты мне врёшь?
- Ребёнку надо говорить «обманываешь», - не преминул язвительно вставить Алик, но продолжил мирно и вежливо: - Приходите завтра на урок - сами убедитесь.
- А что ты думаешь, и приду. - Она сочла разговор оконченным, пошла прочь, а Алик пустил ей в спину:
- Вам-то зачем утруждаться? Дашенька всё расскажет…
Анна Николаевна не ответила - не снизошла, а может, и не услыхала, скрылась в арке ворот. Алик подумал, что он не так уж и несправедлив к белокурому ангелочку: ябеда она. И всё это при такой ангельской внешности! Стыдно… Больше прыгать не стал: в сад потянулись малыши, ведомые толстухой в белом халате. Сейчас они оккупируют яму для прыжков, раскидают в ней свои ведёрки, лопатки, формочки. Попрыгаешь тут, как же… Такова спортивная жизнь…
Стоило пойти домой и подготовиться к завтрашней контрольной по алгебре: сердце Алика чуяло, что мама не расщедрится ещё на один вольный день.
Так он и поступил.
И вот что странно: больше ни разу не вспомнил о своих снах, не связал их с внезапно появившимся умением «сигать, как кузнечик». А может, и правильно, что не связал? При чём здесь, скажите, мистика? Надо быть реалистом. Всё дело в силе воли, в желании, в целеустремлённости, в характере.
6
Контрольную он написал. Несложная оказалась контрольная. Дождался последнего урока, вместе со всеми пошёл в спортзал.
- А ты куда? - спросил Фокин, лучший друг. - Тебя же освободили.
- А я не освободился, - сказал Алик.
- Ну и дуб. - Лучший друг был бесцеремонен. - Человеку идут навстречу, а он платит чёрной неблагодарностью.
- В чём неблагодарность?
- Заставляешь Бима страдать. Его трепетное сердце сжимается, когда он видит тебя в тренировочном костюме.
- Да, ещё позавчера это было катахрезой, - щегольнул Алик учёным словцом, услышанным от отца.
- Чего? - спросил Фокин.
- Тебе не понять.
- Твоё дело, - обиделся Фокин и отошёл.
И зря обиделся. Алик имел в виду то, что Фокину - и не только Фокину - будет трудно понять и правильно оценить метаморфозу, происшедшую с Аликом. Да что там Фокину: Алик сам недоумевал. Как так: вчера не мог, сегодня - запросто. Бывает ли?..
Выходило, что бывает. После вчерашней разминки-тренировки Алик больше не искушал судьбу и сейчас, сидя в раздевалке, побаивался: а вдруг он не сумеет прыгнуть? Вдруг вчерашняя удача обернётся позором? Придётся из школы уходить…
Вышел в зал, занял своё место в строю. Вопреки ожиданиям, никто не вспоминал прошлый урок и слова Бима. Считали, что сказаны они были просто так, не всерьёз. Да и кто из учеников всерьёз поверит, что преподаватель разрешает не посещать кому-то своих уроков? А что дирекция скажет? А что районо решит? Всё время вдалбливают: в школу вы ходите не ради оценок, а ради знаний, умения и прочее. А отметки - так, для контроля… Правда, хвалят всё же за отметки, а не за знания, но это уже другой вопрос…
Бим поглядел на Алика, покачал головой, но ничего не сказал. Видно, сам понял, что переборщил накануне. В таких случаях лучше не вспоминать об ошибках, если тебе о них не напомнят. Но Алик как раз собирался напомнить.
Побегали по залу, повисели на шведской стенке - для разминки, сели на лавочки.
- Объявляю план занятий, - сказал Бим. - Брусья, опорный прыжок, баскетбол. Идею уяснили?
- Уяснили, - нестройно, вразнобой ответили.
Строганова руку вытянула.
- Чего тебе, Строганова?
- Борис Иваныч, а что девочкам делать?
- Всё наоборот. Сначала опорный прыжок, потом брусья. Естественно, разновысокие. Ещё вопросы есть?
- Есть, - сказал Алик.
Класс затих. Что-то назревало. Бим тоже насторожился, состроил кислую физиономию.
- Слушаю тебя, Радуга.
- У меня к вам личная просьба, Борис Иваныч. Измените план. Давайте попрыгаем в высоту.
Захихикали, но, скорее, по инерции. Вряд ли Радуга станет так примитивно подставляться. Ясно: что-то задумал. Но что? Надо подождать конца.
- А не всё ли тебе равно, Радуга, когда свой талант демонстрировать? - не утерпел Бим, уязвил парня.
- Не всё равно. - Алик решил не молчать, действовать тем же оружием. - Да и вам - из педагогических соображений - надо бы пойти мне навстречу.
Поймал округлившийся взгляд Фокина: ты что, мол, с катушек совсем слез? Не слез, лучший друг, качусь - не останавливаюсь, следи за движением.
Бим играет в демократа:
- Как, ребята, пойдём навстречу?
А ребят хлебом не корми, дай что-нибудь, что отвлечёт от обычной рутины урока. Орут:
- Пойдём… Удовлетворим просьбу… Дерзай, Радуга…
Бим вроде доволен:
- Стойки, маты, планку. Живо!
Все скопом помчались в подсобку, потолкались в дверях, потащили в зал тяжеленные маты, сложили в два слоя в центре зала, стойки крестовинами под края матов засунули - для устойчивости.
- Какую высоту ставить? - спросил староста класса Борька Савин, хоть и отличник, но парень свой. К нему даже двоечники с любовью относились: и списать даст, и понять поможет - кому что требуется.
- Заказывай, Радуга.
Алик подумал секунду, прикинул, решил:
- Начнём с полутора.
- Может, не сразу? - усомнился Бим.
- А чего мучиться? - демонстративно махнул рукой Алик. - Помирать - так с музыкой.
- Помирать решил?
- Поживу ещё.
Сам подошёл, проверил: точно - метр пятьдесят.
- Начинай, Радуга.
- Пусть сначала Фокин прыгнет. Присмотреться хочу.
- Присматривайся. Пойдёшь последним.
Отлично. Посидим, поглядим, ума-разума наберёмся. Ага, при взлёте правую ногу чуть-чуть согнуть… Левая прямая… идёт вверх… Переворачиваемся… Руки - чуть в стороны, в локтях согнуты… Падаем точно на спину… Кажется: проще простого. Кажется - крестись. Джинн с бабой-ягой и Брыкиным сказали: прыгать будешь. А как прыгать - не объяснили. Халтурщики…
Он даже вздрогнул от этой мысли: значит, всё-таки - джинн, баба-яга, Брыкин? Вещий сон?
- Радуга, твоя очередь.
Потом, потом додумать. Пора…
Побежал - как вчера, в саду, - оттолкнулся, легко взлетел, планку даже не задел, высоко прошёл, лёг на спину. Вроде всё верно сделал, как Фокин.
В зале тишина. Только Фокин, лучший друг, не сдержался - зааплодировал. И ведь поддержали его, хлопали, кто-то даже свистнул восторженно, девчонки загалдели. А Алик лежал на матах, слушал с радостью этот весёлый гам, потом вскочил, понёсся в строй, крикнув на бегу:
- Ошибки были?
- Для первого раза неплохо, - сказал Бим, явно забыв, что прыгает Алик не первый раз. Другое дело, что все прошлые попытки и прыжками-то не назвать…
- Поднимем планку?
- Не торопись, Радуга, освойся на этой высоте.
- Я вас прошу.
- Ну, если просишь…
Поставили метр шестьдесят. Все уже не прыгали. Девчонки устроились у стены на лавках, к ним присоединились ребята - из тех, кто послабее или прыжков в высоту не любит. Были и такие. Скажем, Гулевых. Один из лучших футболистов школы, как стопперу - цены нет, а прыгать не может. И, заметим, Бим к нему не пристаёт с глупостями: не можешь - не прыгай, играй себе в защите на правом краю, приноси славу родному коллективу. Славка Торчинский на вело педали крутит. За «Спартак». Ему тоже не до высоты. Лучше не ломаться зря, поглядеть спокойно, тем более что урок явно закончился, да и вообще не получился: шло представление с двумя актёрами - Бимом и Радугой, «злодеем» и «героем», да ещё Фокин где-то сбоку на амплуа «друга героя» подвизается.
Не только Фокин. Ещё человек пять прыгало. По той же театральной терминологии - статисты. Метр шестьдесят взяли все. Двое - со второй попытки. У Бима азарт появился.
- Ставь следующую! - кричит.
Метр семьдесят. Немыслимая для Алика высота. Фокин взял, остальные не стали пробовать. Алик пошёл на планку, как на врага, взмыл над ней - готово!
- Ты что, притворялся до сих пор? - вид у Бима, надо сказать, ошарашенный.
А вопрос нелепый. С какой стати Алику притворяться, когда гораздо спокойнее таланты демонстрировать.
- Не умел я до сих пор прыгать, Борис Иваныч.
- А сейчас?
- А сейчас научился, - потом объяснения, успеется. - Ставим следующую?
Метр семьдесят пять. Фокин не бросает товарища. Ну, он эту высоту и раньше брал, и сейчас не отступил. Ну-ка, Алик… Разбег. Толчок. Хо-ро-шо!
- Хорошо! - Бим даже руки от возбуждения трёт. О том, что Радуга «запоздал в развитии», не вспоминает. Да и зачем вспоминать о какой-то ерундовой оговорке, реплике, в сердцах сказанной, если нежданно-негаданно в классе объявился хороший легкоатлет, будет кого на районные соревнования выставить.
- Ставим метр восемьдесят, - решил Фокин.
Он не ведает, что у него роль «друга героя», а «герой» о такой высоте никогда в жизни не мечтал - смысла не было, мечты тоже реальными быть должны. Фокин, как и Бим, завёлся. Не было в классе соперника - появился, так надо же выяснить: кто кого.
- Хватит, Фокин. - Бим уже отошёл от «завода», не хочет превращать тренировку в игру.
- Последняя, Борис Иваныч, - взмолился Фокин.
И Алик поддержал его:
- Последняя, - и для верности добавил: - Чтоб мне ни в жисть метр двадцать не взять…
Почему-то никто не засмеялся. Шутка не понравилась? Или то, что казалось весёлым и бездумным в начале урока, сейчас стало странным и даже страшноватым? В самом деле, не мог Радуга за такое короткое время превратиться из бездаря в чемпиона, не бывает такого, есть предел и человеческим возможностям и человеческому воображению.
И Алик понял это. И когда лучший друг Фокин с первой попытки взял свою рекордную высоту, Алик так же легко разбежался, взлетел и… лёг грудью на планку. Она отлетела, со звоном покатилась по полу.
Было или почудилось: Алик услыхал вздох облегчения. Скорее, почудилось: ребята далеко, сам Алик пыхтел как паровоз - попрыгай без привычки.
А может, и было…
- Дать вторую попытку? - спросил Бим.
- Не стоит, - сказал Алик. - Не возьму я её.
- Что, чувствуешь?
- Чувствую. Вот потренируюсь и…
Победивший и оттого успокоившийся Фокин обнял Алика за плечи.
- Ну, ты дал, старик, ну, отколол… Борис Иваныч, думаю - в секцию его записать надо. Какая прыгучесть! - И, помолчав секунду, признался, добрая душа: - Он же меня перепрыгнет в два счёта, только потренируется.
Бим нашёл, что в словах Фокина есть резон - и в том, что тренироваться Радуге стоит, и что перепрыгнет он Фокина, если дело так и дальше пойдёт, - но вслух высказываться не стал, осторожничал.
- Поживём - увидим, - сказал он. - А что, Радуга, ты всерьёз решил прыжками заняться?
- Почему бы и нет? - Алик стоял - сама скромность, даже взор долу опустил. - Может, у меня и вправду кое-какие способности проклюнулись…
- Может, и проклюнулись, - задумчиво протянул Бим.
Что-то ему всё-таки не нравилось в сегодняшней истории, не слыхал он никогда про спортивные таланты, возникшие вдруг, да ещё из ничего. А Радуга был ничем, это Бим, Борис Иваныч Мухин, съевший в спорте даже не собаку, а целый собачий питомник, знал точно. Но факт налицо? Налицо. Считаться с ним надо? Надо, как ни крути.
- Если хочешь, придёшь завтра в пять в спортзал, - сказал он. - Посмотрим, попрыгаем… - не удержался, добавил: - Самородок…
И Алик простил ему «самородка», и тон недоверчивый простил, потому что был упоён своей победой над физкультурником, да что там над физкультурником - над всем классом, над чемпионом Фокиным, над суперзвёздами Гулевых и Торчинским, кто остальных в классе и за людей-то не считал, над ехидным ангелом Дашкой, которая сегодня же сообщит своей маман о невероятных спортивных успехах Алика, а та не преминет вспомнить, как вышеупомянутый лодырь и прогульщик тренировался в саду во время уроков.
- Приду, - согласно кивнул он Биму, а тот свистнул в свой свисточек, висевший на шнурке, махнул: конец урока.
И все потянулись в раздевалку, хлопали Алика по спине, отпускали весёлые реплики - к случаю. А он шёл гордый собой, счастливый: впервые в жизни его поздравляли не за стихи, написанные «к дате» или без оной, не за удачное выступление на школьном вечере отдыха, даже не за победу на районной олимпиаде по литературе. Нет - за спортивный успех, а он в юности ценится поболее успехов, так сказать, гуманитарных.
Сила есть, ума не надо - гласит поговорка. А тут и сила есть, и умом бог не обидел, не так ли? Алик твёрдо считал, что именно так оно и есть. Теперь - так.
Одно мешало триумфу: воспоминание о снах. Ведь были же сны - чересчур реальные, чересчур правдивые. Всё сбылось, что обещано. Только, помнится, условие поставлено…
7
После уроков подошла Дарья свет Андреевна.
- Ты домой?
Ах, мирская слава, глория мунди, сколь легки твои сладкие победы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18