Обеденное время уже миновало, было около четырех часов пополудни, и в точке общественного питания нас, похоже, не ждали. Однако, шелест купюр помог персоналу преодолеть генетическую ненависть к посетителям, и после небольшого торга нас всё-таки накормили.
В столовой было почти чисто и тепло, торопиться нам было некуда, и мы засиделись: после еды пили на десерт плохой кофе и курили.
– Вам не страшно ночью лезть в чужой дом, да ещё с такой плохой репутацией? – спросил меня Гутмахер.
– Не знаю, пожалуй, страшно, только что делать, коли нужно. Да и знаете ли, когда втягиваешься в «активную жизнь», это начинает нравиться. Я два месяца просидел дома, и это меня начало утомлять. Правда, бегать от милиции большой радости нет, но…
Что «но», я сказать не успел. Скрипнула входная дверь, я машинально обернулся, и слова застряли у меня, как говорится, в горле. В столовую вошла Ольга Глебовна Дубова. Вид у нее был сосредоточенный и отрешенный. Не глядя по сторонам, она села за столик возле двери. В столовой, кроме двух официанток, болтавших в углу зала, были только мы с Гутмахером, и удивительно, что она меня не заметила.
– Извините, пожалуйста, я сейчас, – сказал я Аарону Моисеевичу и, выбравшись из-за стола, подошел к девушке.
Придумать какую-нибудь шутку я не успел, а потому просто сел напротив нее. Ольга вздрогнула, подняла на меня глаза и, почему-то не удивившись, слабо улыбнулась.
– Оля, в чем дело, как ты сюда попала?
– Поесть зашла, а вообще-то, я тебя разыскиваю.
– Меня! – поразился я. – Ты это серьезно? Тогда почему здесь, а не на Красной площади или на Канарах?
– Потому, что там тебе делать нечего, а где-то здесь ты должен был обязательно появиться. На тебя в доме Дмитриева устроили засаду.
Меня такая осведомленность о моих планах, мягко говоря, насторожила, и я не нашел ничего лучшего, чем задать дурацкий вопрос:
– А если я там не появлюсь?
– Должен появиться, раз тебя там будут ждать.
Рациональное зерно в такой логике было, только неясно, какое.
Я даже подумал, что об этом стоит поразмыслить на досуге.
– А почему ты не у Круговых?
– С этими гадами покончено, – сердито нахмурив брови, сообщила девушка. – Слушай, а почему ты в меня не влюбился?
– Не знаю, – честно признался я. – Может быть, не успел или не могу забыть жену. Потом, ты увлеклась Андреем, и мне показалось, что это всерьез и надолго.
– Мне тоже, – грустно подтвердила девушка. – Кто же мог подумать, что он такой жлоб и скопидом.
– Оленька, не говори загадками, – взмолился я. – Что произошло?
– Да, собственно ничего особенного. Когда ты уехал, эти гады начали между собой шушукаться. Я сначала не придала значения, а потом «мамусик» мне объяснила, что они тебя подставили, чтобы выгородить своего Андрюшу.
– А ты этого сразу не поняла?
– В том-то и дело, что нет. До меня дошло, когда Валентина стала меня просвещать, что мы должны думать только о своей семье, и если я собираюсь быть Андрею верной женой, то должна забыть своих родственников, ну и тому подобную муть. Я сначала не придала значения, а потом стала подслушивать…
– Подслушивать нехорошо, – машинально сказал я.
– Ага, нехорошо! Мне что, нужно было уши себе затыкать? Знаешь, как они стали орать, когда ты пропал с их гребанной машиной! Ты ее, кстати, куда дел?
– Продал, – соврал я.
– Правильно сделал. Так вот, когда ты пропал, все про них и выяснилось. Так мало того, что они тебя проклинали, они сначала поливали друг друга, а потом принялись за меня. Мол, у нас семья жуликов, и я не достойна быть женой их сыночка. Валька вообще сказала, что мы люди разного круга. Ну, я им и выдала, чтобы моих родственников не оскорбляли!
– Откуда они знают твоих родственников? – удивился я.
– Ну, ты, Леш, и тупой, ты же мой двоюродный брат!
– А, в этом смысле…
– Ну, сам понимаешь, слово за слово, в общем, поругались.
– Так тебя, что, выгнали из дома?
– Ага, выгнали! Наоборот, они меня в заложницы взяли!
– Как это в заложницы?!
– А вот так! Я, правда, сама немного виновата, ляпнула папашке, Витамину Онанизмовичу, что он за месяц взяток берет больше, чем стоит их гребанная машина. Леш, ей Богу, не вру, мне Андрей хвастался, какой у него папаня крутой. Правда, видать, глаза колет, они после моих слов совсем озверели и взяли меня в заложницы.
– Что, так и сказали, что берут в заложницы?
– В том-то и дело, что сказали, а потом заперли в комнате на втором этаже. Мол, если ты им машину не вернешь, то они меня тебе будут по частям возвращать. Ну, скажи, не козлы они после этого?
– Так ты от них после этого сбежала?
– Ну, не сразу… После того, как они меня целый день голодом проморили.
– Ольга, ты героиня! Как только тебе удалось спуститься с такой высоты?
– Это как раз легко. Связала простыни и по ним слезла.
– Они тебя что, не охраняли?
– Как это не охраняли! Очень даже охраняли, у них же во всем доме сигнализация.
– Ничего не понимаю, так как тебе удалось сбежать?
– Убежала, пока они пожар тушили.
– Ты можешь толком говорить, какой еще пожар? – начал сердиться я на ее бестолковый рассказ.
– Леш, а что это с тобой за мужик, по-моему, очень даже импозантный. Он кто, грек?
– Еврей. И остынь, он тебе в дедушки годится.
– Ну, не скажи, евреи, говорят, хорошие любовники. Так вот, когда я окно открыла, то зазвенела их гребанная сигнализация. Тогда я залезла на подоконник и в комнату гранату бросила, а сама, пока она еще не взорвалась, быстренько спустилась.
– Ты в своем уме? Какая еще граната?!
– Леш, ты только не обижайся, я ее у тебя из сумки взяла. Ну, ту, немецкую, вторую.
– Так! А ты случайно никого не убила? Ты говори, не стесняйся!
– Леш, ты что, на самом деле, я что, дура, что ли? Я сначала собрала на кровать со всей комнаты тряпки и подушки, сделала из них гнездышко, это, чтобы осколки не разлетелись, и только потом бросила. Это, наверное, из-за тряпок пожар и начался…
– Большой пожар? – ласковым голосом поинтересовался я.
– Почем я знаю, когда рвануло, я на землю упала а потом припустилась бежать…
– Тогда откуда ты знаешь, что начался пожар?
– Так, с дороги же было видно, я ведь пешком шла, оглядывалась…
– А откуда ты узнала, что на меня будет засада?
– Это еще раньше, пока меня не заперли, Витамин своим друзьям звонил, а Андрюша им объяснял, куда ты подойти должен… Ну, правда, Леш, что это за мужик?
– Сейчас познакомишься, – пообещал я. – Девушка, – окликнул я официантку, – принесите, пожалуйста этой барышне, того же, что и нам, и еще два кофе. Пересаживайся к нам, – позвал я Ольгу.
Мы подошли к нашему столику, за которым сидел изнывающий от любопытства Гутмахер.
– Познакомьтесь, Аарон Моисеевич, это моя подельница…
– Оля, – скромно представилась террористка.
Гутмахер резво вскочил на старые ножки и галантно поклонился.
– Вы помните песенку Утесова про прекрасную маркизу? – продолжил я.
Гутмахер утвердительно кивнул головой.
– Оленька мне ее сейчас как раз исполнила.
– Врет он все, то есть, в смысле шутит, ничего я ему не пела. А что это за песенка? – заинтересовалась девушка, – я такой не знаю.
– Это естественно, ведь вы такая юная, а это седая старина! – заюлил Гутмахер. – Я вам как-нибудь непременно её спою…
– Если выживите после общения с этой хулиганкой, – перебил я новоявленного жуира.
– Между прочим, Оля говорит, что на нас в доме Дмитриева устроена засада.
– Да, да, конечно, конечно, какая прелесть! – сладко заулыбался старый хрен.
– Это кто хулиганка! Я вам, можно сказать, жизнь спасла! – возмутилась Ольга.
– В чем вы видите прелесть? – не отвечая девушке, поинтересовался я у Гутмахера.
Однако, никто из нас не успел ответить на взаимно поставленные вопросы, к столику подплыла официантка с едой для голодной девицы и прервала наши дебаты. Ольга, игриво улыбнувшись, набросилась на пищу, не переставая строить глазки Аарону Моисеевичу. Он, умильно поглядывая на нее и от полноты чувств пытался сдвинуть к ее тарелкам все наличествующие на столе специи. Возможно, я чего-то недопонимал, но, похоже, у моих «коллег» внезапно начали складываться «отношения». Я по-новому взглянул на Гутмахера. На Ромео он явно не тянул, но в молодежной куртке со стянутой в хвостик пегой гривой выглядел действительно «импозантно»: то ли тинэйджером-перестарком, то ли фиг его знает кем. Однако, никак не пенсионером. То, что у него был шарм, и смотрелся он мужественно, я не мог не признать. Правда, не в сравнении с моей блудливой юницей. Все-таки свежесть юности, нежная кожа и блестящие глазки в любовных игрищах, по моему разумению, стоят больше, чем героическая старость. Оля, между тем, не забывая об «изящных манерах», сметала все, что было возможно разжевать, одновременно продолжая пытаться оставаться нежным, романтическим созданием. Мы с Гутмахером, любуясь ею, молча допивали кофе.
– Что-нибудь еще хочешь? – риторически поинтересовался я, когда девушка, откинувшись на спинку стула, отодвинула от себя последнюю опустевшую тарелку.
– Что ты, что ты! – засмущавшись, ответила она, тупя глазки. – Я сыта, если только еще немножко сладкого…
– Официантка! – неожиданно пронзительно, так, что я невольно вздрогнул, закричал Гутмахер. – Шампанского, фруктов и торт!
– А Оля, того, случайно не лопнет? – совершенно не романтично полюбопытствовал я.
– Извините, Алексей! Я считал вас интеллигентным человеком, но, вероятно, я ошибся! – взвился старый пижон.
– Если бы ты пережил то, что пережила я! – вмешалась в разговор Ольга.
– Да ради Бога, пусть съест хоть два торта, я только боялся, что она лопнет и всех обрызгает! – проигнорировав Ольгину декларацию, ответил я Аарону Моисеевичу. – Только помните, что мы приехали сюда не устраивать встречу двух одиноких сердец, и нам нужно быстрее сматываться, пока «темные силы» нас не застукали.
– Так будете еще заказывать или как? – поинтересовалась недовольная официантка, отвлекшись от беседы с напарницей. – Спиртного не подаем, а из фруктов есть только яблоки…
– Спасибо, больше ничего не нужно, сколько с нас? – ответил я за всех.
– Двести шестьдесят семь рублей, – сказала официантка.
– Ни фига себе! – поразился я.
– У нас ресторан высшей категории! – с легким прозрением к моей проявившейся финансовой несостоятельности произнесла служительница общественного питания.
– Так и я о том же.
– Действительно, здесь все ужасно дорого, – согласился со мной Гутмахер, наблюдая, как я расплачиваюсь.
– Даже и не знал, что еще существуют такие цены, – признался я, когда мы вышли наружу. – За такие деньги в Москве можно выпить от силы две чашечки кофе.
– Да? А я подумал, что это дорого.
– Ну, и куда мы теперь поедем? – наконец нарушила молчание обиженная Ольга.
Вопрос был, что называется, «интересный». До ее явления я планировал сначала посетить дом Поэта, а после этого тихонько удалиться в далекую провинцию, в город Загорск, где, цитируя поэта Иосифа Бродского: «и от Цезаря далеко, и от вьюги… лебезить не нужно, трусить, торопиться», и там переждать пик активности розысков. Однако, предполагаемая засада и состояние дорог кардинально нарушили все планы.
– Может быть, поищем какой-нибудь пансионат или гостиницу? – не очень уверенно предложил я.
– Опять пансионат! – возмутилась Ольга. – Тебе что, того раза было мало?
– Давайте все-таки сначала проверим тот дом, а потом поедем ко мне на дачу, – неожиданно предложил Гутмахер.
– Ничего не получится, в доме нас ждет засада, – сказал я и передал ему рассказ Ольги о ее последних подвигах и агентурных открытиях.
– Ну, такую засаду убрать несложно, – задумчиво сказал Аарон Моисеевич. – Позвоните вашему знакомому и скажите, что знаете, что вас там ждут. А пока поехали ко мне. Дачка у меня зимняя, там есть банька, да и ехать отсюда недалеко.
– Ой, хочу на дачу! – завизжала девушка. – Хочу в баньку!
– А мы сможем туда добраться по такому снегу? – засомневался я в возможностях нашего «Москвича».
– Наверное, сможем. Впрочем, что мы теряем, – сказал Гутмахер.
– Тем более, что едем на «Москвиче», – не без сарказма подытожил я разговор. – Ладно, только я сначала позвоню! Давайте ваш телефон.
– Звони лучше с моего, – предложила Ольга, у меня в памяти есть все их номера.
Сначала я попытался связаться с дачей Круговых. Трубку там никто не взял.
Потом позвонил Андрею. Его телефон оказался недоступен.
– Что они там, все вымерли, – ругнулся я и вызвал самого папеньку.
Он откликнулся тотчас, как будто держал трубку в руке. Он истерично закричал, даже не дав мне представиться.
– Ты, тварь, сволочь! Ты знаешь, что наделала?!
Он решил, что ему звонит Ольга, и так выказывал свое отношение к ее недавнему поступку. Пришлось его разочаровать.
– Здравствуйте, Вениамин Ананьевич, – вежливо поздоровался я, – как поживаете?
– А это ты, – сразу узнал он мой голос. – Хочешь позлорадствовать?
– В каком смысле? – начал говорить я и вспомнил, что у них на даче был пожар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41