Не останавливаясь, она била его обеими ногами, пока колено с хрустом не сломалось.
Прежде чем второй охранник развернул и наставил длинный ствол «Калинина» на нее, Ли рывком подняла раненого на ноги и приставила «беретту» к его виску.
Его партнер замер и отвел черное дуло «Калинина» в сторону. Ли мрачно улыбнулась, поднимая своего заложника и продолжая держать «беретту» прижатой к его черепу. Она направилась к резервуарам, чтобы укрыться. Если им удастся выйти отсюда живыми, кому-то здорово влетит за этот беспорядок.
В дверном пролете появились еще два охранника. Как и первая пара, они были одеты в комбинезоны без знаков различия и великолепно вооружены. Ли услышала, как они крикнули заложнику, чтобы тот нагнул голову.
- Я не думаю, что это - правильный совет, - сказала она и крепче сжала ему шею, чтобы он не смог опустить голову и понял, что способен миротворец, оснащенный специальными устройствами, сделать с костями и мышцами.
Ее внутренние системы просто бушевали, включая и выключая сигналы тревоги каждый раз, когда световые прицелы оружия противника попадали на нее, теряли ее и находили снова. Если бы они решили прострелить ее заложника, чтобы попасть в нее, то с ней все было бы кончено. Любой из тех, кого тренировала Ли, спустил бы курок без колебаний даже при неизбежном риске попасть в своего. Но пока эти парни вели себя непрофессионально.
Если ей не изменит удача, то они с Колодной спасутся благодаря этому.
Она укрылась за резервуарами и прижала заложника к стене.
- Послушай. Мне трудно прицелиться, чтобы попасть в твоих друзей, но тебя застрелить - это пара пустяков. Поэтому делай, что я говорю.
Миг спустя он уже медленно двигался от резервуаров к Коэну.
Когда до охранников у двери дошло то, что она затеяла, Коэн уже шел, прикрывшись заложником, подталкивая его карабином Колодной в грудь. Все шло, как было задумано, по крайней мере пока они не добрались до середины лаборатории. Затем Коэн остановился без всякой видимой причины и ослабил захват.
«Смотри!» - предупредила она по его каналу.
Но пока слова возникали у нее в голове, она уже почувствовала, как его уносит по каналу, как листок сильным ветром.
«Какого черта?» - сказал Шанна из коридора.
Затем канал отключился совсем, и Коэн исчез.
Колодная споткнулась и упала, потеряв способность держаться сразу же, как AI перестал шунтироваться. Она рухнула на колени в центральном проходе лаборатории с открытым ртом, дрожа, как подводный пловец, слишком быстро вынырнувший с большой глубины.
- Колодная! - закричала Ли.
На миг, длившийся не дольше удара сердца, все замерло. Ли увидела налитые кровью глаза Колодной, когда та обернулась, выцветшее пятно на рукаве ее формы, заживший след от ожога на руке, полученного во время учебных стрельб.
Затем заложник попятился назад, охранники у двери принялись стрелять, а Колодная, пошатываясь, поднялась на ноги, затем упала лицом вниз и замерла.
Все, что происходило потом, запомнилось серией отдельных кадров.
Бег по коридору под мигающими лампами аварийного освещения с Колодной на плечах. Стремительный взлет вверх по лестнице, треск связок, усиленных сталекерамикой. Столкновение с худым мальчишкой в гражданской одежде с дешевым импульсным ружьем в руках. В сотую долю секунды Ли поняла, что все вышло из-под контроля и сейчас главное - выжить.
Сработали мгновенные рефлексы, невропродукт и сталекерамические волокна: они управляли телом Ли быстрее, чем это было предусмотрено природой. Мальчишка в шоке так и не успел спустить курок, когда ее пуля разорвала ему шею.
Последний рывок по отполированному песком бетону. Вспышка боли от локтя до плеча.
Потом ничего.
Последнее, что сохранилось в памяти, - плоское серое небо, ветер и дождь в лицо. Колодная лежала рядом с ней с открытыми глазами. Над ними лениво клубился дымок, и Ли с удивительной отстраненностью поняла, что это горит ее собственная плоть.
Над ней склонился Дэллоуэй. Он нагнулся и взял ее под мышки.
- Сначала Колодную! - сказала она, но он только покачал головой.
Она снова потеряла сознание и пришла в себя уже на палубе. Кто-то возился с ее ногами, поднимал их и устраивал поудобнее. Медтех вложил в ее левую руку пластиковый пакет для капельницы и приказал держать его.
Она попыталась сказать ему, что она - правша, но ее правая рука была где-то вне ее периферийного зрения и, похоже, не слушалась сигналов, посылаемых мозгом. Так она и продолжала лежать, держа капельницу, приходя в сознание и теряя его, а хоппер натужно поднимался в небо, холодное и мертвое, как глаза Колодной.
СИСТЕМА С ОДНОЙ СТЕПЕНЬЮ СВОБОДЫ
Параграф 2. Положение о регистрации Параграфа 1а и 2а, а также дополнительные положения о регистрации, ограничения передвижения, равно как и другие ограничения, определяемые соответствующими административными правилами согласно принятым в дополнение данной Резолюции, относятся:
а) ко всем гражданам систем, контролируемых Синдикатами, как указано далее в Параграфе 2в;
б) к любому гражданину Объединенных Наций, геном которого более чем на двадцать пять процентов (25 %), как далее определено Параграфом 2д, состоит из патентованного генетического материала, включенного в Список контролируемых технологий в соответствии с Резолюцией Генеральной Ассамблеи 235625-09 с внесенными в дальнейшем поправками.
Резолюция Генеральной Ассамблеи Объединенных Наций 584872-32
ПОЛЕВАЯ СТАНЦИЯ 51-Й ПЕГАСА: 13.10.48
«14000 пФ» «27 000 пФ» «ЦТП готов»
Она проснулась от звука собственного дыхания - жесткого, тревожного, похожего на голос ребенка, пробудившегося от страшного сна. Метц был так близко в ее памяти, что она чувствовала его запах. Остальное - имя, звание, возраст - все осталось в темноте. Она потеряла ту часть памяти, где это хранилось, и каждый раз, когда какие-то отрывки появлялись, они тут же быстро откатывались, словно капельки ртути.
«Статус», - запросила она своего «оракула» через интерфейс, который показался ей перекошенным, чужим.
Никакого ответа.
Она открыла глаза и ничего не увидела. Выплюнув фиксатор языка, она попыталась что-то произнести и поняла, что назойливый звук в ушах - это стук ее собственных зубов. Она ощутила стену перед собой и вытянула руки, негибкие и хрупкие, как прутья, чтобы до нее дотронуться. Ее пальцы запутались в питающих трубках и вымазались в липком желе биомониторов. Запястья и локти больно ударились о холодный металл, усилив ее клаустрофобию.
«Гроб».
Ли вытащила это слово из какого-то неизвестного запасника своей мягкой памяти. Теперь стало понятно, где она: в «гробу», в хладоотсеке транспорта, пробуждается после квантового скачка. Должно быть, случилась какая-то неполадка, неожиданно возникшая в системах корабля или в ее собственных внутренних устройствах, поскольку она стала размораживаться так рано. Но эти неполадки не были смертельно опасными, иначе она не лежала бы здесь, беспокоясь о том, почему не в силах вспомнить свое имя до того, пока не загрузится ее «оракул».
«Статус?» - запросила она снова.
«Извлечение системных файлов», - в конце концов ответил ее «оракул».
Все ее системы начали подключаться. В нее загружали данные из жесткой памяти, восстанавливая мягкую память. Плоть и кремний, цифровые и органические системы переплелись вместе. Живая ткань и машина воссоединились в точной до кванта копии майора Кэтрин Ли, замороженной на Метце.
Она включила свои программы диагностики и быстро пробежалась по послескачковым протоколам, проверяя запутанные состояния и ища неисправности в трансформациях Шарифи, сравнивая размер файлов до и после скачка. Все проверено.
Хорошо. У нее нет времени на проблемы. Ей нужно позаботиться о своих людях. Сначала послать представление на Дэллоуэя, чтобы перевести его в другую часть до того, как разразится скандал по поводу случившегося на Метце. И нужно посетить семью Колодной. Какой бы эта семья ни была. Хотя Ли не думала, что эта семья большая.
Затем она поняла, какую шутку с ней сыграла память.
После Метца прошло добрых три месяца. И она уже позаботилась обо всем: о семье Колодной, о переводе Дэллоуэя, своих предварительных заявлениях перед комиссией по надзору. Ли сделала все это в течение трех дней, упорно борясь с изнеможением и ранением и подключаясь к болеподавляющим программам. Затем она попала в реабилитационные камеры. После чего были замораживание, доставка на скачковом корабле, недели полета на субсветовых скоростях с помощью двигателей Буссара до орбитальной телепортационной станции Метца, а затем пересылка.
Как долго она была в том состоянии? Двенадцать недель? Тринадцать?
Ли почувствовала, как старый страх рос у нее в груди, и поймала себя на том, что просматривает все директории, проверяет и перепроверяет, пытаясь разобраться в запутанности фрагментов информации мягкой памяти.
«Стоп, - сказала она себе. - Ты знаешь правило. Держись этого скачка, этого места. Опусти последнее. Дай файлам жесткой памяти восполнить провалы. Не дай страху овладеть тобой».
Но страх все равно достал ее. Как всегда. Страх был рационален, разумен, но по опыту поддавался контролю. Он ждал ее у выхода на посадку, а потом сопровождал ее при каждом скачке, на каждом задании, каждое утро, когда она просыпалась в поту от скачкового сна. И страх всегда задавал один и тот же вопрос, на который она не находила ответа: что она потеряла на этот раз?
Восстановление было медленным и неуловимым, как радиация. Путешественник без специальных внутренних устройств может совершить пять или шесть скачков в своей жизни, не потеряв в памяти ничего, кроме нескольких несвязанных дат и имен. Настоящий урон в памяти накапливается постепенно, виной тому мельчайшие отклонения в состояниях спина при многократных воспроизведениях. Эту медленную утечку информации нельзя остановить без нарушения квантового параллелизма, благодаря которому и существует возможность воспроизведения. Сначала страдает кратковременная память. Потом приходит черед и долговременной. Затем забываешь друзей, тех, кому ты верен, своих близких. Если вовремя не остановиться, стирается все.
Кибернетика способна решить эту проблему. Жесткая память миротворца в боевом снаряжении держит в запасе информацию о каждом миге бодрствования со Дня зачисления на службу. И если вы не лгали психотехам, то в файлах хранились достаточно точные воспоминания периода до службы. Хранившиеся в базе зависимого AI и поддержанные психотропными средствами, эти файлы могли обеспечить рабочую замену потерянным воспоминаниям. Но стоит скачку затянуться, и все, что ты знал, все, что было тобой, вытечет из тебя и перетечет в машину так же неумолимо, как песок перетекает из одной колбы песочных часов в другую. И Ли после того, как ее «оракул» стал доступен связи, а жесткая память восстановилась полностью, могла теперь вспомнить, что за четырнадцать лет, два месяца и шесть дней службы совершила тридцать семь квантовых скачков.
Она на ощупь поискала замок «гроба», нашла его у правого бедра, там, где он всегда и был, щелчком открыла крышку и села.
Произведенные усилия вызвали у нее спазмы; кашляя, она отхаркивала сгустки слизи. Ли поняла, что не могла оказаться внутри Кольца или на Альбе; Кольцо и штаб Космической пехоты находились всего в одном скачке с любого места на Периферии, и с легкими не было бы плохо, если бы ее не держали здесь в течение нескольких скачков и остановок. И где же она? И почему ее направили на какую-то неизвестную планету Периферии, а не вернули на Альбу для реабилитации?
Она перекинула ноги через борт «гроба» и почувствовала холодную решетку палубных плит под ногами. Хорошо, что нижняя полка. Слава Богу, за малые милости! Она оглядела хладоотсек. На полках над ней в ярко освещенных сотах из питательных трубок и биомониторов стояло множество «гробов».
Большинство пассажиров все еще были в замороженном состоянии; холодные зеленые линии жизнедеятельности мерцали на экранах мониторов их состояния. Палубная плитка из вирустали гудела от сдержанной пульсации двигателей Буссара, работавших вхолостую. Где-то вдали от посторонних взглядов проходил послескачковую проверку штатный экипаж, выявлялись системы, закрытые для воспроизведения, давались сигналы субсветовым буксирам, которые должны были протащить скачковый корабль над огромными щупальцами полевой станции.
Форма Ли - точная до кванта копия - лежала в тумбочке под «гробом», аккуратно сложенная другой Кэтрин Ли, майором Космической пехоты Объединенных Наций, более не существовавшей. В правом кармане брюк она нашла пачку гигиенических салфеток. Она всегда клала их туда. В левом кармане рубашки лежали ее сигареты, обертка с пачки была снята той, другой Ли, помнившей, какими слабыми бывают пальцы после скачков.
Она наклонилась к «гробу», положила форму рядом и высморкалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Прежде чем второй охранник развернул и наставил длинный ствол «Калинина» на нее, Ли рывком подняла раненого на ноги и приставила «беретту» к его виску.
Его партнер замер и отвел черное дуло «Калинина» в сторону. Ли мрачно улыбнулась, поднимая своего заложника и продолжая держать «беретту» прижатой к его черепу. Она направилась к резервуарам, чтобы укрыться. Если им удастся выйти отсюда живыми, кому-то здорово влетит за этот беспорядок.
В дверном пролете появились еще два охранника. Как и первая пара, они были одеты в комбинезоны без знаков различия и великолепно вооружены. Ли услышала, как они крикнули заложнику, чтобы тот нагнул голову.
- Я не думаю, что это - правильный совет, - сказала она и крепче сжала ему шею, чтобы он не смог опустить голову и понял, что способен миротворец, оснащенный специальными устройствами, сделать с костями и мышцами.
Ее внутренние системы просто бушевали, включая и выключая сигналы тревоги каждый раз, когда световые прицелы оружия противника попадали на нее, теряли ее и находили снова. Если бы они решили прострелить ее заложника, чтобы попасть в нее, то с ней все было бы кончено. Любой из тех, кого тренировала Ли, спустил бы курок без колебаний даже при неизбежном риске попасть в своего. Но пока эти парни вели себя непрофессионально.
Если ей не изменит удача, то они с Колодной спасутся благодаря этому.
Она укрылась за резервуарами и прижала заложника к стене.
- Послушай. Мне трудно прицелиться, чтобы попасть в твоих друзей, но тебя застрелить - это пара пустяков. Поэтому делай, что я говорю.
Миг спустя он уже медленно двигался от резервуаров к Коэну.
Когда до охранников у двери дошло то, что она затеяла, Коэн уже шел, прикрывшись заложником, подталкивая его карабином Колодной в грудь. Все шло, как было задумано, по крайней мере пока они не добрались до середины лаборатории. Затем Коэн остановился без всякой видимой причины и ослабил захват.
«Смотри!» - предупредила она по его каналу.
Но пока слова возникали у нее в голове, она уже почувствовала, как его уносит по каналу, как листок сильным ветром.
«Какого черта?» - сказал Шанна из коридора.
Затем канал отключился совсем, и Коэн исчез.
Колодная споткнулась и упала, потеряв способность держаться сразу же, как AI перестал шунтироваться. Она рухнула на колени в центральном проходе лаборатории с открытым ртом, дрожа, как подводный пловец, слишком быстро вынырнувший с большой глубины.
- Колодная! - закричала Ли.
На миг, длившийся не дольше удара сердца, все замерло. Ли увидела налитые кровью глаза Колодной, когда та обернулась, выцветшее пятно на рукаве ее формы, заживший след от ожога на руке, полученного во время учебных стрельб.
Затем заложник попятился назад, охранники у двери принялись стрелять, а Колодная, пошатываясь, поднялась на ноги, затем упала лицом вниз и замерла.
Все, что происходило потом, запомнилось серией отдельных кадров.
Бег по коридору под мигающими лампами аварийного освещения с Колодной на плечах. Стремительный взлет вверх по лестнице, треск связок, усиленных сталекерамикой. Столкновение с худым мальчишкой в гражданской одежде с дешевым импульсным ружьем в руках. В сотую долю секунды Ли поняла, что все вышло из-под контроля и сейчас главное - выжить.
Сработали мгновенные рефлексы, невропродукт и сталекерамические волокна: они управляли телом Ли быстрее, чем это было предусмотрено природой. Мальчишка в шоке так и не успел спустить курок, когда ее пуля разорвала ему шею.
Последний рывок по отполированному песком бетону. Вспышка боли от локтя до плеча.
Потом ничего.
Последнее, что сохранилось в памяти, - плоское серое небо, ветер и дождь в лицо. Колодная лежала рядом с ней с открытыми глазами. Над ними лениво клубился дымок, и Ли с удивительной отстраненностью поняла, что это горит ее собственная плоть.
Над ней склонился Дэллоуэй. Он нагнулся и взял ее под мышки.
- Сначала Колодную! - сказала она, но он только покачал головой.
Она снова потеряла сознание и пришла в себя уже на палубе. Кто-то возился с ее ногами, поднимал их и устраивал поудобнее. Медтех вложил в ее левую руку пластиковый пакет для капельницы и приказал держать его.
Она попыталась сказать ему, что она - правша, но ее правая рука была где-то вне ее периферийного зрения и, похоже, не слушалась сигналов, посылаемых мозгом. Так она и продолжала лежать, держа капельницу, приходя в сознание и теряя его, а хоппер натужно поднимался в небо, холодное и мертвое, как глаза Колодной.
СИСТЕМА С ОДНОЙ СТЕПЕНЬЮ СВОБОДЫ
Параграф 2. Положение о регистрации Параграфа 1а и 2а, а также дополнительные положения о регистрации, ограничения передвижения, равно как и другие ограничения, определяемые соответствующими административными правилами согласно принятым в дополнение данной Резолюции, относятся:
а) ко всем гражданам систем, контролируемых Синдикатами, как указано далее в Параграфе 2в;
б) к любому гражданину Объединенных Наций, геном которого более чем на двадцать пять процентов (25 %), как далее определено Параграфом 2д, состоит из патентованного генетического материала, включенного в Список контролируемых технологий в соответствии с Резолюцией Генеральной Ассамблеи 235625-09 с внесенными в дальнейшем поправками.
Резолюция Генеральной Ассамблеи Объединенных Наций 584872-32
ПОЛЕВАЯ СТАНЦИЯ 51-Й ПЕГАСА: 13.10.48
«14000 пФ» «27 000 пФ» «ЦТП готов»
Она проснулась от звука собственного дыхания - жесткого, тревожного, похожего на голос ребенка, пробудившегося от страшного сна. Метц был так близко в ее памяти, что она чувствовала его запах. Остальное - имя, звание, возраст - все осталось в темноте. Она потеряла ту часть памяти, где это хранилось, и каждый раз, когда какие-то отрывки появлялись, они тут же быстро откатывались, словно капельки ртути.
«Статус», - запросила она своего «оракула» через интерфейс, который показался ей перекошенным, чужим.
Никакого ответа.
Она открыла глаза и ничего не увидела. Выплюнув фиксатор языка, она попыталась что-то произнести и поняла, что назойливый звук в ушах - это стук ее собственных зубов. Она ощутила стену перед собой и вытянула руки, негибкие и хрупкие, как прутья, чтобы до нее дотронуться. Ее пальцы запутались в питающих трубках и вымазались в липком желе биомониторов. Запястья и локти больно ударились о холодный металл, усилив ее клаустрофобию.
«Гроб».
Ли вытащила это слово из какого-то неизвестного запасника своей мягкой памяти. Теперь стало понятно, где она: в «гробу», в хладоотсеке транспорта, пробуждается после квантового скачка. Должно быть, случилась какая-то неполадка, неожиданно возникшая в системах корабля или в ее собственных внутренних устройствах, поскольку она стала размораживаться так рано. Но эти неполадки не были смертельно опасными, иначе она не лежала бы здесь, беспокоясь о том, почему не в силах вспомнить свое имя до того, пока не загрузится ее «оракул».
«Статус?» - запросила она снова.
«Извлечение системных файлов», - в конце концов ответил ее «оракул».
Все ее системы начали подключаться. В нее загружали данные из жесткой памяти, восстанавливая мягкую память. Плоть и кремний, цифровые и органические системы переплелись вместе. Живая ткань и машина воссоединились в точной до кванта копии майора Кэтрин Ли, замороженной на Метце.
Она включила свои программы диагностики и быстро пробежалась по послескачковым протоколам, проверяя запутанные состояния и ища неисправности в трансформациях Шарифи, сравнивая размер файлов до и после скачка. Все проверено.
Хорошо. У нее нет времени на проблемы. Ей нужно позаботиться о своих людях. Сначала послать представление на Дэллоуэя, чтобы перевести его в другую часть до того, как разразится скандал по поводу случившегося на Метце. И нужно посетить семью Колодной. Какой бы эта семья ни была. Хотя Ли не думала, что эта семья большая.
Затем она поняла, какую шутку с ней сыграла память.
После Метца прошло добрых три месяца. И она уже позаботилась обо всем: о семье Колодной, о переводе Дэллоуэя, своих предварительных заявлениях перед комиссией по надзору. Ли сделала все это в течение трех дней, упорно борясь с изнеможением и ранением и подключаясь к болеподавляющим программам. Затем она попала в реабилитационные камеры. После чего были замораживание, доставка на скачковом корабле, недели полета на субсветовых скоростях с помощью двигателей Буссара до орбитальной телепортационной станции Метца, а затем пересылка.
Как долго она была в том состоянии? Двенадцать недель? Тринадцать?
Ли почувствовала, как старый страх рос у нее в груди, и поймала себя на том, что просматривает все директории, проверяет и перепроверяет, пытаясь разобраться в запутанности фрагментов информации мягкой памяти.
«Стоп, - сказала она себе. - Ты знаешь правило. Держись этого скачка, этого места. Опусти последнее. Дай файлам жесткой памяти восполнить провалы. Не дай страху овладеть тобой».
Но страх все равно достал ее. Как всегда. Страх был рационален, разумен, но по опыту поддавался контролю. Он ждал ее у выхода на посадку, а потом сопровождал ее при каждом скачке, на каждом задании, каждое утро, когда она просыпалась в поту от скачкового сна. И страх всегда задавал один и тот же вопрос, на который она не находила ответа: что она потеряла на этот раз?
Восстановление было медленным и неуловимым, как радиация. Путешественник без специальных внутренних устройств может совершить пять или шесть скачков в своей жизни, не потеряв в памяти ничего, кроме нескольких несвязанных дат и имен. Настоящий урон в памяти накапливается постепенно, виной тому мельчайшие отклонения в состояниях спина при многократных воспроизведениях. Эту медленную утечку информации нельзя остановить без нарушения квантового параллелизма, благодаря которому и существует возможность воспроизведения. Сначала страдает кратковременная память. Потом приходит черед и долговременной. Затем забываешь друзей, тех, кому ты верен, своих близких. Если вовремя не остановиться, стирается все.
Кибернетика способна решить эту проблему. Жесткая память миротворца в боевом снаряжении держит в запасе информацию о каждом миге бодрствования со Дня зачисления на службу. И если вы не лгали психотехам, то в файлах хранились достаточно точные воспоминания периода до службы. Хранившиеся в базе зависимого AI и поддержанные психотропными средствами, эти файлы могли обеспечить рабочую замену потерянным воспоминаниям. Но стоит скачку затянуться, и все, что ты знал, все, что было тобой, вытечет из тебя и перетечет в машину так же неумолимо, как песок перетекает из одной колбы песочных часов в другую. И Ли после того, как ее «оракул» стал доступен связи, а жесткая память восстановилась полностью, могла теперь вспомнить, что за четырнадцать лет, два месяца и шесть дней службы совершила тридцать семь квантовых скачков.
Она на ощупь поискала замок «гроба», нашла его у правого бедра, там, где он всегда и был, щелчком открыла крышку и села.
Произведенные усилия вызвали у нее спазмы; кашляя, она отхаркивала сгустки слизи. Ли поняла, что не могла оказаться внутри Кольца или на Альбе; Кольцо и штаб Космической пехоты находились всего в одном скачке с любого места на Периферии, и с легкими не было бы плохо, если бы ее не держали здесь в течение нескольких скачков и остановок. И где же она? И почему ее направили на какую-то неизвестную планету Периферии, а не вернули на Альбу для реабилитации?
Она перекинула ноги через борт «гроба» и почувствовала холодную решетку палубных плит под ногами. Хорошо, что нижняя полка. Слава Богу, за малые милости! Она оглядела хладоотсек. На полках над ней в ярко освещенных сотах из питательных трубок и биомониторов стояло множество «гробов».
Большинство пассажиров все еще были в замороженном состоянии; холодные зеленые линии жизнедеятельности мерцали на экранах мониторов их состояния. Палубная плитка из вирустали гудела от сдержанной пульсации двигателей Буссара, работавших вхолостую. Где-то вдали от посторонних взглядов проходил послескачковую проверку штатный экипаж, выявлялись системы, закрытые для воспроизведения, давались сигналы субсветовым буксирам, которые должны были протащить скачковый корабль над огромными щупальцами полевой станции.
Форма Ли - точная до кванта копия - лежала в тумбочке под «гробом», аккуратно сложенная другой Кэтрин Ли, майором Космической пехоты Объединенных Наций, более не существовавшей. В правом кармане брюк она нашла пачку гигиенических салфеток. Она всегда клала их туда. В левом кармане рубашки лежали ее сигареты, обертка с пачки была снята той, другой Ли, помнившей, какими слабыми бывают пальцы после скачков.
Она наклонилась к «гробу», положила форму рядом и высморкалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76