– Аарон Моисеевич, я опять о милиции. Вы говорили, что у вас большой дом, и в нем нас будет трудно отыскать, но, мне кажется, вы пашу милицию недооцениваете. Спиноз там, согласен, мало, но не суметь обыскать дом…
– Почему же недооцениваю… – легкомысленно, как мне показалось, произнес Гутмахер. – Я с уважением отношусь к людям этой трудной специальности. Их профессионализм в этом случае ни при чем, просто у меня есть свои резоны. Вы забываете, что я, какой-никакой, но ученый. Так что не беспокойтесь, пока нам ничего не грозит…
Мне осталось только пожать плечами, что я, кстати, и сделал, и поверить ученому на слово. Кто знает, может быть, академик Жолтовский, строя дом, предусмотрел какой-нибудь подземный ход или тайный бункер,
К нашему возвращению, вопреки опасениям, «Олюшка» одиночества не испугалась, так как еще не проснулась. Мне не осталось ничего другого, как заменить ее у плиты и приготовить завтрак. Аарон Моисеевичи взял на себя более трудную, но в чем-то и приятную обязанность, отнести его «Олюшке» в постельку. Там он надолго застрял и вернулся уже после того как я вымыл посуду.
Время приближалось к часу дня, когда наша чаровница, наконец, появилась в гостиной. Особой радости мне это не доставило, так как тут же у них с Гутмахером началась любовная игра.
Не знаю, как я выгляжу со стороны, когда бываю влюблен, но надеюсь, что все-таки не таким законченным и умильным идиотом, как Аарон Моисеевич.
Судя по всему, их с Ольгой отношения еще не дошли даже до невинного поцелуя и развивались очень неспешно. Ольгу это, как мне показалось, вполне устраивало. Скорее всего, это был первый случай в жизни девушки, когда за ней красиво ухаживали, а не сразу тащили в койку, и это ей, похоже, понравилось, Мне вначале тоже было любопытно наблюдать их рекогносцировки, томные взоры и вздохи, но скоро надоело быть третьим лишним, и я решил заняться чем-нибудь более продуктивным.
Чтобы чем-нибудь развлечься, я взялся исследовать гутмахерскую библиотеку. Несложно было догадаться, в ней преобладали научные книги на разных неведомых мне языках, которые меня не заинтересовали, даже несмотря на завлекательные графики, формулы и тисненые переплеты. Однако, я не сдался и продолжал искать чего-нибудь попроще и доступнее для нас, средних умов. После продолжительных изысканий я откопал несколько неведомых мне романов неизвестных авторов, изданных еще до 1917 года, и к ним несколько разрозненных томиков собрания сочинений Антона Чехова.
К Антону Павловичу у меня всегда было уважительное отношение, но сразу я за него не взялся, предпочтя роман какого-то графа Нооля. Привлек меня этот Нооль тем, что перекликался титулом и фамилией с известным графом Нулиным, чьи ночные приключения с некоей Натальей Павловной когда-то игриво описал Александр Сергеевич Пушкин. Увы, граф Нооль оказался таким же плохим писателем, как граф Нулин ловеласом. Мне даже показалось, что он никакой не граф и не писатель, а уездный письмоводитель, от провинциальной скуки накатавший глупый роман на романтический манер Жорж Занд. Причем, как всякий отечественный автор, он не удовлетворился чистой романтикой и сложными взаимоотношениями бедной сиротки, впоследствии, как это обычно бывает, оказавшейся принцессой, и юного красавца герцога, а полез в дебри психологии и тяжелой народной доли. Получился у него не очень удачный винегрет из типового индийского фильма и «Разгуляевой улицы» Глеба Успенского.
Пришлось, так и не дотянув до счастливого конца, отложить книгу в сторону и приняться за сборник «Рассказов известных русских писателей». Увы, никто из этих писателей, кроме Владимира Ленского, мне не был известен, да и с Ленским вышла промашка, я вскоре вспомнил, что Владимир Ленский – это не смутно знакомый автор, а молодой человек, которого убил на дуэли «лишний человек» Евгений Онегин. Этот воскресший литературный персонаж и рассказал читателям жуткую историю под названием «Цветы первоцвета». Суть ее была в том, что чистая, юная невеста Юлия во время первой брачной ночи повела себя слишком расковано, чем разбила сердце своего впечатлительного супруга, рассчитывающего насладиться ее целомудрием, а не результатами богатого добрачного опыта. Мораль напрашивалась сама собой, и я, отложив и этот литературный раритет, взялся читать письма Антона Павловича Чехова. Мне как-то случалось предпринимать такую попытку, но я быстро заскучал от назиданий, которыми, тогда еще юный, будущий автор «Каштанки», воспитывал своего младшего брата Мишу, и чтение не задалось. Теперь же у меня выбор был скромный: между сироткой, красавцем герцогом и родственниками Антона Павловича; я выбрал последних.
Надо сказать, я ничуть не прогадал. Чем дальше я продвигался по жизни «Певца сумеречных настроений», тем больше он мне нравился… Чехов захватил меня настолько, что я забыл даже свой долг приготовить обед для увлеченных любовными играми товарищей.
– Алексей, можно к вам войти? – скромно проговорил, заглядывая ко мне в комнату, Аарон Моисеевич. – Что бы вы хотели съесть на обед?
– В каком смысле съесть? – растеряно спросил я, с трудом вырываясь из-под тенет Чеховского обаяния.
– Я хотел спросить, что приготовить на обед? – невинным голосом поинтересовался хозяин.
– А вы что, умеете готовить?
– Ну, в какой-то степени… Как вы отнесетесь к супу из бульонных кубиков с картофелем?
– Никак не отнесусь, – честно признался я. – А что Оля…
– Как вам не стыдно! – неожиданно вспылил Гутмахер. – Почему женщина должна быть закабалена кухней!
– Ааа, – только и нашелся, что протянуть я, начиная догадываться, откуда дует ветер. – Она, наверное, опять устала?
– Не нужно иронизировать! Олюшка действительно устала. Если бы вы знали, какая у нее была жизнь!
– Понятно. Я сейчас что-нибудь приготовлю…
– Почему вы, я тоже могу приготовить…
– Суп из бульонных кубиков, – повторил за него я. – Пускай им кормит свою семью ленивая тетка из рекламы. У нас достаточно продуктов для того, чтобы сделать нормальный обед.
– Ну, если вас это не затруднит, – проявил покладистость хозяин. – Олюшке нравится то, что вы готовите.
Меня это затрудняло и, главное, отрывало от прикосновения к бессмертным ценностям, но голод, как известно, не рекламная тетка, поэтому пришлось отложить Чехова и отправляться на кухню.
– Могла бы и поучаствовать, – прошептал я Ольге, когда ее поклонник оставил нас ненадолго одних.
– Я так не люблю готовить! – честно созналась девушка, пленительно улыбнувшись. – Тем более, у тебя, Алешенька, так все вкусно получается! А я испорчу любые продукты.
Меня эта грубая лесть не растрогала, но спорить я не стал и отложил выяснение отношений до более удобного случая.
– Изумительно вкусно! – уписывая за обе щеки мой фирменный борщ, хвалила меня тунеядка. – Лешенька, где ты так хорошо научился готовить?!
Я не обратил внимание на сомнительный комплимент и со скрытой угрозой в голосе поинтересовался:
– Кто будет мыть посуду?
– Я не могу, – первой откликнулась Ольга. – Я только перед обедом ногти лаком накрасила.
От такой наглости я даже оторопел, но излить праведный гнев мне не удалось, меня опередил хозяин:
– Бог с ней, с посудой, – задумчиво глядя в окно, сказал он. – Все равно у нас на нее нет времени.
– То есть как это нет! – зловеще поинтересовался я, с тайной надеждой пробудить у нашей дамы если не совесть, то хотя бы страх.
– Кажется вы, Алексей, были правы, нас, как вы выражаетесь, уже «вычислили».
Я вывалился из-за стола и подскочил к окну. Зрелище, открывшееся «моему потрясенному взору», было малоутешительное. По двору к дому со стороны забора кралось два одетых в камуфляж, обвешанных оружием человека.
– Действительно, помыть посуду мы не успеем, – стараясь, чтобы не дрогнул голос, согласился я.
Пребывать на свободе нам осталось от силы минут десять, покуда смогут выдержать милицейские кувалды старинные дубовые двери.
– Нам нужно поторапливаться, – будничным голосом, сказал Гутмахер. – Я не хочу, чтобы эти господа испортили входную дверь.
– Тогда пойдемте сдаваться.
– Ну, зачем же сразу сдаваться, я же вам говорил, что у меня в доме есть, где спрятаться.
– Вы это серьезно? – поинтересовался я.
– Вполне. Собирайте провизию и свои вещи и несите в эту комнату, – сказал он и указал на доселе закрытую дверь, на которую я раньше как-то не обратил внимания.
В этом предложении была интрига – играть в прятки с ОМОНОМ в относительно небольшом доме. Понимая весь идиотизм происходящего, я, тем не менее, подчинился и начал перегружать купленные утром продукты из холодильника в хозяйственные сумки.
– Олюшка, – обратился между тем хозяин к нашей чаровнице. – Соберите, детка, все свои вещи, а то неизвестно, сколько времени нам придется провести взаперти.
Пока я забрасывал продукты в сумки, Аарон Моисеевич отпер ключом таинственную дверь.
– Сносите все сюда, – распорядился он, а сам отправился вглубь дома, как я предположил, за своим имуществом.
Я подхватил сумки и внес их в комнату. Она была довольно просторной и напоминала не жилое помещение, а физическую лабораторию. Разглядывать се у меня не было времени.
Оставив продукты просто на полу, я кинулся в спальню за своими вещами. Сбегать туда, захватить куртку, шапку и туалетные принадлежности было делом нескольких секунд.
В последний момент я вспомнил замечание Гутмахера, что может статься, нам придется провести взаперти много времени, и присоединил к барахлишку томики Чехова, оставив незваным гостям графа Нооля и остальную литературную лабуду.
Между тем, никто пока не начинал выламывать входную дверь, и вообще кругом было тихо и мирно.
– Вы готовы? – поинтересовался Гутмахер, одновременно со мной вернувшись в гостиную. – Как вы думаете, может быть мне пойти помочь Олюшке собрать вещи?
– Надеюсь, что с этим она справится и сама.
– Мне очень хочется ей помочь, но я боюсь ее утомить своим вниманием. – оправдываясь, сказал влюбленный профессор. Однако, помочь бедной страдалице ему не удалось.
– А вот и я, – торжественно объявила Ольга, втаскивая в комнату здоровенный чемодан невесть откуда взявшегося имущества.
– Никто ничего не забыл? – поинтересовался хозяин, помогая девушке внести вещи в лабораторию. – Тогда заходите, а я пойду, отопру входную дверь, чтобы ее не сломали.
Не очень понимая, что происходит, я прихватил вещи Гутмахера, свой скромный скарб и вошел в тайную комнату. Через минуту к нам присоединился хозяин.
– Ну, вот и чудесно. Значит, я закрываю двери, – совершенно спокойным голосом сказал Аарон Моисеевич и нажал какую-то кнопку на стене. Вместо того, чтобы закрыться, дверь осталась распахнутой настежь, но в проеме заклубилось что-то вроде дыма или густой пыли, потом эта завеса сгустилась, приобрела цвет и рисунок обоев и начала сливаться с остальной стеной. Через полминуты мы оказались в комнате без дверей.
– Вот здорово! – захлопала в ладоши Ольга. – Арик, ты это сам придумал?!
«Арик», засмущался, покосился на меня, как я приму такое к нему фамильярное обращение.
– Ну, в общем, в какой-то мере, используя некоторые общеизвестные идеи… – с плохо скрытым удовольствием от похвалы и произведенного эффекта скромно признался он. – Это довольно сложная разработка, если интересно, я вам как-нибудь на досуге объясню принцип работы…
– Конечно, интересно! Ты мне обязательно все, все расскажешь!
Несмотря на небольшой шок от демонстрации такого физического опыта, я отметил про себя Олино обращение к Гутмахеру по имени и на «ты». Похоже, сближение парочки протекало в ускоренном темпе.
– А если менты составят план дома и нас обнаружат? – спросил я, не очень понимая, как можно утаить при обыске такую большую комнату.
– Это вряд ли, – с беспечной улыбкой успокоил меня профессор. – Здесь применены кое-какие новые принципы… если вам интересно, я могу объяснить, однако, это очень специальные законы, и их довольно сложно понять неспециалисту. Впрочем, если вы хотите…
– Спасибо, как-нибудь позже, на досуге, – успокоил я его ученую совесть. – А мы что, теперь полностью отрезаны, вернее, отделены от остальных помещений и не будем знать, что там происходит?
– Ну, что вы! Вы меня, Алеша, обижаете, конечно, у меня все это предусмотрено. Если вам любопытно, устраивайтесь поудобнее, и мы сможем понаблюдать, как нас будут захватывать.
– Ой, это же как боевик! Я хочу все видеть! – заверещала довольно противным, кокетливым и неестественным голосом Ольга. – Я обожаю боевики и Брюса Уиллиса!
– Я, к сожалению, не знаю этого человека, – подумав, сообщил Гутмахер, одновременно дергая за какие-то рычаги, торчащие прямо из стены. – Усаживайтесь поудобнее…
– Серьезно, не знаешь?! Ну, ты и темнота! – поразилась девушка.
Я впервые предметно осмотрелся. Усаживаться «поудобнее» было, собственно, некуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41