Кончилось все тем, что я отпустил плечо здоровяка и дал ему в ухо. Он взвыл, но это было последнее, что я запомнил. Кто-то сзади ударил меня по голове, как пишется в милицейских протоколах: «тупым, тяжелым предметом», после чего я очнулся на земле возле той же лавки, из которой мы вышли, с трещащей головой и срезанным кошельком. Рядом лежал мой бездыханный оруженосец, Наталья же бесследно исчезла.
С трудом преодолевая тошноту, я встал на ноги и огляделся. Ни странной компании, ни зрителей вокруг не было. Единственным свидетелем оказался мальчишка-водонос с кувшином и кружкой в руке. Он стоял как завороженный и с глупой улыбкой наблюдал, как я встаю и оглядываюсь по сторонам.
– Дай воды, – попросил я у него.
– Грош, – ответил он.
Я потрогал оставшийся от кошелька ремешок и полез в карман, где должна была быть мелочь. Но и там ничего не оказалось.
– Потом отдам, – пообещал я.
Однако мальчишка только фыркнул и убежал, оглядываясь и строя рожи. Пришлось Ваню приводить в чувство, похлопывая по щекам. Он сначала никак на это не реагировал, но, в конце концов, открыл глаза и застонал.
– Вставай, – попросил я.
– Что это было? – задал он вполне уместный, но бессмысленный вопрос. Я знал ни больше него.
Кругом кипела обычная рыночная жизнь, и на нас никто не обращал внимания. Мы оба были не в том состоянии, чтобы начинать следствие, и я выбрал единственное возможное тогда решение – отправиться домой привести себя в порядок и потом вернуться назад во всеоружии.
– Ты можешь идти? – спросил я Ваню, помогая ему подняться.
– Не знаю, меня сзади чем-то ударил, – виновато ответил он. – Их было вон сколько! А где Наташа?
– Не знаю, сейчас поехали домой, потом вернемся разбираться.
Так мы побитыми и вернулись домой. То, что Наташа не сопротивлялась и никак не протестовала, когда на нее напал неизвестный мужчина, говорило о том, что она как-то связана с пьяным здоровяком. На пропавшего жениха он никак не тянул, скорее можно было предположить, что это ее разгульный папаша. Тогда становилось понятна и его, и ее реакции на нежданную встречу. Непонятно было, что в этом случае нужно делать любовнику, то есть мне.
– Если б меня не ударили под дыхало, а потом сзади, я бы им задал! Ничего, мы с ними еще встретимся, тогда посмотрят! – запоздало начал хвастаться рында.
– Мойся и чисть одежду, – сказал я, не поддерживая его реваншистские мечты. – Скоро едем назад.
Ситуация была самая, что ни есть дурацкая. Не царю же или Разбойному приказу было жаловаться на нападение на нас в самом центре города. Оставалось разбираться самому. Однако у меня после двух дней активной жизни был такой разукрашенный синяками побитый фасад, что скорее я сам должен был вызывать подозрение. Однако времени на лечение у меня не было. Пока я буду приводить себя в порядок, деньги и сабля уплывут так далеко, что потом найти их будет практически невозможно. Самым правильным и эффективным было расследовать преступление по горячим следам.
Переодевшись в свой старый камзол и прихватив денег из отощавшей мошны, мы с Ваней поскакали назад, все те же Охотные ряды. Времени после драки прошло часа три, так что когда я вошел в лавку, возле которой произошел инцидент, ни хозяин, ни два его приказчика меня не узнали. То, что такое может случиться, я подозревал, обычно никто не хочет влезать в чужие криминальные разборки. Однако на всякий случай попытался попросить помощь у свидетелей.
– Ничего не знаю, ничего не видел! – твердо сказал тамошний купец. – Может, это ты сам все придумал, а теперь на людей наговариваешь.
Я никого не обвинял, только спросил, не видел ли он или его люди, кто забрал мои кошелек и саблю, поэтому такая своеобразная позиция купца навела на подозрение, что с ворами не все так просто. Скорее всего действовали местные авторитеты, с которыми купцу нет резона портить отношения.
– И вы ничего не видели? – обратился я к двум его приказчикам.
Те дружно, но отрицательно замотали головами.
– Жаль, – сказал я, – я бы тому, кто что-нибудь видел, хорошо заплатил...
Живец затрепыхался во внимательных ушах молодых парней со смышлеными лицами.
– Пойду, спрошу еще кого-нибудь, может быть, найдутся желающие заработать, – добавил я для их сведения, и вышел из лавки, ожидая, чем моя ловля кончится. Не успели мы отойти и двадцать шагов, как показался один из приказчиков.
– Эй, идите сюда, – тихо проговорил он, вскоре догоняя нас с Ваней.
Мы свернули за какой-то лабаз. Парень подошел, осмотрелся и, соблюдая повышенную конспирацию, встал к нам спиной. Получилось это у него как встреча разведчиков в старинном шпионском фильме.
– Сколько дашь? – не глядя на меня, спросил он.
– Смотря, что ты видел, если будет того стоить, даю пол-ефимки.
– Все видел, и даже знаю того, кто тебя обокрал.
– А тех людей, что на нас напали, знаешь?
– Нет, они не здешние, видел их в первый раз. Но могу сказать, в каком они кабаке гуляли, может, там их знают.
– Хорошо, бери, сколько посулил, если не соврешь, дам еще столько же, – сказал я, вытаскивая деньги.
Плата была более чем щедрая, и парень сразу повеселел.
– Давай сразу ефимку, скажу, к кому за краденым подойти, у нас тут своя воровская артель, атаман все распоряжается. Без его слова тебе все равно ничего не вернут.
Информация того стоила, и я, не торгуясь, расплатился. Приказчик указал и трактир, где, по его словам, всю ночь развлекалась компания здоровяка, назвал вора, срезавшего кошель с двадцатью монетами и другого, того, что увел мою саблю. Последним он назвал местного атамана.
– Иди прямо к нему, может быть, саблю и выкупишь. Только смотри, он мужчина строгий, как бы еще хуже не получилось.
Мы с Ваней первым делом пошли узнавать о наших обидчиках. Кабак, в котором они гуляли, был самым обычным. По обеденному времени народа там было много, и на нас никто не обратил внимания. Мы устроились в дальнем углу, и я заказал здешнее «порционное блюдо», которое ели все посетители, тушеную требуху. Половой, замызганный до неприличия молодой человек со смазанными древесным маслом и оттого прилизанными волосами, принес две миски с этим сомнительным деликатесом и половину каравая ржаного хлеба. Виду нас с Ваней был самый затрапезный, потому и внимание он нам оказал соответствующее. Однако лежащие на краю стола мелкие серебряные монеты неожиданно приковали рассеянный взгляд долового, и мы, их владельцы, удостоились его благосклонного внимания.
– Деньги, – как бы, между прочим, намекнул половой, опираясь рукой о стол в непосредственной близости к монетам.
– У вас тут всю ночь гуляла компания, ты знаешь, кто они такие? – не поддержав разговор о деньгах, спросил я.
– У нас тут многие гуляют, всех не упомнишь, – индифферентно глядя в пространство, поделился парень. – Деньги на столе – плохая примета...
– Если назовешь, кто они такие, можешь их забрать, – сказал я.
– Которые дрались? – уточнил он.
Я не знал, кто тут у них дрался, потому просто описал напавшего на нас человека:
– Такой здоровый, мохнатый в синем кафтане, и с ним человек десять людей, по виду холопы.
– Боярин бывший? – тотчас сориентировался он. – Требухин?
Кажется, с требухой нам сегодня крупно везло. Впрочем, такая фамилия объясняла сдержанность Наташи относительно информации о своем родовом величии. О русских аристократах с такой невзрачной фамилией я никогда не слышал.
– Наверное. Ты про этого Требухина что-нибудь знаешь?
– А что о нем знать, – лениво сказал половой, пододвигая ладонь непосредственно к монетам.
– Ну, хотя бы где он живет.
– Хочешь узнать, где он живет? – переспросил он, воздев взор к низкому закопченному потолку.
Я положил на стол еще одну монету.
– Недалеко он живет, аккурат в Подливках, по дороге в Ярославль, – пока половой говорил, все монеты каким-то таинственным образом исчезли со стола. – А в Престольную явился дочь искать, она из дома сбежала.
– Спасибо, ты мне очень помог, – поблагодарил я. Как во все времена, с москвичом было приятно иметь дело. Мы за деньги не то, что малознакомого гостя, мать родную продадим.
Теперь когда сведения были получены, и ситуация окончательно прояснилась, есть подозрительно пахнущей рубец мне было необязательно. Тем более, что на Охотных рядах у нас осталось еще одно важное дело, вернуть похищенное.
– Пойдем, – позвал я оруженосца.
– Хозяин, можно я доем? – жалостливо попросил он, с вожделением глядя на недоеденный деликатес. – Я быстро!
– Тебе это нравится? – удивленно спросил я. Питались мы, надо сказать, вполне по-барски, обходясь без субпродуктов.
–Ужас как нравится, давно такой вкуснятины не ел!
– Доедай, конечно, можешь, если хочешь, и мою порцию съесть.
– Правда! – обрадовался он. – А я смотрю, ты не ешь, думаю, зачем же такому добру пропадать!
Окрыленный рында смел две внушительные порции требухи и вдобавок корочкой хлеба досуха вытер миски. Таким образом, отобедав, мы по наводке приказчика, пошли разыскивать атамана местной воровской ватаги. Трактир, в котором тот организовал свою штаб-квартиру, был не в пример чище и богаче предыдущего, Народа здесь почти не оказалось, видимо, цены в роскошном заведении были высокие, и малоимущие горожане предпочитали менее крутые места.
После падения Годуновых, радеющих за трезвый образ жизни, нравы в кабаках сразу же упростились. Однако здесь все было в рамках старых приличий: вино в открытую не подносили и очень пьяных среди посетителей заметно не было. Мы, как и в предыдущем трактире, сели в дальнем углу, так, чтобы можно было видеть весь зал. Прозвище атамана я знал от приказчика, звали его не очень оригинально, Казаком. Каков он собой, тот описать не сумел, конечно, можно было спросить о нем полового, чего мне делать не хотелось, чтобы не привлекать к себе внимание. Я решил попробовать узнать его сам.
Пока вальяжно-медлительный половой не принес обеденный заказ, бараний бок с гречневой кашей, блюдо, вполне соответствующее национальному духу, я исподволь рассматривал посетителей. Внешне на воровского атамана вполне могло потянуть три гостя,, но больше всех, как мне показалось, был похож только один. Он действительно одеждой напоминал казака и держал себя более чем расковано. Как ни осторожничал я, разглядывая публику, на меня сразу же обратили внимание. Как всегда, начались косые взгляды, перешептывания, и в воздухе повисло если не напряжение, то скрытый вопрос. Впрочем, может быть, во мне опознали ограбленного утром человека и проявляли к «герою дня» естественное любопытство.
Немного разрядил обстановку половой, когда принес мой заказ. Мы с ним подробно обсудили переменчивую московскую погоду, и я как бы начал вписываться в интерьер. Однако косые взгляды не кончились. Довольно часто такое повышенное внимание, особенно в питейных заведениях кончается неспровоцированным выяснением отношений, естественно, с последующими мордобоем. Мне за прошедшие два дня адреналина хватило с избытком, потому, чтобы зря не нарываться на скандал, я перестал разглядывать публику и уткнулся в свою миску. Однако это не помогло. Тот самый казацкого типа гость, в котором я предположил атамана, встал со своей скамьи, прошел к нам через зал под пристальными взглядами остальных посетителей. Подойдя к нашему столу, он без спроса грузно опустился на скамью рядом со мной.
– Ты кто такой? – задал он сакраментальный русский вопрос.
По всем законам национального общения, я должен был ответить таким же вопросом:
– А ты кто такой ?!
Однако я пошел другим путем и представился. Это сбило задиру с толка, и он, вместо того, чтобы, как полагается по всем кабацким правилам, сначала меня оскорбить, а потом предложить выйти выяснить отношения, он пожаловался:
– Скучно здесь, даже выпить не с кем. Вот ты со мной будешь пить?
– Буду, но позже, – предложил я необязательный компромисс. На разбойника, да еще и на атамана, скучающий пьянчуга никак не тянул.
– Ты не знаешь, кто здесь Казак, – спросил я его на правах уже доброго знакомого.
– Какой еще казак? – не понял он.
– Кого тут зовут Казаком, – уточнил я вопрос.
– А, вон кто тебе нужен. Да вон тот старичок и есть Казак, – сказал он, повернулся и показал пальцем на щуплого старичка, одиноко сидящего за столом на другом конце зала. Этот жест моего нового знакомого не остался незамеченным, и старичок тотчас повернулся в нашу строну, ласково, сколько можно было разглядеть издалека, улыбнулся. Мне такого типа люди никогда не нравились, у них обычно все какое-то слишком фальшивое и вкрадчивое. Однако выбора не было, нужно было как-то договариваться, потому я встал и направился к нему.
Вблизи Казак оказался еще противнее, чем издалека, как говорится, следы порока оставили на его лице слишком отчетливые следы. Я подошел и вежливо поклонился. Он ответил улыбкой, обнажив неровные корни сгнивших зубов.
– Позволь присесть? – ответив на улыбку, спросил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41