Бросив в самую ее середину несколько подожженных напалмовых шашек, Бельмондо пошел в деревню, проверить, не остался ли кто живой в ней и в ее ближайших окрестностях. Нашел он лишь трехмесячную девочку, лежавшую в одной из хижин в куче тряпья. Она казалась совершенно здоровой – чистая кожа, умные черные глазки... Но, перевернув девочку носком ботинка на живот, Бельмондо увидел на спине небольшую фиолетовую язвочку. «Убить эту девочку – тоже подвиг, – подумал Борис. – И никто с этим не поспорит».
* * *
После того, как головка маленькой негритянки вспылила от разрывной пули розовым облачком, Борис перекурил над ее телом, затем поджег деревню и пошел прочь. Обернувшись шагов через двадцать, увидел не полыхающие жарким огнем хижины, а ухоженную пальмовую рощу, между пальмами – дорожки из загадочного амазонита... Дорожки вели в аккуратный белый домик с оранжевой черепичной крышей и к бассейну с изумрудной водой. На площадке перед бассейном под полосатым красно-белым зонтом стоял столик, на нем высились стаканы с соломинками и бутылка холодного сухого «Мартини»; за столиком в удобном плетеном кресле сидела благосклонно улыбающаяся Стефания.
Выпив пару стаканов «Мартини» со льдом и искупавшись в бассейне, Бельмондо шлепком по ягодице направил Стефанию в дом и полтора часа обращался с ней как со шлюхой. И отметил, что девушке это нравиться.
"Любят они, стервы, мужскую грубость, – думал он, ополаскиваясь потом в душе, – любят... А я тоже хорош – пришел, увидел, поимел. Раньше такого не было... Немного лапшички, немного стихов («Предвижу все – вас оскорбит печальной тайны разъясненье, какое горькое презренье ваш гордый взгляд изобразит»), потом немноко умело неумелых поцелуев под плакучими ивами... Самому приятно было интеллигентным человеком себя почувствовать. Что-то она из меня своим ля-ля про героев выполоскала. И моими подвигами. А может так и надо? Вперед и прямо? Если сильнее, если можешь... На втором курсе Черный как выступал... Сам застенчивый, гуманист, над стихами плакал, слабак короче... А в кабаке возьмешь его за жабры, скажешь: «Ну что, слабо к тем амбалам подвалится, бабу на танец вырвать?» И вырывал ведь, гад, на кураже... Немели амбалы, слова сказать не могли. А шпана как на него смотрела... Как на героя. Нет, есть все-таки в этом что-то – встать и сказать толпе: А я вас е...! Фак ю, короче.
Последние слова Бельмондо сказал вслух и Стефания, отодвигавшая полог, их слышала. И, улыбнувшись улыбкой самки, проворковала:
– Я заждалась тебя, мой герой!
В гостиной Бориса ждал накрытый столик. Посланница небес, сама услужливость, усадила его на диван и мастерскими поцелуями продемонстрировала свои нежные чувства. Покончив с едой, Бельмондо пришел к мысли, что настоящий герой не может не облагодетельствовать девушку, смотрящую на него такими восторженными глазами. И, совершив соитие на медвежьей шкуре, лежавшей на полу, спросил, слизывая с очаровательного округлого плечика паюсную икру (розетка упала со стола от неосторожного движения):
– Ты что, каждый раз снова девственница?
На что Стефания ответила:
– Как хочешь, милый... Но тебе, однако, пора. Инструкцию как всегда получишь на месте.
13. Баламут и Трахтенн готовы.
Баламут и Трахтенн остолбенело смотрели на человека в туристической одежде, появившегося на пороге. Прошло немало секунд, пока Николай сообразил, что его глаза видят Клеопатру.
Девушка выглядела усталой. Поморгав длинными ресницами, она спросила:
– А Мостик вам случайно не попадался?
– Ка... какой мостик? – первым пришел в себя Баламут.
– Горохов... Мстислав Анатольевич... Ему нравиться, когда я его так называю...
– Я уже забыл, когда последний раз его видел... Кажется, на Земле где-то, – сказал Баламут, закуривая. – Но у меня есть для вас и хорошая новость...
– Какая новость?
– Он тоже вас ищет. И, надо сказать, весьма настойчиво.
– Да? – пролепетала порозовевшая Клеопатра. – Ну тогда я пойду. Вдруг он где-то рядом...
И вышла вон. Баламут постоял немного, завидуя гороховому счастью, затем встрепенулся, вылетел в коридор и крикнул вслед удаляющейся девушке:
– В колодце будешь, стукни его посильнее кулаком и скажи, чего хочешь! Горохова попроси тебе доставить!
* * *
Вернувшись в отсек, Баламут увидел Трахтенна, сидевшего под ящиками ПВВВ в позе лотоса.
– А ваша цивилизация давно знакома с космическими струнами и «кротовыми норами»? – спросил житель Марии, когда Николай уселся рядом.
– Отнюдь, – ответил Баламут, думая о верной Клеопатре. – В журнале «Наука и жизнь» писали что-то о струнах. Возникают, мол, при фазовых переходах вакуума или еще чего-то там, не помню. И о «кротовых норах» писали. Черт те что и сбоку бантик.
– А мы давно ими пользуемся... Транспортировка, связь, путешествия и тому подобное. Удобная штука.
– А что вы по ней динамит свой на Землю не забросили?
– Во-первых, они маломощные... До ста тонн только тянут. Во-вторых, накладным зарядом вашу планету не разобьешь, а в третьих, межгалактические конвенции запрещают использование нулевых линий в террористических целях....
– Вот как... – удивился Николай. – Очень похоже на Россию – тонну нельзя, а несколько эшелонов – пожалуйста... Не трудно догадаться, что по бортовым документам твой корабль летит на Землю в исследовательских целях. Так ведь?
У Трахтенна затекли ноги, и он встал походить.
– Да, это так.
– А почему, если настучишь колодцу по мозгам, то он делает, что попросишь? – вспомнил Баламут свой недавний кулачный интерфейс с колодцем.
– Персонал обслуживающий у них из конической галактики 1453-89/438/11111, – улыбнулся вон Сер. – Нежные они гуманоиды, стихи любят, а не мат. У них историческое развитие прошло очень гладко, без войн, революций и больших политических недоразумений. Вот они дикарей и побаиваются. Считают, что лучше уступить, чем связываться с их дубинками и броневиками.
– А что, и у вас по Нулевой линии можно в Ад попасть?
– Какой Ад? Что это такое? – недоуменно взглянул инопланетянин.
– Ну, одно из мест посмертного существования, – замялся Баламут. – Зона по-божески, что ли...
– А... – догадался Трахтенн. – Нет у нас никакого Ада... Мы пошли другим путем. Мы живем вволю с помощью регенераторов, а потом умираем по своей воле.
– Так значит, у вас и Бога нет? Значит, «трешка» нам лапши навешала?
– Почему нет? Есть. И, в отличие от вас, мы доподлинно знаем, что он существует, – ответил Трахтенн, став не голову не расплетая «лотоса».
– Манну небесную, небось, получаете? – завистливо протянул Николай. – Или чудеса по пятницам наблюдаете?
– Да нет. Наука доказала.
– Как это?
– Понимаешь, вы судите о Его наличии или отсутствии исходя из знания мизерного количества фактов. В нашем же распоряжении находятся знания по многим обитаемым мирам. И мы пришли к неопровержимому мнению, что многие процессы во Вселенной управляются свыше. Для простоты миропонимания наши философы решили считать Его Координатором некой развитой вневременной цивилизации.
– Гм... А он, этот Координатор, вмешивается в ваши дела?
– Да нет, обычно он демократичен и брезглив. Иногда, правда, его лопата, образно выражаясь, врезается в ту или иную навозную кучу.
– Ну-ну... – протянул Баламут, представив лопату, врезающуюся в Землю. – А какой он из себя?
Трахтенн перешел в позу «Кобра».
– Этого никто не знает. Это нельзя знать. Он находится в независимой плоскости. А ваши женщины красивы.
– Ты мою Софу не видел. А как же Судья, как же ад? Что, он не судит и не карает?
– Какие вы все-таки непродвинутые! – поморщился Трахтенн. Его мысли были о Клеопатре. – Разве непонятно, что человек сам себя наказывает? Вот представь, идет человек, например, по рельсам. И как только он говорит себе: «Сейчас упаду!», так сразу и падает. Если человек думает, что ему после смерти светят неприятности, то он их и получает. А если он рассчитывает на вечную благодать и вагон черной икры, то получает, соответственно, благодать и вагон черной икры. То есть попадает в так называемый рай.
– Многие негодяи весьма неплохо про себя думают. И, соответственно рассчитывают на теплое там местечко...
– Они себя обманывают. А тот, кто себя обманывает, в другой жизни становится уже не моральным, а физическим уродом. Дауном, например, или даже коровьим сиамским близнецом.
– Значит, реинкарнация существует...
Трахтенн, не ответив, подошел к двери, приставил ухо, вслушался. За ней было тихо.
– Конечно, существует, – сказал он, вернувшись к Николаю. – Мыслящая душа бессмертна. Души умирают у существ уставших... Или ведущих бездумный, скотский образ жизни. Человек, не продумавший себя, не укрепивший свою душу размышлениями и значимыми поступками, смертен абсолютно.
– Послушай, Сер, из твоих слов, получается, что атеисты умирают с концами? – спросил Баламут, решив в будущем думать больше. – Они же не верят в потустороннее существование.
– Да, конечно. Они при жизни все получают. И удовольствия, и наказания. Кстати, многие ксеноты предпочитают по разу жить. Эти перерождения... Никогда не угадаешь с ними. Надумаешь себе богатство и славу, потом всю жизнь с ними мучаешься, мучаешься и мечтаешь в следующей жизни безвестным рыбаком пожить на берегу чудесного изумрудного моря. Станешь и опять мучаешься от разбитого корыта. Не-е-т. Уж лучше в своей шкуре все от начала до конца пройти. Тем более, что в длинной жизни все случается – и бедность, и богатство, и золотые унитазы, и разбитые корыта...
– А Святые книги? – покивав, продолжал спрашивать Николай. – Их действительно он прислал?
– Да нет, – улыбнулся Трахтенн. – Ничего он вам не присылал. Землю заселили мы. Когда начали подозревать, что в ней находиться нечто такое, что связывает Вселенную с Ним.
– Синапс?
В глазах Трахтенна сверкнула ирония. На миг он забыл о Клеопатре.
– Синапс? – переспросил он, ухмыляясь. – Любите же вы напыщенные выражения.
– Так что это такое?
– Ну, это такой переходник, соединяющий наш Мир с его Миром. Через него он воздействует на нашу плоскость.
– Их много таких переходников?
– Один. Бог ничего не дублирует. Несолидно.
– Так значит, вы нас создали, – протянул Баламут, решив заканчивать с вопросами.
– Нет, не совсем так. Наши предки создали в Земном первоокеане условия для возникновения жизни. Через космическую струну создали. И все покатило-поехало вплоть до человека.
– А Адам с Евой были? – вспомнил Баламут прошлое.
– Да, конечно. И они были бессмертными. Телесно бессмертными.
– Так получается, что реинкарнация, в сущности, ваша работа? Это вы расчленили существование души на отдельные, никак не связанные друг с другом фрагменты?
– Да. Наши ученые изучили первые образчики человека... – начал Трахтенн со смущенной улыбкой, но был прерван смышленым Баламутом:
– И решили, что люди получились весьма качественными, такими качественными, что в скором времени будут способны соперничать с ксенотами?
– Не качественными, но агрессивными выше всякой меры. И потому отключили у них некоторые участки ДНК. Те самые, которые отвечают за передачу по наследству способности клеток к бесконечному самообновлению.
– Да, дела... – протянул пораженный Баламут. – Оказывается передо мной сидит Бог, Бог, в чине капитана космических войск.
– Да никакие мы не боги, – покачал головой Трахтенн. – Мы много не знаем. В частности, мы и предполагать не могли, что существа трансформируются, переходя из одного участка Вселенной в другой. Как все-таки велик Сверхсущий! Я уверен, что он придумал это, чтобы предотвратить межзвездные войны!
Баламут одарил его непонимающим взглядом и задал последний свой вопрос:
– Послушай, а Судья? Ты ничего про него не сказал? А этот дурацкий Ад с красотками и особняками? Это все действительно существует?
– Какой же ты трудный! Я же говорил, что душевное существо само все себе на том свете устраивает. Вот вы с друзьями и устроили себе Судью и этот Ад. Ну, еще, может быть, ваш мыслитель, то есть «трешка» что-то подгипнотизировала.
– Подгипнотизировала? – насторожился Николай. – Так что, человек может получить на том свете не то, что хочет он, а то, что хотят другие?
– Да. В определенной степени да. Религии, кстати, этим занимаются. Но ты особо не беспокойся. Душа чем-то похожа на замысловатый ключ, бороздки которого выпиливаются человеком всю его жизнь. И на том свете этим ключом откроется лишь одна единственная дверь.
Баламут задумался. Трахтенн, походив вокруг, уселся перед ним на корточках. Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу – Баламут равнодушно, а Трахтенн пытливо.
– Сказать что-то хочешь? – догадался Баламут.
– Зря ты ее отпустил... – сказал инопланетянин, густо краснея.
– Женщину, что ли?
– Да. Надо было ее в агрегат сунуть для размножения... Была бы у нас женщина. Очень красивая женщина... Или даже две.
– Агрегат ведь только регенерирует...
– Да, но из всего регенерирует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
* * *
После того, как головка маленькой негритянки вспылила от разрывной пули розовым облачком, Борис перекурил над ее телом, затем поджег деревню и пошел прочь. Обернувшись шагов через двадцать, увидел не полыхающие жарким огнем хижины, а ухоженную пальмовую рощу, между пальмами – дорожки из загадочного амазонита... Дорожки вели в аккуратный белый домик с оранжевой черепичной крышей и к бассейну с изумрудной водой. На площадке перед бассейном под полосатым красно-белым зонтом стоял столик, на нем высились стаканы с соломинками и бутылка холодного сухого «Мартини»; за столиком в удобном плетеном кресле сидела благосклонно улыбающаяся Стефания.
Выпив пару стаканов «Мартини» со льдом и искупавшись в бассейне, Бельмондо шлепком по ягодице направил Стефанию в дом и полтора часа обращался с ней как со шлюхой. И отметил, что девушке это нравиться.
"Любят они, стервы, мужскую грубость, – думал он, ополаскиваясь потом в душе, – любят... А я тоже хорош – пришел, увидел, поимел. Раньше такого не было... Немного лапшички, немного стихов («Предвижу все – вас оскорбит печальной тайны разъясненье, какое горькое презренье ваш гордый взгляд изобразит»), потом немноко умело неумелых поцелуев под плакучими ивами... Самому приятно было интеллигентным человеком себя почувствовать. Что-то она из меня своим ля-ля про героев выполоскала. И моими подвигами. А может так и надо? Вперед и прямо? Если сильнее, если можешь... На втором курсе Черный как выступал... Сам застенчивый, гуманист, над стихами плакал, слабак короче... А в кабаке возьмешь его за жабры, скажешь: «Ну что, слабо к тем амбалам подвалится, бабу на танец вырвать?» И вырывал ведь, гад, на кураже... Немели амбалы, слова сказать не могли. А шпана как на него смотрела... Как на героя. Нет, есть все-таки в этом что-то – встать и сказать толпе: А я вас е...! Фак ю, короче.
Последние слова Бельмондо сказал вслух и Стефания, отодвигавшая полог, их слышала. И, улыбнувшись улыбкой самки, проворковала:
– Я заждалась тебя, мой герой!
В гостиной Бориса ждал накрытый столик. Посланница небес, сама услужливость, усадила его на диван и мастерскими поцелуями продемонстрировала свои нежные чувства. Покончив с едой, Бельмондо пришел к мысли, что настоящий герой не может не облагодетельствовать девушку, смотрящую на него такими восторженными глазами. И, совершив соитие на медвежьей шкуре, лежавшей на полу, спросил, слизывая с очаровательного округлого плечика паюсную икру (розетка упала со стола от неосторожного движения):
– Ты что, каждый раз снова девственница?
На что Стефания ответила:
– Как хочешь, милый... Но тебе, однако, пора. Инструкцию как всегда получишь на месте.
13. Баламут и Трахтенн готовы.
Баламут и Трахтенн остолбенело смотрели на человека в туристической одежде, появившегося на пороге. Прошло немало секунд, пока Николай сообразил, что его глаза видят Клеопатру.
Девушка выглядела усталой. Поморгав длинными ресницами, она спросила:
– А Мостик вам случайно не попадался?
– Ка... какой мостик? – первым пришел в себя Баламут.
– Горохов... Мстислав Анатольевич... Ему нравиться, когда я его так называю...
– Я уже забыл, когда последний раз его видел... Кажется, на Земле где-то, – сказал Баламут, закуривая. – Но у меня есть для вас и хорошая новость...
– Какая новость?
– Он тоже вас ищет. И, надо сказать, весьма настойчиво.
– Да? – пролепетала порозовевшая Клеопатра. – Ну тогда я пойду. Вдруг он где-то рядом...
И вышла вон. Баламут постоял немного, завидуя гороховому счастью, затем встрепенулся, вылетел в коридор и крикнул вслед удаляющейся девушке:
– В колодце будешь, стукни его посильнее кулаком и скажи, чего хочешь! Горохова попроси тебе доставить!
* * *
Вернувшись в отсек, Баламут увидел Трахтенна, сидевшего под ящиками ПВВВ в позе лотоса.
– А ваша цивилизация давно знакома с космическими струнами и «кротовыми норами»? – спросил житель Марии, когда Николай уселся рядом.
– Отнюдь, – ответил Баламут, думая о верной Клеопатре. – В журнале «Наука и жизнь» писали что-то о струнах. Возникают, мол, при фазовых переходах вакуума или еще чего-то там, не помню. И о «кротовых норах» писали. Черт те что и сбоку бантик.
– А мы давно ими пользуемся... Транспортировка, связь, путешествия и тому подобное. Удобная штука.
– А что вы по ней динамит свой на Землю не забросили?
– Во-первых, они маломощные... До ста тонн только тянут. Во-вторых, накладным зарядом вашу планету не разобьешь, а в третьих, межгалактические конвенции запрещают использование нулевых линий в террористических целях....
– Вот как... – удивился Николай. – Очень похоже на Россию – тонну нельзя, а несколько эшелонов – пожалуйста... Не трудно догадаться, что по бортовым документам твой корабль летит на Землю в исследовательских целях. Так ведь?
У Трахтенна затекли ноги, и он встал походить.
– Да, это так.
– А почему, если настучишь колодцу по мозгам, то он делает, что попросишь? – вспомнил Баламут свой недавний кулачный интерфейс с колодцем.
– Персонал обслуживающий у них из конической галактики 1453-89/438/11111, – улыбнулся вон Сер. – Нежные они гуманоиды, стихи любят, а не мат. У них историческое развитие прошло очень гладко, без войн, революций и больших политических недоразумений. Вот они дикарей и побаиваются. Считают, что лучше уступить, чем связываться с их дубинками и броневиками.
– А что, и у вас по Нулевой линии можно в Ад попасть?
– Какой Ад? Что это такое? – недоуменно взглянул инопланетянин.
– Ну, одно из мест посмертного существования, – замялся Баламут. – Зона по-божески, что ли...
– А... – догадался Трахтенн. – Нет у нас никакого Ада... Мы пошли другим путем. Мы живем вволю с помощью регенераторов, а потом умираем по своей воле.
– Так значит, у вас и Бога нет? Значит, «трешка» нам лапши навешала?
– Почему нет? Есть. И, в отличие от вас, мы доподлинно знаем, что он существует, – ответил Трахтенн, став не голову не расплетая «лотоса».
– Манну небесную, небось, получаете? – завистливо протянул Николай. – Или чудеса по пятницам наблюдаете?
– Да нет. Наука доказала.
– Как это?
– Понимаешь, вы судите о Его наличии или отсутствии исходя из знания мизерного количества фактов. В нашем же распоряжении находятся знания по многим обитаемым мирам. И мы пришли к неопровержимому мнению, что многие процессы во Вселенной управляются свыше. Для простоты миропонимания наши философы решили считать Его Координатором некой развитой вневременной цивилизации.
– Гм... А он, этот Координатор, вмешивается в ваши дела?
– Да нет, обычно он демократичен и брезглив. Иногда, правда, его лопата, образно выражаясь, врезается в ту или иную навозную кучу.
– Ну-ну... – протянул Баламут, представив лопату, врезающуюся в Землю. – А какой он из себя?
Трахтенн перешел в позу «Кобра».
– Этого никто не знает. Это нельзя знать. Он находится в независимой плоскости. А ваши женщины красивы.
– Ты мою Софу не видел. А как же Судья, как же ад? Что, он не судит и не карает?
– Какие вы все-таки непродвинутые! – поморщился Трахтенн. Его мысли были о Клеопатре. – Разве непонятно, что человек сам себя наказывает? Вот представь, идет человек, например, по рельсам. И как только он говорит себе: «Сейчас упаду!», так сразу и падает. Если человек думает, что ему после смерти светят неприятности, то он их и получает. А если он рассчитывает на вечную благодать и вагон черной икры, то получает, соответственно, благодать и вагон черной икры. То есть попадает в так называемый рай.
– Многие негодяи весьма неплохо про себя думают. И, соответственно рассчитывают на теплое там местечко...
– Они себя обманывают. А тот, кто себя обманывает, в другой жизни становится уже не моральным, а физическим уродом. Дауном, например, или даже коровьим сиамским близнецом.
– Значит, реинкарнация существует...
Трахтенн, не ответив, подошел к двери, приставил ухо, вслушался. За ней было тихо.
– Конечно, существует, – сказал он, вернувшись к Николаю. – Мыслящая душа бессмертна. Души умирают у существ уставших... Или ведущих бездумный, скотский образ жизни. Человек, не продумавший себя, не укрепивший свою душу размышлениями и значимыми поступками, смертен абсолютно.
– Послушай, Сер, из твоих слов, получается, что атеисты умирают с концами? – спросил Баламут, решив в будущем думать больше. – Они же не верят в потустороннее существование.
– Да, конечно. Они при жизни все получают. И удовольствия, и наказания. Кстати, многие ксеноты предпочитают по разу жить. Эти перерождения... Никогда не угадаешь с ними. Надумаешь себе богатство и славу, потом всю жизнь с ними мучаешься, мучаешься и мечтаешь в следующей жизни безвестным рыбаком пожить на берегу чудесного изумрудного моря. Станешь и опять мучаешься от разбитого корыта. Не-е-т. Уж лучше в своей шкуре все от начала до конца пройти. Тем более, что в длинной жизни все случается – и бедность, и богатство, и золотые унитазы, и разбитые корыта...
– А Святые книги? – покивав, продолжал спрашивать Николай. – Их действительно он прислал?
– Да нет, – улыбнулся Трахтенн. – Ничего он вам не присылал. Землю заселили мы. Когда начали подозревать, что в ней находиться нечто такое, что связывает Вселенную с Ним.
– Синапс?
В глазах Трахтенна сверкнула ирония. На миг он забыл о Клеопатре.
– Синапс? – переспросил он, ухмыляясь. – Любите же вы напыщенные выражения.
– Так что это такое?
– Ну, это такой переходник, соединяющий наш Мир с его Миром. Через него он воздействует на нашу плоскость.
– Их много таких переходников?
– Один. Бог ничего не дублирует. Несолидно.
– Так значит, вы нас создали, – протянул Баламут, решив заканчивать с вопросами.
– Нет, не совсем так. Наши предки создали в Земном первоокеане условия для возникновения жизни. Через космическую струну создали. И все покатило-поехало вплоть до человека.
– А Адам с Евой были? – вспомнил Баламут прошлое.
– Да, конечно. И они были бессмертными. Телесно бессмертными.
– Так получается, что реинкарнация, в сущности, ваша работа? Это вы расчленили существование души на отдельные, никак не связанные друг с другом фрагменты?
– Да. Наши ученые изучили первые образчики человека... – начал Трахтенн со смущенной улыбкой, но был прерван смышленым Баламутом:
– И решили, что люди получились весьма качественными, такими качественными, что в скором времени будут способны соперничать с ксенотами?
– Не качественными, но агрессивными выше всякой меры. И потому отключили у них некоторые участки ДНК. Те самые, которые отвечают за передачу по наследству способности клеток к бесконечному самообновлению.
– Да, дела... – протянул пораженный Баламут. – Оказывается передо мной сидит Бог, Бог, в чине капитана космических войск.
– Да никакие мы не боги, – покачал головой Трахтенн. – Мы много не знаем. В частности, мы и предполагать не могли, что существа трансформируются, переходя из одного участка Вселенной в другой. Как все-таки велик Сверхсущий! Я уверен, что он придумал это, чтобы предотвратить межзвездные войны!
Баламут одарил его непонимающим взглядом и задал последний свой вопрос:
– Послушай, а Судья? Ты ничего про него не сказал? А этот дурацкий Ад с красотками и особняками? Это все действительно существует?
– Какой же ты трудный! Я же говорил, что душевное существо само все себе на том свете устраивает. Вот вы с друзьями и устроили себе Судью и этот Ад. Ну, еще, может быть, ваш мыслитель, то есть «трешка» что-то подгипнотизировала.
– Подгипнотизировала? – насторожился Николай. – Так что, человек может получить на том свете не то, что хочет он, а то, что хотят другие?
– Да. В определенной степени да. Религии, кстати, этим занимаются. Но ты особо не беспокойся. Душа чем-то похожа на замысловатый ключ, бороздки которого выпиливаются человеком всю его жизнь. И на том свете этим ключом откроется лишь одна единственная дверь.
Баламут задумался. Трахтенн, походив вокруг, уселся перед ним на корточках. Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу – Баламут равнодушно, а Трахтенн пытливо.
– Сказать что-то хочешь? – догадался Баламут.
– Зря ты ее отпустил... – сказал инопланетянин, густо краснея.
– Женщину, что ли?
– Да. Надо было ее в агрегат сунуть для размножения... Была бы у нас женщина. Очень красивая женщина... Или даже две.
– Агрегат ведь только регенерирует...
– Да, но из всего регенерирует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40