Он дал нам чудодейственный… – И он обернулся к жене, они обменялись взглядами. Мистер Гаррети кивнул и снова обратился к мистеру Тану: -… женьшень. Он дал нам чудодейственный женьшень.
– Ах вот как! – воскликнул мистер Тан. – Женьшеню я доверяю. Я сам его принимаю, но ничего подобного… Господи, вы считаете, ей там не опасно?
– У меня все о'кей, мистер Тан, – рассмеялась миссис Гаррети. – Как видите, я чувствую себя более чем прекрасно. И так счастлива, что выбралась из этого кресла. Теперь я просто ожила. Держи, дорогой. – И она сунула ему самодельную спутниковую тарелку с таким видом, словно подавала упаковку таблеток. Потом повернулась и уверенно прошла к дальней стороне крыши. Теперь Адэр ее не видела, но вскоре услышала глухой стук, в точности как если бы миссис Гаррети упала.
– Господи, мистер Гаррети, она не… Мистер Тан тоже услышал грохот.
– Ваша жена… С ней все в порядке? Мне показалось, кто-то упал. Послушайте, Гаррети, с ней ничего не случилось?
Гаррети не обращал на Тана никакого внимания, он продолжал устанавливать спутниковую тарелку на самом коньке крыши, поворачивая ее так, чтобы она смотрела не в небо, а по линии верхних оконечностей крыш.
Тут из-за угла дома в передний дворик вышла миссис Гаррети, благополучно спустившаяся с крыши, бросила взгляд сначала на Адэр, потом на мистера Тана и сказала:
– Разумеется, у меня все отлично, благодарю вас.
Адэр посмотрела на ноги миссис Гаррети. К ее белым теннисным туфелькам прилипла трава, причем сверху. У Адэр возникла иррациональная мысль, что миссис Гаррети просто спрыгнула с крыши позади дома, и туфли вдавились в грязь до самого верха. Разумеется, такое невозможно.
Мистер Гаррети сосредоточенно прикручивал основание самодельной спутниковой тарелки к коньку крыши. Снизу было видно, как ловко работают кисти его рук.
– А теперь, если позволите… – произнесла миссис Гаррети, – мне бы не хотелось, чтобы мой муж отвлекался. Он может…
– … может упасть, – проговорил ее муж в то же мгновение, что и она. Точно в то же мгновение.
Когда он говорил, едва слышно, то смотрел на отвертку, которой прикручивал к крыше спутниковую тарелку.
– Надо же, какое ужасно сильное действие женьшеня! – воскликнул мистер Тан, восхищенно качая головой по дороге в гараж.
Адэр кивнула, сказала:
– Всего хорошего, – повернулась и пошла домой. Пошла довольно быстро, но все же оглянулась и увидела, что мистер Гаррети закончил прикручивать тарелку в рекордно короткий срок и, взяв в руки провод от своей самодельной спутниковой антенны и направляя его сквозь пальцы по заднему скосу крыши, скрылся из виду с тыльной стороны дома. Раздался все тот же глухой стук. А через мгновение – кошачий визг. Дикий кошачий визг.
Долгих несколько секунд Адэр смотрела на дом Гаррети, но перед глазами у нее стояли собственные мама и папа. Между родителями и Гаррети было какое-то непонятное сходство, как будто ледяной поток прокатился сначала по ее дому, а потом и сквозь них. Была и в тех, и в других какая-то неправильность, плохо скрытая, но все же не такая, о которой можно кому-нибудь рассказать – люди бы решили, что у нее крыша поехала или еще что-нибудь похуже.
Мама и папа. Гаррети.
Адэр передернула плечами, отвернулась от дома Гаррети и быстро-быстро пошла домой.
Но когда пришла, увидела, что мама снова идет в гараж… И запирает его изнутри…
Да, дома ничем не лучше. Адэр включила отопление. Ей вдруг сделалось совсем холодно, бил озноб.
6 декабря, вечер
Генри Стэннер ощутил странное облегчение: он здесь, не в Квибре. И странное волнение тоже. Он всегда чувствовал, что за ним следят, с самого начала работы в биоинтерфейс-подразделении. Даже после того, как засняли его роговицу и допустили к засекреченным работам. Он не знал, за всеми ли следят и насколько плотно, но в том, что следят за ним, не сомневался. Из-за его связей с Проектом. Он шел по коридору, а камера фиксировала каждый его шаг.
Это крыло биоинтерфейс-подразделения в Стэнфордском научно-исследовательском центре выглядело весьма заурядно. Обычный институтский коридор: белые стены, цепочки белых лампочек. Запертые, окрашенные белой краской металлические двери прячут поразительные научные эксперименты.
Звук шагов гулко отдается в пустом помещении. Стэннер добрался до пересечения коридоров. Здесь были уже другие камеры. Он приостановился, глядя, как идет по коридору молодой бледный узкоплечий техник в белом халате. Что-то бормочет под нос, смотрит то прямо перед собой, то на калькулятор в руках, снова вперед, потом опять на калькулятор и бормочет, бормочет… Наконец техник прошел мимо камеры, и она не повернулась ему вслед.
Стэннер подождал несколько секунд и тоже прошел мимо камер. Камера изменила положение, чтобы удержать его в зоне обзора.
Стэннер сам себе кивнул и пошел дальше, дошел до комнаты 2323, нажал на кнопку интеркома, произнес свое имя. Раздался звонок.
Внутри стоял обычный стол из светлого дерева, за которым находилась металлическая жемчужно-белая колонна примерно шести футов в высоту и двух – в диаметре. Линзы ее камеры повернулись и зафиксировали его появление.
– Подтвердите свое имя, пожалуйста, – раздался из колонны компьютерный голос.
– Майор Генри Стэннер.
– Имя соответствует предварительной договоренности и контрольной записи голоса.
Интересно, что я никогда умышленно не давал записать контрольный образец голоса, – подумал Стэннер, – тем не менее, его все же добыли.
Дверь с одной стороны стола щелкнула и распахнулась внутрь, Стэннер вошел и увидел, что за столом для переговоров сидят Бентуотерс и Джим Гейтлэнд.
Капитан Гейтлэнд, плотный мужчина с несколько сонным, но приветливым взглядом, с забавно оттопыренными ушами, которые создавали иллюзию напряженного вслушивания, был одет в мундир морской пехоты.
– Слушайте, Гейтлэнд в форме, это что, знак? Чтобы придать больше официального блеска нашему совещанию? Я вижу вас в форме не чаще одного раза в пятнадцать лет.
– Сегодня нет смысла маскироваться, майор, – проговорил Гейтлэнд легким говорком уроженца Теннесси. – Садитесь. – Он нажал на клавишу встроенного в стол цифрового магнитофона. – Вы ведь будете делать доклад. Я потом все перепишу.
– Не знаю, должен ли я докладывать человеку ниже себя по званию, – заметил Стэннер и сел. – Как, и подкрепиться нечем?
Бентуотерс был в белом халате. Он рассеянно кивнул и произнес словно бы в воздух, что означало: кто-то или что-то слушает снаружи помещения:
– Нам три кофе со сливками и сахаром.
– Звание здесь играет не такую уж большую роль. Значительно важнее старшинство, – объяснил Гейтлэнд, потом добавил: – Сэр.
Бентуотерс задумчиво рассматривал Стэннера.
– Стэннер, в вашем поведении явственно чувствуется враждебность.
Вошла молодая чернокожая женщина с подносом. На ней было обтягивающее зеленое платье, никаких ассоциаций с лабораторией. Когда она нагнулась поставить поднос с кофейником, молочником и сахарницей на стол, Стэннер невольно восхитился гибкими движениями ее упругого тела, что ощущалось даже сквозь ткань.
Пожалуй, мое воздержание затянулось, – подумал он.
Девушка улыбнулась и вышла.
Стэннер вздохнул, взял чашку с кофе и повернулся к Гейтглэнду.
– Вот что я вам скажу, капитан. В Квибре у меня не проходит странное чувство. Мне почему-то кажется, что Контора не больше меня знает, как далеко это зашло. И это меня беспокоит. Город следует подвергнуть карантину, эвакуировать население, предварительно обследовав каждого человека. Мне плевать, какую легенду использует Пентагон. Черт возьми, подойдет любой сценарий террористической угрозы. Но… – Он сделал глоток кофе, который оказался пережженным, поставил чашку на стол и продолжил: – Не ждите. Не теряйте времени. Скажите им, что это надо делать сейчас. Прямо сейчас.
Бентуотерс, ссутулившись, сидел в своем кресле и не поднимал взгляда от кофейной чашки. В отличие от Гейтлэнда он не умел так хорошо скрывать свои чувства. Бентуотерс явно был напуган.
Язык тела Гейтлэнда сообщал зрителям совсем иное. Он вольготно откинулся в кресле, веки слегка прикрыли глаза.
– Ну-у, – задумчиво протянул Гейтлэнд, – не думаю, что они решатся на такое, не получив реальных, физических следов загрязнения среды.
Стэннер в упор смотрел на капитана.
– Вы не были в лаборатории-23, Гейтлэнд. Но должны же вы были просмотреть видеозапись до того, как мы все там спалили. Любое загрязнение, которое ведет к такому…
Гейтлэнд достал из внутреннего кармана кителя шариковую ручку и помешал в своей чашке.
– Но вы ведь не уверены, что там имеет место выброс? Я имею в виду – не уверены на сто процентов?
– Я видел следы выбросов на таком, черт вас всех раздери, гротескном уровне биоинтерфейса, что вам и не снилось. В лесу, вокруг города.
– Ну и где доказательства? Где собранные вами образцы?
– Я не стану к ним приближаться без каких-нибудь средств защиты. Но я знаю, что именно видел собственными глазами, Гейтлэнд.
– Белым днем?
– Ночью. И кстати, именно там пропали два морпеха. Черт возьми, как вы думаете, что случилось с этими парнями, Гейтлэнд?
– Я кое-что слышал об этом. Когда два человека из личного состава не являются на поверку, это называется самоволкой.
Стэннер проворчал:
– Сразу оба? И прямо на месте падения? К тому же во всем городе зафиксировано множество краж электронного оборудования. Я не знаю, как они используют некоторые детали, но другие просто незаменимы для биоинтерфейсного моделирования. Модифицировать кремний на микроуровне и…
– А вот здесь не стоит спешить, майор, – быстро проговорил Бентуотерс. – Вы бежите впереди паровоза. У нас нет информации, что они способны до такой степени модифицировать компоненты.
– Весь смысл их деятельности сводится к тому, чтобы экспериментировать и находить новые пути пролиферации, размножения, – резко ответил Стэннер, стараясь сдержать раздражение. – Ваши источники сообщали об ограблении банка?
Бентуотерс, казалось, был потрясен:
– Ограблении?
– Из банка Квибры вынесли все дочиста, а ФБР там и носа не показало, а потому я считаю, что кто-то остановил расследование. Я имею в виду, что произошло такое масштабное ограбление, а работают одни местные копы. Легко прийти к выводу, что Контора успела вмешаться.
– Вы делаете, черт вас побери, очень далеко идущие выводы, майор, – хладнокровно произнес Гейтлэнд.
Стэннер упрямо продолжал:
– Я слышал, что в ограблении замешана масса народа из местных.
– Раз они способны проникать в интернет, – возразил Бентуотерс, – что мешает им воровать деньги оттуда, если уж они такие умелые ребята? Электронное ограбление – очень актуально.
– Потому что там имеются охранные системы. Если грабителей отследят, в дело могут вмешаться еще пять-шесть организаций. Тогда на них обрушится вся наша благословенная страна. Им, скорее всего известно, что федералы не очень-то за ними гоняются. Как всегда, бюрократический паралич. – Произнося эти слова, Стэннер смотрел прямо на Гейтлэнда. – Они не желают раскрывать карты. Если станет ясно, что они воруют деньги в системе, пользуясь математическими методами, это сыграет нам на руку. Мы будем отслеживать эти операции. Они поступают иначе – самым примитивным образом воруют наличность для того, чтобы закупить необходимое оборудование. Очень квалифицированный камуфляж – именно так они и должны действовать.
– Все это – лишь гипотезы, – возразил Гейтлэнд. – Догадки. Вам ничего не известно наверняка. Вполне возможно, что деньги похитила обыкновенная банда гангстеров.
– Все запчасти, которые им, по нашим предположениям, могли бы потребоваться, были скуплены в радиусе двадцати миль от Квибры, – продолжал Стэннер. – Вчера я почти весь день проверял.
– О Господи! – пробормотал Бентуотерс.
Гейтлэнд бросил на него предостерегающий взгляд и, обращаясь опять к Стэннеру, спросил:
– И вы считаете, что они используют все эти штуки для пролиферации? Не может быть, чтобы им удалось достать все необходимое.
– Вы лучше меня знаете – все остальное они способны произвести сами, – подавшись вперед, резко бросил Стэннер. – А покупают они оборудование для передачи и приема, коммуникационные инфраструктуры, протезы, компоненты для «колыбели», для изготовления штампов с целью дальнейшего размножения, пролиферации. И прежде всего – химикаты для травления.
– Химикаты для травления? – переспросил Бентуотерс. – Плохо дело, Гейтлэнд.
Стэннер откинулся в кресле и сделал глоток из чашки.
– В полицейском управлении Квибры кофе еще хуже, – заметил он.
– Я не знал, что вы вступили в контакт с полицейскими Квибры, – сверля майора глазами, проговорил Гейтлэнд.
– Пришлось задать им несколько вопросов. Я придерживался относительно правдоподобной легенды. Они дали мне несколько ниточек. А теперь смотрите: наши выбросы пока не могут преобразовать любого и в любой момент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
– Ах вот как! – воскликнул мистер Тан. – Женьшеню я доверяю. Я сам его принимаю, но ничего подобного… Господи, вы считаете, ей там не опасно?
– У меня все о'кей, мистер Тан, – рассмеялась миссис Гаррети. – Как видите, я чувствую себя более чем прекрасно. И так счастлива, что выбралась из этого кресла. Теперь я просто ожила. Держи, дорогой. – И она сунула ему самодельную спутниковую тарелку с таким видом, словно подавала упаковку таблеток. Потом повернулась и уверенно прошла к дальней стороне крыши. Теперь Адэр ее не видела, но вскоре услышала глухой стук, в точности как если бы миссис Гаррети упала.
– Господи, мистер Гаррети, она не… Мистер Тан тоже услышал грохот.
– Ваша жена… С ней все в порядке? Мне показалось, кто-то упал. Послушайте, Гаррети, с ней ничего не случилось?
Гаррети не обращал на Тана никакого внимания, он продолжал устанавливать спутниковую тарелку на самом коньке крыши, поворачивая ее так, чтобы она смотрела не в небо, а по линии верхних оконечностей крыш.
Тут из-за угла дома в передний дворик вышла миссис Гаррети, благополучно спустившаяся с крыши, бросила взгляд сначала на Адэр, потом на мистера Тана и сказала:
– Разумеется, у меня все отлично, благодарю вас.
Адэр посмотрела на ноги миссис Гаррети. К ее белым теннисным туфелькам прилипла трава, причем сверху. У Адэр возникла иррациональная мысль, что миссис Гаррети просто спрыгнула с крыши позади дома, и туфли вдавились в грязь до самого верха. Разумеется, такое невозможно.
Мистер Гаррети сосредоточенно прикручивал основание самодельной спутниковой тарелки к коньку крыши. Снизу было видно, как ловко работают кисти его рук.
– А теперь, если позволите… – произнесла миссис Гаррети, – мне бы не хотелось, чтобы мой муж отвлекался. Он может…
– … может упасть, – проговорил ее муж в то же мгновение, что и она. Точно в то же мгновение.
Когда он говорил, едва слышно, то смотрел на отвертку, которой прикручивал к крыше спутниковую тарелку.
– Надо же, какое ужасно сильное действие женьшеня! – воскликнул мистер Тан, восхищенно качая головой по дороге в гараж.
Адэр кивнула, сказала:
– Всего хорошего, – повернулась и пошла домой. Пошла довольно быстро, но все же оглянулась и увидела, что мистер Гаррети закончил прикручивать тарелку в рекордно короткий срок и, взяв в руки провод от своей самодельной спутниковой антенны и направляя его сквозь пальцы по заднему скосу крыши, скрылся из виду с тыльной стороны дома. Раздался все тот же глухой стук. А через мгновение – кошачий визг. Дикий кошачий визг.
Долгих несколько секунд Адэр смотрела на дом Гаррети, но перед глазами у нее стояли собственные мама и папа. Между родителями и Гаррети было какое-то непонятное сходство, как будто ледяной поток прокатился сначала по ее дому, а потом и сквозь них. Была и в тех, и в других какая-то неправильность, плохо скрытая, но все же не такая, о которой можно кому-нибудь рассказать – люди бы решили, что у нее крыша поехала или еще что-нибудь похуже.
Мама и папа. Гаррети.
Адэр передернула плечами, отвернулась от дома Гаррети и быстро-быстро пошла домой.
Но когда пришла, увидела, что мама снова идет в гараж… И запирает его изнутри…
Да, дома ничем не лучше. Адэр включила отопление. Ей вдруг сделалось совсем холодно, бил озноб.
6 декабря, вечер
Генри Стэннер ощутил странное облегчение: он здесь, не в Квибре. И странное волнение тоже. Он всегда чувствовал, что за ним следят, с самого начала работы в биоинтерфейс-подразделении. Даже после того, как засняли его роговицу и допустили к засекреченным работам. Он не знал, за всеми ли следят и насколько плотно, но в том, что следят за ним, не сомневался. Из-за его связей с Проектом. Он шел по коридору, а камера фиксировала каждый его шаг.
Это крыло биоинтерфейс-подразделения в Стэнфордском научно-исследовательском центре выглядело весьма заурядно. Обычный институтский коридор: белые стены, цепочки белых лампочек. Запертые, окрашенные белой краской металлические двери прячут поразительные научные эксперименты.
Звук шагов гулко отдается в пустом помещении. Стэннер добрался до пересечения коридоров. Здесь были уже другие камеры. Он приостановился, глядя, как идет по коридору молодой бледный узкоплечий техник в белом халате. Что-то бормочет под нос, смотрит то прямо перед собой, то на калькулятор в руках, снова вперед, потом опять на калькулятор и бормочет, бормочет… Наконец техник прошел мимо камеры, и она не повернулась ему вслед.
Стэннер подождал несколько секунд и тоже прошел мимо камер. Камера изменила положение, чтобы удержать его в зоне обзора.
Стэннер сам себе кивнул и пошел дальше, дошел до комнаты 2323, нажал на кнопку интеркома, произнес свое имя. Раздался звонок.
Внутри стоял обычный стол из светлого дерева, за которым находилась металлическая жемчужно-белая колонна примерно шести футов в высоту и двух – в диаметре. Линзы ее камеры повернулись и зафиксировали его появление.
– Подтвердите свое имя, пожалуйста, – раздался из колонны компьютерный голос.
– Майор Генри Стэннер.
– Имя соответствует предварительной договоренности и контрольной записи голоса.
Интересно, что я никогда умышленно не давал записать контрольный образец голоса, – подумал Стэннер, – тем не менее, его все же добыли.
Дверь с одной стороны стола щелкнула и распахнулась внутрь, Стэннер вошел и увидел, что за столом для переговоров сидят Бентуотерс и Джим Гейтлэнд.
Капитан Гейтлэнд, плотный мужчина с несколько сонным, но приветливым взглядом, с забавно оттопыренными ушами, которые создавали иллюзию напряженного вслушивания, был одет в мундир морской пехоты.
– Слушайте, Гейтлэнд в форме, это что, знак? Чтобы придать больше официального блеска нашему совещанию? Я вижу вас в форме не чаще одного раза в пятнадцать лет.
– Сегодня нет смысла маскироваться, майор, – проговорил Гейтлэнд легким говорком уроженца Теннесси. – Садитесь. – Он нажал на клавишу встроенного в стол цифрового магнитофона. – Вы ведь будете делать доклад. Я потом все перепишу.
– Не знаю, должен ли я докладывать человеку ниже себя по званию, – заметил Стэннер и сел. – Как, и подкрепиться нечем?
Бентуотерс был в белом халате. Он рассеянно кивнул и произнес словно бы в воздух, что означало: кто-то или что-то слушает снаружи помещения:
– Нам три кофе со сливками и сахаром.
– Звание здесь играет не такую уж большую роль. Значительно важнее старшинство, – объяснил Гейтлэнд, потом добавил: – Сэр.
Бентуотерс задумчиво рассматривал Стэннера.
– Стэннер, в вашем поведении явственно чувствуется враждебность.
Вошла молодая чернокожая женщина с подносом. На ней было обтягивающее зеленое платье, никаких ассоциаций с лабораторией. Когда она нагнулась поставить поднос с кофейником, молочником и сахарницей на стол, Стэннер невольно восхитился гибкими движениями ее упругого тела, что ощущалось даже сквозь ткань.
Пожалуй, мое воздержание затянулось, – подумал он.
Девушка улыбнулась и вышла.
Стэннер вздохнул, взял чашку с кофе и повернулся к Гейтглэнду.
– Вот что я вам скажу, капитан. В Квибре у меня не проходит странное чувство. Мне почему-то кажется, что Контора не больше меня знает, как далеко это зашло. И это меня беспокоит. Город следует подвергнуть карантину, эвакуировать население, предварительно обследовав каждого человека. Мне плевать, какую легенду использует Пентагон. Черт возьми, подойдет любой сценарий террористической угрозы. Но… – Он сделал глоток кофе, который оказался пережженным, поставил чашку на стол и продолжил: – Не ждите. Не теряйте времени. Скажите им, что это надо делать сейчас. Прямо сейчас.
Бентуотерс, ссутулившись, сидел в своем кресле и не поднимал взгляда от кофейной чашки. В отличие от Гейтлэнда он не умел так хорошо скрывать свои чувства. Бентуотерс явно был напуган.
Язык тела Гейтлэнда сообщал зрителям совсем иное. Он вольготно откинулся в кресле, веки слегка прикрыли глаза.
– Ну-у, – задумчиво протянул Гейтлэнд, – не думаю, что они решатся на такое, не получив реальных, физических следов загрязнения среды.
Стэннер в упор смотрел на капитана.
– Вы не были в лаборатории-23, Гейтлэнд. Но должны же вы были просмотреть видеозапись до того, как мы все там спалили. Любое загрязнение, которое ведет к такому…
Гейтлэнд достал из внутреннего кармана кителя шариковую ручку и помешал в своей чашке.
– Но вы ведь не уверены, что там имеет место выброс? Я имею в виду – не уверены на сто процентов?
– Я видел следы выбросов на таком, черт вас всех раздери, гротескном уровне биоинтерфейса, что вам и не снилось. В лесу, вокруг города.
– Ну и где доказательства? Где собранные вами образцы?
– Я не стану к ним приближаться без каких-нибудь средств защиты. Но я знаю, что именно видел собственными глазами, Гейтлэнд.
– Белым днем?
– Ночью. И кстати, именно там пропали два морпеха. Черт возьми, как вы думаете, что случилось с этими парнями, Гейтлэнд?
– Я кое-что слышал об этом. Когда два человека из личного состава не являются на поверку, это называется самоволкой.
Стэннер проворчал:
– Сразу оба? И прямо на месте падения? К тому же во всем городе зафиксировано множество краж электронного оборудования. Я не знаю, как они используют некоторые детали, но другие просто незаменимы для биоинтерфейсного моделирования. Модифицировать кремний на микроуровне и…
– А вот здесь не стоит спешить, майор, – быстро проговорил Бентуотерс. – Вы бежите впереди паровоза. У нас нет информации, что они способны до такой степени модифицировать компоненты.
– Весь смысл их деятельности сводится к тому, чтобы экспериментировать и находить новые пути пролиферации, размножения, – резко ответил Стэннер, стараясь сдержать раздражение. – Ваши источники сообщали об ограблении банка?
Бентуотерс, казалось, был потрясен:
– Ограблении?
– Из банка Квибры вынесли все дочиста, а ФБР там и носа не показало, а потому я считаю, что кто-то остановил расследование. Я имею в виду, что произошло такое масштабное ограбление, а работают одни местные копы. Легко прийти к выводу, что Контора успела вмешаться.
– Вы делаете, черт вас побери, очень далеко идущие выводы, майор, – хладнокровно произнес Гейтлэнд.
Стэннер упрямо продолжал:
– Я слышал, что в ограблении замешана масса народа из местных.
– Раз они способны проникать в интернет, – возразил Бентуотерс, – что мешает им воровать деньги оттуда, если уж они такие умелые ребята? Электронное ограбление – очень актуально.
– Потому что там имеются охранные системы. Если грабителей отследят, в дело могут вмешаться еще пять-шесть организаций. Тогда на них обрушится вся наша благословенная страна. Им, скорее всего известно, что федералы не очень-то за ними гоняются. Как всегда, бюрократический паралич. – Произнося эти слова, Стэннер смотрел прямо на Гейтлэнда. – Они не желают раскрывать карты. Если станет ясно, что они воруют деньги в системе, пользуясь математическими методами, это сыграет нам на руку. Мы будем отслеживать эти операции. Они поступают иначе – самым примитивным образом воруют наличность для того, чтобы закупить необходимое оборудование. Очень квалифицированный камуфляж – именно так они и должны действовать.
– Все это – лишь гипотезы, – возразил Гейтлэнд. – Догадки. Вам ничего не известно наверняка. Вполне возможно, что деньги похитила обыкновенная банда гангстеров.
– Все запчасти, которые им, по нашим предположениям, могли бы потребоваться, были скуплены в радиусе двадцати миль от Квибры, – продолжал Стэннер. – Вчера я почти весь день проверял.
– О Господи! – пробормотал Бентуотерс.
Гейтлэнд бросил на него предостерегающий взгляд и, обращаясь опять к Стэннеру, спросил:
– И вы считаете, что они используют все эти штуки для пролиферации? Не может быть, чтобы им удалось достать все необходимое.
– Вы лучше меня знаете – все остальное они способны произвести сами, – подавшись вперед, резко бросил Стэннер. – А покупают они оборудование для передачи и приема, коммуникационные инфраструктуры, протезы, компоненты для «колыбели», для изготовления штампов с целью дальнейшего размножения, пролиферации. И прежде всего – химикаты для травления.
– Химикаты для травления? – переспросил Бентуотерс. – Плохо дело, Гейтлэнд.
Стэннер откинулся в кресле и сделал глоток из чашки.
– В полицейском управлении Квибры кофе еще хуже, – заметил он.
– Я не знал, что вы вступили в контакт с полицейскими Квибры, – сверля майора глазами, проговорил Гейтлэнд.
– Пришлось задать им несколько вопросов. Я придерживался относительно правдоподобной легенды. Они дали мне несколько ниточек. А теперь смотрите: наши выбросы пока не могут преобразовать любого и в любой момент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57