– Нет, мне такое без интереса, – мне и здесь хорошо.
– Я хорошо заплачу! Не пожалеешь!
– А зачем мне твои деньги? Мы живем по крестьянству, у нас все свое, нам деньги без надобности.
– Ну, лошадь себе хорошую купишь...
– На кой она мне? – искренне удивился он. – Ее, поди, еще и кормить нужно.
Пожалуй, впервые мне посчастливилось встретиться с настоящим прототипом русских народных сказок, Иванушкой-дурачком, в чистом, незамутненном виде.
– У тебя здесь случайно нет волшебной щуки? – серьезно спросил я.
– Какой такой щуки? – удивился он, не понял намека или не знал такой сказки.
– Которая по щучьему велению, по твоему хотению все желания исполняет.
Он обдумал ответ, и только осознав все возможности, которые может получить человек, обладая такой замечательной рыбой, ответил:
– Чего нет, того нет. Коли была бы, стал бы я тут в деревне околачиваться!
– А что бы тогда сделал?
– Что бы? – Он опять задумался, проверяя свои желания, но, так, кажется, ничего интересного не придумал. Потом вдруг сладко улыбнулся. – Мало ли, девку молодую пожелал, а то и двух. Толстопятых! – сказал он и сладко, как кот, прижмурился.
Идея была, безусловно, продуктивная, кто же от такого счастья откажется!
– А почему двух? Бог троицу любит.
– Нет, три много. Сразу станут промеж собой ссориться, шума от них не оберешься. Две в самый раз.
– А я слышал, разбойники у себя много красивых девок держат, хотят туркам в плен продать.
– А мне-то что за дело?
– Ну, поможешь спастись какой-нибудь девушке из плена, она тебя полюбит и замуж за тебя пойдет.
– Не пойдет, – кратко ответил он.
– Почему?
– Я работать не люблю, за то меня девки и не любят. Знаешь, как жена-покойница со мной наплакалась?!
Чем дольше мы говорил, тем меньше я понимал нового знакомого. То ли он все-таки придуривался, то ли на самом деле был таким уникальным лодырем. Однако порядок в избе говорил о другом.
– А почему у тебя в избе печь с трубой, – зашел я с другого бока.
– Как почему, чтобы не дымила.
– И лавки я посмотрел у тебя хорошие, сам делал?
– Нет, жена-покойница.
– Плохо тебе теперь будет без жены...
– И не говори, – тяжело вздохнул он, – не знаю, как зиму перезимую...
– Вот видишь, а к разбойникам идти не хочешь! Я бы дал тебе денег, а ты купил бы красную шапку, красные сапоги, выручил бы из плена красавицу, она бы в тебя влюбилась, вот тебе и жена!
Перспективу я нарисовал, лучше не придумать, осталось только воплотить ее в жизнь. По всем правилам теперь дурню только и осталось надеть лапти и пойти совершать подвиги. Однако он не спешил, обдумывал ситуацию, видимо, в поисках слабых сторон моего предложения. Наконец нашел к чему придраться:
– А если она за меня не пойдет?
Я чуть не спросил его, кто за него не пойдет, но не стал, понимая, что в мозгу Павла уже выкристаллизовался образ идеальной, толстопятой красавицы. Он, кстати, даже облизнулся, и глаза его затуманились от вожделения.
– Только я не уверен, что ты знаешь, где разбойники живут, – не отвечая на вопрос, с сомнением сказал я.
– Чего там знать, в сухом логе, нарыли себе дурни землянок и думают, что их там никто не найдет.
– Подобраться туда незаметно можно?
– Нет, как же к ним подберешься, когда их там видимо-невидимо и кругом соглядатаи. Вот если только гнилой балкой идти, но там нечисто, никто и не ходит.
– Почему нечисто ?
– Леший живет, он пришлых не любит, так голову задурит, что назад пути не найдешь. Прошлый год из Москвы приезжали, как туда зашли, до сих пор не вернулись.
Я сделал вид, что не заметил его упоминания о Москве, о которой он якобы никогда не слышал, сказал другое:
– А может быть, они просто вышли другой дорогой, не через вашу деревню.
– Нет, они же лошадей здесь оставили.
– А ты сам лешего боишься?
– Чего мне его бояться, какая ему от меня радость. Это ты опасайся, ты же пришлый.
– Ну, я как-нибудь с ним договорюсь, – сказал я, имея в виду, что у меня уже был успешный опыт общения с лешим, который в конце концов оказался никаким не лешим, а чиновником службы времени.
– Ну что, значит, пойдем гнилой балкой? – задал я уже конкретный вопрос, как о деле решенном.
– По-другому нельзя, – покровительственно ответил он, – только идти все одно придется ночью, хорошее ли дело, ночь без сна!
– Завтра выспимся, а если еще успеешь спасенной девке понравится, то и не только...
– А про договор не забудешь?
– О красной шапке? Вот тебе святой, истинный крест. Самую-красную выберем!
– Тогда пойдем, соснем перед дорогой. Шутка ли дело, ночью не спать!
– Поесть бы не мешало, – намекнул я, – время обеденное.
– Где же теперь еду возьмешь, теперь все в поле. Разве пойти старуху какую заговорить. Только боюсь, все одно не дадут.
– Ты, что Христа ради питаешься?
– Когда как, мир не без добрых людей. Кто и так, без просьбы, лишним куском хлеба поделится. Меня многие считают юродивым, а мне и горя мало.
Похоже, парень ловко устроился, эксплуатируя мистическое почтение соседей ко всяким явным странностям. Мне до этого дела не было, но вот поесть явно не мешало.
– А купить еду где-нибудь можно?
– Тут недалеко село есть, – показал он в ту сторону, откуда я приехал, – там постоялый двор. Только опять-таки разбойники по дороге.
– Больше негде?
– Так вот, хоть у Лесовички, она баба жадная, деньги любит, так просто, даром, зимой снега не даст.
– Где она живет? – живо заинтересовался я.
– А ты что, сам не знаешь? – удивился Павел.
– Откуда я могу ее знать? Я сюда попал первый раз в жизни!
– Да ну, а где же ты раньше жил?
– Потом расскажу, давай, показывай, где живет Лесовичка.
– Вон в той избе, – показал он пальцем, – только зря пойдешь ноги бить, она жадна, ужас как.
– Ничего, как-нибудь разберусь. Ты со мной пойдешь?
– Я? Очень надо, я спать лягу и тебе советую. Спать я не хотел и пошел раскалывать Лесовичку.
Изба ее находилась немного на отшибе от общего ряда домов, ближе к лесу, отсюда, вероятно, и такое странное прозвище. Я прошел деревенской улицей, нашел тропинку к нужному подворью и минут через пять уже стучал в низкие двери избы.
– Кого еще Бог принес? – послышалось изнутри.
– Можно хозяйку, – громко сказал я.
– Сейчас, подожди, – откликнулся тот же голос, и на пороге показалась старая женщина в темном сарафане с простоволосой головой. Увидев незнакомого человека, она вскрикнула и спряталась за дверь, уже оттуда спросила:
– Тебе чего надобно?
– У вас можно купить какой-нибудь еды? – спросил я.
– А ты кто таков и как здесь очутился?
– Проезжий, остановился у вашего соседа, – слегка слукавил я, чтобы не ссылаться на непутевого Павла.
– И чего тебе нужно? – продолжила допрос Лесовичка, так и не выходя из избы.
– Еда нужна, масло, хлеб, можно курицу.
– Нету у меня ничего, сама впроголодь живу, – сердито сказала женщина.
– Я хорошо заплачу, – посулил я, почувствовав в голосе Лесовички некоторую неуверенность.
– Сколько? – быстро спросила она.
– Три московки.
– Пять за курицу, за хлеб и молоко отдельно.
– За все пять, и еще масло. Не хочешь, пойду дальше.
– Шесть! – сказала она, выглядывая в дверную щель. – Только из уважения!
– Пять московок и полушка, – твердо сказал я, чтобы излишней сговорчивостью не дать ей нового повода к торгу.
– Жди, – сказала хозяйка и плотно захлопнула дверь.
Как я и предвидел, деньги всегда деньги, даже в глухой деревне. Лесовичка не только продала мне все, что я просил, но самолично зарезала и ощипала курицу. Впрочем, думаю, для того, чтобы оставить себе пух и перо. Баба, Павел был прав, оказалась на редкость жадная.
Нагруженный припасами, я вернулся к своему тунеядцу и застал его крепко спящим под овчинным тулупом.
– Эй, Павел, – позвал я, – есть будешь?
Храп под овчиной тотчас прекратился и показался любопытный глаз.
– Шутишь или правда что достал?
– Вставай, нужно курицу сварить.
– Нет, так мы не договаривались, – расслабленно казал он, – я думал, уже все готово!
Я подумал, что зря связался с таким лодырем. Конечно, художественная натура – это хорошо, но в лес-то идти все равно придется. Однако решил просмотреть, чем, в конце концов, все это кончится, и начал разбираться в нехитром крестьянском хозяйстве. Пока я разводил в печи огонь, хозяин искусно изображал крепко спящего человека, но когда вода в котелке закипела, и пленительный аромат варящейся курицы распространился по избе, не выдержал и сел на лавке.
– Давненько я скоромного не ел, – грустно сказал он. – А сегодня не постный день?
– Постный, так что можешь спать дальше.
– Ничего, буду в церкви, заодно покаюсь, – пообещал он.
– Как знаешь.
– А винца курного у тебя нет?
Винца у меня не было, так что удовлетворился он всего лишь едой. Однако удовлетворился сполна. После нашего нехитрого обеда в доме опять не осталось ни одной крошки съестного. Зато до ночи мы дружно спали на очень сытые желудки.
Глава 8
Воробьиные ночи еще не наступили, но темнело уже так поздно, что нам пришлось выйти из деревни в начале одиннадцатого. Павел вел себя вполне адекватно, не ныл и не засыпал на ходу. Чтобы не светиться перед деревней, мы сделали крюк и выкошенными лугами довольно быстро дошли до леса. Тут мой чичероне предложил сделать привал и дождаться полной темноты. Ему, как проводнику, было виднее, и мы засели в кустах, ожидая часа «Икс».
Вечер был не по-летнему холодный. С северо-востока пришел циклон, весь день, пока мы спали, моросил дождь. К вечеру он кончился, но стало реально холодно, что очень ощущалось, особенно после последних теплых дней. Я был одет в свой межсезонный камзол, а Павел отправился в лес в том, в чем ходил днем: льняной домотканой рубахе, коротких портках и босиком. Единственной теплой вещью у него оказалась бесформенная войлочная шляпа, когда-то щеголеватая, но давно потерявшая всякую форму.
– Тебе не холодно? – задал я риторический вопрос, когда мы уселись на мокрой траве в мокрых кустах.
– Ничего, сейчас же лето, – успокоил он меня.
Лето, оно конечно, лето, но меня пробирало даже сквозь толстое шерстяное сукно.
Он же вполне комфортно растянулся на земле и, как мне показалось, собрался соснуть.
– Павел, а тебе не скучно жить? – спросил я, чтобы хоть как-то отвлечь его от такого глубокого отдыха.
– Чего? – сонно переспросил он, протяжно зевая.
– Жить тебе не скучно?
– Когда скучать-то, – удивился Павел, – времени ни на что не хватает. Утром проснулся, а там, глядишь, уже и спать пора.
Такому насыщенному ритму жизни можно было только позавидовать.
– А ты когда-нибудь работал?
– Как же не работать, с малолетства в трудах, продохнуть некогда. Ты бы мне не мешал разговорами, сам отдохни часок-другой.
– А мне кажется, нам уже идти пора, погляди, совсем темно стало.
– Думаешь? – с сомнением протянул Павел. – А то давай, что ли, завтра сходим. Куда спешить?
– Нет, пойдем мы сегодня, так что вставай. Чем быстрее дело сделаем, тем раньше получишь красную шапку и сапоги.
– Тоже красные! – напомнил он.
– Это как обещано.
Павел тяжело вздохнул, встал, отряхнулся, как мокрая курица, и не спеша пошел вдоль кромки леса.
Я двинулся следом, стараясь идти как можно осторожнее. Трава тут была выше пояса, мокрая, так что скоро я промок насквозь и начал мерзнуть. Павел между тем шел легко, шлепая по встречающимся лужам босыми ногами.
– Скоро уже? – не выдержал я.
– Нет, нам нужно лес обойти, а то как мы в гнилую балку попадем!
– Ладно, тогда пошли быстрее.
Павел не ответил и шел все в том же темпе, легко, как на прогулке. Пришлось и мне настраиваться на долгую ходьбу и постараться отключиться от мелких неудобств вроде незаметных ям, полных холодных воды, колючего кустарника и хлещущих по лицу веток. Больше о конце пути я не спрашивал, шел себе и шел за светлой спиной проводника. Часа через полтора Павел, наконец, остановился. Задумчиво поднял лицо к темному, облачному небу. Я опять испугался, что он примется любоваться красотами природы, но все обошлось.
– Вон там гнилая балка, – показал он рукой в сторону леса. – По ней и дойдем. Тебе не боязно?
– Чего бы это! – сердито ответил я, хотя кое-какие сомнения по поводу своего напарника у меня уже были. – С тобой я пойду хоть на край света.
– Тогда пошли, – сказал он и так же легко, как раньше, пошел дальше.
– Вот это и есть гнилая балка, – сообщил он, когда мы вошли в какой-то узкий овраг. Под ногами сразу захлюпало, и мои мокрые сапоги начала засасывать грязь. Прогулка окончательно переставала быть интересной. Вокруг не было видно ни зги. Было такое чувство, что мы продвигаемся по какой-то канализационной трубе, да и запах был соответственный.
Я перестал реагировать на окружающее, старательно исследовал ногами место, на которое собирался ступить, чтобы не попасть в какую-нибудь западню. Наконец Павел остановился.
– Ну, и где же твой леший? – спросил я, чтобы хоть что-то сказать и не выглядеть испуганным.
– Что он, дурной по ночам тут шастать, – удивился он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41