Его улыбка погасла, глаза потупились.
– Я тогда врал про дядю. У меня в армии только брат двоюродный сержантом в воздушных войсках служит, а больше родных – никого. И нога как назло неправильно срослась. Поди опять вылечу с курса, но чем черт не шутит? Мой старик говорил, в жизни главное – показаться.
Я знал Паркера всего день до того, как он сломал ногу. Тогда он был оптимистом. Теперь стал реалистом. Но уж он-то покажется, будьте уверены.
– Так куда ты теперь, после окончания, везунчик?
Везунчик? Не знаю, не знаю.
– Куда пошлют, – дернул я плечами, скинул на пол рюкзак и сел ждать машину.
Когда через полтора дня я готовился вылезать из очередного вонючего грузовика, глаза болели от бессонницы и пыли бесконечных дорог. Я скинул рюкзак на серый бетон вокруг складских зданий, стоявших на самом краю того, что совсем недавно переименовали в «Канаверальскую базу аэрокосмических сил ООН». Я последовал за рюкзаком, и стоило мне коснуться бетона, как земля задрожала.
14
Земля продолжала дрожать. Неужели снаряд? Я осмотрелся, ища за что бы ухватиться, потом глянул вверх. Вдали медленно, величественно, громко поднимался в небо перехватчик. Все быстрее и быстрее устремлялся он ввысь, оставляя позади столб огня и дыма.
А футов за пятьдесят от меня на фоне дыма торчал Мецгер. Руки сложены на груди, лицо сияет – ну прямо натуральный рекламный плакат в призывном пункте. На нем была синяя парадная форма, куда клевее моей, на груди – значок пилота. Ничего-ничего, пусть носит, заслужил. Ракетчики ведь спасают мир.
Он двинулся ко мне. При виде капитанских погон я непроизвольно вытянулся и отдал честь. Мецгер ответил небрежным салютом: их-то, небось, муштрой не мурыжили. Орд ежедневно заставлял нас выглаживать драную форму, будто вечерние костюмы. А пилоты… Ходят легенды, что во время второй мировой пилоты запросто могли закинуть ящик пива в самолет и полететь его охлаждать. О расходе топлива они даже не задумывались. Может, и правда здорово быть пилотом?
– Ну и спортсменом же ты стал! – присвистнул он.
Я отмахнулся.
– Пехота – бег на выживание.
Надо было, наверное, хлопнуть его по плечу, или обнять, что ли. Только я, разиня рот, стоял и таращился в небо. Будто деревенщина неотесанная.
Мецгер кивнул в сторону перехватчика, теперь уже походившего на запятую с белым хвостом на фоне холодного серого флоридского неба.
– Перехватчики летают отсюда, из Ванденберга на Западном побережье и из Лобнора в Китае. И еще из Йоханнесбурга – те защищают все южное полушарие. Хотя чего там защищать – к югу-то от экватора?
Он нагнулся, подобрал мой рюкзак и повел к своей машине, «киа гибриду». Вместо номерных знаков – таблички с надписью «истребитель».
– Ого! Ты где такие достал?
Он любовно похлопал по машине.
– Она и на аккумуляторах хороша, а заправишь бензином – так просто летает.
– Бензином? Ты можешь достать бензин?
– Пилоты что угодно достанут. – Он кинул мой рюкзак на заднее сидение. – Садись, поехали. Встретимся с девчонками. Погуляем.
– Угу.
В школе мне постоянно доставались прыщавые недотроги, подружки спортивных красоток, мечтавших отдаться Мецгеру. Впрочем, на меня, наверное, смотрели так же.
– Да нет, я тебе такую ягодку подобрал – сам увидишь.
Вот в чем польза давней дружбы. Тебя понимают с полуслова.
Мы обогнали несколько жалко тащившихся машин: этим водители бензина явно не достали. Они ехали с включенными фарами, чтобы разогнать вечные сумерки. Нам же фары не требовались – у Мецгера в лобовое стекло машины был встроен прибор ночного видения. От постоянного полумрака и свободных дорог казалось, что мир уснул. Или это просто людей не осталось?
Мецгер повзрослел. Его руки на рулевом колесе смотрелись более… хирургическими, что ли.
– Ну, рассказывай, как дела, – сказал он.
Я и рассказал. Про всю кашу. Про Вальтера. Про Яковича.
– Ничего себе.
Хреново, то есть. Я поспешил сменить тему.
– А как твои старики?
Он оскалился. Сам-то он эту тему бы не завел, берег мои чувства. Обидно, конечно, когда твоя мать погибает только потому, что решила съездить в Индианаполис.
– Все так же живут в Денвере. Я их навещал месяц назад. Батя хвалит тебя за то, что пехоту выбрал.
Мецгер жил в Орландо, в собственной квартире. «Дисней-уорлд», конечно, не работал, но даже без него Орландо оставался самым курортным, если можно так сказать, городом. Температура здесь все еще иногда поднималась до приемлемых плюс пятнадцати. Мы ехали мимо домов и высохших пальм с пожухшими бурыми листьями.
– Как думаешь, Мецгер, мы когда-нибудь дадим под зад этой комической дряни? Так, чтобы выиграть войну, а не просто отсрочить конец света?
– Надеюсь. – Он делал вид, что сосредоточился на дороге, и старательно избегал моего взгляда. Последний раз я его таким помнил, когда девчонка, по которой я слюни ронял, передала ему записку, что у меня изо рта несет как из пасти росомахи. И заставила его поклясться, что он мне не скажет. Вот и сейчас – Мецгер знал больше, чем мог сказать.
– М-хм…
Мецгер наверняка правильно расшифрует мое мычание – я понял, что мне недоговаривают.
Мы доехали до отгороженного района с темными улицами. Впрочем, везде сейчас улицы были темными.
Дом, в котором проходила вечеринка, больше походил на отель – с широкими газонами, отдельными воротами и грозным охранником в смокинге. Он заглянул нам в машину, улыбнулся при виде формы Мецгера, равнодушно пробежался глазами по моему мундиру и махнул нам заезжать.
Прихожая в доме была такая, что можно в баскетбол гонять. Идя навстречу музыке, мы вышли через другую дверь к бассейну. Вокруг него в лучах солнца сияла пара сотен гостей.
Позвольте, откуда здесь солнце?
Я глянул наверх – с пальм вокруг бассейна светили прожектора. А ведь еще не так давно, в пригородах Питсбурга, жители жгли свечи. И что-то странное было в этой нарядной загорелой толпе. Точно – загорелой! У нас-то в Филадельфии с тех пор, как началась война, что жопы в душевых, что рожи в хлебных очередях были могильно-белого цвета. А тут, стало быть, позволяют себе загорать.
В панике я схватил Мецгера за рукав и прошипел ему в ухо:
– Чей это дом?
– Аарона Гродта. Продюсера, не знаешь, что ли?
Музыканты замечательно сыграли нашумевший хит «Каннибалов». Я присмотрелся. Блин, а ведь это и играют самые настоящие «Каннибалы»! Музыка стихла, оставив только неясный гомон разговоров, смеха и звона бокалов. Мы с Мецгером, единственные в военной форме, явно привлекали внимание.
Появились наши голубки – в таких тонких нарядах, что в любом другом месте на планете они бы немедленно замерзли. Мецгер представил меня своей девушке, Шелли. Таких лица и фигуры, как у нее, я еще нигде не видел…
…Пока он не представил меня ее подружке, Крисси. Блондинка на высоченных каблуках, она нагнулась и приложилась губами к моей щеке. Я ощутил запах духов, а взгляд сам пополз ей за платье. Она отступила на шаг и оглядела меня с ног до головы. Да-да, обычная зеленая форма, а не синяя форма ракетчиков.
Но я зря боялся. Ее глаза радостно распахнулись.
– Мец говорил, пехотинцы невероятно выносливы. У меня от одной мысли прямо мороз идет по коже.
У меня тоже.
– А ты чем занимаешься, Крисси?
– Я тебе лучше потом покажу, – хихикнула она. – Без шуток – я модель. Демонстрирую купальники и нижнее белье. Правда, не для крупных журналов. Те говорят, у меня грудь слишком большая.
Благодарю тебя, господи!
Еда и по довоенным стандартам была изумительная. Сочные бифштексы. Горы жареных перепелов. Вазы с фруктами – яблоки, бананы, все что угодно!
Пока мы, балансируя наполненными тарелками, озирались в поисках столика, я приметил рыжеволосую девушку моих лет, такую же восхитительную пустышку, как и Крисси. Она держалась за одетого с иголочки бородача, который по возрасту был ровней Орду, однако выглядел куда мягче и круглее. Они пробрались к нам, и старикан принялся обеими руками жать руку Мецгеру.
– Капитан! Как славно, что вы приехали!
Говорят, голограммы толстят человека фунтов на двадцать, но я все равно узнал старика. Его показывали на вручении «Оскаров». Аарон Гродт собственной персоной.
Он поднял бокал из-под шампанского и постучал по нему серебряной вилкой. Гости притихли и воззрились на нас.
– Перед вами тот, кому мы обязаны успехом нашей картины, – объявил Гродт. – Пусть даже сам он в ней не играл.
Я закатил глаза. Значит, пока я таскал по лесам пулемет, Голливуд ставил фильм про Мецгера. И так всегда.
Тем временем Гродт целовал Мецгера в обе щеки.
– Мы в неоплатном долгу…
Я похолодел, тарелка чуть не выпала из рук. И как же можно быть таким дураком! Сейчас даже голливудские продюсеры не устраивают праздники просто так. Одно выступление «Каннибалов», небось, стоило, как этот дом. На ужин с девушкой уйдет все мое месячное жалованье.
Но тут Гродт подтянул меня к Мецгеру, обнял нас обоих и, вместо того чтобы прошептать, сколько с нас причитается, провозгласил:
– Где бы мы были без таких отважных ребят?
Гости захлопали. Один за другим подходили они к нам, жали руки, благодарили за службу. Было чертовски приятно, и никто не подозревал, что я, простофиля, боялся, как бы нас не заставили платить за вечеринку.
Я когда-то читал историю о том, как в одну из давних войн, по-моему, во Вьетнамскую, солдат в увольнении пришел на похожее мероприятие – так какая-то известная актриса плюнула ему в лицо. И гости аплодировали ей. Нельзя, выходит, верить всему, что написано. Ну разве могли когда-нибудь на свете жить такие кретины?
Следующие пару часов Мецгер танцевал с Шелли и болтал с импозантными гостями. Я же слушал музыку, смотрел, как хихикающая Крисси чуть не вываливается из своего платья, и напирал на бесплатное шампанское.
Мецгер, оказывается, не раз навещал нашего хозяина, Аарона Гродта. Гродт подошел к нашему столику, сел между мной и Крисси, на пустой стул Мецгера, и по-отечески положил мне ладонь на плечо.
– Капитан Мецгер говорит, ваш опыт военной службы был в последнее время не очень успешным.
Опыт военной службы? Да любой, кто разбирается в военных наградах, увидит, что у меня на груди только выдаваемый всем без разбору значок меткого стрелка и нашивка о пройденном учебном курсе. Какой, к черту, опыт? Я даже не знал, что сказать.
– Мы готовим несколько военных проектов, – продолжал тем временем продюсер. – Я ищу военных консультантов.
– То есть вы предлагаете перевести меня…
– Нет-нет, – затряс он головой, – мне нужны независимые консультанты, не на службе. И я знаю людей, которые могут помочь тебе с увольнением.
Я оцепенел. Крисси широко распахнула глаза и быстро закивала.
Гродт дружески сжал мне плечо.
– В сравнении с военными довольствием здесь очень хорошо платят.
– Но я…
Как объяснить про воинский долг тому, кто не понимает, о чем ты толкуешь?
– Слушай, ты вроде как неплохой парень. Капитан Мецгер считает, что ты заслужил отдых. Мир летит в тартарары, и с этим никому ничего не поделать. Ты можешь провести остаток своих дней копаясь в грязи, а можешь, – он взмахнул рукой в сторону гостей, будто осыпал их блестками, – здесь. Если хочешь работу, дай знать до того, как уедешь. Если нет, то на нее целая очередь желающих.
Он встал и улыбнулся, словно никто в мало-мальски здравом уме не мог отказаться от его предложения. Крисси схватила меня за руку.
– Обалдеть! Джейсон! Аарон Гродт предложил тебе работу.
Воинский долг? Долг перед кем? И откуда? Еще недавно я был готов бежать очертя голову куда угодно, лишь бы из армии. Если у Гродта и правда солидные связи, он меня не просто из армии вытащит, он и с судьей Марчем поможет разобраться. Такая возможность раз в жизни бывает. Чего же я мешкаю?
Пока я размышлял, Крисси увлекла меня в дом, провела вверх по лестнице, а потом вдоль по коридору, длинному, как ротная линейка. Из-за закрытых дверей доносились блаженное постанывание и приторный запах наркотиков – настоящих, запрещенных наркотиков.
– У Аарона здесь сорок спален, – хихикнула она. – Тут есть все, что душе угодно.
Пока моей душе было угодно разгадать тайны, скрытые за ее платьем. Нетвердой от шампанского рукой она открыла дверь и завела меня в розовую комнату с занавешенной постелью, плюхнулась туда, колыхнув своими пышными формами, и осушила бокал. Ее платье задралось почти до ягодиц, она перекатилась на спину и похлопала по кровати рядом с собой. Я сел, удивляясь, почему сразу не согласился на предложение Гродта.
– Давай, завтра будешь думать. – Крисси потянулась и погладила меня пальцем по уху.
Как давно я не видел женщины. А ухо мое в последний раз трогал врач, когда меня продуло в детстве. Я поймал себя на том, что часто дышу. О чем, о чем мне завтра надо думать?
– Тяжело? – прошептала она в мое ухо.
– Что?
– На службе – тяжело?
– А, да, да, непросто.
Она пододвинулась ближе, выскользнула из платья и решительно скинула с себя тонюсенькие кружевные трусики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32