– Послушай, сейчас подбирают войска для десанта на Ганимед. Планируется высаживать пехоту – десять тысяч опытнейших солдат на Земле. Заявок море. Поэтому думают принимать только тех, чьи семьи погибли в войне.
К чему бы это он?
– Ну, положим, я тоже сирота. Только вот никак не из опытнейших солдат на Земле.
– Черта с два! Ты единственный, кто видел живых слизней.
– А?
– Мою разведроту включают в штаб. Наша задача объяснить командирам, чего ждать от противника. Я сказал, что мне понадобятся твои знания.
– Я же не ученый! Я алгебру едва сдал!
Говард отмахнулся.
– Ерунда. В твоих бумагах написано, что ты неплохо стреляешь. Вот и возьмем тебя в службу личной охраны командования.
Я оторопел.
– Считается же, что в службе личной охраны самый высокий процент потерь!
– Ну подстрелят – подумаешь! Чего не сделаешь ради общего дела? В основном ты будешь работать со мной. Видел, корабль над нами строят? Полетишь на нем.
Свет померк у меня перед глазами. Вместо трибунала мне предлагали осуществить самую заветную мечту.
На сей раз капрал-полицейский отвел меня не в камеру, а в офицерскую квартиру. Я споткнулся о порог темной комнаты. Мецгер с кровати зажег свет и приподнялся на локте.
– Ну как?
– Замечательно, – просиял я.
На следующий день мы с Мецгером и Говардом отправлялись на Землю. Шаттлы с Лунабазы приземлялись на космодроме на мысе Канаверал по ночам, один за другим, с выключенными огнями, чтобы местные жители не догадались о масштабах операции. Шаттл доверили сажать Мецгеру – без фонарей, в кромешную тьму – брр!
Наутро я доложился командиру и получил новое назначение. Хоть никто и не знал о моей дуэли со слизняком (на Лунабазе я подписал очередные бумаги о неразглашении), билет в экспедиционные войска ООН придал мне важности. Езда на попутках осталась в прошлом: до следующей базы я ехал на мягких сидениях в синем автобусе ракетных войск. Капрал подносил мне бутерброды, я отсыпался за прошлые месяцы, а в перерывах между сном и едой смотрел в окно на сельскую Америку.
Мы ехали на северо-запад через хмурую холодную Оклахому. На дверях магазинчиков на обочинах висели замки: сельское хозяйство рассыпалось, и торговать было практически некому.
Я развалился на кресле и смотрел за окно, где оклахомская пыль незаметно сменилась колорадской пылью. Прежде, помню, когда мы ездили по здешним равнинам, на горизонте отчетливо виднелись Скалистые горы. Теперь же, сколько я ни напрягал глаз, гор было не заметно. Человечеству оставалось совсем недолго. Скорей бы закончили корабль. И сформировали бы экспедиционные войска.
В Денвере я сел на вертолет и отправился к Передовому хребту.
И я-то, дурак, думал, что на Луне холодно…
24
Слизни перекраивали Ганимед под себя. Они нагрели его до нуля по Фаренгейту в тамошних вечных сумерках и создали атмосферу – не с шестнадцатью процентами кислорода, как в земном воздухе, а всего лишь с двумя. Так говорили астрономы, и анализ газового состава тканей слизняка подтвердил их выводы. Искусственная атмосфера на Ганимеде была столь же разрежена, как наш высокогорный воздух.
Поэтому, когда начали искать, где готовить войска к высадке на Ганимед, потребовалось место с ледяным разреженным воздухом и в то же время с достаточными средствами, чтобы завезти и разместить десять тысяч солдат плюс инструкторов и запасных.
Кэмп-Хейл, что в Колорадо, был таким же древним, как и форт Индиантаун. Он лежал на западном склоне Скалистых гор, двумя милями выше уровня моря и шестью милями севернее шахтерского городка Ледвилль. Его построили во время второй мировой войны для подготовки военных лыжников, а потом снесли до основания. Правда, сейчас, подлетая к нему на вертолете вместе с дюжиной других солдат, я не мог поверить, что еще совсем недавно здесь, между лысых гор, были лишь развалины.
Лунабазу отстроили из ничего за четверть миллиона миль от Земли всего за несколько месяцев. Снега Кэмп-Хейла были поближе, но раскинувшиеся во все стороны здания, дороги, машины и копошащиеся люди ошеломляли не меньше.
Как раноприбывший, я выбрал себе вещи поновее и отнес их себе в комнату, в казарму штабного батальона экспедиционных войск. Только я разложился, вошел мой сосед.
Он постучал для приличия по косяку и протянул мне руку.
– Ты Уондер? Я Ари Клейн.
Его штатская одежда меня не удивила: я слышал, что в соседи мне дали кого-то из Говардовой разведроты. Ари Клейна записали в учетной книге, как «оператора КОМАРа», так что я ждал сюрпризов.
Черные волосы Ари, кощунственно длинные по военным меркам, завивались в кудри. Поверх них сидела вязаная ермолка. Из-под густых бровей грозно сверкали темные глаза, зато лицо расплывалось в улыбке. На висках виднелись едва заметные светлые шрамы – такие есть у каждого оператора.
– Привет!
На нем была байковая рубашка, джинсы и ботинки из страусиной кожи. Разведка, видишь ли! Мне дали в соседи еврейского ковбоя!
– Не обращай внимания на одежду. – Ари будто прочел мои мысли. – Я не настоящий ковбой, просто из Далласа приехал.
Ари и сам-то по себе был любопытен, а мешок его просто завораживал. Он шевелился! Ари скинул его на кровать, раскрыл и отступил на шаг, пока я хлопал глазами.
Из мешка вылез черный бархатистый шестиногий мяч и уставился на меня глазами-тарелками.
– Знакомься, Джейсон, это Джиб.
Всякий слышал про коммуникационные аппараты-разведчики, но мало кто стоял к КОМАРу так же близко, как я к Джибу.
В принципе, КОМАР – просто улучшенная модель полицейских наблюдательных роботов, которых чуть ли не каждый день видит любой американец. Только размах крыльев у полицейского робота четыре фута и цена ему – пара сотен тысяч. КОМАР же стоит, как целый танковый батальон, поэтому и выделяют их всего по одному на дивизию.
КОМАР, даже с расправленными крыльями, свободно пролетает в обычное окно. На своих шести ногах он развивает скорость быстрее, чем бегущий гепард. Его бархатистая поверхность невидима радарам и инфракрасным камерам, а также легко меняет цвет, благодаря чему КОМАР сливается с окружением, подобно хамелеону. Защищенный ультратитановым корпусом он стоек к огню, воде, пулям и электромагнитному импульсу при ядерном взрыве.
Ари щелкнул языком, и его механическое второе «я» прыгнуло ему на плечо, все еще поглядывая на меня.
– Его выпустили вторым, то есть номером «Б», в серии «Джи». Так он Джибом и стал.
Джиб отвлекся от меня и начал озираться по комнате. Я слышал, КОМАРы воспринимают видимый, инфракрасный и ультрафиолетовый свет плюс рентгеновское излучение. И слышат в диапазоне от пяти до пятидесяти тысяч герц и радиоволны вдобавок. Крыса пукнет – и то Джиб засечет.
– Он что, кровать себе ищет? – полюбопытствовал я.
Ари покачал головой.
– Его запрограммировали всегда проверять помещение на подслушивающие устройства. Мороз дерет по коже, а?
– Да не.
Дерет, конечно. Мне ж теперь спать в одной комнате с этим железным тараканом!
Джиб прыгнул с плеча Ари на подоконник, поднял одной ногой щеколду, балансируя на остальных пяти, и открыл окно. Щитки на его спине распахнулись, выросли в крылья, – и Джиб был таков.
Ари осклабился, пока доставал менее одушевленные вещи из своего рюкзака.
– Шведы прилетели. Половина солдат – девчонки. Райское местечко.
Ари видел их глазами Джиба. КОМАРы передают голограммы на компьютер для анализа, а также, через вживленные электроды, непосредственно в мозг оператора.
КОМАРы – всего лишь навороченные машины из металла и пластика. Для защиты от помех они подчиняются мыслям оператора и ничему больше. У них достаточно искусственного интеллекта, чтобы действовать в одиночку, вне связи с оператором, но личности, считается, у таких аппаратов нет. И все равно я слышал, что КОМАРы и операторы также сильно привыкают друг к другу, как прежде служебные собаки к дрессировщикам.
Ари фыркнул.
– Шведам достается от инструкторов – и им, и их блондинкам.
Экспедиционные войска создавались, по идее, под эгидой ООН, но, поработав почти век международным жандармом, армия США на световые годы обгоняла армии остальных стран. Поэтому большинство солдат здесь было американцами, оборудование и оружие – американским, да и инструктора в основном из Америки. Стоило прибыть добровольцам из другой страны, им тут же прочищали мозги, чтобы шли с нами в ногу.
Ари бросил взгляд на наручный компьютер.
– Час до еды. Пойдем-ка к взлетной полосе, полюбуемся на зрелище.
Когда мы пришли, живописных шведов уже погнали бегом вокруг лагеря. Из «Геркулеса» выгружалась тоскливая толпа загорелых солдат.
– Египтяне, – огласил Ари вердикт Джиба. Я прищурился, ища Джиба в облаках. Я точно знал, что он там, но, сменив цвет на серый, КОМАР стал невидимкой.
– Жалуются на холодрыгу.
Джиб переводил языки и диалекты, расшифровывал коды и шифры, и слал всю эту информацию в голову Ари.
Египтяне выстроились и встали более-менее по стойке смирно. Ледяной горный ветер рвал шерстяную кайму с капюшонов наших зимних курток. Бедняги-египтяне в своей летней форме, особенно низенькие и худые, тряслись как листья на ветру.
Голос инструктора взревел на всю взлетную полосу.
– Сэр?! На «сэр» обращаются к офицерскому составу! Я старший инструктор по строевой подготовке старшина Орд и обращаться ко мне вы будете «господин старшина»!
Я вздрогнул, хоть обращался он к египтянам. Орд! Я и забыл, что питсбургский снаряд превратил Орда в сироту, столь же подходящего для экспедиционных войск, как и я. Правда, с его опытом, ему не надо было ловить слизней, чтобы сюда попасть. Как старший инструктор дивизии, он и наш батальон возьмет в железный кулак. Во радость-то!
Мы осторожно приблизились.
Объектом нападок Орда была девушка в костюме лейтенанта египетской армии. Поступая в экспедиционные войска, оставляешь все свои звания позади. Тут она обыкновенный солдат.
Росточку в девчонке было меньше пяти футов, так что Орду приходилось нагибаться, чтобы рявкать ей в лицо. Когда он закончил и двинулся дальше, я хорошо разглядел девушку – и обомлел.
У нее была смуглая гладкая кожа, широкие темные глаза, безупречные черты лица. Солдатские шмотки обычно скрывают все прелести женского тела, а вот у нее даже в форме фигура выглядела заманчиво. Пока мы с Ари наблюдали, Орд закончил приветственную речь и скомандовал: «Разой-дись!».
Египтяне ошалело повернулись кругом, подобрали рюкзаки и побежали к грузовикам, которые повезут их за новой одеждой. Я нагнал маленькую понурую египтяночку.
– Не обращай внимания на Орда.
Она подняла на меня голову. Вблизи ее глаза были еще краше.
– Он ко всем так цепляется, – продолжал я, – особенно к тем, кто ему понравится. Он и на меня в свое время кричал.
– А ты кем будешь? – спросила она на правильном английском, хотя и с акцентом. Я готов был весь день смотреть, как движутся ее губы.
– Уондер. Джейсон. Армия США. Специалист четвертого класса. То есть был – сейчас я здесь просто солдат.
Она кивнула и протянула мне руку.
– Муншара. Шария. Египетская армия. Бывший лейтенант. – Она гордо подняла голову.
– Так точно, мэм, – хоть нам и стерли звания, воинский этикет никто не отменял.
С плеча у Шарии сполз рюкзак размером с нее саму. Я потянулся было подхватить его, но она отшатнулась, стараясь не хватать ртом разреженный горный воздух.
Как прикажете кадрить девушку, если она военная, да еще и старше тебя по званию?
– Я пулеметчик.
– Я тоже. Может, еще посоревнуемся.
Это, конечно, не свидание, но дверь для будущих контактов оставлена приоткрытой.
Египтянка добежала до грузовика и затолкала в кузов тяжелый рюкзак. Я подумал было помочь ей залезть: руку подать или (мечтать так мечтать!) под попу подтолкнуть, но она метнула в меня такой взгляд, что я даже не стал пытаться.
Шария забралась в кузов только со второго прыжка. Я отвернулся.
– Спасибо за американский прием, – улыбнулась она сверху и была такова.
– Мила, – подошел ко мне Ари, – но не мой тип.
– А?
– Мы хоть уже двадцать лет дружим с арабами, мама не одобрила бы, приведи я домой египтянку. – Он болезненно поморщился при упоминании о матери.
– Вот оно что.
Даллас разрушили одним из первых. Каждый солдат в наших войсках так или иначе пережил одну и ту же трагедию. Между нами быстро выработались негласное правило: никогда никого не спрашивай про его семью, пока собеседник сам не заведет о ней разговор.
– Кто-то еще из твоих погиб?
Ари кивнул.
– Отец. Он торговал коврами, держал три магазина. В северном Далласе хорошая торговля коврами. Была.
Подчиняясь неписаным законам, он не мог меня расспрашивать, поэтому я сказал:
– Моя мама погибла в Индианаполисе.
Следующая часть ритуала заставляла сменить тему, как только собеседники поведали друг другу о погибших родных.
Тут как раз с неба спустился Джиб и уселся Ари на плечо. Четырьмя ногами он держался за плечо, двумя протирал антенны, пока те втягивались внутрь его корпуса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32