Мне это хорошо известно, мистер Соме. Однако, если не возражаете, я хотел бы подчеркнуть, что лишь минуту назад узнал, что мальчишке пятнадцать.
— Я не хотел сказать…
— Нисколько в этом не сомневаюсь. Но я хотел бы выяснить, сколько лет третьему парню, прежде чем отделить взрослых убийц от детей-убийц. С вашего разрешения, разумеется.
— Да, продолжайте, — сказал Соме.
— Спасибо.
Ганнисон вернулся к подросткам и остановился перед третьим парнем, темнокожим мальчишкой с черными волосами и карими глазами. В этих глазах плескался панический ужас.
— Твое имя? — спросил Ганнисон.
— Апосто, — ответил мальчик. — Энтони Апосто.
— Сколько тебе лет, Энтони?
— Шестнадцать.
— Хорошо. — Ганнисон повернулся к Ларсену. — Майк, поговори с Дипаче в канцелярии. А остальных я допрошу здесь. И пока на нас не набросилось общество защиты животных, позвони родителям Дипаче и скажи им, что их дорогой сыночек арестован.
— Хорошо, — кивнул Ларсен и вывел Дипаче из комнаты.
— Итак, — обратился Ганнисон к двум оставшимся парням, — вы совершили убийство, так?
Подростки молчали. Высокий покосился на Апосто.
— Или вы не знали, что он умер? — спросил Ганнисон.
— Мы просто немного повздорили, — заявил Рейрдон.
— И пустили в ход ножи, да?
— Вы не нашли у нас никаких ножей, — возразил Рейрдон.
— Не нашли, потому что вы выбросили их в мусорный бак или передали какому-нибудь дружку на улице. Мы их найдем, можешь не сомневаться. А даже если и нет, вся ваша одежда измазана кровью. Вы давно задумали это убийство?
— Ничего мы не задумали, — ответил Рейрдон и снова взглянул на смуглого испуганного Апосто.
— Ах нет? — развел руками Ганнисон. — Вы просто шли по улице, увидели этого парня и убили его, так?
— Он первый начал, — буркнул Рейрдон.
— О, правда?
— Да, — повторил Рейрдон. — Так ведь, Бэтмен? Испанец первым начал, верно?
— Да, — закивал Апосто. — Он первым начал, лейтенант.
— Надо же, как интересно! — воскликнул Ганнисон. — И как же он начал? Ну-ка расскажите.
— Мы втроем шли по улице, как вы и сказали. А он остановил нас и стал так нахально на нас смотреть, — начал Рейрдон.
— На нем была такая крутая шляпа, — вставил Апосто.
— Какая шляпа? — переспросил стенографист, оторвавшись от своих записей.
— Крутая, — пояснил Ганнисон. — Мужская шляпа с высокой тульей и узкими полями. — Он снова повернулся к подросткам:
— Итак, на нем была крутая шляпа, и он вас остановил, верно?
— Да, — кивнул Рейрдон.
— И что дальше?
— Он начал строить нам рожи, — сказал Рейрдон.
— Точно, — подтвердил Апосто.
— Он сказал, что мы не имеем права ходить по его территории. А потом вытащил клинок.
— Ах, вот как?
— Да. И бросился на нас. Нам пришлось защищаться, иначе он бы нас зарезал. Мы защищались, неужели непонятно?
— От мальчика, который остановил вас на улице, строил рожи, достал нож и бросился на вас? — уточнил Ганнисон. — От него вам пришлось защищаться, так?
— Да, верно, — ответил Рейрдон.
— Ты знал этого парня?
— Никогда в жизни не видел. Мы просто вышли прогуляться. Мы же не думали, что на нас наедет какой-то псих, черт побери!
— Что сделает? — снова переспросил стенографист.
— Наедет, — повторил Ганнисон. — Нападет. Значит, он на вас напал, да?
— Да. Он бросился на нас с ножом. Господи, мы же не хотели умереть, поэтому стали драться. Естественно, мы стали драться. Любой на нашем месте поступил бы так же.
— И вы его убили.
— Я не знаю, убили мы его или нет. Но что бы там ни случилось, это была самозащита.
— Само собой, — сказал Ганнисон.
— Вот именно, — согласился Рейрдон.
— Мальчика звали Рафаэль Моррес, вы знали об этом?
— Нет, — ответил Рейрдон.
— Нет, — повторил Апосто.
— До драки вы его не знали, верно?
— Верно.
— Он остановил вас, нехорошо на вас посмотрел, сказал, что вы идете по его улице, вытащил нож и набросился на вас, так? Так все было?
— Да, — кивнул Рейрдон.
— И до того, как он остановил вас сегодня вечером, вы его не знали? Это тоже верно?
— Да.
— Ну, тогда все ясно, — бросил Ганнисон.
— О чем это вы? — спросил Рейрдон.
— Рафаэль Моррес был слепым, — ответил Ганнисон.
У парней взяли по три комплекта отпечатков пальцев: один — для Федерального бюро расследований в Вашингтоне, другой — для окружного бюро уголовных расследований и третий — для местного городского бюро уголовных расследований. Вся информация по отпечаткам должна была быть готова к завтрашнему опознанию в офисе полицейского управления на Сентр-стрит. Они заполнили карточки об аресте на каждого парня и официально зарегистрировали их.
Дежурный записал в журнал приводов имена троицы, адреса и время ареста. Он также записал время совершения преступления, имя детектива, назначенного для расследования преступления, номер дела и написал: «Ответчик с соучастниками арестованы по обвинению в убийстве».
Детектив лейтенант Ричард Ганнисон и помощник окружного прокурора Альберт Р. Соме были зарегистрированы как присутствующие при внесении записи в журнал. Ребят обыскали, конфисковали их имущество, запечатали в отдельные конверты и также зарегистрировали.
Все записи в журнале заканчивались одинаковыми словами:
«…И отправлен в камеру».
* * *
В пятницу днем помощники окружного прокурора, приписанные к отделу по расследованию убийств, собрались в кабинете своего шефа. Они не спеша обсудили дела, которыми занимались на этой неделе. Альберт Соме доложил об убийстве Морреса. Все собравшиеся решили, что обратятся с прошением подготовить обвинительное заключение об убийстве первой степени.
Похоже, они ничуть не сомневались в решении, которое при мет Большое жюри: преступление было совершено, и имелись все основания полагать, что его совершили ответчики.
Представлять обвинение по делу назначили Генри Белла.
Глава 3
В понедельник все пошло наперекосяк с самого утра.
Вернее, это началось еще в воскресенье вечером. В любом случае, похоже, предстоит один из тех дней — если не принять решительные действия прямо сейчас, — которые превращаются в адскую смесь ошибок и совпадений. Хэнк сидел в своем крошечном кабинете, склонившись над расшифровками стенограмм, наконец-то оказавшихся на его столе, и пытался воссоздать события, которые словно части головоломки складывались в зловещую картинку, Первой из этих частей оказалась вчерашняя вечеринка у Бентонов. Вечер воскресенья совершенно не годится для вечеринок, потому что все мужчины пьют слишком много в надежде отвлечься от проблем наступающего дня, а женщины изо всех сил стараются придать выходным дням ореол романтизма, который быстро улетучивается в понедельник с первым звонком будильника. Помимо всего прочего, именно в этот воскресный вечер Чарли Кук напился по-настоящему, вдрызг, до потери человеческого облика, а Элис Бентон завела свою старую песню о том, как лет восемь назад ее избил муж. Воспоминания об этом легендарном событии явно были навеяны видом Чарли в бессознательном состоянии, лежавшего посреди гостиной. В результате все гости (за исключением Чарли Кука) разошлись задолго до полуночи.
Вернувшись домой, Хэнк и Кэрин обсудили вечеринку за стаканчиком бренди. И чем больше они говорили о ней, тем отвратительнее она представлялась им; чтобы сгладить неприятный осадок от вечера, они отправились в постель и попытались найти успокоение в любви. Это оказалось ошибкой. Они оба пребывали далеко не в романтическом настроении, и чем сильнее они старались вызвать друг у друга страсть, которой не испытывали, тем отчетливее в памяти всплывали события, о которых они старались забыть. Такой вынужденный секс не принес им большого удовольствия: они понимали, что это всего лишь половой акт без любви, совершенный для того, чтобы сгладить впечатление от вечера, проведенного с людьми, которые не знают, что такое любовь. Они пытались бороться с отсутствием любви тем же оружием и, естественно, потерпели фиаско. Уставшие, раздраженные, с головной болью после чрезмерного возлияния они погрузились в беспокойный, тяжелый сон Будильник, как обычно, прозвенел в половине восьмого. У Хэнка оставалось сорок пять минут на то, чтобы умыться, побриться, одеться и поесть. Из дома он выходил в пятнадцать минут девятого. Но в это утро, которое после вчерашней ночи пошло наперекосяк, все было не так. Ночью, видимо, произошел сбой в электрической сети, и примерно полчаса электричество было отключено. Когда будильник зазвенел в семь тридцать, в действительности было уже семь пятьдесят восемь. Хэнк выяснил это только двадцать минут спустя, когда включил радио, чтобы послушать погоду. Узнав точное время, он бросил завтрак и ринулся в ванную бриться. Разумеется, он порезался и, проклиная Бентонов с их дурацкой вечеринкой, а заодно и свою жену с ее холодными объятиями, бестолковую электрическую компанию и даже радио, которое сообщило ему правду, выскочил из дома. Он бежал всю дорогу до метро, но все равно приехал на работу только к десяти часам. И там обнаружил, что все его предыдущие напасти (а к этому времени он уже сожалел о своих проклятиях в адрес милейших Бентонов, своей страстной жены, превосходной электрической компании и заботящейся о людях радиостанции) оказались лишь прелюдией к настоящей катастрофе, поджидавшей его на работе.
В пятницу днем после того, как ему передали дело Рафаэля Морреса, он получил расшифровки допроса подростков, записанного стенографистом в ночь убийства, принес их в свой кабинет и убрал в ящик стола. И теперь в это восхитительное утро они исчезли. Погода, видимо, собирается побить все прошлые рекорды по жаре, а проклятых расшифровок полицейского допроса нигде обнаружить не удалось. Он начал обыскивать кабинет. К половине одиннадцатого Хэнк истекал потом и готов был распахнуть надежные, как броня, окна и броситься вниз на мостовую. Он позвонил сторожу и попытался выяснить, не могла ли уборщица по ошибке выбросить отпечатанные листы в мусорную корзину. Он позвонил в стенографическое бюро и спросил, не взяла ли их случайно по собственной инициативе какая-нибудь машинистка с куриными мозгами Он вызвал Дейва Липшица и поинтересовался, не заходил ли кто-нибудь подозрительный в его кабинет. Он обыскал кабинет во второй раз, потом в третий. Время близилось к одиннадцати.
Он сидел за своим столом, мрачно уставясь на стену и барабаня пальцами по столешнице, — к этому времени он уже сам созрел для убийства первой степени.
И в этот самый момент в его кабинет ленивой походкой вошел Альберт Соме с расшифровками под мышкой.
— Надеюсь, ты не возражаешь, Хэнк? — как ни в чем не бывало спросил он. — Я просто хотел сам их просмотреть — ведь это я отправился в участок в ночь убийства. Вот они, в полном порядке, по-моему, дело ясное, я могу прямо сейчас вынести приговор — электрический стул, мой друг, электрический стул.
Просматривая запись допроса и думая, как бы в это кошмарное утро обезопасить себя от следующего удара, Хэнк был склонен согласиться с мнением Сомса.
Прокурор выдвигает обвинение в убийстве первой степени по делу Морреса, а убийство первой степени неизбежно карается смертной казнью. Обвинительное заключение казалось Хэнку вполне справедливым. Убийством первой степени считалось умышленное и заранее обдуманное убийство. Дело по обвинению Апосто, Рейрдона и Дипаче — в особенности учитывая их показания в ночь ареста — почти не оставляло сомнений в том, что убийство было предумышленным.
Эти парни заявились в Испанский Гарлем с хладнокровным намерением. Они наносили удары не в порыве страсти с намерением нанести лишь тяжкие телесные повреждения. Они пришли туда для того, чтобы убить, и в слепой ярости обрушились на первую попавшуюся жертву Более очевидного случая убийства первой степени он еще не встречал. Даже лейтенанту, возглавляющему детективный отдел, удалось пробить брешь в очевидном вранье Апосто и Рейрдона.
Кивнув и как бы соглашаясь с самим собой, Хэнк открыл первую страницу допроса Дэнни Дипаче и начал читать:
Дипаче. Кто-нибудь позвонил моей матери?
Ларсен. Этим сейчас занимаются.
Дипаче. Что они собираются сказать ей?
Ларсен. А ты как думаешь?
Дипаче. Не знаю.
Ларсен. Ты убил человека. Хочешь, чтобы тебя объявили героем?
Дипаче. Это была самозащита.
Зазвонил телефон. Хэнк неохотно отложил в сторону расшифровку и с дурным предчувствием потянулся к трубке. В это «чудесное» утро он нисколько бы не удивился, если бы ему сообщили, что банк лишил его права выкупа закладной, что Гудзон вышел из берегов и залил его гостиную, что…
— Генри Белл слушает, — сказал он.
— Хэнк, это Дейв. У меня тут женщина. Говорит, что хочет встретиться с тобой.
— Женщина? — Чувство тревоги усилилось. Белл нахмурился.
— Да, — ответил Дейв. — Мне впустить ее?
— А зачем она хочет встретиться со мной?
— По поводу убийства Морреса.
— Кто она, Дейв?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35