На поверхности воды сразу образовались застывшие, белесые фигуры. Я пыталась понять, что они значат, но кроме нескольких неровной формы пятен на воде ничего не увидела.
– А что?.. – хотела спросить я, но колдун посмотрел таким тяжелым взглядом, что я сразу же замолчала.
Илья Ефимович придвинул ковш к себе и долго, сосредоточено смотрел на воду. Наконец он поднял на меня взгляд, пожал плечами и обескуражено развел руками.
– Ничего не понимаю!
– Что? Опять не получилось? – спросила я.
– Похоже, что информация о тебе заблокирована!
– Чего? – переспросила я. – А откуда вы знаете такие слова?
– Такая у меня профессия, много знать, – ответил он. – О твоем прошлом я сказать вообще ничего не могу, а о будущем узнал только то, что жить ты будешь долго, и тебя ждет много приключений.
– А про любовь? Как же мы с Алешей…
– О любви вам лучше позаботиться самим. Одно могу сказать, твой муж будет не единственным мужчиной в твоей жизни.
– Да что бы я! Да, никогда в жизни! Как вы могли такое подумать! – возмутилась я.
– И изменишь ты ему очень скоро, – усмехнулся Костюков. – Правда, не совсем по своей воле. Такие мелочи я еще могу предсказывать.
– Вы считаете измену мелочью?! – возмутилась я. – А как же Маша?
– При чем здесь Маша? – удивился он. – Я у нее не первый и не последний, к таким вещам нужно относиться спокойно.
– Ну, я просто не знаю что и сказать! – воскликнула я, вставая. – Меня никто не заставит изменить мужу, даже смерть!
– Ой, ли? А твой сегодняшний сон? Это что не было изменой?
– Откуда вы про него знаете? – не на шутку испугалась я. – Это же был только сон!
– Зато, какой славный, сама посмотри вот сюда, – показал он пальцем на восковое пятно. – Узнаешь?
Я посмотрела на небольшую чешуйку застывшего воска. Ничего в ней не было необычного, но вдруг я почувствовала, как все внутри у меня сладко заныло.
– Вот видишь, – ничего не спрашивая, удовлетворенно сказал Илья Ефимович. – Жизнь есть жизнь, и люди редко становятся ангелами. Все мы обычные грешники, поэтому нужно уметь прощать не только свои, но и чужие грехи.
– Но, как же так, неужели и я, и Алеша…
– Он хороший, – Костюков замялся, подбирая нужное слово, – мужчина? Ты понимаешь, что я имею в виду.
– Очень, – не раздумывая, ответила я. – Самый лучший!
– А ты? – неожиданно для меня, спросил он.
– Что? – не зная как ответить на такой прямой вопрос, попыталась увильнуть я.
– Ты хорошая женщина? – уточнил он.
Вопрос у Ильи Ефимовича поучился такой заковыристый, что как ни ответь, все выйдет двусмысленность.
– Надеюсь, – подумав, нашла я неопределенное слово.
– Тогда зачем, если вы, вынуждено, окажетесь в долгой разлуке друг с другом, обрекать себя на ненужные мучения воздержания? Для этого существуют люди, которым такая жизнь нравится. Те же монахи, скопцы, аскеты. Нам с Машей умерщвление плоти не подходит вот мы с ней и… да ты все и сама видела… И мы оба тебе благодарны, за то что ты нас познакомила.
Мне показалось, что в этих аргументах есть какой-то пробел, но я не смогла сразу найти, что возразить и спросила:
– Выходит вы за разврат?
– Я не за и не против разврата, – ответил он, – я за то, чтобы люди сами решали, что им хорошо и что плохо, а не шли как бараны за самыми лучшими пророками и героями. Жаль, что ты пока этого не поймешь, как еще долго не будет понимать большинство людей на земле. В мире почему-то всегда случается, что как только кто-то из самых лучших побуждений, пытается всех осчастливить и заставить жить по своим очень хорошим законам, сразу появляется множество несчастных людей и начинает литься кровь.
Костюков оказался прав, я действительно почти ничего не поняла из того, что он сказал. Мне были ближе и понятнее простые, жизненные примеры, а не сложные отвлеченные рассуждения.
– Но, если мы с мужем будем… я и он, с другими, что останется от нашей любви?!
– Этого я не знаю, но мне кажется, настоящая любовь большее чем то, чего ты боишься. Впрочем, это право каждого выбирать, что ему лучше.
Я подумала и поняла, что одна мысль о том, что Алеша окажется с другой женщиной, мне отвратительна. Ладно бы я, это еще можно понять и простить, но что бы он! Ни за что! Да и зачем ему это нужно?!
– Я все рано против разврата и ни за что не изменю мужу! – твердо сказала я, оставляя за собой последнее слово.
Костюков улыбнулся и, оставив его за мной, заговорил на другую тему.
– Еще я хотел бы обсудить с тобой наши имущественные дела.
– Вы говорите об имении? Мне кажется, у нас ничего не получится. Сегодня ко мне приходил Трегубов, просил, чтобы я вернула ему бумаги. Я, конечно, отказала, но поняла, что он все равно не согласится лишиться всего имущества и скорее меня убьет, чем останется нищим. Сегодня ночью он уже подсылал ко мне убийцу.
– Знаю, маленького человека с заросшим бородой лицом, – сказал Костюков.
– Да, но откуда…
– Он не мог причинить тебе зла, – не дослушав, перебил он.
– Но он ведь подсматривал за мной, – растеряно сказала я.
– Однако не убил, а напротив, охранял и берег твой сон. Поверь, мне кажется, тебе с ним еще придется встретиться и бояться его не стоит. Он тебе предан до гробовой доски.
– Почему? – невольно воскликнула я.
– Думаю, из любви, а там, кто его знает.
– Но, при чем здесь… Я его видела второй раз в жизни, какая может быть любовь!
– Большая или маленькая, этого я не знаю, – нетерпеливо перебил меня колдун. – Давай поговорим о делах. Трегубов обычный человек и его будущее мне известно. Он умрет через три дня от антонова огня. Воспалится одна из плохо заживших ран, в нее попадет зараза и у него начнется гангрена. После его смерти все имущество по закону перейдет тебе.
– Василий Иванович умрет? Как жалко, такой молодой и не доживет даже до тридцати! – пожалела я.
– Мне тоже его жаль, – засмеялся предсказатель, – но давай не отвлекаться по пустякам. Твоим имуществом, согласно нашему договору буду заниматься я. Для этого нам нужно оговорить мое будущее жалование.
– Но, у меня совсем нет денег! – испугалась я. – И мужу я ничего не могу сказать, сам понимаете, что он подумает!
– Жалование я буду вычитать из доходов имения, – немного успокоил меня Костюков.
– Ну тогда хорошо, я согласна.
– Я хочу поучать в год три тысячи серебром.
– Сколько? – с ужасом переспросила я.
Таких огромных денег я себе даже не представляла. Мне казалось, что все наше царство-государство стоило дешевле.
– Сейчас доход от одного Завидово, больше тридцати тысяч, – спокойно объяснил Илья Ефимович. – У Трегубова есть еще три деревни. Это еще около двадцати. При моем управлении, доходы будут много выше.
– Вы правду говорите или шутите? – дрожащим голосом спросила я.
– Правду.
– Но ведь это несметное богатство!
– Пожалуй, но только для Троицкого уезда. Российская империя очень богатое государства, только управляют им, почему-то, всегда плохо и денег хватает только самым наглым и ловким. Ты же будешь первой богачкой уезда и не более того. Ну, что согласна, на мое предложение?
– Да, но как же мне обо всем этом сказать Алеше? Если, вдруг, он узнает, что я владею Завидово, представляете, что подумает! Он и так меня к Трегубову ревнует…
– Тогда откажись и все дела, – лукаво предложил Костюков.
Я растерялась. Все, что у нас случилось той ночью с Трегубовым, из шутки превратилось в серьезное испытание. Мне стало страшно, чем может кончиться такой поворот в жизни. Дело было даже не в Алеше, ему, я как-нибудь сумею объяснить. Мне стал страшно сделаться богатой. Если даже теперь, лишь только я надела нарядное платье и обратила на себя внимание, мне сразу стало так трудно жить, что же будет, когда мне станут по-настоящему завидовать! Может быть и, правда, лучше отказаться? – подумала я.
– Но ведь Трегубов умрет не сегодня, а через три дня. Пока похороны, то, се, потом вы будите оформлять документы. За это время я что-нибудь придумаю! – неожиданно для себя самой решила я.
– Вот и хорошо, – почему-то печально сказал Илья Ефимович. – Я еще ни разу в жизни не встречал человека, который отказался от денег.
Глава 19
Алексей Григорьевич вернулся домой срезу после полуночи, как мне и обещал Костюков. Я не спала, и ждала его в наших покоях. Однако очень радостной встречи не получилось. Он смертельно устал, пропах дымом, лесом и порохом. Я так соскучилась, что бросилась ему на шею. Он меня обнял, попросил подождать пока придет в себя, разделся, лег на кровать и сразу заснул. Умом я понимала, что обижаться на него глупо, но на душе все равно остался неприятный осадок.
Когда я проснулась, Алеша еще спал. Снились ему не вчерашние подвиги, а Москва и его первая жена. Они, держась за руки, гуляли по большой улице. Мимо пролетал поток автомобилей. Раньше я бы непременно ими полюбовалась, мне всегда было интересно подглядывать его сны о той жизни. Но в этот раз мне было не до того. Алеша очень ласково смотрел на свою спутницу, и ему хотелось ее поцеловать.
Это безобразие мне так не понравилось, что сначала я обиделась, потом рассердилась, потом, встала, оделась и ушла к Марье Ивановне. Она мне обрадовалась и начала рассказывать о своем колдуне. Уж такой он хороший и ласковый, так ее жалеет, понимает! Мы сидели и болтали, когда во дворе началась какая-то суета. Маша выглянула в окно и спросила дворовую девушку, что случилось.
– Солдаты приехали! – радостно закричала она и убежала к воротам.
– Пойдем, скорее, посмотрим, – подхватилась она.
Прибытие военных всегда большое событие даже для города, что же говорить об имении. Я кроме нашего барина Антона Ивановича еще никогда в жизни не видела настоящих военных и тоже заспешила. Когда мы с подругой вышли во двор, к воротам уже сбежались все местные жители.
– Никак война началась? – спросила меня Маша, стараясь не спешить, но невольно ускоряя шаг. Мы обе рассмеялись и припустились вслед за остальными.
Перед воротами оказалась большая черная карета, возле нее, спешившись, стояли красавцы военные в сияющих золотом шлемах и латах. Такой красоты я еще никогда не видела. Оробевшая дворня робко теснилась возле ворот, не смея к ним подойти. Даже бойкие мальчишки, разинув рты, молча, рассматривали необыкновенных воинов.
Солдаты, словно, давая нам, возможность полюбоваться собой, подтягивали подпруги, и горделиво поглядывали на замерших от восторга зрителей. Потом открылась дверца кареты, и из нее по ступенькам на дорогу спустился очень пожилой человек крупного сложения в статском платье. На вид ему было около сорока лет. У него было такое высокомерное лицо, что сразу стало понятно, что он здесь самый главный.
Начальник осмотрел зрителей, остановил брюзгливый взгляд на Кузьме Платоновиче и поманил его пальцем. Управляющий суетливо выбрался из плотной толпы дворовых, подошел к строгому начальнику и низко ему поклонился. О чем они говорили, я не слышала, но и так было только понятно, что статский о чем-то расспрашивает Кузьму Платоновича. Настроиться на мысли именно этого человека я не могла, потому что вокруг было слишком много людей.
Выслушав вопрос, управляющий, что-то ему ответил, обернулся, нашел меня взглядом и показал гостю. Я вспомнила предсказание Ильи Ефимовича о дальней дороге и казенном доме, и мне стало страшно.
Мы с Машей стояли возле самых створ ворот, недалеко от калитки и я попятилась назад. Однако улизнуть не успела.
– Сударыня, можно вас на два слова, – громко обратился ко мне начальник.
Дворовые расступились, и мы оказались друг против друга. Мне ничего не оставалось, как подойти.
Вблизи начальник мне совсем не понравился, но я не показала вида и, приблизившись, улыбнулась, поздоровалась и спросила что ему от меня нужно.
– Я прибыл за вами по приказанию государя императора, – так тихо, чтобы слышала только я, сказал он. – Вам надлежит немедленно отправиться со мной в Санкт-Петербург.
– Как это отправиться? – не поняла я. – Я здесь не одна, а с мужем…
– Ничего, ему позже все объяснят, – ответил он и, твердо, взял меня под руку и подтолкнул к карете.
Я так растерялась, что позволила ему посадить себя внутрь и только после этого возмутилась:
– Но позвольте, мне нужно…
Строгий господин не дал мне договорить, крикнул кучеру: «Трогай», и сам оказал внутри. Тот закричал на лошадей, щелкнул кнут, застучали копыта, колеса и мы закачались на рессорах по неровной дороге. Я попыталась оттолкнуть похитителя, вырваться, но он сильной рукой легко толкнул меня в угол и брезгливо оттопырив губу, сказал:
– Сударыня, я здесь по приказанию государя, а императорские повеления нужно выполнять беспрекословно и без промедления.
– Но мне нужно было хотя бы проститься с мужем! – сердито сказала я. – Это не заняло бы много времени.
– Муж, не муж, какая, в сущности, разница, – лениво сказал он и откинулся на спинку дивана.
Мне не осталось ничего другого, как замолчать. К тому же так было легче понять, что происходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– А что?.. – хотела спросить я, но колдун посмотрел таким тяжелым взглядом, что я сразу же замолчала.
Илья Ефимович придвинул ковш к себе и долго, сосредоточено смотрел на воду. Наконец он поднял на меня взгляд, пожал плечами и обескуражено развел руками.
– Ничего не понимаю!
– Что? Опять не получилось? – спросила я.
– Похоже, что информация о тебе заблокирована!
– Чего? – переспросила я. – А откуда вы знаете такие слова?
– Такая у меня профессия, много знать, – ответил он. – О твоем прошлом я сказать вообще ничего не могу, а о будущем узнал только то, что жить ты будешь долго, и тебя ждет много приключений.
– А про любовь? Как же мы с Алешей…
– О любви вам лучше позаботиться самим. Одно могу сказать, твой муж будет не единственным мужчиной в твоей жизни.
– Да что бы я! Да, никогда в жизни! Как вы могли такое подумать! – возмутилась я.
– И изменишь ты ему очень скоро, – усмехнулся Костюков. – Правда, не совсем по своей воле. Такие мелочи я еще могу предсказывать.
– Вы считаете измену мелочью?! – возмутилась я. – А как же Маша?
– При чем здесь Маша? – удивился он. – Я у нее не первый и не последний, к таким вещам нужно относиться спокойно.
– Ну, я просто не знаю что и сказать! – воскликнула я, вставая. – Меня никто не заставит изменить мужу, даже смерть!
– Ой, ли? А твой сегодняшний сон? Это что не было изменой?
– Откуда вы про него знаете? – не на шутку испугалась я. – Это же был только сон!
– Зато, какой славный, сама посмотри вот сюда, – показал он пальцем на восковое пятно. – Узнаешь?
Я посмотрела на небольшую чешуйку застывшего воска. Ничего в ней не было необычного, но вдруг я почувствовала, как все внутри у меня сладко заныло.
– Вот видишь, – ничего не спрашивая, удовлетворенно сказал Илья Ефимович. – Жизнь есть жизнь, и люди редко становятся ангелами. Все мы обычные грешники, поэтому нужно уметь прощать не только свои, но и чужие грехи.
– Но, как же так, неужели и я, и Алеша…
– Он хороший, – Костюков замялся, подбирая нужное слово, – мужчина? Ты понимаешь, что я имею в виду.
– Очень, – не раздумывая, ответила я. – Самый лучший!
– А ты? – неожиданно для меня, спросил он.
– Что? – не зная как ответить на такой прямой вопрос, попыталась увильнуть я.
– Ты хорошая женщина? – уточнил он.
Вопрос у Ильи Ефимовича поучился такой заковыристый, что как ни ответь, все выйдет двусмысленность.
– Надеюсь, – подумав, нашла я неопределенное слово.
– Тогда зачем, если вы, вынуждено, окажетесь в долгой разлуке друг с другом, обрекать себя на ненужные мучения воздержания? Для этого существуют люди, которым такая жизнь нравится. Те же монахи, скопцы, аскеты. Нам с Машей умерщвление плоти не подходит вот мы с ней и… да ты все и сама видела… И мы оба тебе благодарны, за то что ты нас познакомила.
Мне показалось, что в этих аргументах есть какой-то пробел, но я не смогла сразу найти, что возразить и спросила:
– Выходит вы за разврат?
– Я не за и не против разврата, – ответил он, – я за то, чтобы люди сами решали, что им хорошо и что плохо, а не шли как бараны за самыми лучшими пророками и героями. Жаль, что ты пока этого не поймешь, как еще долго не будет понимать большинство людей на земле. В мире почему-то всегда случается, что как только кто-то из самых лучших побуждений, пытается всех осчастливить и заставить жить по своим очень хорошим законам, сразу появляется множество несчастных людей и начинает литься кровь.
Костюков оказался прав, я действительно почти ничего не поняла из того, что он сказал. Мне были ближе и понятнее простые, жизненные примеры, а не сложные отвлеченные рассуждения.
– Но, если мы с мужем будем… я и он, с другими, что останется от нашей любви?!
– Этого я не знаю, но мне кажется, настоящая любовь большее чем то, чего ты боишься. Впрочем, это право каждого выбирать, что ему лучше.
Я подумала и поняла, что одна мысль о том, что Алеша окажется с другой женщиной, мне отвратительна. Ладно бы я, это еще можно понять и простить, но что бы он! Ни за что! Да и зачем ему это нужно?!
– Я все рано против разврата и ни за что не изменю мужу! – твердо сказала я, оставляя за собой последнее слово.
Костюков улыбнулся и, оставив его за мной, заговорил на другую тему.
– Еще я хотел бы обсудить с тобой наши имущественные дела.
– Вы говорите об имении? Мне кажется, у нас ничего не получится. Сегодня ко мне приходил Трегубов, просил, чтобы я вернула ему бумаги. Я, конечно, отказала, но поняла, что он все равно не согласится лишиться всего имущества и скорее меня убьет, чем останется нищим. Сегодня ночью он уже подсылал ко мне убийцу.
– Знаю, маленького человека с заросшим бородой лицом, – сказал Костюков.
– Да, но откуда…
– Он не мог причинить тебе зла, – не дослушав, перебил он.
– Но он ведь подсматривал за мной, – растеряно сказала я.
– Однако не убил, а напротив, охранял и берег твой сон. Поверь, мне кажется, тебе с ним еще придется встретиться и бояться его не стоит. Он тебе предан до гробовой доски.
– Почему? – невольно воскликнула я.
– Думаю, из любви, а там, кто его знает.
– Но, при чем здесь… Я его видела второй раз в жизни, какая может быть любовь!
– Большая или маленькая, этого я не знаю, – нетерпеливо перебил меня колдун. – Давай поговорим о делах. Трегубов обычный человек и его будущее мне известно. Он умрет через три дня от антонова огня. Воспалится одна из плохо заживших ран, в нее попадет зараза и у него начнется гангрена. После его смерти все имущество по закону перейдет тебе.
– Василий Иванович умрет? Как жалко, такой молодой и не доживет даже до тридцати! – пожалела я.
– Мне тоже его жаль, – засмеялся предсказатель, – но давай не отвлекаться по пустякам. Твоим имуществом, согласно нашему договору буду заниматься я. Для этого нам нужно оговорить мое будущее жалование.
– Но, у меня совсем нет денег! – испугалась я. – И мужу я ничего не могу сказать, сам понимаете, что он подумает!
– Жалование я буду вычитать из доходов имения, – немного успокоил меня Костюков.
– Ну тогда хорошо, я согласна.
– Я хочу поучать в год три тысячи серебром.
– Сколько? – с ужасом переспросила я.
Таких огромных денег я себе даже не представляла. Мне казалось, что все наше царство-государство стоило дешевле.
– Сейчас доход от одного Завидово, больше тридцати тысяч, – спокойно объяснил Илья Ефимович. – У Трегубова есть еще три деревни. Это еще около двадцати. При моем управлении, доходы будут много выше.
– Вы правду говорите или шутите? – дрожащим голосом спросила я.
– Правду.
– Но ведь это несметное богатство!
– Пожалуй, но только для Троицкого уезда. Российская империя очень богатое государства, только управляют им, почему-то, всегда плохо и денег хватает только самым наглым и ловким. Ты же будешь первой богачкой уезда и не более того. Ну, что согласна, на мое предложение?
– Да, но как же мне обо всем этом сказать Алеше? Если, вдруг, он узнает, что я владею Завидово, представляете, что подумает! Он и так меня к Трегубову ревнует…
– Тогда откажись и все дела, – лукаво предложил Костюков.
Я растерялась. Все, что у нас случилось той ночью с Трегубовым, из шутки превратилось в серьезное испытание. Мне стало страшно, чем может кончиться такой поворот в жизни. Дело было даже не в Алеше, ему, я как-нибудь сумею объяснить. Мне стал страшно сделаться богатой. Если даже теперь, лишь только я надела нарядное платье и обратила на себя внимание, мне сразу стало так трудно жить, что же будет, когда мне станут по-настоящему завидовать! Может быть и, правда, лучше отказаться? – подумала я.
– Но ведь Трегубов умрет не сегодня, а через три дня. Пока похороны, то, се, потом вы будите оформлять документы. За это время я что-нибудь придумаю! – неожиданно для себя самой решила я.
– Вот и хорошо, – почему-то печально сказал Илья Ефимович. – Я еще ни разу в жизни не встречал человека, который отказался от денег.
Глава 19
Алексей Григорьевич вернулся домой срезу после полуночи, как мне и обещал Костюков. Я не спала, и ждала его в наших покоях. Однако очень радостной встречи не получилось. Он смертельно устал, пропах дымом, лесом и порохом. Я так соскучилась, что бросилась ему на шею. Он меня обнял, попросил подождать пока придет в себя, разделся, лег на кровать и сразу заснул. Умом я понимала, что обижаться на него глупо, но на душе все равно остался неприятный осадок.
Когда я проснулась, Алеша еще спал. Снились ему не вчерашние подвиги, а Москва и его первая жена. Они, держась за руки, гуляли по большой улице. Мимо пролетал поток автомобилей. Раньше я бы непременно ими полюбовалась, мне всегда было интересно подглядывать его сны о той жизни. Но в этот раз мне было не до того. Алеша очень ласково смотрел на свою спутницу, и ему хотелось ее поцеловать.
Это безобразие мне так не понравилось, что сначала я обиделась, потом рассердилась, потом, встала, оделась и ушла к Марье Ивановне. Она мне обрадовалась и начала рассказывать о своем колдуне. Уж такой он хороший и ласковый, так ее жалеет, понимает! Мы сидели и болтали, когда во дворе началась какая-то суета. Маша выглянула в окно и спросила дворовую девушку, что случилось.
– Солдаты приехали! – радостно закричала она и убежала к воротам.
– Пойдем, скорее, посмотрим, – подхватилась она.
Прибытие военных всегда большое событие даже для города, что же говорить об имении. Я кроме нашего барина Антона Ивановича еще никогда в жизни не видела настоящих военных и тоже заспешила. Когда мы с подругой вышли во двор, к воротам уже сбежались все местные жители.
– Никак война началась? – спросила меня Маша, стараясь не спешить, но невольно ускоряя шаг. Мы обе рассмеялись и припустились вслед за остальными.
Перед воротами оказалась большая черная карета, возле нее, спешившись, стояли красавцы военные в сияющих золотом шлемах и латах. Такой красоты я еще никогда не видела. Оробевшая дворня робко теснилась возле ворот, не смея к ним подойти. Даже бойкие мальчишки, разинув рты, молча, рассматривали необыкновенных воинов.
Солдаты, словно, давая нам, возможность полюбоваться собой, подтягивали подпруги, и горделиво поглядывали на замерших от восторга зрителей. Потом открылась дверца кареты, и из нее по ступенькам на дорогу спустился очень пожилой человек крупного сложения в статском платье. На вид ему было около сорока лет. У него было такое высокомерное лицо, что сразу стало понятно, что он здесь самый главный.
Начальник осмотрел зрителей, остановил брюзгливый взгляд на Кузьме Платоновиче и поманил его пальцем. Управляющий суетливо выбрался из плотной толпы дворовых, подошел к строгому начальнику и низко ему поклонился. О чем они говорили, я не слышала, но и так было только понятно, что статский о чем-то расспрашивает Кузьму Платоновича. Настроиться на мысли именно этого человека я не могла, потому что вокруг было слишком много людей.
Выслушав вопрос, управляющий, что-то ему ответил, обернулся, нашел меня взглядом и показал гостю. Я вспомнила предсказание Ильи Ефимовича о дальней дороге и казенном доме, и мне стало страшно.
Мы с Машей стояли возле самых створ ворот, недалеко от калитки и я попятилась назад. Однако улизнуть не успела.
– Сударыня, можно вас на два слова, – громко обратился ко мне начальник.
Дворовые расступились, и мы оказались друг против друга. Мне ничего не оставалось, как подойти.
Вблизи начальник мне совсем не понравился, но я не показала вида и, приблизившись, улыбнулась, поздоровалась и спросила что ему от меня нужно.
– Я прибыл за вами по приказанию государя императора, – так тихо, чтобы слышала только я, сказал он. – Вам надлежит немедленно отправиться со мной в Санкт-Петербург.
– Как это отправиться? – не поняла я. – Я здесь не одна, а с мужем…
– Ничего, ему позже все объяснят, – ответил он и, твердо, взял меня под руку и подтолкнул к карете.
Я так растерялась, что позволила ему посадить себя внутрь и только после этого возмутилась:
– Но позвольте, мне нужно…
Строгий господин не дал мне договорить, крикнул кучеру: «Трогай», и сам оказал внутри. Тот закричал на лошадей, щелкнул кнут, застучали копыта, колеса и мы закачались на рессорах по неровной дороге. Я попыталась оттолкнуть похитителя, вырваться, но он сильной рукой легко толкнул меня в угол и брезгливо оттопырив губу, сказал:
– Сударыня, я здесь по приказанию государя, а императорские повеления нужно выполнять беспрекословно и без промедления.
– Но мне нужно было хотя бы проститься с мужем! – сердито сказала я. – Это не заняло бы много времени.
– Муж, не муж, какая, в сущности, разница, – лениво сказал он и откинулся на спинку дивана.
Мне не осталось ничего другого, как замолчать. К тому же так было легче понять, что происходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42