На домашний комп Кропоткина от Гэндзи поступил длинный видеоряд. Кропоткин, получается, его посмотрел — и сбрендил. Попытались дальше выяснить, что к чему, но файл не нашли, хотя вроде бы отследили, что к Гэндзи он попал... из космоса.
В отличие от других сведений, это действительно было нечто новое, и Дан переспросил удивленно:
— Из космоса? Что, прям...
— Нет, ну, может, не из дальнего. С орбиты, наверное.
Данислав кивнул. Ната, допившая вино, во-первых, скучала, во-вторых, злилась. Осоловевшая Турби бросала на Калема призывные взгляды.
— Идти пора, — решил Дан, вставая. — Вы куда сейчас?
Калем и Турби переглянулись.
— Куда-нибудь... — неопределенно сказал колесничий. — Прогуляемся... Хорошо, дорогой, завтра на открытии встретимся. Это, кстати, по поводу нашего предыдущего разговора, Турби. Поглядишь на Общежитие и решишь: может ли быть прекрасным продукт техносферы.
— Так, секундочку... — подняв указательный палец, Шунды другой рукой подкрутил эго-форминг в нужную позицию, и, очень быстро впав в ярость, завопил:
— Как он ушел?!
Магадан с Тишкой старались держаться подальше и выписывали круги вокруг бегающего по бункеру командира, будто два спутника вокруг материнской планеты.
— Как он ушел?!!
Крики звонко отскакивали от бетонных стен, словно шарики для пинг-понга, метались по помещению.
— Он же цепь на хер сломал! Она мне в двадцать тысяч обошлась!
У Магадана, как всегда, когда он попадал в бункер, начала чесаться татуировка. Терзая ногтями грудь, он подкатил к длинной яме под стеной. На середине лезвенной цепи лежало два тела, листья прорезали их.
— Он по трупам перебрался, — сказал Магадан.
— Так просто? — огорчился Тишка. — А я думал, че-то фантастическое...
От будки охранников к яме тянулась длинная полоса темной, слабо насыщенной кислородом крови. Двое солдат-дерекламистов были мертвы, колесничий уже рассмотрел тела: их словно голыми руками растерзали, а у одного еще и лицо выжжено. Где этот мужик взял горелку? Его же в микроавтобусе обыскали и просканировали тело на предмет имплантов...
Третий охранник, дрожа, прятался в будке, тихо подвывая от боли, — у него была сломана рука.
Шунды, подгоняя солдата пинками и руганью, принудил его выбраться наружу, поставил на колени спиной к яме, подобрал валяющийся на полу звуковой кастет и шмальнул в голову провинившегося с близкого расстояния. Всем показалось, что потолок бункера с глухим стуком просел на пару сантиметров — хотя такого не могло произойти в принципе. У присутствующих заложило уши, словно в помещении вдруг резко изменилось давление, а у солдата, конечно, сразу лопнули барабанные перепонки, он замычал, разинул рот и опрокинулся назад — прямо на цепь. Словно переспелое яблоко уронили на торчащие острием вверх гвозди. Дерекламист подергался и застыл, разбросав руки и ноги, концы листьев прорезали грудь и бока. Листья извивались в экстазе, впитывая кровь, сухо шелестели и постукивали алмазными прожилками, чуть не причмокивали от удовольствия.
— Зря он, — пробормотал Магадан, сглатывая. — Хоть узнали бы, как этот черт смог удрать...
— Тишка! — взревел Шунды из другого конца бункера. — Ты Машину в лабораторию поставил?!
— Да, командир, — поспешно откликнулся колесничий. — Она сетку нашу почти сожрала, представляешь?
— Как это — сожрала?
— Ну, вроде... впитала ее в себя. Только концы и торчат.
— Так выдерни обратно! И приведи туда старика, пусть занимается. Я позже приду. Магадан, сюда!
— Есть, командир!
Тишка с Магаданом переглянулись, и первый покатил к элеватору, а второй — к Одоме.
— Поставь новых охранников, — велел тот, когда колесничий остановился рядом. — Путь уберут здесь все.
В группе Шунды было полтора десятка человек, в основном — простые бойцы, которые несли охрану территории и выходили на задания, где требовалось большое количество участников. За всю историю существования группы одновременное присутствие всех ее членов понадобилось лишь единожды, когда ломанули инкассаторский фургон. С помощь Вомбата Шунды смог зажилить часть кликов, что лежали на счету Антирекламного фонда. Это было до того, как бизнесмены, организовавшие фонд — и все движение дерекламистов в Восточном Сотрудничестве, — добившись своего, прекратили финансирование и отозвали средства. А из фургона тогда добыли диски с новейшим софтом. Шунды разбогател. До главного ламы ‘Вмешательства’, директоров ‘Электрикум Арт’ или, к примеру, владельца ТАГ ему было далеко, но он стал одним из самых зажиточных людей в этой экономической области.
Солдаты жили в большом цехе кирпичного завода, перестроенном под общежитие, и Магадан покатил туда. У Шунды же была своя квартирка — несколько бывших кабинетов на третьем этаже заводской администрации. Он принял душ, переоделся, поел, передохнул немного, сидя на высоком стуле перед окном и глядя на поросшие бурьяном растрескавшиеся бетонные плиты, ржавые арматурные клети и горы грязного песка. В комнате стоял сейф, Одома раскрыл его, достал прямоугольный серебристый брусок с несколькими кнопками, задумчиво повертел и сунул обратно. Подкрутил эмошник в то положение, которое выставлял всегда, общаясь со стариком, и потопал в лабораторию.
‘Лаборатория’ — это, конечно, слишком сильно сказано. Просто бывшая мастерская, где когда-то обновляли электролит в заводских погрузочных карах. Теперь здесь было установлено несколько приборов, манипуляторы и плоские мониторы из натянутых на рамках квадратных кусков электронной бумаги.
— Что это с вами? — спросил Одома, увидев, что старик облеплен розовой жижей. — Где вы измазались?
Вячеслав Раппопорт повернулся к нему. Одетый в замызганный лабораторный халат и спортивные штаны, седой, с мелко трясущейся головой и морщинистым серым лицом, он выглядел лет на десять старше своего истинного возраста. На груди его висел небольшой компьютерный терминал черного цвета.
— Я залез в-внутрь, — прошамкал Раппопорт тусклым скорбным голосом, махнув худой рукой в сторону Машины, что стояла на широком железном поддоне в центре лаборатории.
Шунды был холоден и собран. Он встал рядом с поддоном, старик присоединился к нему.
Машина имела цвет свернувшейся крови, а форму... у нее не было формы в привычном понимании. Более всего это напоминало огромный ком пластилина, размятого гигантскими пальцами. Чуть ниже взрослого человека среднего роста, длиной примерно как обычный легковой токамобиль. Сбоку розовели две пухлые вертикальные складки — будто здоровенные половые губы.
— Вы забирались внутрь? Что вы можете рассказать мне по поводу этого устройства? — четко выговаривая слова, произнес Одома, чье сознание сейчас купалось в наведенном приставкой психормареве из разряда ‘холодная деловитость’.
— Фантастика, ма-а... мальчик, — прошамкал Раппопорт, тряся головой.
Если бы какой другой человек обозвал его ‘мальчиком’, Одома тут же на месте его бы убил, но старику приходилось прощать многое. Кроме него, спецов в распоряжении Шунды не было. К тому же Раппопорта не нужно охранять — он сам когда-то связался с Одомой и рассказал ему все, а после добровольно пришел к дерекламистам.
— Что вы имеете в виду?
Старик попятился, присел на корточки, упершись ладонями в пол между своих ступней, и сразу стал похож на больную задрипанную обезьянку, к тому же — голодную. Правый его глаз был обычным, а слегка выпученный левый — с высветленным мутно-молочным зрачком.
— М-мне бы стикерс... — попросил он, дергая веком.
Одома хлопнул по карману комбинезона.
— Получите, когда все расскажите.
— Рассказать... Трудно рассказать что-то к-конкретное. Я думаю, в-внутри вещество на основе перфтордекалина. — Он замолчал, темный зрачок правого глаза сдвинулся, глядя на Одому, а левый, светлый, так и пялился на Машину — бессмысленный, будто у олигофрена.
— Пер-фтор-дека-лин, — раздельно произнес Шунды. — Разъясните, будьте добры.
— Углерод с фтором. Вроде искусственной крови — им мо-о... можно дышать, он присоединяет кислород и п-переносит его. Тот попадает п-прямо в альвеолы... — Раппопорт вдруг закачался, с сипом и сухим кашлем натужно выхаркнул розовую слюну на пол перед собой и отер губы дрожащей рукой. — До-о... до сих пор отплеваться не могу. Мерзкое ощущение. Так вот, перфтордекалин выдерживает до-о... до четырехсот градусов. С водой и спиртом не смешивается, не го-о... горит. И он инертен. Не ядовит, значит. А эта корка, что на поверхности... Это, д-думаю, слой органического геля, коагулировавшего из золя, что наполняет устройство. Этот гель выполняет функцию за-а... защиты, а еще выцеживает кислород из окружающего, отфильтровывает и пропускает внутрь. Пре-е... превращает молекулы кислорода в дисперсную фазу, насыщая ими перфтордекалин.
— Искусственная кровь... — повторил Шунды, напрягая свои скудные познания. — Но кровь — это жидкость. А мы дышим этим... газом. Как можно дышать кровью?
— Я был в-внутри, — повторил старик, выпрямляясь. — Пролез через эту штуку... — он показал на розовые губы. — До середины про-о... протиснулся, а потом как бы... как бы засосало в-внутрь. Жидкость наполняет легкие, ты в-вроде бы тонешь, захлебываешься первые секунды. А потом вдруг по-о... понимаешь, что можешь д-дышать. Главное, чтобы рот был приоткрыт, чтобы кислородные ассоциаты попадали в-внутрь. А вообще — оно легкое очень. В-взрослый му-у... мужчина ее приподнять сможет.
Сложив руки за спиной и ухватившись пальцами правой за кисть левой, Одома молча разглядывал Машину.
— Ассоциаты... — пробормотал он наконец. — Ладно. Так что там, вы говорили, внутри?
Раппопорт вновь сплюнул и зашамкал:
— Я могу лишь пре-е... предполагать, это неизвестная мне биотехнология. Н-никто на планете не умеет пока такого, я уверен. Все это — т-тонкая жидкодисперсная система. Лиофильная. Самое необычное — она как бы... как бы трехфазная. Не по-о... понимаете, мальчик?
— Нет. Разъясните.
— Ну во-о... вот, дисперсные системы... Они состоят из непрерывной фазы... Это как бы... как бы вся среда внутри этой штуки, то есть в данном случае — модифицированный перфтордекалин. Вто-о... вторая составляющая — прерывистая фаза. Какие-нибудь пузырьки, крупинки, или еще что, которые п-плавают внутри непрерывной фазы. Они еще н-называются мицеллами. Бывают структурированными или неструктурированными. Две эти части и составляют дисперсную систему. Так во-о... вот, тут у нас внутри непрерывной фазы — два вида мицелл. Одни — структурированные, они там вроде... вроде объемной сетки т-такой, висят почти н-неподвижно. А второй вид — в броуновском движении п-пребывает. Кружатся они там. Этими вторыми вы можете дышать. А сетка, то есть структурированная п-прерывистая фаза, это... Не-е... не знаю, что это, мальчик. Не пойму.
Шунды тоже ни хрена не понял, вернее, понял крайне мало, и, поворотившись на каблуках, глянул в сторону Раппопорта. Белесый зрачок смотрел тоскливо, в нем присутствовало что-то неземное — будто глаз принадлежал какому-то рептилиевидному инопланетянину. В другом состоянии Шунды махнул бы на все это рукой, но психомарево еще действовало, и он попытался разложить услышанное по полочкам.
— Дисперсная система состоит из двух частей — непрерывная эта... фаза, то есть жидкость, искусственная кровь. И пузырьков, плавающих внутри, — прерывистой фазы. Так?
— Пленочки, или ко-о... колбочки, призмочки, пузырьки... — вставил старик.
— Ладно. Но здесь прерывистых фаз две, одна — структурированная, в виде объемной решетки, вторая — беспорядочная. Эта вторая попадает в легкие, и ею можно дышать... Правильно? Ладно, а первая? Которая жесткая, структр... структурированная — что оно такое? Может, это каркас, который поддерживает... — он неопределенно повел рукой в сторону Машины, — поддерживает ее форму?
— Нет, что-о... что вы, — возразил Раппопорт. — Это же всего лишь... молекулы какие-то, что ли? Они н-ничего поддерживать не могут. Я думаю, это скорее... — он покосился на Шунды правым глазом. — Нейронная сеть с распределенной системой вычислений, Ра-а... распределенкой.
— А корка... этот гель на поверхности?
— О, у него совершенно необычайные с-свойства. Он одновременно и в-вроде мембраны, пропускающей кислород. И пластичен. Но-о... но способен отражать всякие в-внешние воздействия.
— Для чего?
— Для чего? Ка-а... как для чего? Конечно же, чтобы защитить того, кто в-внутри.
— Так это охранный транспортный биомодуль! — понял наконец Одома. — Что вы мне голову морочите, так бы и сказали. Типа спецфургона со сканерами и радарами?
— Ну-у... может быть. Да. Хотя... з-знаете, мальчик, по-моему, он разумен. Ко-о... конечно, примитивно, функционально разумен.
— Но мы сможем с его помощью попасть в средад?
— Ну д-да. Для то-о... того его и сделали...
Тут в лабораторию вкатил Магадан.
— Солдат расставил, командир, — доложился он. — Все пучком и в лучшем виде.
Кивнув, Шунды подошел к модулю, пригляделся к розовым складкам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37