Не буду лукавить, в гаданье я верю. Мне как любому человеку интересно узнать, что ожидает в будущем. Однако это странный человек, непонятно почему, вызывал у меня не столько любопытство, сколько внутреннее беспокойство.
– А вы на чем гадаете?
– Я гадаю по звездам, огню, воде, снам, полету птиц, и много еще по чему, но вам я буду гадать по руке, – предложил он.
– Хорошо, я согласна. Что мне нужно для этого сделать? – подозрительно спросила я, зная, что гадатели больше всего любят, когда им золотят ручку.
– Сначала подай мне воду, потом покажи свою левую руку, – сразу перешел он на фамильярную форму общения.
– Хорошо, – согласилась я, потянулась, зачерпнула воду ковшиком из ведра и протянула колдуну.
Костюков ковшик не взял, вместо того обхватил мое запястье своими тонкими, холодными пальцами. Я вздрогнула, но руку не отдернула.
– Это хорошо, что ты не пролила ни капли воды, – сказал он, отпуская меня, – теперь дай левую руку.
Я послушалась. Илья Ефимович, перевернул мою ладонь вверх и внимательно ее рассмотрел. Я ждала, что он скажет, но Костюков опять закрыл глаза и откинулся на свою постель. Мне показалось, что он то ли заснул, то ли умер. Сидеть рядом со спящим человеком было неловко, но я терпеливо ждала. Сколько времени все это продолжалось, не знаю, мне показалось, что долго. Казалось, что он так и не проснется, но он все-таки открыл глаза и заговорил:
– У тебя непростая судьба, и какой она будет, зависит от тебя самой.
После того, что я претерпела, долгого напрасного ожидания, услышать общие слова было обидно. Я почувствовала себя обманутой, хотела встать и уйти, но Костюков, после паузы, продолжил:
– У тебя, Алевтина, три выбора жизненного пути. Ты можешь остаться обычной женщиной, жить тихо, в достатке, родить троих детей и умереть при родах четвертого. Случится это через шесть лет и три месяца.
– Целых шесть лет, но это же много! – обрадовалась я.
– Это очень мало, – тихо ответил он, – ты умрешь, и твои малолетние дети останутся сиротами. У тебя есть и другой путь, претерпеть большие беды и трудности, но прожить долгую интересную жизнь. Выбирать тебе, только сделать это придется сейчас, иначе твоя жизнь пойдет по третьему пути, а какой она будет, я по твоей руке не узнал.
– А по чему это можно узнать? – спросила я, но он только усмехнулся одними губами и покачал головой.
– Я не могу знать того, что мне знать нельзя! Этого мне не дано. Ты можешь выбрать лишь из двух возможностей. Если ты хочешь спокойной жизни, то вам с мужем нужно сегодня же отсюда уехать. Причем не туда где вы были раньше, а куда глаза глядят. Если выберешь долгую, трудную жизнь, то можете до завтрашнего дня остаться здесь, а потом вернуться на старое место. Третья твоя судьба для меня темна и загадочна. Если выберешь ее, то делай, что хочешь, но ты можешь умереть завтра, или прожить сто лет, этого, просто, никто не знает.
И учти, все, что я тебе сказал, не должен знать ни один человек на земле. Стоит тебе кому-нибудь проговориться, на тебя обрушатся непоправимые беды.
От всего, что он наговорил, у меня голова пошла кругом. Причем Костюков был так уверен в своих словах, что я не усомнилась, что он говорит правду.
– А если я выберу третью возможность, то, что мне нужно делать? – на всякий случай уточнила я.
Илья Ефимович открыл глаза, посмотрел на меня с непонятным выражением то ли сочувствия, то ли сожаления, однако ответил:
– Тогда ты должна будешь забыть о нашем разговоре и жить так, как у тебя получится.
По сути, он мне не сказал ничего нового или интересного. Все мы и так живем, не зная что с нами будет в следующую минуту.
– А еще вам что-нибудь о моей жизни известно? Кто я, как жила раньше? – спросила я, надеясь хоть как-то проверить правильность его предсказания.
– Известно, – опять впадая в полудрему, затухающим голосом, ответил колдун. – О твоей прошлой жизни я знаю все, а вот будущее у тебя туманно. Знаю, что ты умеешь слышать чужие мысли и все время пытаешься узнать, о чем я думаю…
– С чего вы это взяли, что я умею?.. – дрогнувшим голосом, сказала я, но колдун уже спал.
Я еще какое-то время сидела возле его постели, но так и не дождалась ответа. Дольше оставаться в конюшне было неприлично, Иван все не возвращался, к тому же, я беспокоилась о муже. Алеша, судя по всему, хотел сразиться с оборотнем, и я за него боялась. Он вообще склонен влезать в такие дела, до которых ему нет никакого дела и зря рисковать! А это мне не нравилось.
Колдун загадал мне загадку, на которую я сама не знала ответ и запретил с кем-нибудь советоваться. Честно говоря, умирать я совсем не хотела, даже через шесть лет и три месяца, как и жить долгую и трудную жизнь.
Вся эта ситуация напоминала волшебную сказку, когда стоит богатырь у камня на развилке дорог и читает надпись: налево пойдешь, казну потеряешь, направо пойдешь, коня потеряешь, прямо пойдешь, вообще без головы останешься.
Я в глубокой задумчивости шла к дому и неожиданно наткнулась на Марью Ивановну. Она меня искала, передать просьбу Трегубова навестить его «на одре болезни». Мне в тот момент было не до нежного барина, но без повода отказаться навестить больного, было бы неучтиво, и я пошла за товаркой в покои хозяина.
Василий Иванович утомленный долгим совещанием, лежал в постели и про себя ругал Алешу. Он уже забыл, чем ему обязан и теперь раздражался от боли в вытягиваемой грузом сломанной ноге. Увидев меня, помещик ласково улыбнулся и жестом отправил Марью Ивановну из комнаты. Мы остались вдвоем. Случись такое вчера, я бы, наверное, обрадовалась, но теперь мое отношение к Трегубову изменилось, и даже его интересная бледность больше не казалась такой уж интересной. К тому же мне сейчас было не до страданий любителя роз, мне нужно было выбирать жизненный путь.
– Простите, милейшая Алевтина Сергеевна, что оторвал вас от дел, и обеспокоил своей просьбой прийти к моему печальному одру, – сладким голосом сказал он, жадно разглядывая в вырезе платья мою грудь. – Мне так одиноко и так не хватает сочувствующей, родственной души! Не соблаговолите ли, драгоценная моя, поскучать несколько минут с бедным страдальцем!
Я молча кивнула, не найдя, что ответить на такое длинное и замысловатое обращение.
– Если бы вы знали, как я нынче страдал от оскверненного варварами розария! – продолжил он, а сам подумал:
– Ее лекаришка хочет ловить волка, и если сегодня не будет ночевать дома, – радостно думал он, – я ее заболтаю, и она этой же ночью будет моей. Проклятая нога, как все не вовремя случилось! А баба – сахар, этакий розанчик, грех будет упустить! Но ничего, как-нибудь приспособлюсь, не впервой.
Перемена в мыслях и желаниях «страдальца» меня удивила. Вчера он был не так прямолинеен, хотя мое декольте и тогда его возбуждало.
Вслух же он говорил:
– Я знаю, как вы добры и чувствительны, и непременно пожалеете бедного Трегубова!
– Я и так вместе со всем, думая о вашей болезни, обливаюсь горючими слезами, любезнейший Василий Иванович! – ответила я. – Я понимаю, как вам сейчас тяжело и не хочу мешать скорбеть! – насмешливо, ответил я.
– Побудьте со мной еще, куда же вы, – испугался он, когда я встала. – Не бросайте меня одного!
– Страдать лучше всего в одиночестве, – посоветовала я, направляясь к двери. – Мне с вами обливаться слезами, будет скучно!
Однако выйти я не успела, в спальню без стука ворвалась дочь бригадира, в сопровождении двух девиц, которых я видела вчера за общим столом. Незваные гостьи буквально кипели от гнева и готовы были на месте убить «счастливую соперницу».
Увидев, что Трегубов лежит в постели, а я стою возле дверей, барышни растерялись, не зная как объяснить, свое внезапное появление. Первой нашлась Дочь бригадира:
– Ах, Василий Иванович, – заголосила она, с отчаяньем заламывая руки, – нам сказали, что вам опять плохо! Мы поспешили на помощь!
Трегубов сердито нахмурился, но по привычке нравиться всем, тотчас улыбнулся и успокоил своих поклонниц:
– Спасибо, голубушки, мне напротив, сегодня много лучше чем вчера, вот только что еще болит нога!
– Ах, какая у вас симпатичная ножка, прямо розанчик, – не к селу не к городу, сказала одна из девиц, любуясь торчащей над постелью на вытяжке, поломанной ногой помещика.
Впрочем, разговора о «симпатичной ножке» не получилось, в дверь решительно постучали, и, не дождавшись приглашения, в спальню быстро вошла еще одна барышня. Теперь «страдалец» оказался окружен подлинным сочувствием и едва успевал переводить взгляд с одной красавицы на другую. Девицы, незаметно отталкивая друг друга локтями, от ложа общего любимца, всеми способами старались обратить на себя внимание холостого Василия Ивановича.
Пока на меня никто не смотрел, я сделала еще одну попытку уйти, но тут мне помешал собственный муж. К Трегубову пришли Алеша с Иваном. Войдя в комнату, Алеша сердито посмотрел на меня, но, помня, что я его слышу, ничего такого не подумал и сразу обратился к Василию Ивановичу с предложением сегодня же устроить облаву на ожившего волка.
Трегубов отчаянно испугался, что ему тоже как-то придется участвовать в охоте, но внешне ничем этого не показал, напротив, начал храбриться, и едва ли не настаивал на своем непременном участии в предстоящей облаве на оборотня.
Пока они разговаривали, я тихо вышла. В зале и гостиных опять было многолюдно. На место вчерашних гостей съехались новые, и я опять оказалась в центре общего внимания. Алеше было не до меня, он собирался на охоту и чтобы я ни о чем не узнала, опять надел на голову свою дурацкую защиту из золотой канители.
Скоро всех пригласили к столу. Как и позавчера, когда здесь было многолюдно, Василия Ивановича принесли в кресле, и он возглавил пиршество. За столом шел общий разговор о предстоящей облаве, мужчины старались, в глазах дам, выглядеть героями, все много пили и с каждым опрокинутым бокалом, похвальба делалась все несноснее.
Возможно, в другое время мне было бы интересно оказаться в такой развеселой компании, но в этот раз было не до праздника.
Алеша заметил, что я не в своей тарелке, понял это по-своему и уговорил уйти в наши покои. Мы, стараясь не привлекать к себе внимания, порознь вышли из-за стола, и встретились уже у себя.
Алеша будто невзначай, попытался начать разговор обо мне и Трегубове, но я в двух словах объяснила ему, как теперь оцениваю помещика, мы помирились. Чтобы он не пристал с расспросами, почему я грустна, я первой спросила, зачем он пытается скрыть от меня свои мысли. Ему пришлось признаться, что он боится меня напугать своим участием в предстоящей облаве, потому и надел свою защитный экран.
Мы как бы в шутку, обменялись упреками, он в том, что я его постоянно подслушиваю, я в ревности и оба поняли, что наши взаимные претензии не стоят и выеденного яйца.
Когда он раздевался, я уже была в постели и старалась выглядеть веселой и беззаботной.
– А как себя чувствует тот человек из острога? – как бы меду прочим, спросила я. – Жив?
– Не только жив, но уже выздоравливает, он просто сильно ослабел от неволи и голода.
– Ты узнал, за что его там держал Вошин?
– У них какие-то свои счеты, – ответил Алеша, – все как-то связано с мистикой, а я в таких вещах не очень разбираюсь.
Я согласно кивнула, а он тотчас насторожился:
– Ты, что знаешь, что такое мистика?
– Знаю, – ответила я, – ты забываешь, что я быстро учусь.
– По-моему слишком быстро, скоро перегонишь меня!
– А, правда, что этот колодник, колдун? – перевела я разговор на интересующую меня тему.
Алеша пожал плечами.
– Не думаю, он, скорее всего, прорицатель или волхв, короче говоря, считает, что умеет гадать. Если хочешь, я его попрошу, он тебе погадает.
– Не стоит, – оказалась я, – я боюсь гаданий, мало ли что наговорят, потом будешь все время об этом думать. А как ты считаешь, предсказания сбываются?
– Честное слово не знаю! – ответил он. – Мне пока настоящие предсказатели не встречались. Этот Костюков сказал, что его предки занимаются предсказаниями чуть ли не со времен Ивана Грозного. Но они все любят придумывать себе красивые биографии. Биография это…
– Я знаю, что такое биография, – перебила я. – А как ты считаешь, ему можно верить?
– Да на что он тебе сдался? Ты же сама только что сказала, гадать не хочешь!
– Ты знаешь, мне в детстве одна бабка наговорила много всякой всячины, – немного слукавила я, – кое-что уже сбылось, вот я и не знаю верить мне или не верить.
– Лучше не верь, – прекращая разговор, посоветовал Алеша. – Все гадатели, чтобы зацепить человека и заставить заинтересоваться, в первую очередь его запугивают. Ты права, сбудется или нет, неизвестно, а думать будешь.
Дольше поговорить на эту тему нам не удалось, Алеша разделся, влез ко мне под одеяло, и нам стало не до разговоров. У нас наступила долгая ночь супружеской нежности, когда не нужно лишних слов, все уже ясно и так и можно обойтись без взаимных уверений в любви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42