— Мы сейчас идем в бильярдную, что на Второй авеню. Большой Дом должен ошиваться там.
— Значит, вы считаете, — уточнил Хэнк, — что достаточно просто применить грубую силу — и проблема подростковой преступности будет ликвидировала сама собой, да?
— Именно. От одного хорошего пинка под зад куда больше пользы, чем от всего этого слюнявого сюсюканья. С каких это пор психиатры решают, что хорошо, а что плохо? Преступник — он и есть преступник! В дурдомах и так полно психов, так что нечего вступаться за каждого урода и отмазывать его от наказания лишь потому, что у него, видите ли, не все в порядке с психикой. А кого сейчас можно считать нормальным? Вас? Меня? Все мы немножко того, с прибабахом, у каждого свои закидоны, однако это не мешает нам оставаться законопослушными гражданами. Вышибать нужно таким уродам мозги к чертовой матери, и точка. Если у сопляка совсем поехала крыша — посадить его под замок и выбросить ключ! Только и делов-то. — Он замолчал, чтобы перевести дыхание. — А вот и бильярдная. Сейчас вы познакомитесь еще с одним говнюком, которого давным-давно следовало бы упрятать за решетку, когда ему еще только стукнуло шесть лет.
Они начали подниматься по лестнице, ведущей на третий этаж. В воздухе держался стойкий запах мочи, и Хэнк вдруг подумал: а найдется ли во всем Гарлеме хотя бы один лестничный пролет, где не пахло бы человеческими экскрементами.
Они застали Большого Дома у стола, находящегося в дальнем углу просторного зала бильярдной. Он небрежно кивнул лейтенанту, а затем собрал шары в центре стола и сделал первый удар. Очевидно, он собирался выбить один угловой шар из аккуратного треугольника, однако из этой великолепной задумки ничего не получилось, и шары разлетелись по всему столу. Тогда он поднял глаза, передернул плечами и равнодушно заметил:
— Дурацкий удар.
— Вот, Дом, это окружной прокурор, — сказал Ганнисон. — Он хочет поговорить с тобой и услышать ту историю, которую ты рассказал мне сегодня.
— Да ну? — Большой Дом принялся внимательно разглядывать лицо Хэнка. — Мистер Белл, неужто вы с кем-то подрались? — поинтересовался он.
— Хватит умничать, урод! — строго прикрикнул на него Ганнисон. — Мы знаем, что ты у нас грамотный и газеты читаешь. Просто расскажи мистеру Беллу ту историю, которую утром рассказывал мне.
— Запросто, — согласился Большой Дом.
Это был и в самом деле очень невысокий юноша с широкими плечами и могучей шеей. Теперь он собирался произвести удар в дальний угол, для чего пришлось бы перегнуться через стол, и, похоже, с этим у него возникли кое-какие трудности. У юноши были длинные темные волосы, сверху старательно зачесанные назад и уложенные в высокий кок, а боковые пряди свисали свободно, прикрывая уши. В мочке левого уха поблескивало маленькое золотое колечко, но это, казалось бы, дамское украшение ничуть не умаляло его мужественности. Было достаточно одного взгляда на него, чтобы понять, что он силен, как бык. И, едва увидев его, Хэнк понял, что все рассуждения предводителя Всадников Фрэнки Анарильеса об этом парне были глубоко ошибочны. Ибо при всех своих недостатках — а похоже, неумение играть в бильярд было одним из них, — этот невысокий юноша обладал ярко выраженными задатками лидера. Совершенно не смущаясь присутствия лейтенанта полиции и окружного прокурора, он продолжал катать шары с достоинством нефтяного магната, в чье обширное поместье, раскинувшееся среди Калифорнийских холмов, нагрянули незваные гости. Промахнувшись два раза кряду, он со знанием дела оглядел свой кий и изрек:
— Ничего удивительного. Кий-то погнутый. — После чего подошел к стойке, выбрал новый кий, прищурившись, убедился, что он именно такой, каким должен быть, и вернулся обратно к столу.
— Значит, хотите услышать мою историю, да? — уточнил он.
— Да, — подтвердил Хэнк.
— М-м-м, — как-то нечленораздельно промычал Большой Дом, сделал еще один удар и снова промахнулся. Похоже, замена кия не отразилась сколь-нибудь заметным образом на качестве его игры.
— Вы знаете, кто я такой? — спросил он. — Я — Большой Дом. В этом месте он сделал выразительную паузу.
— Пятый шар в боковую лузу, — объявил он. Ударил и промахнулся. — Черт, стол кривой. А пол покатый.
— Я слыхал о тебе.
— А то! На меня целых шестнадцать раз составляли протокол. А один раз — вот смеху-то было — даже адрес мой записали не правильно. — Он вытер нос кулаком и, выбирая положение для следующего удара, присел на корточки так, что его глаза оказались на уровне бортика стола. — Восьмой шар в угол. — Удар и снова промах.
— А знаете, почему меня так называют? — спросил он, разгибая спину.
— Ладно, кончай трепаться, — заворчал Ганнисон. — Мистер Белл очень занятой человек.
— Они называют меня Большим Домом, потому что я ростом не вышел, — как ни в чем не бывало продолжал юноша, усмехнувшись. — Но все знают, если кто-нибудь только посмеет назвать меня недомерком, ему не жить. — Он снова усмехнулся. — Не жить. Поэтому-то они мне и дали такое прозвище — Большой Дом.
— Да, ты очень крутой говнюк, все это знают, — саркастически заметил Ганнисон. — Так что давай, рассказывай мистеру Беллу все, как есть, пока я не разозлился и не обломал этот кий об твою башку.
— Мистер Белл, я хочу поговорить с вами о тех троих ребятах, которых вы собираетесь отправить на электрический стул. Поверьте мне, это замечательные ребята.
— Они совершили убийство, — сказал Хэнк. Большой Дом передернул плечами:
— В истории известно множество случаев, когда отличным парням приходилось убивать людей. На войне, например, чем больше врагов замочишь, тем больше медалей получишь. Ведь это достоинство, а не недостаток, правда?
— А с чего ты взял, что эти трое такие уж замечательные?
— А с того, что у них есть сердце, — ответил Большой Дом. — И отвага. На них можно положиться. Они не спрячутся, не убегут, когда придет время выходить на битву. Они классные ребята, все до одного.
— А что, этот Дипаче тоже из ваших, из Громовержцев?
— Нет. В наш клуб он не вступал, — ответил Дом между тем, как взгляд его был прикован к столу. — Двенадцатый шар в этот угол. — Ударил и промахнулся. — Наверное, недостаточно мела на кие, — пробормотал он и принялся натирать мелком конец кия, не обращая внимания, как голубоватые крошки сыплются на его темную рубашку. — В нашем клубе жесткие порядки, мистер, — пояснил Большой Дом. — Дэнни не был одним из нас, но он никогда не трусил. Где бы нам ни предстояла разборка, он всегда был там вместе с нами. И ни разу не подвел никого из наших.
— Он умеет драться? — спросил Хэнк. Дом пожал плечами:
— Откуда я знаю? Кто обращает внимание на такие мелочи, когда вокруг творится такое, что сам черт не разберет? Но когда он только-только переехал сюда, то одному из наших пацанов — его зовут Бад — от него здорово досталось. Меня в тот день здесь не было, но Диабло потом подробно просветил меня насчет того, как обстояло дело. Тем же вечером мы отправили небольшой отряд, чтобы потолковать с этим Дэнни. Но закончилось все хорошо. Он отличный парень. Уж можете мне поверить. Хороший пацан.
— Который — вместе с двумя другими хорошими пацанами — убил Рафаэля Морреса.
— А может, Моррес того заслуживал, — вдруг заявил Дом. — Вы что, думаете, он был святым?
— Он был слепым, — сказал Хэнк.
— И что с того? Думаете, если слепой, то обязательно ангел с крылышками?
— Да что такое ты несешь?
— Давай рассказывай, что собирался, да побыстрее, — приказал Ганнисон. — Тут и без тебя дел невпроворот. Мы не собираемся возиться здесь с тобой до вечера.
— Ну ладно, ладно. — Большой Дом отложил кий. — Дело было этой весной. Есть тут одна девица из испанских, с которой многие ребята из наших обычно занимались этим самым… ну, сами понимаете. Телка так себе, ничего особенного, но давала всем и всегда, отказа не было никому. И вот кое-кто из Всадников пронюхал об этом. Самим им до той телки в этом смысле не было никакого дела — понимаете, что я имею в виду? Но, прознав, что Громовержцы регулярно ее трахают, они вдруг сильно обиделись. Так что пришлось встретиться. Я, Фрэнки, Диабло и Гаргантюа. Пока они не узнали про ту девку, у нас было нечто вроде затишья.
— Затишья?
— Ну да, время, когда никто ни с кем не дерется! Или вы что, думаете, что нам больше нечем заняться, как постоянно мочить друг друга?
— Ладно, и что же случилось?
— Итак, мы стали договариваться о месте встрече и прочих деталях. Сначала хотели устроить так, чтобы все было по-честному, то есть двое дерутся — третий не мешай, но потом решили, что, мол, к черту условности, пусть будет настоящая разборка, стенка на стенку. Вот только выбрать место так и не смогли и решили на следующий день вечером провести еще одну встречу. Только ведь испанцам верить нельзя, потому что все они наркоманы и за дозу зелья готовы даже мать родную убить. Так вот, в тот же вечер, сразу же после сходняка, когда насчет того, где будет проходить разборка еще ничего решено не было, в тот самый вечер…
* * *
(Теплый весенний вечер в Гарлеме, из открытых окон домов доносится музыка, и ничто не предвещает беды. Изредка слышится смех, где-то плачет ребенок. Это тихий, божественный вечер, полный очарования весны, которая ворвалась и на улицы Гарлема, и его обитатели искренне радуются ее долгожданному приходу. На каменных ступенях высокого крыльца одного из многоквартирных домов расположилась компания Громовержцев, их семеро: Большой Дом, Диабло, Ботч, Бад, Рейрдон, Апосто и Кончо. Дэнни Дипаче тоже с ними. Подростки передают по кругу бутылку дешевого вина. Их подруги отказываются от вина, но вовсе не потому, что они не пьют вообще, а просто им не хочется распивать его здесь, на глазах у всей улицы. Кроме того, они явно не в настроении. Им уже известно о предстоящей разборке между их парнями и Всадниками, а еще они знают, что причиной разногласий стала девица из Испанского Гарлема, четырнадцатилетняя шлюшка по имени Роузи, которая помимо всего прочего, скорее всего, и больна. Больше всех обижена Кэрол, потому что, с одной стороны, она считает себя постоянной подружкой Диабло, а с другой — прекрасно понимает, что ее возлюбленный, как, впрочем, и все остальные, не слишком-то церемонился с той испанской уродиной. Кэрол не разговаривает с Диабло с тех самых пор, как ей стало известно о случившемся, и именно она задает тон для других девочек. Парни же ведут игру По своим правилам. Хотят девки дуться — пусть дуются, их дело. Они со своей стороны тоже могут ответить им тем же. А кочующая по кругу бутылка вина — тридцать девять центов за кварту — позволяет им полностью игнорировать присутствие девиц. Вино также помогает расслабиться и хотя бы на некоторое время пренебречь привычными условностями. Ибо если говорить о каких-либо характерных чертах, присущих всем без исключения членам уличной банды, то это прежде всего привычка всегда и везде быть начеку. Проходя ли через квартал, сидя ли на ступеньках крыльца и даже бесцельно слоняясь по улицам, они не перестают настороженно озираться по сторонам, ежеминутно ожидая любого подвоха. Однако сегодня они веселы и беззаботны. Разогреваясь вином и нарочито не обращая внимания на своих сердито надувшихся подружек, они утратили всякую осторожность — а в Гарлеме подобное легкомыслие может привести к поистине роковым последствиям.
Дальнейшие события разворачиваются быстро и самым неожиданным образом.
Из-за угла на бешеной скорости вылетает автомобиль, слышится пронзительный визг тормозов. Двумя колесами он въезжает на тротуар, едва не сбивая Бада, который успевает спрыгнуть с крыльца. Следом за первым появляется второй автомобиль, несущийся прямиком на Кончо, который соскочил с крыльца вслед за Бадом и теперь пытается перебежать через улицу, чтобы добраться до подвала, где у него припрятан пистолет. Двери обеих машин открываются. Из них выскакивают двенадцать подростков. Парни за рулем резко газуют, и автомобили проносятся дальше по улице. Многие Всадники вооружены. Большой Дом замечает это первым.)
Большой Дом. У них стволы! Бежим!
(Раздаются выстрелы. Полупьяные Громовержцы скатываются с крыльца, выскакивают на улицу и бросаются врассыпную, пытаясь не попасть под пули. К счастью, пистолеты самодельные — выстрелить из такого можно лишь один раз. Изготавливается такого рода оружие при помощи резинок, обработанных напильником бойков от игрушечных пистолетов для стрельбы пистонами, деревянных реек и полых цилиндров от автомобильных радиоантенн. Спусковой механизм игрушечного писюлета приводится в действие при помощи обыкновенной резинки, и из ствола, сделанного из автомобильной антенны, вылетает пуля 22-го калибра. Вообще-то в Гарлеме можно без труда раздобыть и настоящее оружие, и если верить Всадникам, то в их арсенале имеется аж целых три ствола 38-го калибра. Но сегодня они вооружены, по гарлемским меркам, довольно примитивно — очевидно, в связи с ничтожностью повода, послужившего причиной для ссоры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Значит, вы считаете, — уточнил Хэнк, — что достаточно просто применить грубую силу — и проблема подростковой преступности будет ликвидировала сама собой, да?
— Именно. От одного хорошего пинка под зад куда больше пользы, чем от всего этого слюнявого сюсюканья. С каких это пор психиатры решают, что хорошо, а что плохо? Преступник — он и есть преступник! В дурдомах и так полно психов, так что нечего вступаться за каждого урода и отмазывать его от наказания лишь потому, что у него, видите ли, не все в порядке с психикой. А кого сейчас можно считать нормальным? Вас? Меня? Все мы немножко того, с прибабахом, у каждого свои закидоны, однако это не мешает нам оставаться законопослушными гражданами. Вышибать нужно таким уродам мозги к чертовой матери, и точка. Если у сопляка совсем поехала крыша — посадить его под замок и выбросить ключ! Только и делов-то. — Он замолчал, чтобы перевести дыхание. — А вот и бильярдная. Сейчас вы познакомитесь еще с одним говнюком, которого давным-давно следовало бы упрятать за решетку, когда ему еще только стукнуло шесть лет.
Они начали подниматься по лестнице, ведущей на третий этаж. В воздухе держался стойкий запах мочи, и Хэнк вдруг подумал: а найдется ли во всем Гарлеме хотя бы один лестничный пролет, где не пахло бы человеческими экскрементами.
Они застали Большого Дома у стола, находящегося в дальнем углу просторного зала бильярдной. Он небрежно кивнул лейтенанту, а затем собрал шары в центре стола и сделал первый удар. Очевидно, он собирался выбить один угловой шар из аккуратного треугольника, однако из этой великолепной задумки ничего не получилось, и шары разлетелись по всему столу. Тогда он поднял глаза, передернул плечами и равнодушно заметил:
— Дурацкий удар.
— Вот, Дом, это окружной прокурор, — сказал Ганнисон. — Он хочет поговорить с тобой и услышать ту историю, которую ты рассказал мне сегодня.
— Да ну? — Большой Дом принялся внимательно разглядывать лицо Хэнка. — Мистер Белл, неужто вы с кем-то подрались? — поинтересовался он.
— Хватит умничать, урод! — строго прикрикнул на него Ганнисон. — Мы знаем, что ты у нас грамотный и газеты читаешь. Просто расскажи мистеру Беллу ту историю, которую утром рассказывал мне.
— Запросто, — согласился Большой Дом.
Это был и в самом деле очень невысокий юноша с широкими плечами и могучей шеей. Теперь он собирался произвести удар в дальний угол, для чего пришлось бы перегнуться через стол, и, похоже, с этим у него возникли кое-какие трудности. У юноши были длинные темные волосы, сверху старательно зачесанные назад и уложенные в высокий кок, а боковые пряди свисали свободно, прикрывая уши. В мочке левого уха поблескивало маленькое золотое колечко, но это, казалось бы, дамское украшение ничуть не умаляло его мужественности. Было достаточно одного взгляда на него, чтобы понять, что он силен, как бык. И, едва увидев его, Хэнк понял, что все рассуждения предводителя Всадников Фрэнки Анарильеса об этом парне были глубоко ошибочны. Ибо при всех своих недостатках — а похоже, неумение играть в бильярд было одним из них, — этот невысокий юноша обладал ярко выраженными задатками лидера. Совершенно не смущаясь присутствия лейтенанта полиции и окружного прокурора, он продолжал катать шары с достоинством нефтяного магната, в чье обширное поместье, раскинувшееся среди Калифорнийских холмов, нагрянули незваные гости. Промахнувшись два раза кряду, он со знанием дела оглядел свой кий и изрек:
— Ничего удивительного. Кий-то погнутый. — После чего подошел к стойке, выбрал новый кий, прищурившись, убедился, что он именно такой, каким должен быть, и вернулся обратно к столу.
— Значит, хотите услышать мою историю, да? — уточнил он.
— Да, — подтвердил Хэнк.
— М-м-м, — как-то нечленораздельно промычал Большой Дом, сделал еще один удар и снова промахнулся. Похоже, замена кия не отразилась сколь-нибудь заметным образом на качестве его игры.
— Вы знаете, кто я такой? — спросил он. — Я — Большой Дом. В этом месте он сделал выразительную паузу.
— Пятый шар в боковую лузу, — объявил он. Ударил и промахнулся. — Черт, стол кривой. А пол покатый.
— Я слыхал о тебе.
— А то! На меня целых шестнадцать раз составляли протокол. А один раз — вот смеху-то было — даже адрес мой записали не правильно. — Он вытер нос кулаком и, выбирая положение для следующего удара, присел на корточки так, что его глаза оказались на уровне бортика стола. — Восьмой шар в угол. — Удар и снова промах.
— А знаете, почему меня так называют? — спросил он, разгибая спину.
— Ладно, кончай трепаться, — заворчал Ганнисон. — Мистер Белл очень занятой человек.
— Они называют меня Большим Домом, потому что я ростом не вышел, — как ни в чем не бывало продолжал юноша, усмехнувшись. — Но все знают, если кто-нибудь только посмеет назвать меня недомерком, ему не жить. — Он снова усмехнулся. — Не жить. Поэтому-то они мне и дали такое прозвище — Большой Дом.
— Да, ты очень крутой говнюк, все это знают, — саркастически заметил Ганнисон. — Так что давай, рассказывай мистеру Беллу все, как есть, пока я не разозлился и не обломал этот кий об твою башку.
— Мистер Белл, я хочу поговорить с вами о тех троих ребятах, которых вы собираетесь отправить на электрический стул. Поверьте мне, это замечательные ребята.
— Они совершили убийство, — сказал Хэнк. Большой Дом передернул плечами:
— В истории известно множество случаев, когда отличным парням приходилось убивать людей. На войне, например, чем больше врагов замочишь, тем больше медалей получишь. Ведь это достоинство, а не недостаток, правда?
— А с чего ты взял, что эти трое такие уж замечательные?
— А с того, что у них есть сердце, — ответил Большой Дом. — И отвага. На них можно положиться. Они не спрячутся, не убегут, когда придет время выходить на битву. Они классные ребята, все до одного.
— А что, этот Дипаче тоже из ваших, из Громовержцев?
— Нет. В наш клуб он не вступал, — ответил Дом между тем, как взгляд его был прикован к столу. — Двенадцатый шар в этот угол. — Ударил и промахнулся. — Наверное, недостаточно мела на кие, — пробормотал он и принялся натирать мелком конец кия, не обращая внимания, как голубоватые крошки сыплются на его темную рубашку. — В нашем клубе жесткие порядки, мистер, — пояснил Большой Дом. — Дэнни не был одним из нас, но он никогда не трусил. Где бы нам ни предстояла разборка, он всегда был там вместе с нами. И ни разу не подвел никого из наших.
— Он умеет драться? — спросил Хэнк. Дом пожал плечами:
— Откуда я знаю? Кто обращает внимание на такие мелочи, когда вокруг творится такое, что сам черт не разберет? Но когда он только-только переехал сюда, то одному из наших пацанов — его зовут Бад — от него здорово досталось. Меня в тот день здесь не было, но Диабло потом подробно просветил меня насчет того, как обстояло дело. Тем же вечером мы отправили небольшой отряд, чтобы потолковать с этим Дэнни. Но закончилось все хорошо. Он отличный парень. Уж можете мне поверить. Хороший пацан.
— Который — вместе с двумя другими хорошими пацанами — убил Рафаэля Морреса.
— А может, Моррес того заслуживал, — вдруг заявил Дом. — Вы что, думаете, он был святым?
— Он был слепым, — сказал Хэнк.
— И что с того? Думаете, если слепой, то обязательно ангел с крылышками?
— Да что такое ты несешь?
— Давай рассказывай, что собирался, да побыстрее, — приказал Ганнисон. — Тут и без тебя дел невпроворот. Мы не собираемся возиться здесь с тобой до вечера.
— Ну ладно, ладно. — Большой Дом отложил кий. — Дело было этой весной. Есть тут одна девица из испанских, с которой многие ребята из наших обычно занимались этим самым… ну, сами понимаете. Телка так себе, ничего особенного, но давала всем и всегда, отказа не было никому. И вот кое-кто из Всадников пронюхал об этом. Самим им до той телки в этом смысле не было никакого дела — понимаете, что я имею в виду? Но, прознав, что Громовержцы регулярно ее трахают, они вдруг сильно обиделись. Так что пришлось встретиться. Я, Фрэнки, Диабло и Гаргантюа. Пока они не узнали про ту девку, у нас было нечто вроде затишья.
— Затишья?
— Ну да, время, когда никто ни с кем не дерется! Или вы что, думаете, что нам больше нечем заняться, как постоянно мочить друг друга?
— Ладно, и что же случилось?
— Итак, мы стали договариваться о месте встрече и прочих деталях. Сначала хотели устроить так, чтобы все было по-честному, то есть двое дерутся — третий не мешай, но потом решили, что, мол, к черту условности, пусть будет настоящая разборка, стенка на стенку. Вот только выбрать место так и не смогли и решили на следующий день вечером провести еще одну встречу. Только ведь испанцам верить нельзя, потому что все они наркоманы и за дозу зелья готовы даже мать родную убить. Так вот, в тот же вечер, сразу же после сходняка, когда насчет того, где будет проходить разборка еще ничего решено не было, в тот самый вечер…
* * *
(Теплый весенний вечер в Гарлеме, из открытых окон домов доносится музыка, и ничто не предвещает беды. Изредка слышится смех, где-то плачет ребенок. Это тихий, божественный вечер, полный очарования весны, которая ворвалась и на улицы Гарлема, и его обитатели искренне радуются ее долгожданному приходу. На каменных ступенях высокого крыльца одного из многоквартирных домов расположилась компания Громовержцев, их семеро: Большой Дом, Диабло, Ботч, Бад, Рейрдон, Апосто и Кончо. Дэнни Дипаче тоже с ними. Подростки передают по кругу бутылку дешевого вина. Их подруги отказываются от вина, но вовсе не потому, что они не пьют вообще, а просто им не хочется распивать его здесь, на глазах у всей улицы. Кроме того, они явно не в настроении. Им уже известно о предстоящей разборке между их парнями и Всадниками, а еще они знают, что причиной разногласий стала девица из Испанского Гарлема, четырнадцатилетняя шлюшка по имени Роузи, которая помимо всего прочего, скорее всего, и больна. Больше всех обижена Кэрол, потому что, с одной стороны, она считает себя постоянной подружкой Диабло, а с другой — прекрасно понимает, что ее возлюбленный, как, впрочем, и все остальные, не слишком-то церемонился с той испанской уродиной. Кэрол не разговаривает с Диабло с тех самых пор, как ей стало известно о случившемся, и именно она задает тон для других девочек. Парни же ведут игру По своим правилам. Хотят девки дуться — пусть дуются, их дело. Они со своей стороны тоже могут ответить им тем же. А кочующая по кругу бутылка вина — тридцать девять центов за кварту — позволяет им полностью игнорировать присутствие девиц. Вино также помогает расслабиться и хотя бы на некоторое время пренебречь привычными условностями. Ибо если говорить о каких-либо характерных чертах, присущих всем без исключения членам уличной банды, то это прежде всего привычка всегда и везде быть начеку. Проходя ли через квартал, сидя ли на ступеньках крыльца и даже бесцельно слоняясь по улицам, они не перестают настороженно озираться по сторонам, ежеминутно ожидая любого подвоха. Однако сегодня они веселы и беззаботны. Разогреваясь вином и нарочито не обращая внимания на своих сердито надувшихся подружек, они утратили всякую осторожность — а в Гарлеме подобное легкомыслие может привести к поистине роковым последствиям.
Дальнейшие события разворачиваются быстро и самым неожиданным образом.
Из-за угла на бешеной скорости вылетает автомобиль, слышится пронзительный визг тормозов. Двумя колесами он въезжает на тротуар, едва не сбивая Бада, который успевает спрыгнуть с крыльца. Следом за первым появляется второй автомобиль, несущийся прямиком на Кончо, который соскочил с крыльца вслед за Бадом и теперь пытается перебежать через улицу, чтобы добраться до подвала, где у него припрятан пистолет. Двери обеих машин открываются. Из них выскакивают двенадцать подростков. Парни за рулем резко газуют, и автомобили проносятся дальше по улице. Многие Всадники вооружены. Большой Дом замечает это первым.)
Большой Дом. У них стволы! Бежим!
(Раздаются выстрелы. Полупьяные Громовержцы скатываются с крыльца, выскакивают на улицу и бросаются врассыпную, пытаясь не попасть под пули. К счастью, пистолеты самодельные — выстрелить из такого можно лишь один раз. Изготавливается такого рода оружие при помощи резинок, обработанных напильником бойков от игрушечных пистолетов для стрельбы пистонами, деревянных реек и полых цилиндров от автомобильных радиоантенн. Спусковой механизм игрушечного писюлета приводится в действие при помощи обыкновенной резинки, и из ствола, сделанного из автомобильной антенны, вылетает пуля 22-го калибра. Вообще-то в Гарлеме можно без труда раздобыть и настоящее оружие, и если верить Всадникам, то в их арсенале имеется аж целых три ствола 38-го калибра. Но сегодня они вооружены, по гарлемским меркам, довольно примитивно — очевидно, в связи с ничтожностью повода, послужившего причиной для ссоры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35