Крошка Вилл восседала верхом на спине Рег, возглавляя процессию слонов, направляющуюся из Мийры в Тарзак. Каждое животное тащило за собой повозку, груженную лесом. Лошадей тоже запрягли в повозки – в них ехали жители Мийры и обитатели Изумрудной долины. В обмен на строевой лес слоны повезут назад металл и прочее снаряжение с шаттлов, а также соленую рыбу. Пассажиры шаттла № 2 не смогут присутствовать на Гастролях – они все еще заняты строительством судов. Но зато Куумик будет представлять делегация, специально для этого преодолевшая пустыню.
Рег остановилась на перепутье дорог, которые вели в Сину, через пустыню и к Тарзаку. Крошка Вилл дотронулась стеком до холки, указывая слонихе, куда следует сворачивать. Вилл закрыла глаза и попыталась представить парады былых времен. Тогда на ней был яркий костюм, слоны сверкали блестками, а трубачи исполняли задорные марши. Но костюмы, блестки и трубы пришлось выбросить, когда «Барабу» пытался выйти на орбиту вокруг Момуса.
И какая разница, на какой планете состоялся очередной парад? Ее обитатели – какими бы они ни были – всякий раз приходили взглянуть на него и поприветствовать артистов на свой манер. Крошка Вилл открыла глаза и увидела, что Рег шагает по металлическому мосту перед въездом в Тарзак. Ликующей толпы здесь не оказалось. Выбеленные хижины городка стояли ровными рядами в лучах солнца, а их жители занимались своими делами. Слонов они уже насмотрелись на своем веку, а вот работа – ее никак не бросишь.
Навстречу Вилл со стороны Тарзака выехал верхом на лошади Паки Дерн.
– Крошка Вилл, веди колонну через весь город на площадь на той стороне. Мы там устроили временное пристанище для слонов.
Крошка Вилл кивнула. Паки, издав нечто вроде петушиного клекота, поехал впереди. Вилл вздохнула и легонько похлопала слониху позади правого уха:
– Еще немного, Рег. Ведь это же парад?
В глубине джунглей, вдали от Мийры, неся в руках только что собранные фрукты, на поляну вышел Вако-Вако. Сквозь высокую траву он прошел к построенной из древесной коры хижине. Нагнувшись, шагнул в низкую дверь и положил ношу на каменную плиту. Вернувшись на улицу, он поднял взгляд на безоблачное небо, затем перевел глаза вниз на землю и отправился к возвышению посреди поляны. Приблизившись к поросшему мхом холмику, он услышал их голоса.
– Вако-Вако! Поговори с нами, Вако!
– Мы не виноваты, Вако! Пожалуйста, поговори с нами!Вако внимательно осмотрел мох, попробовал пальцами, достаточно ли он влажный, и выпрямился.
– Я обещал вашим родителям позаботиться о вас. Но я не обещал им развлекать и баловать вас.Он отвернулся:
– Если вам хочется поболтать– говорите между собой. –С этими словами он зашагал прочь от холмика.
– Вако! Не уходи от нас! Куда же ты, Вако?
Когда заклинатель змей оказался вне досягаемости их мыслей, он остановился и снова посмотрел на мшистый холмик. Как-то раз ночью, дней двадцать назад, ему приснился сон. Ему снилось, будто он идет через лес драгоценных камней – все в нем, и листья, и плоды – из ярких самоцветов, а под ногами у него – шелковый ковер. Когда Вако очнулся, то оказалось, что он по самые колени увяз в зыбучем песке.
Яйца тогда рассмеялись – хорошую шутку они сыграли над ним. Спустя четыре часа Вако наконец сбросил с себя песчаные оковы и рухнул на лесную траву. На следующее утро он перенес яйца в центр поляны, а свое спальное место устроил там, куда не могли долетать их мысли.
Вако пристально посмотрел на холмик, стараясь при этом почувствовать внутри себя хотя бы искорку душевного тепла. Увы, того, что он искал, в его сердце не оказалось.
Послышался громкий всплеск. Вако пригнулся, повернув голову в сторону небольшого озера рядом с его поляной. Он сощурил глаза, но слепящее солнце и тени джунглей вокруг воды мешали ему разглядеть, что там. Крадучись, Вако начал продвигаться в сторону озера.
Он ощущал, что за ним наблюдают, и даже успел заметить, как какое-то гигантское существо поспешило скрыться из вида. Когда Вако дошел до того места, где оно стояло несколькими секундами ранее, то уловил странный запах, а взору его предстала широкая полоса примятой растительности. Спасаясь бегством, неизвестное существо проложило в джунглях дорогу шириной около пяти метров. Деревья толщиной в ладонь были раздвинуты в стороны, словно у них не было корней.
Дойдя до деревьев, росших почти у самой кромки воды, Вако пригнулся еще ниже и прислушался. В знойном воздухе до него доносилось лишь жужжание насекомых, кружащих над гладью озера. Он крадучись двинулся сквозь деревья, а затем притаился за кустом. Вода справа от него покрылась легкой рябью. Он обернулся, и среди разбросанных вдоль берега камней увидел обнаженную женщину. Она сложила пригоршнями ладони, зачерпнула воды и ополоснула лицо. Затем наклонилась и окунула в воду свои длинные черные волосы. Выпрямившись, она скрутила их в тугой жгут, выжимая воду. Вако пристально вглядывался в ее маленький рот, курносый носик и раскосые глаза. Затем выпрямился, подошел к кромке воды и крикнул:
– Эй, Хана Санаги, я тебя вижу!
Комета вздрогнула, но, увидев, что перед ней Вако, отпустила косу.
– Вако. А все говорили, что тебя нет в живых. Она снова опустила руки в воду и ополоснула грудь. Обернувшись к Вако, Комета съязвила:
– Значит, подглядываем? Вако отвернулся:
– Извини. Никак не ожидал увидеть тебя здесь. Хана выпрямилась:
– И я не ожидала. Можешь смотреть, сколько хочешь. Если верить тому, что о тебе говорят, тебя не стоит опасаться. Вако нахмурился:
– Что ты хочешь этим сказать?
Хана отошла от воды, вытерла ладонями капли влаги на теле и подобрала под деревом одежду. Вернувшись к воде, она села на камень и принялась полоскать одежду.
Вако направился вдоль берега, дошел до того места, где сидела Комета, и встал позади нее.
– Я спросил тебя, что ты хочешь этим сказать?
– Ведь ты не мужик. Все это говорят. Столько лет прожить – сначала с Бансом, а затем со Здоровяком. Вако залился краской и отвернулся:
– Не верь всему, что говорят.
– Значит, так или не так?
Вако опустился на землю и прислонился спиной к дереву:
– Что «не так»?
– То, что ты не мужик.
Комета кончила выкручивать белье и направилась к большому гладкому валуну, раскалившемуся от жгучих лучей полуденного солнца. Она разложила белье на просушку.
Вако покачал головой, взял в руки прутик и сгибал его, пока тот не сломался.
– А это никого не касается. – Он снова посмотрел на бывшего пилота.
Комета растянулась на соседнем валуне, рядом с тем, на котором сохла ее одежда.
Вако бросил на землю сломанный прутик:
– А что ты здесь делаешь?
Хана улыбнулась, проведя руками вдоль тела – от груди к бедрам.
– А вот это тебя не касается. – Она вытянулась на солнце, расправила волосы и подложила руки под голову.
– Как там твои яйца, Вако? Живы?
– Живы. – Вако потер глаза и посмотрел на Комету. Она повернула голову в его сторону, потом закрыла глаза и подставила лицо жаркому солнцу.
– Я ушла, когда они начали кромсать третий шаттл на топоры и лопаты. Они там строят дорогу, которая свяжет все шаттлы. Я долго скиталась. Пару раз была на грани, пыталась свести счеты с жизнью. – Комета пожала плечами. – Но что-то меня удержало. – Она посмотрела на Вако. – Послушай, а ты видел уже этих ящериц, что живут в болоте?
Вако покачал головой:
– Нет, но пару раз мне это почти удалось. Судя по их следам, они немалых размеров.
Комета рассмеялась:
– Скажем так – очень даже крупные. Я разглядела одну из них, когда та нежилась в грязи. Наши слоны по сравнению с ними – котята. – Комета пожала плечами. – Но когда эта «крошка» увидела меня, она опрометью бросилась наутек, словно у нее хвост загорелся.
Какое-то время Вако и Комета молчали. Заклинатель змей не сводил глаз с обнаженной женщины.
– Хана.
– Что тебе, Вако?
– И что ты сейчас испытываешь? Я имею в виду наш третий шаттл.
Комета открыла глаза, глядя в бездонное небо. Затем она села и принялась деловито переворачивать разложенную для просушки одежду.
– Я изжила в себе память о нем. Не знаю, сколько времени я бродила по джунглям, но постепенно стала ловить себя на том, что проходит день, два и я совершенно не думаю о нем.
Комета перевернулась на живот:
– Я уже свыклась с этим. Теперь я исследую джунгли. Интересное местечко, скажу я тебе. Мне даже не хочется возвращаться к народу. Пока что. А может, и совсем. – Комета подняла голову. – Вако!
– Что?
– Так ты мужик или нет?
Заклинатель змей улыбнулся, уставился в землю и пожал плечами:
– Не знаю. – Лицо его приняло серьезное выражение. – Я разочаровался во всех и вся. И поэтому не хочу рисковать.
– Так ты у нас девственник? И так, и эдак?
– Во всех отношениях. – Вако поднял с земли еще один прутик и, глядя на небо, принялся бесцельно вертеть его в руках. Затем он опустил голову и печально произнес: – Во вселенной столько несчастных людей, Хана. Так что я не одинок.
Комета пристально посмотрела на заклинателя змей:
– Вако, а сколько понадобится времени, чтобы из яиц вылупились змееныши?
Вако вздохнул, пожал плечами:
– На Ссендиссе этот период занимает двести восемьдесят земных лет. – Он поднял руку к небу. – Если учитывать разницу в климате, в силе тяжести, в составе почвы – не знаю. Не берусь утверждать, что они вообще доживут до этого момента. Хана задумчиво опустила голову на руку:
– Да, немалый срок.
– Еще какой немалый.
– Вако, моя одежда высохла. А теперь покажи мне, где ты здесь обитаешь.
Заклинатель змей вскочил на ноги:
– А зачем тебе это?
Комета поерзала на поверхности горячего камня:
– Ну, не знаю. Если ты не против, я могла бы предложить себя в кухарки. Ты вон как отощал, скоро даже тени от тебя не будет. И вообще, двести восемьдесят лет – немалый срок.
Бывший заклинатель змей снова опустился на землю и пристально посмотрел на бывшего пилота.
Глава 11
После того как для Открытия Гастролей все собрались на поле рядом с Тарзаком, из бревен развели огромный костер. Сначала народ лакомился рыбой, специально приготовленной по этому случаю командой поваров, затем взялся за кружки с брагой. Солнце уже клонилось к закату, когда Черныш Скуоб, признанный мастер литографии, и его искусный помощник Меф принялись раздавать новенькие, только что из-под печатного станка, карты Момуса.
– Только, пожалуйста, не сгибайте бумагу, а то она треснет.
– Черт возьми, Черныш, от тебя несет, как от бочки протухших сардин!
– Это краска. Осторожно, только не размажьте ее. Она еще не до конца высохла.
– А сколько вообще ей сохнуть?
– Не знаю. С сухой картой я еще не имел дела.
– Черт возьми, Черныш, не стой против ветра.
– А из чего сделана твоя бумага?
– Молоко корня кобита, глина и одно волокнистое растение – там целые заросли в дельте, я же говорил, только не сгибайте. Ладно, вот тебе еще один экземпляр.
– Спасибо.
– Послушай, Черныш, а это что за глисты такие? Черт, бумага у тебя какая-то комковатая.
– Это дороги. Надень-ка лучше очки. Сколько раз вам говорить – не сгибайте!
– Очки мои накрылись где-то в ущелье Змеиной горы.
– Не ври. Скажи, что читать не умеешь. Повторяю – бумагу не сгибать, краску не размазывать.
Чем дольше собравшиеся всматривались в карту, тем заметнее стихало веселье. В сравнении с размерами планеты проделанная за год работа казалась песчинкой в безбрежном океане. И сами себе первые колонисты Момуса казались песчинками, крошечными и беспомощными.
Возлияния продолжались все активнее. Когда солнце зашло за горизонт, а небо окрасилось в фиолетовые оттенки, в костер в середине поля подбросили новых поленьев. Люди сидели, наблюдая, как пляшут языки пламени. Шайнер Пит сидел рядом с Крошкой Вилл. Взявшись за руки, они тоже смотрели на огонь.
Сидевший по другую сторону костра Дирак поднялся на ноги и, шатаясь, вышел вперед, держа в руке кружку с брагой. Он обвел присутствующих пьяным взглядом:
– Ну и какого хрена мы будем делать дальше? Что дальше-то?
Паки Дерн выкрикнул с места:
– Строить дорогу Мийра – Кууми.
– Накося! – Дирак затряс головой. – Хватит с меня ваших гребаных дорог! Что нам делать, чтобы поскорее убраться из этой вонючей дыры?
Дирак вновь обвел взглядом сидящих у костра:
– Эй, Ледфут, где ты? Ледфут помахал рукой:
– Здесь. Никуда мы не полетим. Мы на приколе. Так что даже не надейся.
– Как это – не надейся? – Дирак обошел костер и встал напротив Ледфута. – У нас же есть десятый шаттл.
Ледфут пожал плечами:
– Ну и что, что у нас есть десятый?
– И ты не можешь ничего придумать? Ледфут покачал головой и рассмеялся:
– Я пилот и знаю, что говорю. Даже если мы поднатужимся, соберем все имеющееся у нас топливо, его не хватит и на одну понюшку. Ну выведем мы нашу железную птицу на орбиту. А потом? Прогулочный полет? Через пару миллионов миль у нас кончится воздух. Чем меньше народу возьмем – тем дольше протянем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Рег остановилась на перепутье дорог, которые вели в Сину, через пустыню и к Тарзаку. Крошка Вилл дотронулась стеком до холки, указывая слонихе, куда следует сворачивать. Вилл закрыла глаза и попыталась представить парады былых времен. Тогда на ней был яркий костюм, слоны сверкали блестками, а трубачи исполняли задорные марши. Но костюмы, блестки и трубы пришлось выбросить, когда «Барабу» пытался выйти на орбиту вокруг Момуса.
И какая разница, на какой планете состоялся очередной парад? Ее обитатели – какими бы они ни были – всякий раз приходили взглянуть на него и поприветствовать артистов на свой манер. Крошка Вилл открыла глаза и увидела, что Рег шагает по металлическому мосту перед въездом в Тарзак. Ликующей толпы здесь не оказалось. Выбеленные хижины городка стояли ровными рядами в лучах солнца, а их жители занимались своими делами. Слонов они уже насмотрелись на своем веку, а вот работа – ее никак не бросишь.
Навстречу Вилл со стороны Тарзака выехал верхом на лошади Паки Дерн.
– Крошка Вилл, веди колонну через весь город на площадь на той стороне. Мы там устроили временное пристанище для слонов.
Крошка Вилл кивнула. Паки, издав нечто вроде петушиного клекота, поехал впереди. Вилл вздохнула и легонько похлопала слониху позади правого уха:
– Еще немного, Рег. Ведь это же парад?
В глубине джунглей, вдали от Мийры, неся в руках только что собранные фрукты, на поляну вышел Вако-Вако. Сквозь высокую траву он прошел к построенной из древесной коры хижине. Нагнувшись, шагнул в низкую дверь и положил ношу на каменную плиту. Вернувшись на улицу, он поднял взгляд на безоблачное небо, затем перевел глаза вниз на землю и отправился к возвышению посреди поляны. Приблизившись к поросшему мхом холмику, он услышал их голоса.
– Вако-Вако! Поговори с нами, Вако!
– Мы не виноваты, Вако! Пожалуйста, поговори с нами!Вако внимательно осмотрел мох, попробовал пальцами, достаточно ли он влажный, и выпрямился.
– Я обещал вашим родителям позаботиться о вас. Но я не обещал им развлекать и баловать вас.Он отвернулся:
– Если вам хочется поболтать– говорите между собой. –С этими словами он зашагал прочь от холмика.
– Вако! Не уходи от нас! Куда же ты, Вако?
Когда заклинатель змей оказался вне досягаемости их мыслей, он остановился и снова посмотрел на мшистый холмик. Как-то раз ночью, дней двадцать назад, ему приснился сон. Ему снилось, будто он идет через лес драгоценных камней – все в нем, и листья, и плоды – из ярких самоцветов, а под ногами у него – шелковый ковер. Когда Вако очнулся, то оказалось, что он по самые колени увяз в зыбучем песке.
Яйца тогда рассмеялись – хорошую шутку они сыграли над ним. Спустя четыре часа Вако наконец сбросил с себя песчаные оковы и рухнул на лесную траву. На следующее утро он перенес яйца в центр поляны, а свое спальное место устроил там, куда не могли долетать их мысли.
Вако пристально посмотрел на холмик, стараясь при этом почувствовать внутри себя хотя бы искорку душевного тепла. Увы, того, что он искал, в его сердце не оказалось.
Послышался громкий всплеск. Вако пригнулся, повернув голову в сторону небольшого озера рядом с его поляной. Он сощурил глаза, но слепящее солнце и тени джунглей вокруг воды мешали ему разглядеть, что там. Крадучись, Вако начал продвигаться в сторону озера.
Он ощущал, что за ним наблюдают, и даже успел заметить, как какое-то гигантское существо поспешило скрыться из вида. Когда Вако дошел до того места, где оно стояло несколькими секундами ранее, то уловил странный запах, а взору его предстала широкая полоса примятой растительности. Спасаясь бегством, неизвестное существо проложило в джунглях дорогу шириной около пяти метров. Деревья толщиной в ладонь были раздвинуты в стороны, словно у них не было корней.
Дойдя до деревьев, росших почти у самой кромки воды, Вако пригнулся еще ниже и прислушался. В знойном воздухе до него доносилось лишь жужжание насекомых, кружащих над гладью озера. Он крадучись двинулся сквозь деревья, а затем притаился за кустом. Вода справа от него покрылась легкой рябью. Он обернулся, и среди разбросанных вдоль берега камней увидел обнаженную женщину. Она сложила пригоршнями ладони, зачерпнула воды и ополоснула лицо. Затем наклонилась и окунула в воду свои длинные черные волосы. Выпрямившись, она скрутила их в тугой жгут, выжимая воду. Вако пристально вглядывался в ее маленький рот, курносый носик и раскосые глаза. Затем выпрямился, подошел к кромке воды и крикнул:
– Эй, Хана Санаги, я тебя вижу!
Комета вздрогнула, но, увидев, что перед ней Вако, отпустила косу.
– Вако. А все говорили, что тебя нет в живых. Она снова опустила руки в воду и ополоснула грудь. Обернувшись к Вако, Комета съязвила:
– Значит, подглядываем? Вако отвернулся:
– Извини. Никак не ожидал увидеть тебя здесь. Хана выпрямилась:
– И я не ожидала. Можешь смотреть, сколько хочешь. Если верить тому, что о тебе говорят, тебя не стоит опасаться. Вако нахмурился:
– Что ты хочешь этим сказать?
Хана отошла от воды, вытерла ладонями капли влаги на теле и подобрала под деревом одежду. Вернувшись к воде, она села на камень и принялась полоскать одежду.
Вако направился вдоль берега, дошел до того места, где сидела Комета, и встал позади нее.
– Я спросил тебя, что ты хочешь этим сказать?
– Ведь ты не мужик. Все это говорят. Столько лет прожить – сначала с Бансом, а затем со Здоровяком. Вако залился краской и отвернулся:
– Не верь всему, что говорят.
– Значит, так или не так?
Вако опустился на землю и прислонился спиной к дереву:
– Что «не так»?
– То, что ты не мужик.
Комета кончила выкручивать белье и направилась к большому гладкому валуну, раскалившемуся от жгучих лучей полуденного солнца. Она разложила белье на просушку.
Вако покачал головой, взял в руки прутик и сгибал его, пока тот не сломался.
– А это никого не касается. – Он снова посмотрел на бывшего пилота.
Комета растянулась на соседнем валуне, рядом с тем, на котором сохла ее одежда.
Вако бросил на землю сломанный прутик:
– А что ты здесь делаешь?
Хана улыбнулась, проведя руками вдоль тела – от груди к бедрам.
– А вот это тебя не касается. – Она вытянулась на солнце, расправила волосы и подложила руки под голову.
– Как там твои яйца, Вако? Живы?
– Живы. – Вако потер глаза и посмотрел на Комету. Она повернула голову в его сторону, потом закрыла глаза и подставила лицо жаркому солнцу.
– Я ушла, когда они начали кромсать третий шаттл на топоры и лопаты. Они там строят дорогу, которая свяжет все шаттлы. Я долго скиталась. Пару раз была на грани, пыталась свести счеты с жизнью. – Комета пожала плечами. – Но что-то меня удержало. – Она посмотрела на Вако. – Послушай, а ты видел уже этих ящериц, что живут в болоте?
Вако покачал головой:
– Нет, но пару раз мне это почти удалось. Судя по их следам, они немалых размеров.
Комета рассмеялась:
– Скажем так – очень даже крупные. Я разглядела одну из них, когда та нежилась в грязи. Наши слоны по сравнению с ними – котята. – Комета пожала плечами. – Но когда эта «крошка» увидела меня, она опрометью бросилась наутек, словно у нее хвост загорелся.
Какое-то время Вако и Комета молчали. Заклинатель змей не сводил глаз с обнаженной женщины.
– Хана.
– Что тебе, Вако?
– И что ты сейчас испытываешь? Я имею в виду наш третий шаттл.
Комета открыла глаза, глядя в бездонное небо. Затем она села и принялась деловито переворачивать разложенную для просушки одежду.
– Я изжила в себе память о нем. Не знаю, сколько времени я бродила по джунглям, но постепенно стала ловить себя на том, что проходит день, два и я совершенно не думаю о нем.
Комета перевернулась на живот:
– Я уже свыклась с этим. Теперь я исследую джунгли. Интересное местечко, скажу я тебе. Мне даже не хочется возвращаться к народу. Пока что. А может, и совсем. – Комета подняла голову. – Вако!
– Что?
– Так ты мужик или нет?
Заклинатель змей улыбнулся, уставился в землю и пожал плечами:
– Не знаю. – Лицо его приняло серьезное выражение. – Я разочаровался во всех и вся. И поэтому не хочу рисковать.
– Так ты у нас девственник? И так, и эдак?
– Во всех отношениях. – Вако поднял с земли еще один прутик и, глядя на небо, принялся бесцельно вертеть его в руках. Затем он опустил голову и печально произнес: – Во вселенной столько несчастных людей, Хана. Так что я не одинок.
Комета пристально посмотрела на заклинателя змей:
– Вако, а сколько понадобится времени, чтобы из яиц вылупились змееныши?
Вако вздохнул, пожал плечами:
– На Ссендиссе этот период занимает двести восемьдесят земных лет. – Он поднял руку к небу. – Если учитывать разницу в климате, в силе тяжести, в составе почвы – не знаю. Не берусь утверждать, что они вообще доживут до этого момента. Хана задумчиво опустила голову на руку:
– Да, немалый срок.
– Еще какой немалый.
– Вако, моя одежда высохла. А теперь покажи мне, где ты здесь обитаешь.
Заклинатель змей вскочил на ноги:
– А зачем тебе это?
Комета поерзала на поверхности горячего камня:
– Ну, не знаю. Если ты не против, я могла бы предложить себя в кухарки. Ты вон как отощал, скоро даже тени от тебя не будет. И вообще, двести восемьдесят лет – немалый срок.
Бывший заклинатель змей снова опустился на землю и пристально посмотрел на бывшего пилота.
Глава 11
После того как для Открытия Гастролей все собрались на поле рядом с Тарзаком, из бревен развели огромный костер. Сначала народ лакомился рыбой, специально приготовленной по этому случаю командой поваров, затем взялся за кружки с брагой. Солнце уже клонилось к закату, когда Черныш Скуоб, признанный мастер литографии, и его искусный помощник Меф принялись раздавать новенькие, только что из-под печатного станка, карты Момуса.
– Только, пожалуйста, не сгибайте бумагу, а то она треснет.
– Черт возьми, Черныш, от тебя несет, как от бочки протухших сардин!
– Это краска. Осторожно, только не размажьте ее. Она еще не до конца высохла.
– А сколько вообще ей сохнуть?
– Не знаю. С сухой картой я еще не имел дела.
– Черт возьми, Черныш, не стой против ветра.
– А из чего сделана твоя бумага?
– Молоко корня кобита, глина и одно волокнистое растение – там целые заросли в дельте, я же говорил, только не сгибайте. Ладно, вот тебе еще один экземпляр.
– Спасибо.
– Послушай, Черныш, а это что за глисты такие? Черт, бумага у тебя какая-то комковатая.
– Это дороги. Надень-ка лучше очки. Сколько раз вам говорить – не сгибайте!
– Очки мои накрылись где-то в ущелье Змеиной горы.
– Не ври. Скажи, что читать не умеешь. Повторяю – бумагу не сгибать, краску не размазывать.
Чем дольше собравшиеся всматривались в карту, тем заметнее стихало веселье. В сравнении с размерами планеты проделанная за год работа казалась песчинкой в безбрежном океане. И сами себе первые колонисты Момуса казались песчинками, крошечными и беспомощными.
Возлияния продолжались все активнее. Когда солнце зашло за горизонт, а небо окрасилось в фиолетовые оттенки, в костер в середине поля подбросили новых поленьев. Люди сидели, наблюдая, как пляшут языки пламени. Шайнер Пит сидел рядом с Крошкой Вилл. Взявшись за руки, они тоже смотрели на огонь.
Сидевший по другую сторону костра Дирак поднялся на ноги и, шатаясь, вышел вперед, держа в руке кружку с брагой. Он обвел присутствующих пьяным взглядом:
– Ну и какого хрена мы будем делать дальше? Что дальше-то?
Паки Дерн выкрикнул с места:
– Строить дорогу Мийра – Кууми.
– Накося! – Дирак затряс головой. – Хватит с меня ваших гребаных дорог! Что нам делать, чтобы поскорее убраться из этой вонючей дыры?
Дирак вновь обвел взглядом сидящих у костра:
– Эй, Ледфут, где ты? Ледфут помахал рукой:
– Здесь. Никуда мы не полетим. Мы на приколе. Так что даже не надейся.
– Как это – не надейся? – Дирак обошел костер и встал напротив Ледфута. – У нас же есть десятый шаттл.
Ледфут пожал плечами:
– Ну и что, что у нас есть десятый?
– И ты не можешь ничего придумать? Ледфут покачал головой и рассмеялся:
– Я пилот и знаю, что говорю. Даже если мы поднатужимся, соберем все имеющееся у нас топливо, его не хватит и на одну понюшку. Ну выведем мы нашу железную птицу на орбиту. А потом? Прогулочный полет? Через пару миллионов миль у нас кончится воздух. Чем меньше народу возьмем – тем дольше протянем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34